Приглашаем авторов принять участие в поэтическом Турнире Хит-19. Баннер Турнира см. в левой колонке. Ознакомьтесь с «Приглашением на Турнир...». Ждём всех желающих!
Поэтический турнир «Хит сезона» имени Татьяны Куниловой
Приглашение/Информация/Внеконкурсные работы
Произведения турнира
Поле Феникса
Положение о турнире











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Наши новые авторы
Лил Алтер
Ночное
Буфет. Истории
за нашим столом
История Ильи Майзельса, изложенная им в рассказе "Забыть про женщин"
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Ольга Рогинская
Тополь
Мирмович Евгений
ВОСКРЕШЕНИЕ ЛАЗАРЕВА
Юлия Клейман
Женское счастье
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Эстонии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: ПьесыАвтор: Плохов Алексей
Объем: 88020 [ символов ]
Глина
ГЛИНА
Алексей Плохов
Действующие лица:
Горшков.
Илова.
Мелисс.
 
 
Часть первая
Квартира Горшкова. Свет выключен – полутьма. Звонит телефон. Никого нет дома. Телефон звонит довольно продолжительное время, прежде чем отключиться. Через какое-то время в квартиру входит Мелисс, он что-то ищет, подсвечивая себе фонариком. Раздаются шаги, слышимые с лестничного пролёта. Мелисс поспешно покидает комнату.
Входит Горшков. Включает свет.
 
Горшков: Как я устал. (плюхается на диван; звонит телефон, Горшков лениво подтягивает к себе трубку за шнур) Слушаю. Да, вы не ошиблись номером... Нет, его нет… Он умер… Вчера похоронили… Я его помощник… Да, ассистент в его научной деятельности… Горшков… Живу временно у него, пока власти не определят, что делать с квартирой… Я тоже очень сожалею, действительно был замечательный человек во всех отношениях… Спасибо большое, и вам того же… Всего доброго.
 
Достаёт из тумбочки бутылку, делает глоток из горлышка.
 
Какая гадость! Бр-р-р!!!
 
Входит Илова.
 
Илова: Простите, но у вас дверь не заперта.
Горшков: Перестаньте, я сам её запирал.
Илова: Честное слово.
Горшков: Не может быть, у нас замок такой, что его нужно закрывать с обеих сторон на ключ. А я, если мне не изменяет память, её как раз…
Илова: Не верите? Посмотрите сами.
Горшков: Бог с ней с дверью, я сегодня так измотался, что… Простите, а вы собственно…
Илова: Илова. Я к профессору… профессору… (роется в сумочке, ищет бумажку, на которой написано как зовут профессора) профессору… А вы кто?
Горшков: Я его друг и ассистент в научной работе.
Илова: Это как?
Горшков: А вы по какому делу?
Илова: Я – по личному.
Горшков: Секрет?
Илова: Нет, в общем-то, но хотелось бы лично…
Горшков: Исключено.
Илова: Он в Ленинграде?
Горшков: Нет, но…
Илова (перебивает): Слава богу, а я уж думала обратно придётся возвращаться. Я только что из Ленинграда, приехала специально, чтобы повидать профессора… профессора… (роется в сумочке)
Горшков: Я очень сожалею, но к несчастью это невозможно…
Илова: Понимаете, они с моим сыном работали вместе в Ленинграде над одной проблемой, понимаете?
Горшков: Не очень.
Илова: Ну, в Ленинграде.
Горшков: Я понимаю, что в Ленинграде. Но я не понимаю, над какой проблемой.
Илова: В общем, это не важно, важно то, что они вместе трудились в Ленинграде над одной…
Горшков: Давайте оставим северную столицу в покое, сядем, выпьем, вы что предпочитаете?
Илова: Нет, вы не понимаете?
Горшков: Вы правы, я не понимаю, поэтому нам нужно выпить. Вы что предпочитаете?
Илова: Вы не понимаете, мне срочно нужно увидеть профессора… (роется в сумочке) Боже мой, наверное, в гостинице забыла.
Горшков: «Виски» вас устроит?
Илова: Мне очень нужно увидеть профессора. Честное слово… Умоляю!!!
Горшков: Он, как не прискорбно…
Илова (перебивает): У меня есть деньги.
Горшков: Какие деньги?
Илова: Правда немного, но это всё, что я могла собрать.
Горшков: Перестаньте.
Илова: Возьмите их все. Все! Все до единой копеечки.
Горшков: Прекратите.
Илова: Если нужно ещё, я соберу.
Горшков: Перестаньте немедленно.
Илова: Я съезжу в Ленинград, домой, и привезу. Продам квартиру, гараж, машину и привезу. В крайнем случае, перезайму.
Горшков: Не нужны мне ваши деньги.
Илова: Как? Вам не нужны деньги? … А, понимаю, вы и так состоятельный человек. Тогда, что вам нужно? Скажите… Говорите-говорите, не стесняйтесь, я сделаю всё что угодно, честное слово. Хотите меня? Я, конечно, должна признать, что я товарец не первой свежести, но ещё кое на что сгожусь.
Горшков: Если вы не угомонитесь, то я вышвырну вас из этого дома, как дворняжку бездомную.
Илова (с угрозой): Где профессор?
Горшков: Ну, хватит!!!
Илова (выхватывает из сумочки пистолет, нацеливает на Горшкова): Говори, где профессор, или из головы дуршлаг сделаю!!!
Горшков: Умер.
Илова: Как?
Горшков: Вчера похоронили.
Илова: А вы?
Горшков: А я жив.
Илова: Нет, вы кто?
Горшков: Его ассистент.
Илова: А профессор?
Горшков: Умер.
Илова: Не может быть.
Горшков: Вчера похоронили.
Илова: Умер, значит?
Горшков: Да.
Илова: Как же так? (садится на пол, на четвереньки, роняет пистолет; с ужасом) Он не мог.
Горшков: Все мы люди. Все мы твари божьи – смертные. (ногой откидывает пистолет подальше)
Илова: Всё пропало.
Горшков: Что пропало?
Илова: Вас это не касается.
Горшков: Извините, я просто спросил.
Илова: От вас позвонить можно?
Горшков: Конечно. Телефон там.
Илова: Спасибо. А по междугороднему?
Горшков: Далеко?
Илова: В Ленинград. Я заплачу.
Горшков: Нет-нет, что вы, звоните на здоровье.
 
Илова набирает номер. Горшков подбирает пистолет, лежащий на полу, проверяет барабан.
 
А пистолетик-то не заряжен.
Илова: Знаю. Патроны у меня в сумочке, чтобы случайно не выстрелил.
Горшков: Зачем же вы на меня его наставляли, если он не заряжен?
Илова: Испугались?
Горшков: Отнюдь.
Илова: Не верю.
Горшков: И зря.
Илова: Все мы люди. (в трубку, повысив голос) Привет, это я… Да… Как там дела?.. Плохо? У меня тоже… Профессор умер… К сожалению, это правда… Я перезвоню… Давай. (кладёт трубку) Не буду больше вас задерживать, поеду в гостиницу, заберу вещи и домой.
Горшков: Вам очень был нужен профессор?
Илова: Даже не представляете как.
Горшков: Может, я смогу чем помочь?
Илова: Не думаю.
Горшков: Я ему ассистировал последние двадцать лет, поэтому в курсе некоторых его дел.
Илова: А в Ленинграде вы с ним работали?
Горшков: Нет.
Илова: Значит вы не в курсе.
Горшков: Почему вы так думаете?
Илова: Я не думаю. Я – знаю.
Горшков: Почему вы так уверены в этом?
 
Илова хочет ответить, но её перебивает телефонный звонок.
 
Горшков (в телефонную трубку): Да… Конечно-конечно, я узнал вас… Буду дома… Весь вечер… Заходите, отведаем вина из личных запасов хозяина… Жду. (кладёт трубку)
Илова: Мне пора. (на полпути останавливается) Кажется вы предлагали мне что-то выпить, или я заблуждаюсь?
Горшков: Отнюдь. «Виски»?
Илова: Пожалуй, я предпочла бы что-нибудь полегче.
Горшков: Вино!?
Илова: Было бы неплохо.
Горшков: Какое?
Илова: У вас богатый выбор?
Горшков: Безумно.
Илова: Вы ничего устроились.
Горшков: На всё воля божья. Все мы люди. Какое предпочитаете?
Илова: На ваше усмотрение.
Горшков: Вы не разочаруетесь.
 
Горшков уходит. Илова тут же начинает быстро шарить по шкафам и книжным полкам. Как только слышит шаги возвращающегося Горшкова, тут же прекращает. Горшков входит с двумя наполненными бокалами.
 
Илова: Мерси. (берёт бокал, делает глоток) Блаженство.
Горшков: Кровь невинных младенцев.
Илова (поперхнулась): Что???
Горшков: Название вина. Делается из нескольких сортов винограда, имеет насыщенный аромат, обладает уникальным вкусом, а цвет крови придаёт ему особый колорит.
Илова: Вы прекрасно разбираетесь в винах.
Горшков: Возможно, в прошлой жизни я был виноделом!?
Илова: Мой сын тоже прекрасно разбирался в винах. Он примерно одного с вами возраста. Хотя… Вы, наверное, постарше.
Горшков: Почему разбирался? Он?..
Илова: Нет-нет, он жив.
Горшков: Тогда почему в прошедшем времени?
Илова: Он около года в коме.
Горшков: Кошмар. И что, простите, с ним приключилось?
Илова: Мне не хотелось бы вспоминать этого.
Горшков: Простите.
Илова: Профессор обещал помочь ему, вы ничего об этом не знаете?
Горшков: Нет. Каким образом, он же не медик?
Илова: Не знаю. Возможно, он мог бы посоветовать какого-нибудь специалиста?
Горшков: Поэтому, чтобы разыскать профессора, которого вы и в глаза не видели, вы готовы отдаться первому встречному или прострелить ему голову? Вы что-то не договариваете.
Илова: Мне пора.
Горшков: Допейте вино, такого вы нигде не купите, я его сам изготовил.
Илова: На сегодня хватит. Спасибо за угощение. (берёт сумочку, осматривает содержимое, протягивает открытую ладонь Горшкову) Будьте любезны, верните то, что принадлежит мне.
Горшков: Что именно?
Илова: Пистолет.
Горшков: А вы меня не пристрелите?
Илова: Он не заряжен.
Горшков: Раз в год и полено может выстрелить.
Илова: Не смешно.
Горшков (отдаёт пистолет): Надеюсь, ещё встретимся.
Илова: Надеюсь, что нет.
Горшков: Тогда прощайте.
 
Илова разворачивается, идёт к выходу, в этот момент гаснет свет, комната погружается в полный мрак.
 
