... зависит от точки зрения.

Чарльз Диккенс

 

 

Часть 1. Не вся королевская рать...

 

 

Прежде всего, об именах и номинациях.

Ну, на то я и дилетант, чтобы многого не понимать.

Во-первых, не понимаю: зачем автору, зачастую весьма талантливому, зрелому, да к тому же отнюдь не скандальному именовать себя чуть ли не собачьей кличкой, брезговать "человеческими" именами и фамилиями, а в ряде случаев еще и родным алфавитом, т. е. называть себя просто "Гришей", "дядей Степой", "бабой Дуней", когда как не dedom Kuzjmoj?

В моей домашней библиотеке находится не менее тысячи книг, в т. ч. и абсолютно бездарных, но ни одна их них не подписана "ником", исключительно именем (Вергилий не в счет) и т. п.

Уж насколько я сам человек несерьезный, но до подписи "черт", "дыня", Pahan, как-то не додумался.

Возможно, причина моего "непонимания" кроется в том, что я человек не сетевой, не продвинутый, во многом традиционный, к тому же излишне требовательный, не пишущий понарошку, не в конец "измученный нарзаном". Пусть я в корне не прав, но я принимаю решение: ограничиться в своей статье упоминанием лишь тех авторов, лауреатов второго этапа второго Международного литературного конкурса "Вся королевская рать", кто не поскупился и сообщил мне, читателю, свои полноценные авторские координаты, т. е. свои имя и фамилию, причем написанные на русском языке.

Надеюсь, авторы-лауреаты, не попавшие в мой "список обсуждаемых", как люди умные и хорошие, поймут меня правильно, ни чуть не огорчаться, мысленно произнесут: "Подумаешь! Плевать нам на этого Чердынцева и его дилетантские суждения! Больно надо!", - и продолжат писать свои замечательные, незаурядные стихи и не менее свою и не менее замечательную и незаурядную прозу.

Итак, решение принято. Идем дальше.

Во-вторых, я сбит с толку названиями некоторых номинаций.

Начну с двух, самых, на мой взгляд, "мистико-фантастических".

Нет, что такое "фантастика" – я понимаю. Значение слова "мистика" осознаю. Отдаю себе отчет в том, что такое "приключения" (приключенческая литература) и что есть "детектив". А вот разницы между номинациями "Фантастика и приключения" и "Детективы и мистика", ей Богу, не улавливаю.

Но мне то легче, я не пишу ни "первого", ни "второго", ни "третьего", и только готовлюсь написать "четвертое", а как быть остальным? Например, Игорю Даровскому или Александру Светлову? Кто-то их них явно вошел не в ту дверь. Два, во многом схожих, прежде всего по жанру, произведения ("Серая глубина" и "Фонари тоже освещают путь") оказались "по разную сторону баррикад" – стали победителями в номинациях разных. Плюс Дмитрий Сахранов и его "Кошка – 1".

Сахранов со Светловым выиграли "Фантастику и приключения", Даровский победил в "Детективах и мистике".

Но разве произведение Дмитрия менее мистично, чем произведение Игоря? Нет! В свою очередь, Дмитрий куда более "фантастичен", чем Александр!

Если судить по означенным трем авторам, то можно смело сказать: разграничение избранных ими номинаций, в лучшем случае, условно, и их, номинации, надо объединить в одну. А в идеале разделить на четыре.

Судите сами.

Фантастика. Кто из писателей приходит на ум, прежде всего, когда начинают говорить о фантастике? Уэллс, Бредбери, Чапек, а теперь еще и Толкин, создатель наипопулярнейшего ныне "Властелина колец", из отечественных – Беляев, Ефремов, братья Стругацкие.

Приключения. Здесь кто? Дюма-отец, Дефо, Стивенсон, Диккенс, Купер...

В объединенной номинации "Фантастика и приключения" прекрасно чувствовал бы себя Жюль Верн, но разве можно назвать фантастикой "Три мушкетера" или "Оливера Твиста"? А "Трудно быть Богом" разве устоят на одной ступени с "Робинзоном Крузо"? И дело тут не в гражданстве и национальности авторов, не в датах написания и техническом уровне, а в том, что это абсолютно разные по ЖАНРАМ творения.

Теперь детективы. Честерсон, Коллинз, Сименон, Юлиан Семенов, Грэм Грин ("Комедианты" – чем не детектив?)...

Мистика: Гофман, Сологуб, Стриндберг, несомненно Булгаков...

Да, Эдгару По номинация "Детективы и мистика" пришлась бы в пору. Но что "мистического" в Шерлоке Холмсе, герое Дойла? И разве Гофман писал о том же, что и Агата Кристи?

Да приключенческая литература напрямую переплетается с детективной, мистика лежит в одной плоскости с фантастикой, фантастика, в свой черед, тяготеет к приключениям.