Голос Горшкова: Что это?
Голос Иловой: Кто-то выключил свет.
Горшков: Вы не выключали?
Илова: Нет.
Горшков: Я тоже. Тогда кто?
Илова: Быть может, короткое замыкание?
Горшков: Вроде не искрит нигде. Что-то в последнее время участились сбои со светом.
Илова: И как я теперь найду выход в такой темени?
Горшков: Подождите, сейчас я пошарю в тумбочке, вроде бы там лежали свечи.
Илова: Если можно, побыстрее, а то у вас здесь жутковато становится.
Горшков: Стараюсь, как могу.
Илова: Ну, как у вас там дела?
Горшков: Всё в порядке, правда, я ещё не нашёл тумбочку, где лежат свечи.
Илова: Великолепно… Ой!
Горшков: Что такое?
Илова: Мимо меня что-то пробежало.
Горшков: Перестаньте.
Илова: Честное слово. Слышите скрип? У вас крысы не водятся?
Горшков: Как вы могли такое подумать?
Илова: Сейчас я готова думать всё что угодно. Вы не нашли свечи?
Горшков: Кажется… Вот незадача, не те.
Илова: А нельзя ли побыстрее? Ой! Нет, у вас определённо кто-то водится.
Горшков: Кроме барабашек никого.
Илова: Кроме кого никого?
Горшков: Вы не волнуйтесь, он ручной.
Илова: Прекратите немедленно, я боюсь.
Горшков: А что вы меня заводите, думаете, я каменный? Я тоже с детства темноту не переношу.
Илова: Тогда найдите свечу, иначе у меня нервный тик будет.
Горшков: Ура, нашёл.
Илова: Слава богу, давайте её сюда скорее.
Горшков: Бывает же такое?
Илова: Что?
Горшков: У меня нет спичек.
Илова: И что?
Горшков: Зачем нам свечка без… У вас случайно не завалялись где-нибудь спички или зажигалка?
Илова: Не курю.
Горшков: Я сказал: «случайно».
 
Вспыхивает спичка, поджигает свечку. Горшков и Илова стоят лицом друг к другу, посередине Мелисс, с зажжённой спичкой. Волосы его всклокочены, взгляд весёлый, полудикий, идиотски улыбается. Мелисс дуновением тушит спичку, они стоят втроём в зоне освещения свечки. Илова неожиданно взвизгивает.
 
Горшков: Вы?
Мелисс: А вы кого ждали?
Илова: Кто это?
Мелисс: У вас дверь не заперта. (плюхается на диван, включается свет) Видите, я приношу удачу. Чайничек не поставили?
Горшков: Нет.
Мелисс: Прискорбно, аднакась, я же позвонил вам, предупредил, а вы… (берёт бокал с вином) Ну да ладно, и вино сойдёт. (отпивает) Кровь невинных младенцев!
Илова: Вы тоже разбираетесь в винах?
Мелисс: Нет, просто похоже… А почему тоже? Ах да, наш друг, кажется, в прошлой жизни был виноделом, он вам не рассказывал?
Илова: Вообще-то, это мой бокал.
Мелисс: Аднакась!!! Я его первый нашёл.
Илова: Постойте, а мы с вами не встречались?
Мелисс: Ни в коем случае.
Илова: Мне кажется, я вас где-то… Ну, конечно же…
Мелисс: Предупреждаю вас, вы заблуждаетесь.
Илова: Я видела вас на лестничной клетке, когда шла сюда.
Мелисс: Невозможно.
Илова: Я не могла вас ни с кем спутать?
Мелисс: Почему нет?
Илова: Я вас сразу узнала по этому странному чёрному плащу.
Мелисс: Мало ли на свете странных чёрных плащей?
Илова: Не так много.
Мелисс: Преувеличиваете.
Илова: А вы преуменьшаете.
Мелисс: Аднакась.
Илова: А трость?
Мелисс: Что трость?
Илова: В наше время человека с тростью встретить непросто.
Мелисс: Сколько угодно. Вы когда-нибудь осматриваетесь по сторонам, когда ходите?
Горшков: Какая интересная трость.
Мелисс: Чистое золото.
Горшков: Это собака?
Мелисс: Только голова сего животного.
Илова: По-вашему вокруг шныряют толпы народа с собачьими головами на трости?
Мелисс: Не всегда. Один мой друг ходит с головой дракона?
Илова: На трости?
Мелисс: Он не носит трости.
Илова: То есть?
Мелисс: Что вы вытаращили глаза? Голова дракона на портсигаре. Вы портсигары видели? В них иногда сигареты укладывают.
Илова: Причём здесь портсигары?
Мелисс: Что вы мне зубы заговариваете?
Горшков: А почему у собаки три головы?
Мелисс: У какой собаки?
Горшков: Ну, на трости.
Мелисс: Ах, это!? Мутация, знаете ли. В наше время чего только не встретишь, особенно после чернобыльской аварии, загазованности городов, психологической деградации общества и ливерной колбасы.
Илова: Вы меня не проведёте. Я видела вас на лестничной клетке, когда шла сюда.
Мелисс: Что вы заладили про клетки. Вы не могли меня там меня видеть – определённо.
Илова: Могла.
Мелисс: В это время я был в Министерстве Культуры, у меня есть свидетели.
Илова: И что вы там делали?
Мелисс: Вот бы мне кто сказал. Каждый раз, когда я там появляюсь, я всё время себя спрашиваю: «Что я здесь делаю?»
Горшков: Хватит ссориться. Вы только что встретились, а уже успели наговорить друг другу всяких неприятностей.
Мелисс: Точно. Вы слышали, он только что сказал, что мы с вами только что встретились, а ему я доверяю больше, чем вам.
Илова: Мы не только что встретились.
Горшков: Что вы заладили: только что, не только что…
Мелисс: Действительно, и чего это мы?
Горшков: Давайте, я лучше принесу другое вино, припрятанное на всякий случай. Мне кажется, что наша встреча должна быть отмечена. Заодно мастера помянем.
 
Горшков быстро убегает.
 
Илова: Кого?
Мелисс: Профессора.
Илова: А почему он сказал мастера?
Мелисс: Верьте мне, он был великим Мастером.
Илова: Мастером чего?
Мелисс: Знаете что?
Илова: Что?
Мелисс (встаёт с дивана, подходит к Иловой, нежно берёт её за плечи): Сейчас мы не будем обсуждать этот вопрос, но…
Илова (резко): Без рук.
Мелисс: Что вы прямо как ребёнок, ей-богу.
Илова: Не приставайте ко мне.
Мелисс: Если бы я к вам приставал, вы бы уже умоляли меня обесчестить вас!
Илова: Хамло! Не много ли берёте на себя?
Мелисс: Аднакась. Верьте мне, что дела обстоят именно так, как я вам их обрисовываю.
Илова: Вы откуда такой самоуверенный?
Мелисс: Из Ленинграда.
Илова: Что вы говорите? Я тоже там живу, но вас там почему-то не видела.
Мелисс (после некоторой паузы): Всё гораздо сложнее, чем я думал.
Илова: Не думать надо, а соображать.
Мелисс: Знаете, с этой секунды я определённо начинаю вас уважать.
Илова: Ещё бы!
Мелисс: А с этой ещё больше. По профессии я практикующий психиатр, а так же гипнотерапевт со стажем, честно скажем – не маленьким.
Илова: Я рада за вас.
Мелисс: А что это вы меня «в штыки» принимаете? Не нравлюсь?
Илова: Вы сами себе-то нравитесь?
Мелисс: Безумно.
Илова: А в зеркало смотреться не пробовали?
Мелисс: Каждый день и подолгу.
Илова: У вас жена есть?
Мелисс: Две.
Илова: Что?
Мелисс: Это только в Ленинграде, а здесь в…
 
Вбегает Горшков с бутылкой вина в руках, с недоумённым видом.
 
Илова: Что с вами?
Горшков: Там следы повсюду.
Мелисс: Где?
Горшков: В комнате, где вино хранится.
Мелисс: И что?
Горшков: Это не мой размер ботинка, а мастер… (оглядывается на Илову) … профессор носил как раз один в один.
Мелисс: Перестаньте молоть чепуху.
Горшков: Не верите – сходите сами.
Мелисс: Следы там, возможно, есть, но то, что они принадлежат профессору, это – спорный вопрос.
Горшков: А вдруг он вернулся?
Илова: С того света не возвращаются.
Горшков (долго, с непониманием, смотрит на неё): Много вы понимаете!
Илова: Успокойтесь.
Мелисс: Если я скажу, что это следы не профессора, вы поверите мне?
Горшков: Сходите, посмотрите, вы больше меня в этом разбираетесь.
Мелисс: Куда идти?
Горшков: Прямо и направо.
 
Мелисс уходит.
 
Илова: Вы не слышали?
Горшков: Что?
Илова: Будто что-то поскрипывает, так же поскрипывало, когда я встретила этого человека на лестнице. Не слышали скрипа?
Горшков: Нет.
Илова: Странно. А это – вино у вас?
Горшков (настороженно озираясь в сторону, куда ушёл Мелисс): Это?.. Да. Достаньте, пожалуйста, ему тоже бокал. Нет-нет, вон в том шкафчике. Вот-вот. Спасибо.
Илова: А это что за сорт?
Горшков: Честное слово не знаю. Сам профессор готовил, а он был потрясающим виноделом.
Илова: И вы помогали ему в этом?
Горшков: Увы, нет. Я был здесь и следил за хозяйством, вёл переговоры по телефону и прочая дребедень, а он (разливает) уезжал в Польшу и там, с одним своим старым знакомым, где-то в Карпатах, готовил напиток богов. Вы и сами можете в этом убедиться прямо сейчас. Выпейте, не стесняйтесь.
Илова (с восхищением): Обворожительно!!!
Горшков: Он был потрясающим человеком.
Илова: Кто?
Горшков: Мастер.
Илова: Расскажите мне о нём, ведь я его лично не знала, а только по рассказам сына.
Горшков: Железный человек! Волевой. Ничего лишнего. Того же требовал от других, от меня в частности. Ненавидел бардак, расхлябанность, сопли, всхлипы. Не понимал людей, которые вечно болеют, чихают, жалуются на недуги. Говорил обычно так: если голова чиста – ни одна зараза не пристанет к телу.
Илова: Как это?
Горшков: Я и сам до конца всего не понял, что он имел в виду. Но он не болел. Никогда. Честно говоря, я тоже не жалуюсь в последнее время на здоровье, но думаю: просто это его энергия меня заряжает. Святой человек.
Илова: А к людям он как?
Горшков: Кто?
Илова: Мастер.
Горшков: Так же жёстко, как к себе… А почему вы назвали его мастер?
Илова: И вы его так назвали.
Горшков: Т-с-с. (испуганно осматривается) Они с ним (показывает в сторону, куда ушёл Мелисс) великие люди. (Илова прислушалась) Сказал слово: от человека любая болячка отскочит, будто и не грызла его плоть никогда; кивнёт головой: свернёт в три погибели; плюнет по ветру: и не станет человека, будто и не жил вовсе.
Илова: Говорите, они вместе с профессором такие?
Горшков: Много их. Знаете, сколько ихнего брата понаехало на его похороны?
Илова: Много?
Горшков: Не то слово. А сколько иностранцев… У-у, с ума сойти.
Илова: И все колдуны? (замечает настороженный взгляд Горшкова) Простите, великие люди?
 
Свет несколько раз мигает, но через мгновение горит с прежним накалом.
 
Горшков: Тише, не будите духов, они ужасно не любят, когда их попусту беспокоят.
 
Входит Мелисс.
 
Мелисс: Там действительно были следы, какой-то нехороший человек забыл оттереть ботинки от глины и вот результат.
Горшков: Что вы об этом думаете?
Мелисс: После его смерти никто не приходил сюда?
Горшков: Нет. А зачем?
Мелисс: Не знаю. Может быть за бумагами?
Горшков: Никто.
Мелисс: Жалко, что профессор не оставил завещания, теперь никто не сможет узнать, где документы по его последним трудам… О, вино. Где мой бокал?
Горшков: Берите любой.
Мелисс: Аромат!!! Божественно. (Иловой) Вы уже усугубили?
Илова: Немножко.
Мелисс: Между прочим нечестно, могли бы и меня подождать. (шумно втягивает ноздрями воздух) Такой аромат даже респиратор не убьёт. Благодать!!! (Горшкову) Сам профессор готовил? (Горшков кивает головой) Даже знаю откуда. Карпатское?
Горшков: Потрясающе, как вы догадались?..
Мелисс: Тихо, тихо-тихо… Нет, не в Румынии делал… (пригубляет) Из Польши?
Горшков: Да…
Мелисс: Редкий экземпляр. Профессор за последние годы ни разу не был в Польше, наверное, и вина этого осталось не более двух бутылок?
Горшков: Последняя.
Мелисс: Продайте её мне.
Горшков: Не хотелось бы.
Мелисс: Пожалуйста.
Горшков: Нет.
Мелисс: Сколько вы хотите за неё?
Горшков: Не стоит даже разговаривать.
Мелисс: Вижу, вы настроены решительно?
Горшков: Только так!!!
Мелисс: Я понимаю: вы любили покойного. Эх, а как было бы хорошо сесть в городе, Петром построенным во имя славы отечества Российского, со всеми друзьями профессора, налить в бокалы по чуть-чуть, чтобы всем хватило, и помянуть. А ведь в старые добрые времена, когда тот ещё был жив, всё так и происходило. Правда-правда. Профессор приезжал: либо из Польши, либо из Румынии, либо… какая разница откуда… выставлял на стол несколько бутылок, и мы пили за чьё-либо здоровье, или чей-то успех, а то и рождение нового человека заново или в очередной раз. Я растрогал вас? (обнимает Горшкова, как старого друга) Жаль, вы никогда не присутствовали на наших мероприятиях, а ведь вы с профессором так давно… (по-детски хлюпает носом, рукавом вытирает глаза) Никогда больше не повторятся эти встречи, никогда… Продайте, а?.. Я заплачу любые деньги… А?..
Горшков: Профессор специально для меня привёз эту бутылку…
Мелисс: Прошу вас, во имя вашей с ним дружбы. Я знаю, что вы любили друг другу как настоящие мужики, как товарищи по борьбе, как дети, честное слово, наивные, никогда друг другу не лгущие дети. Ведь так? Я знаю, что вы в курсе многих его дел, о которых простым смертным не то, что даже не догадаться, они просто не смогут об этом подумать. Вы счастливый человек, потому что знали его. Но у вас осталась его квартира, в которую вы входите и сразу вспоминаете о том, с кем делили не только жильё, но и кусочек никчемного мира.
Горшков: Не знаю…
Мелисс: Прошу вас… Любые деньги… Сколько вам?
Горшков: Знаете что?
Мелисс: Не разбивайте мне сердце.
Горшков: Я не о том.
Мелисс: Я потерял так много друзей, что ещё один шрам на душе просто убьёт меня.
Горшков: Я не продам вам бутылку.
Мелисс: Мне кажется, я должен понять вас и прекратить давить. Простите за мою секундную слабость.
Горшков: Я подарю её вам.
Мелисс: Мне?
Горшков: Вам.
Мелисс: Правда?
Горшков: Да, а что здесь такого?
Мелисс: Спасибо. Спасибо огромное… Вы мне… Вы для меня… Человечище… И всё-таки в этом мире гораздо больше хороших людей, чем… Давайте выпьем… Сначала я уберу бутылку, иначе просто я не верю, что она действительно у меня… Ах, как они все обрадуются, вы даже не представляете.
Горшков: Перестаньте. Убирайте бутылку и давайте выпьем, как вы только что предложили.
Мелисс: Сию минуту. (проходит мимо Иловой и на ходу говорит, так чтобы слышала только она) Помните, о чём я вам говорил?
Илова: Хамло!
Горшков: Вы что?
Мелисс: Извините, я, кажется, вас задел? Честное слово, случайно.
Горшков: Что вы как маленькие, хватит вам ссориться.
Илова: Бойтесь его!!! (показывает на Мелисса)
Горшков: Что вы такое говорите?
 
Илова стремительно уходит.
 
Ну вот, она ушла.
Мелисс: Она вернётся.
Горшков: Почему вы так решили?
Мелисс: Верьте мне.
Горшков: Вы ясновидящий?
Мелисс: Нет.
Горшков: Отчего же вы так уверены?
Мелисс: Она оставила сумочку.
Горшков: И, правда. Надо догнать её, наверное в сумочке лежат документы, а куда она без документов в такой час?
Мелисс: Не стоит торопиться, она, скорее всего, уже выскочила из подъезда, а в ваших дворах сплошные закоулки, один бог знает, в какой она прошмыгнула.
Горшков: Пожалуй, вы правы. Выпьем?
Мелисс: Обязательно.
Горшков: Помянем профессора!
Мелисс: Пусть земля ему будет пухом.
Горшков: За Царствие Божие!
Мелисс: За Царствие Божие наверху и за Царствие Божие внутри нас. (молча выпивают) Не страшно одному?
Горшков: Нет.
Мелисс: Сны не беспокоят?
Горшков: Честно говоря, в последнее время не спится.
Мелисс: Хорошего доктора не посоветовать?
Горшков: Не надо. Думаю, скоро всё утрясётся, и жизнь войдёт в своё русло.
Мелисс: Хорошо, если так.
Горшков: А почему она вас хамом назвала?
Мелисс: Хамлом.
Горшков: Без разницы. Всё же?
Мелисс: Я её неприлично задел, когда относил бутылку.
Горшков: Специально?
Мелисс: Что вы!?
Горшков: Тогда не логично.
Мелисс: Когда вы ходили за вином и разглядывали следы, я попытался заиграть с ней. Сами понимаете: то сё – пятое-десятое, шуры-муры, контрабас в роте и всё прилагающееся.
Горшков: Зачем?
Мелисс: Вы что? Она – видная женщина, я тоже – по утрам гири поднимаю, почему бы нам…
Горшков: Она же старше.
Мелисс: И что? Вас она тоже старше. Она женщина и это видно по ней. Понимаете, о чём я? То, что она старше, придаёт даже некоторую деликатность. Один известный человек говаривал, что в женщине мы ищем мать, и он не ошибался. Вот если бы вы решили за ней приударить, я не стал бы смотреть на это слишком подозрительно, я просто назвал бы вас некрофилом. (смеётся, видя отсутствие реакции со стороны Горшкова, успокаивается) Шутка… Просто шутка… Неужели вас не растрогала моя шутка?
Горшков: В последнее время меня ничего не трогает.
Мелисс: Жизнь продолжается. Вам нужно смириться с потерей, напиться с местными бомжами, выспаться, ибо верно сказано: «с бедой нужно переспать», и вернуть жизнь в прежнее русло.
Горшков: Вы прямо как Сократ.
Мелисс: Евангелие от Матфея………….
Горшков: ………… Меня беспокоят следы.
Мелисс: Напрасно. Я замыл их половой тряпкой.
Горшков: Вам они не показались странными?
Мелисс: Почему странными?
Горшков: Или знакомыми.
Мелисс: Ужасно знакомыми – это след человека.
Горшков: Шутка?
Мелисс: Можете смеяться.
Горшков: Мне показалось, что это следы профессора. Его размер. Форма обуви. Даже след узора ботинка такой же, как на том, в котором его похоронили.
Мелисс: Почему вы решили, что это он? Профессор погребён.
Горшков: Я видел, что его зарыли. Но земля не удержит беспокойную душу.
Мелисс: Мёртвые не встают.
Горшков: Однажды, я был свидетелем, как профессор поднял на ноги умершую девушку.
Мелисс: Это шоу.
Горшков: Для кого? Рядом никого не находилось.
Мелисс: Зачем он её поднял?
Горшков: Это был опыт, и я ему ассистировал.
Мелисс: И что он делал?
Горшков: Не могу точно сказать, что он делал, я стоял в своём кругу, а он в своём. Но то, что происходило нельзя назвать нормальным в нормальном смысле этого слова.
Мелисс: Два круга?
Горшков: Да, а что здесь такого?
Мелисс: Два круга, это очень странно. Почему два?.. Проехали… И, что дальше?
Горшков: Это невозможно передать словами.
Мелисс: Хорошо, я вам верю, профессор был уникальной личностью и мог своей железной волей заставить рушиться скалы, но почему вы решили, что в той комнате ходил именно он?
Горшков: Глина.
Мелисс: И что?
Горшков: Шёл дождь, когда его хоронили.
Мелисс: Не напоминайте, меня до сих пор бьёт озноб.
Горшков: Почва на кладбище была глиняной.
Мелисс: И что?
Горшков: Сегодня сухо: мостовые, земля, трава – всё высохло, но на кладбище до сих пор сырость из-за того, что полно глубоких луж, которые долго сохнут.
Мелисс: Это не обязательно профессор, там мог ходить кто угодно, кто был сегодня на кладбище.
Горшков: В ботинках профессора?
Мелисс: Могильщик, который стащил их.
Горшков: Вам всё шуточки.
Мелисс: Аднакась, сейчас мне не до шуток. То, что кто-то ходил по вашей квартире, для меня тревожная новость.
Горшков: Почему?
Мелисс: У меня есть основания считать, что профессор был заказан на смерть.
Горшков: Откуда они появились, ваши основания?
Мелисс (даёт ему несколько фотографий): Узнаёте?
Горшков: Конечно, вот эти две я сам фотографировал. Кстати, когда он обнаружил пропажу своих фотографий, которых у него раз-два и обчёлся, он очень обеспокоился.
Мелисс: Недавно, месяца четыре назад, погиб наш общий знакомый при очень странных обстоятельствах, помните?
Горшков: Кто?
Мелисс: Его разрезало железнодорожным составом на две части.
Горшков: Конечно, помню, мы с профессором были на похоронах.
Мелисс: А когда пропали фотографии?
Горшков: Почти в то самое время, но несколько позже.
Мелисс: Несколько позже спохватились. Фотографии, а у меня есть веские основания так считать, пропали раньше.
Горшков: Откуда такая уверенность?
Мелисс: Две недели назад, по нашей общей просьбе…
Горшков: Чьей общей?
Мелисс: Нашего закрытого клуба, председателем которого являлся профессор. По нашей просьбе, но официально по просьбе родственников, произвели эксгумацию того человека, который попал под поезд, и в гробу были обнаружены эти фотографии.
Горшков: И что?
Мелисс: Я смотрю, профессор не очень посвящал вас в науку.
Горшков: Не очень.
Мелисс: Кто-то провёл обряд на смерть.
Горшков: Две недели назад нашли?
Мелисс: Да.
Горшков: И он не смог предохраниться?
Мелисс: Машина была запущена, старуха с огнемётом пробуждена, конец неизбежен.
Горшков: Всё острите, шутите.
Мелисс: Я когда думаю об этом, у меня поджилки от смеха трясутся.
Горшков: Не очень заметно.
Мелисс: За два года наш клуб попрощался с семью его членами, и мне кажется, что это не последняя жертва.
Горшков: Вы считаете, что кто-то изнутри?
Мелисс: Не могу сказать точно. Каждый из наших знает, что топор или пуля вернее, однако здесь задействуются тонкие силы. Наши предпочитают наверняка.
Горшков: Игра с духами опасна, как говорил профессор.
Мелисс: Вы верите в духов?
Горшков: Да. А вы?
Мелисс: Я реалист, я не верю в то, чего нет. Кстати, профессор считал точно так же.
Горшков: Вслух он этого не выражал.
Мелисс: Он делал это письменно. Я был на Ленинградской квартире и не нашёл там ни одного его документа.
Горшков: За три дня до смерти он всё сжёг.
Мелисс: Зачем?
Горшков: Не знаю, вслух он этого не выражал.
Мелисс: Значит, выразил письменно. Вы не против, если я покопаюсь в его шкафах?
Горшков: Пожалуйста. Только вы ничего не найдёте, я уже всё осмотрел.
Мелисс: Как?
Горшков: Глазами.
Мелисс: Что вы ищите?
Горшков: Какая разница?
Мелисс: Кусок глины, из-за которого и происходят все эти убийства?
Горшков: Из-за куска глины? Откуда вы знаете про глину?
Мелисс: Вы же про неё знаете… Мне кажется, что кусок глины перестал быть просто глиной. А? И следы в комнате… А?
Горшков: В любом случае, тайна ушла в могилу вместе с профессором.
Мелисс: Как знать, как знать.
Горшков: Означает ли это, что если вы первый найдёте бумаги, то, я буду лишним?
Мелисс: Не могу ничего обещать, нужно держать совет всем клубом. Но знайте, я буду на вашей стороне, так как вы не просто человек с улицы, а доверенное лицо мастера.
Горшков: Спасибо. Уже уходите?
Мелисс: Пора.
Горшков: Постойте.
Мелисс: Что такое?
Горшков: Вы слышали?
Мелисс: Визг тормозов? Это на улице.
Горшков: Нет. Какое-то странное поскрипывание.
Мелисс: Может, крысы под полом?
Горшков: Нет. Кажется, это вы издаёте, когда двигаетесь.
Мелисс: Ах, это. Протез даёт о себе знать.
Горшков: У вас нет ноги?
Мелисс: В нашем деле всегда так, если хочешь чего-то добиться, то за это надо чем-то платить. Как не прискорбно, но так и есть.
Горшков: Никогда бы не подумал. Для инвалида вы слишком шустро двигаетесь.
Мелисс: Сноровка, выработанная годами. Но, мне пора. Если что, вы знаете, где меня искать.
Горшков: Гарантирую, если что-то узнаю, позвоню.
Мелисс: Я в свою очередь обязуюсь сообщить вам решение клуба. В любом случае знайте, что я – ваш друг.
Горшков: Спасибо.
 