"Дьявол и сеньорита Прим" Коэльо – мистика? В гораздо большей степени, чем фантастика. Но это скорее приключения, чем детектив.

Вот и думайте, уважаемые авторы, гадайте!

Слава Богу, что вы не Маркес, чьи "Сто лет одиночества" – это не только мистика, приключения, фантастика, детектив, "в одном флаконе", но еще и любовь, юмор и ирония, своеобразная подборка афоризмов, а в конечном итоге – жизнь, хотя и сложная.

Номинация "Просто о жизни" – сиЕ как понимать? Ну, с "жизнью" все более-менее ясно? Но "просто"? "Просто", в смысле: без налета той же мистики, фантастики и т. п.? Или "просто" – значит: максимально доступно? "Просто" в данном случае синонимично с "исключительно"? Или "просто" – это не обязательно просто, а, скорее всего, даже сложно, т. к. жизнь вещь отнюдь не простая? Здесь содержится ирония, подтекст? Превалирует "просто"? Или все-таки "жизнь"? На какое слово в данном словосочетании надо делать акцент? "Идиот" Достоевского о жизни? Безусловно. Просто? Сомневаюсь. "Просто" и о "простом" написана сказка "Колобок". Но это вряд ли о "жизни", в моем понимании. И потом: для одного прост, относительно, Горький, а для другого сложен, абсолютно во всем, Джанни Родари!

А теперь медленно спускаемся с небес на землю.

Если Даровский и Сахранов, что называется, "попали в тему", они выбрали для своих сочинений наиболее соответствующую (хотя и далеко не бесспорную) номинацию, то Светлов явно "промахнулся" – взял первую премию в номинации, к которой его "Фонари тоже освещают путь" не имеют никакого отношения. "Фонари" ни в коем случае нельзя назвать, даже в "грязном" виде, приключением, и уж если выбирать между фантастикой и мистикой, то оно куда ближе ко второму. А еще ближе – к жизни, впрочем, отнюдь не простой. Похоже, слова "просто" в лексиконе этого автора вовсе не существует, что не обязательно плохо.

Теперь – "Любовно-сентиментальная проза".

Здесь лидер Гюльшан Тофик гызы, произведение "Я задушу вас обоих!"

Размещение данного произведения в означенной номинации так же выглядит более чем условно.

"Я задушу вас обоих!" могло бы занять свое достойное место в номинациях: "Просто о жизни", "Юмор и ирония", "Миниатюры..." - но Гюльшан выбрала из четырех "зол" наибольшую ("зол" – потому что от этих делений по номинациям автору одна головная боль, даже если предположить, что он пишет СПЕЦИАЛЬНО для конкурса). Однако жительница солнечного Баку, подобно Светлову, победила.

Легче всего, безусловно, было Елене Шуваевой-Петросян, Михаилу Грязнову и поэтам Анатолию Берлину, Майку Этельзону, Светлане Аркадьевой и Владимиру Бредихину, у которых выбор практически отсутствовал.

И в заключение первой части своей статьи хочу заметить:

Лично у меня с "номинациями" идет постоянная борьба. Лишь однажды я нашел весьма, как в последствии оказалось, удачное решение: разбил произведение на главы и разместил их в рамках одного конкурса, но в разных номинациях.

Но т. к. сейчас речь идет совсем не обо мне и совсем о другом конкурсе, мне остается лишь вздохнуть с облегчением (как никак первая часть осталась позади) и перейти к собственно авторам-лауреатам и их творениям, не забыв предупредить, что, все, о чем говорится в данной статье, говорится исключительно от моего лица, с моей точки зрения, т. е...

 

 

Часть 2. ... с точки зрения дилетанта

 

 

"Голос ангела" (автор – Юлия Добровольская)

Самое жизнеутверждающее произведение

 

 

Писать о Юлии Добровольской и ее сочинениях – дело не простое. Не простое, прежде всего потому, что писать, в общем-то, и нечего, кроме: читайте; автор замечательный, опытный, умный, открытый, расчетливый, холодный, но за этой холодностью чувствуется большое тепло большой души.

Холодная теплота Юлии Добровольской. Так бы могла называться одна из статей, посвященных творчеству этой интереснейшей, одареннейшей писательницы.

В чем же заключается вышеупомянутая холодность?

В основе своей – в той дистанции, которую автор талантливо с первых строк обозначает между собой и читателем и выдерживает до самого конца, в умении обособиться от своих персонажей и повествовать "со стороны", не пускаясь, в зависимости от настроения героя, то в безудержный плач, а то в несмолкаемый хохот.

Автор порою излишне, как может показаться на первый, не самый искушенный, взгляд бессердечен, безучастен, прямолинеен, скор на расправу.

"Не жалею, не зову, не плачу", не смеюсь, а только лишь рассказываю историю, словно говорит Добровольская читателю, ты уж сам как-нибудь, дорогой товарищ, разберись: где тебе грустить, где веселиться, кого жалеть, от кого отворачиваться.

"Голос ангела"... Относительно молодой человек (двадцати девяти лет отроду) однажды случайно набирает номер телефона таинственной незнакомки, чей голос похож на Голос ангела.

Молодой человек, по имени Глеб, звонил другу, палец в какой-то момент сорвался, набрал не ту цифру – и вот результат.

Общение длится считанные секунды, обрывается на полуслове, ничего толком не сказано, но герой успевает очароваться, околдоваться чудесным голосом, попасть в абсолютную зависимость от него.

А ведь его (героя) через час-другой ожидает встреча с потенциальной невестой, по рассказам друзей, девушкой замечательной во всех отношениях, начитанной, образованной, красивой, да к тому же серьезной, постоянной, не желающей растрачивать себя направо и налево, а терпеливо ждущей Его, того самого, единственно-нужного, судьбой предназначенного, в общем, принца.

Герой рассказа Добровольской весьма соответствует мечтам "невесты". При первой же встрече (встреча, несмотря на Голос, все же состоялась), "невеста" начинает проявлять к герою интерес, в последствии она даже изъявит желание пойти к нему в гости и, наверняка, остаться у него - на весь вечер, на всю ночь, на всю оставшуюся жизнь.

Но герой и рад бы "приютить" красавицу у себя, и обязательно бы "приютил", не случись ему узнать о Голосе.

Голос не отпускает Глеба, не дает ему жить прежней жизнью, не позволяет начать новую. Глеб с маниакальной настойчивостью пытается повторить ту самую, "ошибочную" комбинацию цифр, за которой скрывается ангел. Всенепременно ангел! Только с ангельских уст могли слететь те, кажется уже, навсегда пленившие его звуки.

И вот спустя месяцы бесполезных попыток герою удается-таки дозвониться... нет, не до "ангела", но до женщины, голос которой отдаленно напоминает Голос - тот, услышанный по недоразумению когда-то и мимолетно, однако успевший изменить (отравить?) существование, ставший для героя в самом высоком смысле "гением чистой красоты".

Женщина, своим пониманием и участием в судьбе Глеба (Глеб все ей откровенно рассказал), явилась каким-никаким утешением. Глеба не остановило даже то, что его новая, пока еще исключительно "телефонная" знакомая, старше его на двадцать лет.

И вот наступило Рождество. Осталось менее страницы текста. Глеб направляется в гости к женщине, своим голосом отдаленно напоминающей ему Голос ЕГО ангела. Интересно, что ожидает его при встрече?..

На протяжении всего повествования Добровольская ни разу не разрешила себе посочувствовать своему несчастному персонажу, ни разу не даровала ему надежды, ни намеком, ни полунамеком на чудесную, счастливую развязку его поисков.

Герой сам по себе, автор сам по себе. Даже при упоминании о горьких судьбах то и дело появляющихся в рассказе детей, обделенных родительским вниманием (скажем так), или, наоборот – о судьбах благополучных, Добровольская не сбивается с общего, заданного в самом начале ритма, ритма динамичного, не позволяющего читателю заскучать, прервать, отложить чтение "до лучших времен".

Удивительная, "рождественская" история, рассказанная душевным, мастерски владеющим словом автором.

Душевным! Бездушные люди рассказывают совсем иные истории.

 

 

"Фонари тоже освещают путь" (автор – Александр Светлов)

Самое неоднозначное произведение

 

Однозначно одно: самое безграмотное. Более ста несоответствий нормам русского языка! Сплошь и рядом – неверное словоупотребление, ничем не оправданные повторы слов, стилистические ошибки, плюс скудный словарный запас. На лицо - "невнимательное", скорое письмо. Рассказ состоит из целого ряда разрозненных эпизодов, крайне небрежно, неумело смонтированных. Все вышеперечисленное не позволяет считать "Фонари..." законченным, "готовым к употреблению" произведением. С какой стороны я бы не подходил к творению Александра Светлова, с какой бы точки зрения не смотрел: благодаря чему оно оказалось в лидерах? - понять так и не смог.

Некто, по имени Дустан, ненавидящий как фонари, так и людей, приезжает в город-инкогнито и поселяется в "дешевой" (любимое слово автора) гостинице, со "скучной" обстановкой, "изношенной" мебелью и жаркоем из кошек с помоек. Помойки названы автором – кроликами!

Цитата:

"Полустёртая вывеска сообщила, что он <Дустан> может за дверями под ней найти ДЕШЁВЫЙ грог, некрашеные лавки, серый потолок над клубами дыма и жаркое из жилистых кошек с городских помоек, что испокон века называются в меню кроликами".