Мелисс уходит. Горшков подходит к окну, слабо отодвигает штору, чтобы его не было заметно с улицы и смотрит вниз, наблюдая, как Мелисс выходит из подъезда и т.д., не замечая, как вошла Илова – тихо, украдкой.
 
Горшков (через некоторое время): Он не с ними, это хорошо.
Илова: Вы следите за этим человеком?
Горшков (абсолютно не удивляясь, по-прежнему смотря в окно): Отнюдь. Я слежу за той бежевой «Волгой», она преследует меня со дня смерти профессора.
Илова: Для чего?
Горшков: Мне кажется я знаю, но могу и ошибаться. (разворачивается лицом к Иловой) Дверь опять была не заперта?
Илова: Он прикрыл её за собой, но не закрыл на замок.
Горшков: У него нет своего ключа… Надо пойти закрыть… Хотя здесь сегодня перебывало столько народу со мной или без меня, что теперь уже нет никакой разницы. Вы за сумочкой?
Илова: И нет и да. Я её оставила, чтобы был предлог вернуться, если этот, ваш друг, не захотел бы долго уходить… А если эти, которые следят за вами, припрутся?
Горшков: Был бы я им нужен, то они могли пообщаться со мной лично уже три дня назад.
Илова: Вы странный человек, жизнь кипит вокруг вас, а вы совершенно спокойны.
Горшков: Я думаю.
Илова: О чём?
Горшков: О смерти профессора. Мне кажется, если бы я был с ним в этот день рядом, то он остался бы жив.
Илова: Скорее, вы бы умерли вместе с ним.
Горшков: Что?.. Вы что-то знаете?
Илова: Его убили.
Горшков: Представляете, десять минут назад мне сказали то же самое.
Илова: Вам сказали как?
Горшков: Готов выслушать вашу версию.
Илова: Его обнаружили на этой квартире задушенным и перепачканным в глине, а вещи были выпотрошены.
Горшков: Что???
Илова: Да, перерыли всю квартиру. Это потом члены клуба договорились со следователями, у них длинные руки, и всё обставили, как сердечный приступ, а квартиру привели в порядок.
Горшков: Нет. Вы что-то сказали про глину.
Илова: Да. Это тоже странно. Покойный, и всё в квартире, было перепачкано глиной, будто человек где-то в ней сильно измарался и после этого начал ворошить вещи, оставляя свои отпечатки. Даже на стенках были видны отпечатки рук.
Горшков: У него получилось.
Илова: У кого?
Горшков: Не важно. И сегодня…
Илова: Боже мой!!!
Горшков: Что?
Илова: Глина!
Горшков: И что?
Илова: Помните, вы говорили про следы в комнате, где хранится вино?
Горшков: Да.
Илова: Убийца у вас в доме.
Горшков: С чего вы взяли?
Илова: Из-за следов глины, они выдают один и тот же почерк.
Горшков: Говорите, как следователь. Но мы же никого не видели.
Илова: Потому что он спрятался.
Горшков: Что же делать?
Илова: Звоните в милицию.
Горшков: Ни в коем случае. Мы должны разобраться сами, чтобы не замарать доброе имя профессора.
Илова: Что же делать?
Горшков: Дайте мне пистолет.
Илова: Он не заряжен.
Горшков: Так зарядите. Вы же сказали, что патроны у вас в сумке.
Илова: Их там нет. Я сказала это для острастки, на будущее.
Горшков: Ситуация, ничего не скажешь.
Илова: А эти, в бежевой «Волге», кто они?
Горшков: Не знаю.
Илова: Что им нужно от вас?
Горшков: Думаю, я им не интересен.
Илова: Зачем же они следят за вами?
Горшков: Догадываюсь.
Илова: Вдруг они из милиции?
Горшков: Сомневаюсь.
Илова: Никто другой не стал бы так открыто следить за вами.
Горшков: В ваших словах есть доля правды. Но что делать с тем, кто спрятался в квартире?
Илова: Найти и обезвредить.
Горшков: А подробнее?
Илова: Не знаю. Возьмите пистолет.
Горшков: Зачем? Он же не заряжен.
Илова: Для острастки.
Горшков: Давайте.
 
Горшков, медленно крадучись, уходит. Илова напряжённо ожидает, что же произойдёт дальше, прислушиваясь к каждому шороху. Тишина.
 
Илова: Эй. Вы где? Горшков, ответьте, пожалуйста.
 
Никто не отвечает. Тишина. Через некоторое время раздаётся глухой удар и приглушённый крик. Услышав это, Илова начинает дико визжать. Вбегает Горшков.
 