Одиночество наряду с ненавистью ко всему окружающему, преимущественно роскошному, недоступному, - главные определяющие состояния героя. Он утомлен, подавлен, раздражен. Он понимает: насколько несовершенен мир вокруг него, насколько ненатуральны, лживы люди, в этом мире живущие. Герою претит свет, обличающий недостатки, несовершенства мироустройства.

И все же герой слаб, он ничего не может ни переделать, ни тем более построить. Его хватает исключительно на крик: "Ненавижу!" Кого? Светлов пишет, что всех, хотя, на самом деле, герою впору ненавидеть себя и... автора, потрясающе неточного в описаниях и ожесточенного гораздо больше, чем сам герой.

Цитата:

"Но это устраивало. Пусть. Это намного честнее бриллиантовой роскоши и кичливой фальши респектабельного блеска чистых салфеток и чванливых официантов с видом вельмож, что не мешает им брать на чай. Да и эти клиентишки, чопорно жующие дорогие закуски и якобы пекущиеся о его благе, беззастенчиво берут чаевые взятками. Их мерзость намного поганее, и фальшь их самодовольных и холёных рыл отвратительно<е?>й небритой физиономии забулдыги".

Это рассуждения героя или же самого автора? Героя? Но зачем же тогда он сам не стал пить заявленный до этого "дешевый" грог, а предпочел ему виски со льдом? Откуда Дустан взял эти виски в заведении, об убогости которого автор неустанно твердит на протяжении всего рассказа? Откуда взялось "хорошее", а стало быть - дорогое вино, для ночной гостьи? Из какого еще "бара"? Или герой привез дорогую выпивку с собой? Но ведь в самом начале сказано: "Дустан открыл чемодан и достал из него коробку с сигарами, три пакета и связку писем, которую постоянно возил с собой, но никогда не читал (Александр, связку не читают – читают сами письма)". О бутылках ни слова! А может, герой успел переехать, покинуть "злачное" заведение? Да нет: все та же комната, все та же мансарда.

И с чего вдруг особа, претендующая на эстетизм, на утонченность вкусов ни с того ни с сего, со второй фразы, начинает называть совершенно незнакомого ей человека на "ты"?

Н-нда... Произведение явно "не для всех". Понять: для кого? – трудно. Элементы элитарности, мысли высшего порядка сочетаются с фразами типа "намного поганее" или "открыл воду", присущими разве что безграмотным детям подворотен. И каким образом "нервные всполохи фонарей ночного города" умудряются иметь "удивительное свойство успокаивать, даже убаюкивать дребезжащие нервы суетных горожан"? В общем...

Цитата:

"Боже, как это всё банально. И мысли мои, и рассуждения, и эта постылая ненависть, и эта кромешная усталость пустоты с мелкими идиотскими огнями ДЕШЁВЫХ человеческих желаний".

 

 

"Разочарование", "Разрыв", "Поздравление" (автор – Анатолий Берлин)

Самые проникновенные произведения

 

 

Произведений, как уже выяснилось, три. Три стихотворения, объединенных общей темой (стихотворения представлены в номинации "Любовная лирика"), но не похожих друг на друга ни по звучанию, ни по структуре (что хорошо), ни по качеству (что плохо).

 

Я ждать устал, когда заснет твой сын

В соседней комнате в кроватке деревянной,

И посмотрел украдкой на часы –

Еще не поздно, но уже не рано.

 

"Разочарование" – первое из трех стихотворений-победителей. Единственное, имеющее сюжет и довольно четкое каноническое деление: вводная часть (приведена выше), основная часть, заключительная - т. н. развязка, и даже вывод.

Попробую пофантазировать на "заданную тему".

Мужчина и женщина. И он, и она уже не очень молоды, достаточно потрепаны жизнью. И он, и она страдают от одиночества. Ей трудно: на ее руках малолетний сын; Ему нелегко: годы идут, а ничего определенного – ни в будущем, ни в настоящем.

И вот – знакомство. Случайное, недавнее, ничего серьезного, знакового, способного переломить судьбу (по крайней мере, так думает Он) не сулящее. Она бы и не против завязать более тесные, а главное – длительные отношения, да Ему как-то не очень этого хочется. Своих проблем хватает, у самого все кувырком, а тут еще добавочные - ЧУЖИЕ – заботы: ребенок (ее сын), такая же необустроенность, бедность...

 

Я осмотрелся – выцветший торшер,

Подсвечник бронзовый – недавняя находка,

Будильника усталая походка

Озвучивает тусклый интерьер.

 

Пеньки свечей подмигивают робко

И холодок теней необъясним,

А на угол с угла протянута веревка,

Так дополняющая крохотный интим.