Горшков: Чего орёте?
Илова: Вас не убили?
Горшков (потирает расшибленную голову): Нет, кажется.
Илова: А кого убили?
Горшков: Никого. (смотрит на ладонь, которой потирал голову) Хорошо, что не прошиб, без крови обошлось.
Илова: Что случилось?
Горшков: Ничего не случилось. Там никого нет.
Илова: А голова?
Горшков: Полез на шкаф посмотреть, может, кто там запрятался, ну и уронил бюст Вольтера на голову.
Илова: А я уж подумала.
Горшков: Хорошо хоть Вольтера, а не Толстого.
Илова: Семейная реликвия?
Горшков: Нет, он вдвое тяжелее.
Илова: Как же вас угораздило? Вы сейчас на ушибленного школьника похожи.
Горшков: Спасибо. После бюста Толстого я был бы похож на ушибленного покойника, а так – ещё куда ни шло.
Илова: Острите?
Горшков: Пытаюсь. В последнее время с чувством юмора у меня плохо.
Илова: Заметно. Дайте, голову посмотрю.
Горшков: Не стоит. Через пять минут мы уже забудем об этом инциденте.
Илова: Через пять минут само собой, а сейчас я лучше посмотрю.
Горшков: Что вы со мной как с маленьким?
Илова: Не пререкаться. Быстро на диван. (Горшков усаживается, Илова осматривает голову) Жить будете, но срочно требуется холодный компресс. Где кухня?
Горшков: Там.
Илова: А лёд у вас есть?
Горшков: Не думаю.
Илова: Тогда обойдёмся холодной водой. (уходит на кухню, Горшков ожидает её, сидя на диване, Илова возвращается, делает компресс) Теперь за вас можно не беспокоиться, шишка будет почти не заметна.
Горшков: Спасибо вам. Как в детстве, и руки у вас такие заботливые, как у мамы.
Илова: Я и есть мама, не ваша конечно, но тоже беспокоюсь за своё чадо.
Горшков: Я сожалею, что не могу ничем помочь, чтобы поднять на ноги вашего сына.
Илова: Не извиняйтесь.
Горшков: Нет, правда.
Илова: Никто не в состоянии помочь, кроме профессора, но и он…
Горшков: Если бы он был жив, то обязательно бы помог. Нет, правда. Он очень хороший и справедливый человек.
Илова: Надеюсь.
Горшков: Просто вы его не знали.
Илова: И не хочу знать.
Горшков: Он человек слова и никогда не оставлял своих людей в беде.
Илова: Охотно верю, но мой сын лежит в больнице по его милости.
Горшков: Не может быть. (Илова собирается встать и отойти, но он останавливает её) Расскажите мне. Обещаю, что выслушаю.
Илова: Вы под впечатлением силы этого человека, но сила это ещё не показатель. Всё началось с того, что мой сын стал разыскивать по восточным странам, по которым он ездил в командировки, старинные бумаги и манускрипты для одного человека, профессора, как вы догадались.
Горшков: Арабские?
Илова: Вы, оказывается, кое-что знаете. Но в основном еврейские.
Горшков: И отыскал?
Илова: Отыскал. Такой у него характер, если брался за дело, то делал. И кто бы мог подумать, что это какая-то алхимия, создание глиняного человека.
Горшков: Голем!?
Илова: Именно. А что вы об этом знаете?
Горшков: В Праге есть могила человека, который в данном опыте добился потрясающих результатов, и глинянный человек обрёл жизнь. Считается, что он унёс эту тайну в могилу, но это не так.
Илова: А конкретней.
Горшков: Я создавал его форму. Ну… голема.
Илова: Значит, все замешаны, никто не остался в стороне. И друг ваш наверняка пришёл к вам не вина попить, а найти что-то связанное с этим делом.
Горшков: Вы знаете его?
Илова: Нет. Но он не похож на праздношатающегося.
Горшков: А на кого похож? Почему вы назвали его опасным?
Илова: Когда он выпрашивал у вас вино, то не за тем, чтобы им помянуть профессора. Он хотел мне доказать, что может добиться желаемого результата простым гипнозом.
Горшков: Цыганским.
Илова: Как?
Горшков: Этот вид гипноза называется цыганским, потому что им чаще всего пользуются цыгане на улице. Ещё он называется эриксонианским, в честь Мильтона Эриксона, изучавшего его долгое время.
Илова: Если вы так много об этом знаете, как же не смогли раскусить его план?
Горшков: Сначала я позволил ему найти слабость в психологической защите, которой оказалась человеческая любовь к профессору, потом позволил ему углубить в себе это чувство, а потом позволил ему внушить, что мысль подарить ему бутылку вина была моей собственной.
Илова: Значит, вы всё поняли сразу?
Горшков: Поэтому долго не сопротивлялся, а пошёл по начертанной схеме. Я абсолютно уверен, что он ни копейки не собирался платить за вино, не смотря на все обещания, просто у него совсем не было денег.
Илова: Но вы могли бы встретить его в «штыки».
Горшков: Это не выход. Он всё равно бы попытался закодировать мне кое-какие мысли. К тому же я не хочу, чтобы он что-нибудь имел на уме против меня.
Илова: Хитро. А что вам от него надо?
Горшков: Моё детище – глиняного человека.
Илова: Это очень опасно.
Горшков: Наши настоящие дети опасны не менее созданных.
Илова: Есть легенда, что земля, где обитают дьяволы, была проклята богом, после этого она перестала быть плодородной. Так появилась глина. Североамериканские индейцы называют глину Прокисшей Землёй.
Горшков: Не убедительно… Человечество – прокисшее племя богов.
Илова: Считаете это более убедительным?
Горшков: А вы нет? По другой легенде – Бог создал людей из глины, и, повторив его дело, сам человек становится на один уровень с Создателем…
Илова: Не высоко ли замахнулись?
Горшков: Во имя истины нужно метить на небо, иначе оторваться от земли – невозможно.
Илова: И ради каких целей вам нужен этот человек-глина?
Горшков: Я рассказал вам и так уже достаточно много. Скажите, почему вы думаете, что профессор виновен в том, что ваш сын находится в коме?
Илова: Верхние слои его кожи высыхают и покрываются тонким слоем глины, который нужно постоянно счищать, иначе кожа перестанет дышать, и мой мальчик умрёт.
Горшков: Простите. Я не знал, что всё так страшно.
Илова: Очень страшно. Он у меня единственный. Если он умрёт, я не знаю, что…
Горшков: Успокойтесь. Успокойтесь, прошу вас. Обещаю, мы выбьем из Мелисса всё, что можно, и спасём вашего ребёнка.
Илова: Вы действительно так считаете?
Горшков: Только так. И никак иначе, слышите, никак иначе.
Илова: Спасибо вам огромное. Я позвоню?
Горшков: В Ленинград?
Илова: Вы не против?
Горшков: Что вы. Он там – дома.
Илова: Нет, в больнице.
Горшков: Я имел в виду: с людьми, которые и составляют его дом, настоящий дом. Я имею в виду вас и тех, кто его любят.
Илова: Вы правы… Он дома… Но ему так не хватает семейного очага.
Горшков: Всё вернётся, верьте мне.
Илова (звонит по телефону): Это опять я… Как он там?.. Стабильно?.. Хорошо. Возможно, скоро всё закончится… Спасибо тебе, родная, он должен быть счастлив, что у него такая жена… Я перезвоню… Ну всё, не будь трусихой… (кладёт трубку) С ним всё в порядке, то есть как всегда – стабильно.
Горшков: Хотите выпить?
Илова: Нет, спасибо. А всё-таки, зачем вам нужен глиняный человек?
Горшков: Мы так много сможем изменить, если появится такое уникальное существо, сколько открытий: прорыв в космос, погружение под землю – с его невиданной силой и храбростью. Он же живой, он – думающий, а не просто голем.
Илова: Мне кажется, что он где-то рядом.
Горшков: Я тоже так думаю.
Илова: Вспомните про следы в комнате убитого профессора. Его детище его и убило.
Горшков: Это ещё не факт.
Илова: Это – трагедия. Никогда нельзя забывать, что глина – всего лишь прокисшая земля.
Горшков: Пусть. Но профессора мог убить кто-то ещё.
Илова: Но кто?
Горшков: Не знаю. Тот, кто был на кладбище. Тот, кто оставил свои следы в той комнате.
Илова: Кто?
Горшков: Кто угодно.
 
Неожиданно выключается свет. Комната погружается в полный мрак.
 
Голос Иловой: Неужели опять? У вас в доме кто-то шутит со светом.
Голос Горшкова: Просто в доме старая проводка, и она не выдерживает нагрузок. Сейчас всё включится снова.
Илова: А вдруг это – он?
Горшков: Кто, голем?
Илова: Убийца.
Горшков: Где?
Илова: Мне страшно. Где ваши свечи. (слышны суетливые шаги, вскрик Иловой) Кто это?
 
Включается свет, Илова в объятиях Горшкова.
 
Горшков: Не бойтесь, со мной вы в безопасности.
Илова: Почему-то я вам верю, в вас есть что-то родное. Ваша жена, наверное, счастливый человек. От вас идёт такая уверенность и спокойствие, что с вами никакие бури не страшны.
Горшков: Я не женат.
Илова: Серьёзно?
Горшков: Как ни прискорбно.
Илова: Ни за чтобы не поверила.
Горшков: Не верьте. (целует её)
Илова: Вы что? Я же вам в матери гожусь.
Горшков: Каждый человек ищет в женщине мать, мне же не надо ничего искать, вы здесь, рядом, такая желанная и доступная.
Илова: Я вдвое старше…
Горшков: Молчите, не разрушайте более высшую магию, чем – просто человеческие чувства.
 
Горшков берёт Илову на руки и уносит в другую комнату.
Проходит две-три минуты, в комнату бесшумно входит Мелисс, озирается по сторонам, начинает искать в мебели потайные места. Делает всё очень осторожно в течении некоторого времени. Вдруг неожиданно настораживается, мечется к двери, но понимает, что не успеет добежать, прячется за диваном.
Входит Илова, немного смущена и удручена. Оглядывается в сторону комнаты, где должен находиться Горшков, понимая, что он ещё какое-то время не появится, начинает шарить по вещам. Из-за дивана выглядывает Мелисс, увидев это, он, не таясь, выходит, тихо подходит сзади к Иловой.
 
Мелисс: Потеряли что-то? (Илова испуганно оборачивается) Помочь поискать? Что молчите? Или потеряли дар речи?
Илова: Я?.. А что вы здесь делаете?
Мелисс: Ищу.
Илова: Что?
Мелисс: Я первый задал вам этот вопрос.
Илова: Я сейчас позову Горшкова.
Мелисс: Сделайте одолжение.
Илова (хочет закричать, но передумывает): Кто вы такой?
Мелисс: Друг профессора.
Илова: Это надо у профессора спросить.
Мелисс: Пожалуйста, действуйте.
Илова: Вы авантюрист, который хочет заработать на смерти человека.
Мелисс: Я не беден.
Илова: Не имеет значения.
Мелисс: Аднакась.
Илова: Что вам надо от Горшкова?
Мелисс: У него потрясающе вкусное вино. Я уже полбутылки осушил. А вам, что нужно?
Илова: Я первая задала вопрос.
Мелисс: Ну вот, взяли и всё переврали.
Илова: Я?
Мелисс: Вы знали профессора раньше?
Илова: Нет.
Мелисс: Вы ничего не утаиваете?
Илова: Зачем мне это нужно?
Мелисс: Не знаю. А что вы делали на кладбище, на похоронах?
Илова: Каких похоронах?
Мелисс: Перестаньте. Будете отвечать?
Илова: Мы не в зале суда.
Мелисс: Вы стояли метрах в пятидесяти от могилы, но пришли не с главного входа, а с другого, в дальнем конце кладбища.
Илова: У вас хорошее воображение.
Мелисс: Если бы не ваше нервное поведение, такое, как быстрое перешагивание с ноги на ногу, никто бы и не обратил на вас внимание, все бы думали, что вы пришли навестить могилу родственника… В дождь… Мелкий моросящий противный дождь.
Илова: Я не могла быть на кладбище, тогда я ещё была в Ленинграде.
Мелисс: Вы опять нервничаете.
Илова: Кто? Я?
Мелисс: Перестаньте топтаться на месте.
Илова: Я не топчусь.
Мелисс: И тогда топтались.
Илова: Не топталась.
Мелисс: Хлюпали глиной?
Илова: Отвяжитесь от меня.
Мелисс: Не нервничайте.
Илова: Я не нервничаю. И вообще, было холодно.
Мелисс: Так-так.
Илова: Это… Как его… Я не то имела в виду.
Мелисс: И я. А вы про что?
Илова: Ну… Это… Про кладбище.
Мелисс: А?! Вы про кладбище. А я-то думал.
Илова: Не думать, а соображать надо. Что вы от меня хотите?
Мелисс: Ничего. А вы сапоги помыли?
Илова: Я была в ботинках.
Мелисс: Я и говорю, вы ботинки помыли?
Илова: Отвяжитесь от меня, вы мне совсем голову запудрили.
Мелисс: Я? Вам?
Илова: Мне.
Мелисс: Простите, ради бога. Но всё-таки, что вы делали на кладбище?
Илова: Не шантажируйте.
Мелисс: Помилуйте, дамочка!
Илова: Я скажу Горшкову, где видела вас.
Мелисс: В Ленинграде?
Илова: Нет, я всё вспомнила. Я видела вас, когда вы выходили из подъезда этого дома, когда я в него заходила.
Мелисс: Не может быть.
Илова: Значит, это ваши следы в той комнате!?
Мелисс: Знаете, что я думаю?
Илова: И что?
Мелисс: Вы ведь этого не забывали, просто умело использовали информацию в своих целях.
Илова: Вы должны быть благодарны мне, что я вас не сдала.
Мелисс: Предлагаю обмен: вы мне скажете, что вас привело в этот дом, а я обещаю уладить проблемы вашего сына со здоровьем.
Илова: Что?
Мелисс: Это не авантюра.
Илова: Откуда вы знаете про моего сына?
Мелисс: Я многое знаю.
Илова: Вы – ясновидящий?
Мелисс: Какая пошлость.
Илова: Откуда тогда знаете?
Мелисс: Я живу в Ленинграде. А Ленинград город маленький, и слухи в нём распространяются гораздо быстрее, чем сифилис в негритянских селениях, хотя и не принимают столь катастрофического оборота.
Илова: Это не ответ.
Мелисс: Каков был вопрос, тем и…
Илова: Что с моим сыном?
Мелисс: Скажите мне сами.
Илова: Думаю, это связано с глиняным человеком.
Мелисс: Сами догадались?
Илова: Что скажете вы?
Мелисс: Мне нужен этот человек. В обмен гарантирую вашему сыну возврат к нормальной жизни.
Илова: Каким образом?
Мелисс: Это не ваши проблемы.
Илова: Зачем вам голем?
Мелисс: Я хочу освободить мир.
Илова: Породив армию таких, как он, или стать Богом воплоти?
Мелисс: Что?
Илова: Тихо!!!
Мелисс: Что?
Илова: Горшков…
 
Илова поворачивается в сторону, откуда слышны шаги, Мелисс тихо, но быстро исчезает в сторону входной двери, в комнату входит Горшков.
 