 

Я обещал, - и ты ждала, конечно.

Твои надежды – тоненькая нить:

Я, право б, мог не приходить

Неделю, месяц, год и просто вечность...

 

Но я пришел, сомнением терзаем,

Затем, чтобы себя переломив

И ласки неохотно расточая,

Дать чуть тепла в ответ на твой порыв.

 

Неужто вправе я дождаться этой ночи?

Ты нервничаешь, - сын еще не спит,

Будильник хромоногий, как нарочно,

Все громче по моим вискам стучит...

 

Она бы и не против... Да и Он, в общем-то... А вдруг, что-нибудь из этого возьмет да и выйдет – путное. Почему бы не попробовать... "Хорошо. Приду", - обещает Он в ответ на Ее приглашение. Она ждет, готовится (свечи даже прикупила) – Он приходит. И все бы ничего, да вот беда – сын никак не может уснуть, а ведь "уже не рано"...

"Ничего, ничего", - успокаивает Он Ее. "Ну, как же! Посиди, я счас!", - говорит Она и уходит в соседнюю комнату.

Он "сидит"... Смотрит на часы, тяжело вздыхает, от нечего делать осматривается, размышляет над увиденным, над жизнью, над происходящим... "Господи... всё не то... не то..." И...

 

Пройдя на цыпочках сквозь полумрак гостиной,

Прикрыл бесшумно за собою дверь

Ещё не ведая, куда пойду теперь...

 

Куда-куда... Домой, конечно. Завтра на работу... Эх...

 

А жизнь казалась непомерно длинной...

 

В конце концов ничего страшного не произошло. И ничего еще не потеряно. Все еще впереди. И все будет – хо-ро-шо... Э-э-эххххх...

Примерно так.

Говоря о качестве данного стихотворения, нельзя не отметить его "неровность", структурную "шероховатость". Явные удачи здесь соседствуют с не менее очевидными провалами, глубина с поверхностным изложением.

Единственное объяснение вышеизложенному я нахожу в том, что, вероятнее всего, "Разочарование" писалось в разные годы. Когда-то в юности был написан вариант, впоследствии, насколько было возможно, отредактированный и даже урезанный.

Рифмы опытного, искушенного, главное – изобретательного автора ("деревянной" – "рано", "необъясним" – "интим", "переломив" – "порыв") сочетаются с рифмами обличительно "легкомысленными", "первыми попавшимися под руку" ("нить" – "приходить", "спит" – стучит", "дверь" – теперь"), а уж "конечно" – "вечность", тем паче при кольцевой рифмовке, в унисон ну ни как не звучат.

Далее, откровенный сбой в ритме, один стихотворный размер наскакивает на другой.

Я хочу заметить, в данной статье я намеренно избегаю употребления узкоспециальных, непонятных рядовому читателю терминов (не будем забывать также: кто автор данной статьи – дилетант? – вот именно!). Поэтому придется объяснять "на пальцах", рассчитывая на наличие у читателя хотя бы слуха.

 

Пеньки свечей подмигивают робко

И холодок теней необъясним,

А на угол с угла протянута веревка...

 

Чувствуете? Слышите? Споткнулись – о два лишних слога? И я споткнулся. А не надо бы нам спотыкаться.

Вот если убрать "с угла", тогда все зазвучит "как надо". Но за этим неминуемо последует утрата смысла.

Вот в том, чтобы и звучало "как надо" и чтобы смысл при этом был (и желательно немалый) – и заключается МАСТЕРСТВО автора.

Берлину мастерства не занимать, об этом свидетельствует третье по счету стихотворение. Но не будем спешить.

Вернемся к "Разочарованию".

Еще одна строчка, чуждая данному произведению по размеру.

 

Неужто вправе я дождаться этой ночи?

 

Здесь "изъян" может быть устранен элементарно, без ущерба для смысла. Слово "этой" спокойно можно опустить: оно не только с технической, но даже и со смысловой точки зрения явно лишнее.

А теперь по поводу "урезал".

Почему я думаю, что Берлин "купировал" свою работу? Потому, что она написана с использованием разных способов рифмовки, причем с обязательным чередованием этих способов. В первом катрене... Простите... В первом четверостишии использована т. н. перекрестная система, когда первая строчка рифмуется с третьей, а вторая – с четвертой, во втором четверостишии (во второй строфе) – система кольцевая (первая строчка рифмуется с четвертой, вторая с третьей).

Автор строго эти "системы" чередует и лишь в самом конце повторяется: в шестой и седьмой строфах рифмовка одинаковая (кольцевая).

Данный факт и дает мне право предположить, что "Разочарование" опубликовано автором в "урезанном", "купированном" виде; предыдущие же наблюдения позволяют сделать вывод, что оставшаяся после означенной операции "чистовая" часть текста была подвергнута "ремонту", к сожалению, во многом лишь косметическому.

"Разрыв". Самое слабое из предъявленных Берлиным на читательский суд творений. "Разрыв", судя по всему (прежде всего, по качеству), написан либо всуе, либо за долго до удивительного, потрясающего воображение и бередящего душу, родящего раздражение у завистников "Поздравления".

 

Разверзлось ущелье разлуки,

Слабеют усталые руки

И, словно живой исполин,

Дыхание темных глубин.

 

И сыростью веет и смрадом,

Но нет тебя, сильного, рядом,

А есть лишь саднящая боль –

Над пропастью жалкая роль... И т. д.

 

И тут же другое - зрелое, убедительное, "чудо" в "причуду" не бездарно, а глубокоталантливо обращающее...

 

Эмоций тонких кружева,

Души пожары...

 

(Стихотворение "Поздравление" – третье, заключительное.)

 

Ты – современная жена

С полотен старых.

 

Слова библейские найду

И в ряд поставлю,

И, чувства мыслью обернув,

Себя поздравлю:

 

Где отыскалось для меня

Такое чудо?!

Бежит по жизни, нас храня,

Любви причуда,

 

Как полноводная река

В долине чести,

Как благодарность жениха

Своей невесте.

 

А я благодарю Анатолия Берлина. И иду дальше.

 

 

"Серая глубина" (автор – Игорь Даровский)

Самое неопределенное произведение

 

 

"Грей остановился и посмотрел вверх, он хотел понять тайну этого места, хотел узнать название этого забытого города. Города, который напрашивался на комплимент. Тихого и прекрасного города неопределенности".

Данные строки в полной мере можно адресовать и самому произведению. Тайна, мистика, недосказанность, т. е. неопределенность – главенствующие атрибуты "Серой глубины".

Творение Даровского будет трудно разгадать неискушенному читателю, т. к. оно плотно привязано к творениям иных авторов, самым очевидным из которых является – Гофман.

Интересный, мудрый, затейливый рассказ. Правда, местами, удручает стилистика.

Во-первых: засилие личных местоимений 3-го лица. Обойтись без "он, его, ему и т. п." автору, скрупулезно описывающему мысли и действия одного конкретного персонажа невозможно (подобное "засилие" наблюдается даже в произведениях Великих: Тургенева, Льва Толстого, Достоевского...), но все же необходимо быть более изобретательным, более аккуратным в словоупотреблении, не жалеть ни сил, ни времени на очищение текста от часто повторяющихся слов.

Цитата:

"ОН точно не знал где ОНО, у НЕГО не было карты этих туннелей, но голос вел ЕГО вперед. Шел ОН практически на ощупь, потому как света в этом лабиринте было очень мало. Но ОН чувствовал, что идет правильно, перед НИМ словно горела огненная стрела, указывающая путь заблудшим душам. ОН сделал несколько поворотов, прислушиваясь к водным каплям: ОНИ выстукивали на полу что-то из Вагнера..." и т. д. – от начала (с небольшим исключением) до конца.

Полагаю, автор сам был обеспокоен данным обстоятельством, но не в силах что-либо исправить, он нашел (уж не знаю: сознательно, подсознательно) весьма оригинальный выход из ситуации: в заключительной части рассказа он (автор) под местоимения... стилизовался! Излагая историю серого короля, Даровский большую часть предложений начинает именно с "Он, Они, Им"!

Во-вторых: ряд спорных моментов:

1) "Грей смотрел по сторонам и потом на свои руки и пытался отыскать знакомые черты..." Знакомые черты рук... Сомневаюсь, что так можно выразиться.

2) "Крысы километровой длины..." Зачем так много? При том, что далее в тексте будет: "Крыса была большая, около метра в длину".

3). "... обрадовать только утренние газеты, ищущие ДЕШЕВЫХ сенсаций". Возвращаясь к вышесказанному: схожесть произведений Даровского и Светлова несомненна, с той лишь разницей, что "... глубина" написана куда корректнее "Фонарей... (в свое оправдание Светлов уже заявил, что выставил на конкурс ЧЕРНОВИК! – и все равно выиграл! – гений?). Дополнительный повод задуматься над названиями некоторых номинаций.

"Дешевых", в данном случае эпитет неуместный, выражение: "дешевые сенсации" предполагает наличие в природе сенсаций "дорогих". А таковых уж точно не бывает. Предлагаю автору заменить "дешевых" на "сомнительных", "мнимых" или вовсе отказаться от прилагательного.

4) "... он <Грей> почему-то вспомнил... название... книги из ШКОЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ". Понятие "школьная программа" вряд ли употребимо касательно персонажа, именуемого "мистер Грей".