Горшков: Я хотел бы извиниться.
Илова: Не стоит. Со всеми бывает.
Горшков: Никогда не думал, что и меня будет преследовать этот недуг.
Илова: Зачем так переживать из-за одного раза?
Горшков: Где один, там и два, где два, там…
Илова: Не наговаривай на себя.
Горшков: Я просто не смог, понимаешь?
Илова: Ничего страшного.
Горшков: Просто я не смог это с тобой, понимаешь?
Илова: Ты давно не был с женщиной?
Горшков: Наверное да, не помню.
Илова: Большой перерыв, может вызвать некие изменения в организме. Но всё пройдёт, поверь мне.
Горшков: Я не могу даже дотронуться до тебя, это что-то вроде табу.
Илова: Перестань пороть чепуху. Просто я гораздо старше тебя, и ты видишь во мне свою мать, от того…
Горшков: Наверно, ты права.
Илова: Я права, и тебе это известно.
Горшков: Мне надо выпить.
Илова: Зачем Мелиссу нужен голем?
Горшков: Откуда ты знаешь???
Илова: Он только что заходил.
Горшков: И?..
Илова: Предлагал вернуть моего сына к жизни, если я помогу ему найти то, что он хочет.
Горшков: За моей спиной?
Илова: Он тоже говорил про голема.
Горшков: Что он ещё сказал?
Илова: Послышались твои шаги, я на секунду обернулась, а он, будто испарился.
Горшков: Надо всё же запереть дверь.
Илова: Не стоит, у него есть ключ.
Горшков: С чего ты решила?
Илова: Я видела, как он заходил в квартиру до твоего приезда.
Горшков: Каким образом?
Илова: Я стояла и ждала тебя чуть выше пролётом, тогда он и пришёл. Вначале я подумала, что это ты, но что-то изнутри остановило меня.
Горшков: Ждала меня?
Илова: Да.
Горшков: Только ждала?
Илова: Только ждала.
Горшков: Чьи же следы были в комнате?
Илова: Какие следы?
Горшков: Те, с глиной, с кладбища. Следы похожие на следы профессора.
Илова: Должно быть, Мелисса.
Горшков: Неужели?
Илова: А кто ещё мог там наследить?
Горшков: Профессор носил обувь тридцать седьмого размера.
Илова: И что?
Горшков: Какой у вас размер?
Илова: Что вы хотите сказать?
Горшков (угрожающе надвигается): Что вы делали здесь в моё отсутствие?
Илова: Ничего я не делала.
Горшков: Больше вопрос я повторять не буду.
Илова: Не приближайтесь ко мне.
Горшков: Кто вы такая?
Илова: Я буду кричать.
Горшков: Кто вас послал?
Илова: Стойте! Я скажу.
Горшков: Мелисс?
Илова: Нет. Его я сегодня вижу впервые.
Горшков: Кто?
Илова: Не знаю.
Горшков: Так узнайте.
Илова: Я пошла на это из-за моего сына.
Горшков: Ложь. Вы придумали сына для правдоподобности.
Илова: Не сходите с ума, кто мог придумать такую идиотскую историю для правдоподобности?
Горшков: Вы в курсе, какие здесь отношения между людьми, поэтому знали, что ваша легенда пройдёт.
Илова: Клянусь, что сын у меня действительно на грани смерти.
Горшков: Допустим. Что дальше?
Илова: Их было двое, они пришли ко мне в тот день, когда я приехала сюда. Сказали, что в этот день был убит профессор. Вас они назвали главным подозреваемым. Предложили сделку. Я должна буду достать им рукописи, которые якобы хранятся у вас, а они направят меня к нужному человеку, который поможет моему сыну.
Горшков: И я должен вам верить?
Илова: Ваше право, но я всё рассказала.
Горшков: Нашли чего-нибудь?
Илова: Если бы я что-то нашла, то меня бы здесь уже не было.
Горшков: Логично.
Илова: Клянусь, я не хотела вам ничего плохого, но мой сын… Только из-за него я пошла на это.
Горшков: Как ни странно, но я почему-то вам верю.
Илова: Вы всё играете в свои странные игры?
Горшков: Почему странные? Нормальные игры, просто вы ещё не привыкли к правилам.
Илова: А к ним можно привыкнуть?
Горшков: К чужим нет, но можно так же создавать свои.
Илова: По чьим правилам мы играем сейчас?
Горшков: По правилам Мелисса.
Илова: Странный он человек.
Горшков: Не то слово. Пойду закрою дверь.
Илова: Зачем? У него же есть свои ключи.
Горшков: И что? У вас тоже свои есть, но о них вы предпочитаете умалчивать.
Илова (достаёт ключи из сумочки): Заберите, они мне больше не нужны.
Горшков: Мне тоже, оставьте себе.
Илова: Вы щедры как никогда.
Горшков: Никогда – довольно широкое понятие. Стойте здесь и никуда не уходите, я сейчас вернусь.
Илова: Никуда – тоже широкое понятие.
 
Горшков уходит закрывать дверь. Илова подбегает к окну, открывает штору, что-то машет, делая какие-то знаки, потом быстро возвращается на место. Входит Горшков.
 
Горшков: Порядок.
Илова: Всё же я не понимаю: зачем, если у всех есть свои ключи?
Горшков: Я создаю свои правила игры. Кстати, что вам ответили?
Илова: Кто?
Горшков: Те, в бежевой «Волге», вы ведь им махали?
Илова: С чего вы взяли?
Горшков: Не Мелиссу же махали?
Илова: Больше некому махать?
Горшков: Больше никто в нашей игре не участвует.
Илова: Почему вы так думаете?
Горшков: В силу вступили мои правила, поэтому мне решать, кто играет, а кто отдыхает.
Илова: Именно Мелиссу я и махала.
Горшков: Не правда.
Илова: Почему?
Горшков: Мелисс в другом месте.
Илова: Откуда вам знать?
Горшков: Просто знайте и всё. (берёт мел, чертит на полу круг, пишет вокруг него какие-то письмена) Не смотрите так пристально, вы меня смущаете.
Илова: Что вы делаете?
Горшков: Черчу игральную доску.
Илова: Зачем?
Горшков: Что б вы спрашивали.
Илова: И что я, по-вашему, делаю?
Горшков: Пропускаете свой ход.
Илова: Не нравится мне всё это.
Горшков: Мне тоже.
Илова: Но вы продолжаете этим заниматься, а я хочу уйти.
Горшков: Только после того, как мы поговорим с Мелиссом.
Илова: Не хочу с ним говорить, я его боюсь.
Горшков: Я тоже.
Илова: Прекратите это ваше колдовство, мне не по себе.
Горшков: Бойтесь, это научит вас жить.
Илова: Всё, с меня хватит.
Горшков: Кажется, я закончил. Вы пропускаете два хода, потому что правила не терпят, когда кто-то пытается их нарушить.
Илова: Я не нарушала.
Горшков: А кто хотел уйти?
Илова: Вы – псих!
Горшков: Совершенно верно.
Илова: Это какой-то бред. Не может всё быть так нелепо.
Горшков (накрывает рисованный на полу круг чёрной простынёй): Конечно, не может. И сын ваш болеет оспой, и тело его смазано зелёнкой, а не глиной.
Илова: Прекратите.
Горшков: Прекращаю. (садится на диван, достаёт из кармана свисток, начинает пронзительно свистеть)
Илова: Перестаньте сейчас же! (Горшков не обращает внимания, продолжает свистеть) Заткнитесь!!! Я не могу больше этого выносить!!! (Горшков продолжает свистеть, пытаясь сыграть какую-то мелодию) Сволочь, прекрати немедленно.
Горшков (на время прекращает): Мы снова перешли на «вы», разве вы забыли? (снова свистит)
Илова: Я согласна играть, только не свистите!!!!!!!!
Горшков (убирает свисток в карман): А вашего согласия вовсе не требуется, всё уже началось.
Илова: Как?
Горшков: А вы не заметили? (щёлкает пальцами, в комнате гаснет свет)
Голос Иловой: Что теперь?
Голос Горшкова: Стойте молча и пропускайте свои два хода.
Илова: Я не хочу ничего пропускать.
Горшков: Тогда ходите.
Илова: Прошу вас, мне страшно.
Гошков: Ваш ход завершён.
Илова: Включите свет.
Горшков: Ни! за! что!
Илова: Скотина.
Горшков: А вы думали!?
Илова: Ходите.
Горшков: Уже.
Илова: Что?
Горшков: Я сделал свой ход.
Илова: Теперь мой?
Горшков: Нет.
Илова: А чей?
 
Включается неяркий мигающий свет. На чёрной простыне стоит Мелисс по стойке «смирно», смотрит перед собой, волосы его всклокочены, взгляд бешеный, улыбка идиотская. Илова кричит от неожиданности. Свет гаснет.
 
Илова: Хватит, умоляю, прекратите это.
Горшков: Это ваш ход?
Илова: Я немедленно ухожу. (раздаются неестественно громкие шаги)
Горшков: Не вздумайте войти в круг, оттуда выбраться невозможно.
Илова (шаги стихают): Прекратите. Это мой ход.
Горшков: Как пожелаете. (щелчок пальцев, свет включается, на чёрной простыне никого нет)
Илова: Где он?
Горшков: Кто?
Илова: Мелисс. Он был здесь.
Горшков: Каким образом?
Илова: Он стоял на этом самом месте.
Горшков: Галлюцинация.
Илова: Я не сумасшедшая.
Горшков: Галлюцинации бывают положительные и отрицательные.
Илова: Я видела его здесь.
Горшков: Положительные, это когда вы видите не существующий предмет.
Илова: Он стоял здесь и смотрел туда.
Горшков: Отрицательные, это когда вы не видите существующий предмет.
Илова: Не держите меня за дуру.
Горшков: Мой ход.
Илова: Только больше не выключайте свет.
Горшков: Мой ход заключается в том, чтобы вы для себя решили, какая это была галлюцинация.
 
Чёрная простыня поднимается с пола, обретая какие-то очертания человека внутри, который в итоге скидывает её с себя, появляется Мелисс.
 