5) "... они <капли> выстукивали на полу что-то из Вагнера..." для избранного автором жанра замечательная, вполне уместная фраза, но далее: "... но из-за неровности пола чересчур фальшивили". Это как? Подобное представить себе сложно.

6) "Грей шел, не оборачиваясь НА ЗВУК СВОИХ ШАГОВ". Получается, что сначала рождался звук, а уж потом следовал шаг. Нелепость.

7) "... шел... к цели, которая еще не оформилась в его мозгу полностью, а лишь мозаикой..." Неправильная конструкция предложения. Правильно так: "... которая оформилась в его мозгу не полностью, а лишь..."

8)Противоречащее смыслу употребление личных местоимений:

"Грей шёл, не оборачиваясь на звук своих шагов, сквозь мягкий запах забытого туннеля, к цели, которая ещё не оформилась в его мозгу полностью, а лишь мозаикой, по кусочкам собиралась в футуристичную картину, будоражащую его внутренний мир. Туннель сузился и ему пришлось пригнуться..." Пригнуться кому? Рассуждая логически, безусловно, Грею. Но "Грей" аж вон где, а "мир" рядом. Исходя из норм русского языка, местоимение "ему" относится именно к "миру".

Далее: "Плесень весело перепрыгнула с потолка на его плащ и засветилась там особенным радостным цветом маленькой победы. Мистер Грей брезгливо стряхнул её на пол и поморщился..." Если следовать букве: "стряхнул победу".

Еще: "Голос затих. Он встал с подветренной стороны..." Опять таки: кто встал? К сожалению, получается, что "голос".

9) "Воздух перестал навевать прохладу..." Нет, уважаемый Игорь, "воздух" "навевать прохладу" не имеет ни малейшей возможности, так же как, скажем, настроение угнетать мрачностью. Прохладу навевает ветер. Не следует быть оригинальным там, где оригинальным быть не надо.

10 и последнее) "Они висели на высоте, один ПЫТАЛСЯ подтянуть к себе другого, а другой ПЫТАЛСЯ зацепиться хотя бы за что-нибудь, чтобы ПОПЫТАТЬСЯ выжить.". Надо "попытаться" избавиться от троекратного употребления однокоренного слова в одном предложении.

В-третьих: придирка высшего порядка:

"Запретный плод сладок, и как-то раз жена первого дала СЛАБИНКУ". Ничего смешного, никакой иронии в том отрывке, из которого я взял данное предложение, нет, и быть не должно. Поэтому, в данном контексте, наверное, все же следует употребить не "слабинку", а "слабину". Когда речь идет о вещах серьезных, надо оставаться серьезным.

Вот, собственно, и все замечания.

Автору не следует огорчаться, а тем более крыть рецензента-дилетанта последними словами. Неудач в "Серой глубине" несравнимо меньше, чем побед. Если, конечно, не брать в расчет маэстро Гофмана.

Но т. к. все познается в сравнении, то я ставлю "Серой глубине" балл высокий и говорю: В обсуждаемом конкурсе произведение Игоря Даровского занимает достойное, т. е. СВОЕ место.

 

А теперь вынужден сказать следующее:

В свете последних бурных дискуссий по поводу "критики" на портале Что хочет автор, не вижу смысла в дальнейшем тщательном погружении в ЧУЖОЕ творчество.

Дилетант приходит к выводу, что все публикуемое, в частности, на конкурсе Вся королевская рать гениально, самоценно, достойно, совершенно, и что всё зависит исключительно, как писал в своем бессмертном "Оливере Твисте" Диккенс, "... от точки зрения".

Моя точка зрения, как выяснилось, весьма отлична от большинства, поэтому становлюсь в ряды братьев краткости – и с этого момента не иду – бегу к финишу.

 

 

"Ах, Зойка" (автор – Михаил Грязнов)

Самое удачливое произведение

 

 

Произведение незатейливое, легкое, трагикомичное и действительно – удачливое.

Рассказ написанный, грубо говоря, за "полчаса", стал лауреатом! Либо Грязнов – еще один не распознанный мною гений, либо он очень везучий человек.

Как бы то ни было: Поздравляю! И добавляю: Везет же людям!

 

 

"Кошка – 1" (автор – Дмитрий Сахранов)

Самое интригующее произведение

 

 

Дмитрий Сахранов представил на читательский суд отрывок из романа "Тропа Стрекозы". Пожалуй единственная, по-настоящему серьезная работа. Имею в виду: сложный сюжет, тщательно проработанные персонажи, изобретательная манера изложения. Автор – фантазер, выдумщик и при этом действительно Автор. Для Интернета редкое сочетание.

(Я не поклонник избранного Сахрановым жанра, но если данный роман будет издан я с удовольствием его куплю и прочитаю. Главное, чтобы все было качественно не хуже, чем в опубликованном отрывке).