Мелисс: Аднакась, а я уж было подумал, что у вас опять свет выключили.
Илова: Постойте, как это произошло?
Мелисс: Что?
Илова: Вы – здесь?
Мелисс: Очень интересно. Каким же образом я мог здесь оказаться?
Илова: Это всё он.
Мелисс: Я не сомневаюсь. Но каким образом?
Горшков: Что вы имеете в виду?
Мелисс: Ещё минуту назад я был в… А теперь… Ничего не понимаю.
Горшков: Может оно и к лучшему?
Мелисс: Что?
Горшков: То, что вы ничего не понимаете.
Мелисс: Как знать, как знать. Чей был ход?
Горшков: Она бы не додумалась. Пришлось потратить свой.
Мелисс (рассматривает круг на полу): Кто начертил новую игральную доску?
Горшков: Я.
Мелисс: Ничего не понимаю.
Горшков: И правила у нас новые.
Мелисс: Надо полагать. Но как?
Горшков: Очень просто: вино профессора, вы ведь его попробовали?
Мелисс: Ещё бы.
Горшков: На самом деле это я готовил вино, хотя и по рецепту профессора.
Мелисс: Мастер всё же кое-чему научил вас.
Илова: О чём вы говорите?
Горшков: Теперь играем по моим правилам.
Мелисс: Очень прискорбно.
Горшков: Не то чтобы, но… (подходит к окну, смотрит в него) И бежевая «Волга» уехала.
Илова: Как?
Мелисс: Очень просто, она ему просто надоела. И мне, признаться, тоже.
Горшков: Так она не с вами?
Мелисс: Нет. А с чего вы решили?
Горшков: Но вы же вели игру.
Мелисс: И что?
Горшков: Но…
Мелисс: Вы, так же как и я, делали ходы, только по определённой линии.
Илова: Что вы бормочете?
Мелисс: Чей ход?
Горшков: Ваш.
Мелисс: Вот и ладненько.
Горшков: Не нравится мне ваш энтузиазм.
Мелисс: Ваши проблемы.
Горшков: Это почему?
Мелисс: На вашем месте, я сначала бы выяснил, что это за машина, а только потом её… это… ну, вы понимаете… того…
Илова: Чего, того?
Горшков: Сейчас это уже не важно.
Мелисс: В нашем деле важно всё. Профессор не всему научил вас, что очень-очень-очень странно, вы ведь работали вместе лет десять?
Горшков: Двадцать.
Мелисс: Тем более. Знаете, как я поступлю?
Горшков: ???
Мелисс: Я лишу вас возможности узнать, кто был в этой машине.
Горшков: Ради бога, мне это не столь важно.
Мелисс: Важно, важно, очень важно.
Илова: Вы видимо свихнулись окончательно. (выходит из комнаты)
Горшков: Куда это она?
Мелисс: Не мешайте мне делать ход.
Горшков: Только в пределах правил.
Мелисс: А как же!
Илова (входит, приносит мокрую половую тряпку, стирает круг с пола): Вот, мужики, идиоты, выросли сто лет назад, у них уже яйца седые, а они всё в игрушки играют. Им бы жизнь обустраивать, а они дурью маются, так и до самой старости. Чем бы дитя не тешилось... Чего вылупились, придурки? Не видели, как баба полы протирает?
Горшков: И в чём заключается ваш ход?
Мелисс: Она тоже ход сделала.
Горшков: И?
Мелисс: Теперь ваш ход. Но помните, правила изменились, потому что у вас нет своей доски, поэтому: либо выбываете, либо играете на моей.
 
Мелисс уходит.
 
Горшков: Как он меня, а? Как он?.. Вы видели?
Илова: Не переживайте.
Горшков: Уделал как пацана.
Илова: И что?
Горшков: Я всю жизнь играю по чьим-то правилам. Сначала играл на доске профессора, потом на досках его друзей, но никогда, никогда, до сегодняшнего дня, у меня не было своей доски. А он меня, даже говорить стыдно, как пацана…
Илова: О чём вы?
Горшков: Снова по его правилам.
Илова: Извините.
Горшков: Вы-то здесь причём?
Илова: Это же я стёрла доску.
Горшков: Какую доску?
Илова: Ну… Этот круг на полу с буковками всякими.
Горшков: А, вы про это? Не переживайте, вы здесь не причём. Этот круг на полу, не более, чем круг на полу. Он отсюда добрался до моей доски. (направляет указательный палец в висок, будто целит из пистолета) Пиф-паф.
Илова: Не сходите с ума.
Горшков: Уже. (подходит к окну) Она снова здесь.
Илова: Кто?
Горшков: Бежевая «Волга». Мелис не просто так говорил про неё.
Илова: И что?
Горшков: Он сказал, что обязательно бы выяснил, кто там сидит.
Илова: А вы его побольше слушайте.
Горшков: Если кого сейчас и надо слушать, так это его.
Илова: Прекратите. Немедленно успокойтесь. Посмотрите на себя в зеркало, вы сейчас похожи на психа.
Горшков: Он сказал, что вы сделали ход.
Илова: Я?
Горшков: Вы.
Илова: Я не делала никакого хода.
Горшков: Вы протирали полы.
Илова: И?
Горшков: Что: и?
Илова: И?
Горшков: И???
Илова: И!
Горшков: В чём заключался ваш ход?
Илова: Я просто мыла полы.
Горшков: Тогда вы это делали не очень аккуратно.
Илова: Ваша квартира, если хотите, чтобы было вымыто аккуратно, то мойте сами.
Горшков: Вы с ним заодно?
Илова: С кем?
Горшков: С Мелиссом.
Илова: С чего вы решили?
Горшков: Он хотел, чтобы вы стёрли доску, но самое интересное, что вы её стёрли.
Илова: Мне надоели ваши беспочвенные обвинения.
Горшков: Говорите, зачем вы на самом деле пришли ко мне?
Илова: Только из-за моего сына.
Горшков: Вы лжёте.
Илова: Клянусь… Не подходите ко мне.
Горшков: Всё в вашей игре пропитано ложью.
Илова: Я позвоню в милицию.
Горшков: Звоните.
Илова: А где телефон?
Горшков: В моей игре нет телефона.
Илова: Но это игра Мелисса.
Горшков: Правила претерпели изменения.
Илова: Не подходите ко мне.
Горшков: Что вы задумали?
Илова: Успокойтесь.
Горшков: Клянусь, я не перед чем не остановлюсь, если вы не ответите на мой вопрос.
Илова: Одумайтесь, на что вы тратите свой ход? Мелиссу только это и нужно, он манипулирует вами, как марионеткой, говоря, что это правила. Сейчас вы идёте у него на поводу. Подумайте, если сейчас вы потратите ход, на то, чтобы узнать у меня что-то, что я не знаю, вы будете отставать от Мелисса на ход. На целый ход!
Горшков: Стоп!!! А вы ведь правы. Вы определённо правы, не он создаёт правила, а я иду у правил на поводу. (смотрит в окно) Она ещё стоит.
Илова: Бежевая «Волга»?
Горшков: Она, родимая.
Илова: Габаритные огни горят?
Горшков: Как ни странно. (пристально смотрит на Илову) Мой следующий ход такой: я просто хочу задать один вопрос.
Илова: Кому?
Горшков: Вы видите здесь ещё кого-то?
Илова: Нет, но…
Горшков: Тогда догадайтесь с трёх раз: кому?
Илова: Задавайте.
Горшков: Почему я не смог переспать с вами?
Илова: Против природы не попрёшь.
Горшков: Моя природа всегда «за». Была… до этого…
Илова: Проверьтесь у врача.
Горшков: Я сделал свой ход, но…
Илова: Не смотрите на меня так.
Горшков: Чего хотели вы, когда пришла ваша очередь?
Илова: Ничего.
Горшков: И поэтому?..
Илова: Нет-нет, постойте, я не то хотела сказать.
Горшков: Вы сказали достаточно.
Илова: На сколько достаточно?
Горшков: На столько, чтобы свой следующий ход скорректировать как нужно.
Илова: Как?
Горшков: По правилам. Спасибо вам.
Илова: За что?
Горшков: Теперь я не буду ни от кого отставать ни на один ход.
Илова: Я рада за вас.
Горшков: А почему они не тушат «габариты»?
Илова: Почему вы спрашиваете?
Горшков: Не волнуйтесь, мой вопрос к игре никакого отношения не имеет.
Илова: Видимо, в темноте так виднее куда ехать.
Горшков: Думаете?
Илова: Почему нет?
Горшков: С выключенными фарами?
Илова: Там, откуда они приехали, дальний свет не нужен.
Горшков: Интересно.
Илова: Что?
Горшков: Всегда интересно пообщаться с новыми людьми.
Илова: Что вы хотите сказать?
Горшков: Я вернусь минут через десять.
Илова: Не ходите туда.
Горшков: Мне важно знать, кто они.
Илова: Нет.
Горшков: Но вы то знаете, кто они?
Илова: Почему вы так думаете?
Горшков: Потому что вы знаете.
 
Горшков уходит. Илова подбегает к окну, делает какие-то знаки. Появляется Мелисс, становится позади неё, наблюдает.
 
Мелисс: Они всё равно ничего не увидят.
Илова (испуганно): Почему?
Мелисс: Они не зрячи. Разве вы не заметили?
Илова: Нет.
Мелисс: Когда я был молод и ничего не боялся, мне приходилось прибегать к их помощи. Но тогда они ездили на белой «Чайке». В первый раз я так же не заметил, что у них нет глаз, но потом, спустя годы, когда я осознал это, то уже было поздно бояться.
Илова: О чём вы?
Мелисс: Бедный Горшков, он так ничего и не знает. Почему вы не рассказали ему, кто эти люди в машине?
Илова: Зачем?
Мелисс: Мне кажется, вы и сами ещё не до конца поняли, кто они.
Илова: Они обещали помочь моему сыну, это гораздо важнее.
Мелисс: Но вы знаете, откуда они?
Илова: Да.
Мелисс: Знаете, почему у них серый цвет лица?
Илова: Почему?
Мелисс: Потому что тела при остановке кровообращения начинают разлагаться. Когда вы их видели, они смотрелись ещё более-менее, но сейчас…
Илова: Они мертвы?
Мелисс: Не знаю, как точнее это выразить, но они не живы.
Илова: Боже мой.
Мелисс: Представляете, какой шок это будет для Горшкова?
Илова: Его надо остановить.
Мелисс: Поздно.
Илова: Они заберут его?
Мелисс: Нет. Он просто с ними познакомится.
Илова: Что же я наделала.
Мелисс: Он ведь до сих пор думает, что играет по моим правилам?
Илова: Да.
Мелисс: Зачем вы начертили доску?
Илова: Они мне сказали, что так я могу помочь своему сыну.
Мелисс: Им наплевать на вашего сына. Им нужен голем.
Илова: Всем нужен голем, кроме меня.
Мелисс: Вы самое заинтересованное лицо, в любом случае.
Илова: Быть может, они расскажут Горшкову, где искать его ожившую глину?
Мелисс: Нет, не скажут.
Илова: Почему?
Мелисс: Сотрите свою доску, когда мы играли на доске профессора, всем было спокойнее. Оно всегда спокойнее, когда знаешь, по каким правилам двигаются фигуры. Сотрите доску, и тогда мы все останемся в выигрыше.
Илова: И Горшков?
Мелисс: Тем более Горшков.
Илова: Почему вы так уверены?
Мелисс: Вы не умеете играть, вы не можете контролировать правила, вы не в состоянии пожертвовать собой, как это сделал профессор, только он не догадывался, что главные фишки держите вы.
Илова: Я просто хочу вернуть сына.
Мелисс: Прекратите игру.
Илова: Как?
Мелисс: Вернётся Горшков – обязательно всё расскажите ему, откажитесь от услуг тех, кто сидит в бежевой «Волге». Мы люди – мы сами разберёмся в своих делах.
Илова: Хорошо. И когда мне сделать это?
Мелисс: Прямо сейчас, когда вернётся Горшков.
Илова: Хорошо.
Мелисс: Обязательно сделайте это.
Илова: Я сделаю.
Мелисс: Ваш ход!
 