 

 

"Моя осень", "Моя зима" из цикла "Сезонные зарисовки" (автор – Елена Шуваева-Петросян)

Самые мелодраматичные произведения

 

 

К Елене Шуваевой-Петросян я отношусь предвзято. Объективно оценивать ее произведения я не могу. Все, что пишет Лена, я принимаю близко к сердцу, и когда разум мне говорит, что что-то не так, я закрываю уши.

Потому доверяю Шуваевой самой "постоять за себя":

"Обычное утро, обычное осеннее солнце – обманчивое золото... Обычная городская суета... Необычно лишь то, что сегодня я поняла, почему разлюбила осень.

Что это было: сон или подсознание?! Вертихвостка-дорожка, протоптанная коровами, бежала через луга к березовой роще. Желтое... Красное... Белое... отдаваясь голубому, с обрывками ватных облаков, небу... смеюсь... Эхо разносит мое веселье по роще, до самой речушки Березки, дарит каждому деревцу, каждой травиночке. Я – их дитя!!! И счастье объяснимо...

...сегодня я поняла, почему разлюбила осень.

В Лондоне на Новый год шел дождь. Дождь... Дождь... Я так соскучилась по Моей Зиме!!!

... меня увозила «скорая». Боль заглушалась каким-то наркотическим веществом из трубки. Я лежала, расплываясь в дурманной улыбке.

Ровно через сутки я сидела у окна, сжимая маленькое теплое и такое драгоценное тельце. Мария, с Днем Рождения!!! В окошко заглядывали любопытные снежинки... Снег ровным слоем ложился на проплаканную землю. Долгожданная белизна слепила глаза... Мария, с Днем Рождения!!!"

С Днем Рождения, Мария! С Днем Рождения!

 

 

Низкий поклон поэтам Светлане Аркадьевой и Майку Этельзону!

 

 

"За что Вы молчали? Письмо не писалось?

Но он к Вам вернулся, Вы были раздеты:

Лишь в чёрной накидке за чёрным роялем.

Он пел Вам «Прощанье славянки» фальцетом,

А Вы! Вы молчали. О, как Вы молчали!

Бедою страна, словно рёвом медвежьим,

Рыдала, стонала и выла ночами,

А Вы над могилой родною и свежей

Сидели три дня и как прежде молчали".

/Светлана Аркадьева. "Пред Вашим молчаньем"/

 

Поиздевались над святыми,

отбили память им и имя,

как скот погнали по степям.

Забрали землю и сжигали,

переписали все скрижали,

и псов пустили по стопам.

/Майк Этельзон. "Теперь Чечня"/

 

Комментарий один: читайте! Волнующие, сердечные, очищающие творения.

 

Поэты Владимир Бредихин... MarYana (для Марьяны делаю исключение, уж очень симпатичный автор) – спецпоклон от моей дочери.

 

СПАСИБО ВАМ, АВТОРЫ! РАЗНЫЕ И НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО – ПРЕКРАСНЫЕ!

 

В заключении позволю себе, во свое оправдание и свое утешение, процитировать незабвенного Федора Михайловича Достоевского (как не уделить внимания собственной персоне, тем паче что...):

 

"... о чем может говорить порядочный человек с небольшим удовольствием?

Ответ: о себе.

Ну так и я буду говорить о себе.

 

Главное же, как ни раскидывай, а все-таки выходит, что всегда я первый во всем виноват выхожу и, что всего обиднее, без вины виноват и, так сказать, по законам природы. Потому, во-первых, виноват, что я умнее всех, которые меня окружают.

 

Я постоянно считал себя умнее всех, которые меня окружают, и иногда, поверите ли, даже этого совестился. По крайней мере, я всю жизнь смотрел как-то в сторону и никогда не мог смотреть людям прямо в глаза.

 

О господа, ведь я, может, потому только и считаю себя за умного человека, что всю жизнь ничего не мог ни начать, ни окончить. Пусть, пусть я болтун, безвредный, досадный болтун, как и все мы. Но что же делать, если прямое и единственное назначение всякого умного человека есть болтовня, то есть умышленное пересыпание из пустого в порожнее". /"Записки из подполья"/

 

Для вас, умники и безумные, талантливые и не очень, настоящие и псевдо, добрые и злые, своим и не своим делом занимающиеся, но так друг другу (и мне) необходимые, - пересыпал...

 

Павел Чердынцев

 

P. S. Смиренный поселок. Полпервого ночи. Пятница. За окном – магазин. У магазина – друзья-подружки, молодые, жизнерадостные. Выпивают. Вызванивают. Говорят: ну что ты, в самом деле, покажись. Пойду – покажусь. Выпью. За Литературу! То есть – за нас с вами...