Слышны далёкие крики и несколько выстрелов. Илова выглядывает в окно и в ужасе закрывает лицо руками.
 
Илова: Боже мой, что я наделала?
Мелисс: Они убили его?
Илова: Зачем я чертила этот круг, ведь я даже не знаю, что я писала в нём?
Мелисс: Что там происходит?
Илова: Не смотрите.
 
Свет в комнате приглушается и начинает мигать. Мелисс и Илова в ожидании чего-то застывают, как вкопанные. В комнату входит Горшков, он крайне напуган, руки и рубашка вся в крови, шатаясь, он проходит в середину комнаты.
 
Горшков: Я не хотел. Я не знал, что так получится.
 
АНТРАКТ
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Часть вторая
Мелисс и Илова привязаны каждый к своему стулу, посреди комнаты стоит полуобнажённый Горшков и отмывается от крови в тазе с водой.
 
Мелисс: Вы совсем озверели.
Горшков: Помолчите.
Мелисс: Хоть женщину отпустите.
Горшков: Ни в коем случае.
Илова: Не нужно мне поблажек.
Горшков: Это почему?
Илова: Вы их всех убили, теперь всем наплевать на моего сына.
Горшков (в крайнем удивлении): Убил их всех?
Илова: Да.
Горшков: Смеётесь?
Илова: Именно убили, никак по-другому это нельзя назвать.
Горшков: Это была самозащита, в меня стреляли.
Илова: Стрелял только один из них, а остальные ничего вам не собирались делать.
Горшков: Конечно, просто хотели потанцевать. Вы танцуете?
Мелисс: Подождите. Речь идёт о тех, кто находился в бежевой «Волге»?
Горшков: Надеюсь.
Мелисс: Здесь спор не уместен. Вы их не убивали, это однозначно.
Илова: А что же тогда?
Мелисс: Как можно убить тех, кто уже мёртв?
Илова: Не играет роли.
Мелисс: Хотя то, что вы с ними сделали – это бесчеловечно.
Горшков: Они в меня стреляли. (осматривает пиджак, находит в нём пулевую дырку) Видели?
Илова: Но вы же живы!
Горшков: Случайность.
Мелисс: Как бы там не было, вы их всех зарезали.
Горшков: Ничего подобного.
Мелисс: А что вы сделали?
Горшков: Ничего особенного: проткнул каждому сердце и отделил голову от туловища. Я же знал, с кем имею дело.
Илова: Ужас!
Мелисс: Они же не вампиры, зачем такие меры предосторожности?
Горшков: На всякий случай. Кто их знает, что возникнет в их гнилых головах.
Мелисс: Вы – безумец. Им наплевать на то, что их расчленяют и прочее.
Горшков: Как это?
Мелисс: Очень просто: посмотрите в окно.
Горшков: Ну.
Мелисс: Что, ну?
Горшков: Никого нет.
Мелисс: Поподробнее можно?
Горшков: Ни жмуриков, ни машины на горизонте не видно.
Мелисс: Ну?
Горшков: Что, ну?
Мелисс: Как, по-вашему, они могли без голов уехать?
Горшков: Об этом я не подумал. И что теперь?
Мелисс: Откуда я знаю?
Горшков: Я начинаю путаться.
Мелисс: Развяжите нас.
Горшков: Ни в коем случае.
Мелисс: Хотя бы её.
Горшков: Ни в коем случае.
Мелисс (Иловой): Вы так и будете сидеть, сложа руки?
Илова: Они у меня так связаны. Значит, так и буду сидеть.
Мелисс: И всё?
Илова: А что я могу?
Мелисс: Не знаю. Сделайте хоть что-нибудь.
 
В комнате гаснет свет.
 
Голос Горшкова: Знаете, господа, этот номер не пройдёт. Кто-то засмеялся или мне показалось?.. Напрасно смеётесь, у меня есть свечи… Да-да, обычные свечи… Что вы смеётесь? Пока у меня есть свечи, мне наплевать на правила.
 
Горшков зажигает спичку, чтобы поджечь свечу, находящуюся у него в руке, но в этот момент включается свет. Горшков тушит спичку. Мелисс и Илова поменялись местами, но по-прежнему сидят на стульях. Горшков этого не замечает.
 
Горшков: Видите? Я плевал на ваши правила.
Илова: Можно мне позвонить?
Горшков: Сыну?
Илова: Да.
Горшков: В следующий раз.
Илова: У меня есть право на один звонок.
Горшков: У меня тоже, однако, я не суечусь.
Илова: Что вы из себя разыгрываете? Террориста? Маньяка-убийцу? Киллера-шизофреника?
Горшков: Чего?
Мелисс: Это образ.
Горшков: Не смешно.
Мелисс: У вас тяжело с чувством юмора.
Илова: И не только.
Горшков: Прекратите цирк. Устроили тут…
Илова: Цирк? Это вы ходите по комнате полуголый и пытаетесь жонглировать вашей свободой.
Мелисс: Скажите, зачем вам всё это?
Горшков: Вы о чём?
Мелисс: Зачем вы ввязались во всю эту сверхъестественную чертовщину, которая, быть может, всего-навсего плод вашего воображения?
Горшков: Что вы имеете в виду?
Мелисс: Если подумать, то вам ведь и не нужен этот голем.
Горшков: Но вам то он нужен. Зачем?
Мелисс: Чтобы насладиться своей силой над этим глиняным ублюдком.
Горшков: А вы не так-то просты, как кажетесь. Вместо того, чтобы подумать о великих свершениях, вы мечтаете о каких-то низменных наслаждениях.
Мелисс: Я не говорил, что хочу его сексуально.
Горшков: Я тоже этого не говорил. Но ведь он может стать панацеей для этого мира.
Мелисс: Какая пошлость.
Горшков: Осмотритесь вокруг себя: извращенцы и ублюдки преобладают над нормальными людьми во всех слоях общества.
Мелисс: Не смотрите на меня так подозрительно…
Горшков: Так вот! Землю нужно немедленно очистить от этого балласта.
Мелисс: Атомная бомба гораздо быстрее и эффективнее.
Горшков: Я говорю об избирательности. На нашей планете должны остаться только самые чистые люди.
Мелисс: Я тоже не люблю негров, но если они живут у себя в Африке и меня не касаются, то на кой, спрашивается, мне глиняный терминатор?
Горшков: Вы не поняли. Я говорю о настоящей избранности!!!
Мелисс: А вы будете их новым богом!
Горшков: Кто-то же должен возложить на себя столь тяжкое бремя.
Мелисс: Помойте руки, кажется, вы где-то в глине испачкались.
Горшков: Где это я умудрился?
Илова: Чудовище!!! Как же я вас сразу не раскусила. Вы алчное, сумасбродное чудовище.
Горшков: Как же я сразу не догадался?
Мелисс: Вы о чём?
Горшков: Голем был у этих, в бежевой «Волге», там я и испачкался глиной.
Мелисс: И где вы теперь будете их искать?
Горшков: Вот вы мне и расскажете.
Мелисс: Каким образом?
Горшков: Не знаю. Но ведь правила ваши?
Мелисс: Ошибаетесь.
Горшков: То есть?
Мелисс: Так оно и есть.
 
Свет в комнате гаснет. Пауза. Свет включается, в кресле Мелисса сидит Илова, Мелисса в комнате нет.
 
Горшков: Как же я сразу не догадался, что за всем этим стоите вы.
Илова: Мне же надо было спасать сына.
Горшков: Где был мой разум?
Илова: Не переживайте.
Горшков: Я могу убить вас.
Илова: Не стоит. (поднимается со стула, спокойно передвигается по комнате) Вы же не знаете, что за тузы у меня в рукаве.
Горшков: Вы всегда были рядом с профессором?
Илова: Нет, не всегда.
Горшков: А когда хоронили членов клуба, это вы всегда мялись в стороне.
Илова: Я не мнусь, я довольно уверенная женщина.
Горшков: Вы перетаптывались где-то на заднем плане.
Илова: И вы заметили?
Горшков: А в момент смерти кое-каких людей, вы где находились?
Илова: Часто поблизости.
Горшков: Это вы всех убили?
Илова: Не приписывайте мне того, что я не делала.
Горшков: Вы всегда дышали в спину.
Илова: Не имею такой привычки.
Горшков: Убийца!
Илова: Не подходите ко мне.
Горшков: Я разоблачил вас.
Илова: Стойте. (достаёт из кармана носовой платок) Возьмите.
Горшков: Что это?
Илова: Игральная доска. Теперь вы хозяин положения.
Горшков: Что мне с ней делать?
Илова: Уничтожьте, тогда вам многое станет ясным.
Горшков (сжигает платок): Правил больше нет?
Илова: Больше нет.
Горшков: Теперь что?
Илова: Так же вы уничтожили доску профессора?
Горшков: И что?
Илова: Это разрушило всё, что он делал.
Горшков: Я не уничтожал его доску.
Илова: Но вам надо было обойти правила.
Горшков: Я обошёл их без доски.
Илова: Вы не знали тогда о её существовании.
Горшков: Мне это было не обязательно.
Илова: Поэтому вы убили его?
Горшков: Как и всех остальных. Не понимаю, какое вам до этого дело?
Илова: Зачем вы придумали историю с големом?
Горшков: Я не придумывал.
 
Входит Мелисс.
 
Мелисс: Тогда, быть может, я её придумал?
Горшков: Вполне возможно. Вы, кстати сказать, очень похожи на интригана.
Мелисс: Не замечал за собой такого качества.
Горшков: Значит, вы не настолько часто смотритесь в зеркало, как говорили об этом.
Мелисс: Не важно.
Илова: А что важно?
Мелисс: Важен голем.
Илова: Что вы заладили…
Горшков: Зачем он вам?
Мелисс: Ради спасения души человеческой.
Горшков: А попроще?
Мелисс: Мне нужна одна лишь бумажка.
Горшков: Способ его оживления?
Мелисс: О способе оживления я давно уже догадался.
Горшков: Каким же образом?
Мелисс: Из нашего с вами разговора.
Илова: Прекратите молоть чепуху.
Мелисс: Это не чепуха. Чепуха – это ваш больной сын, который покрывается тонким слоем глины…
Илова: Прекратите.
Мелисс: Замолчите, женщина, ибо сказано: выслушай женщину от начала и до конца, а после сделай всё с точностью до наоборот.
Горшков: Евангелие от Матфея?
Мелисс: Вы тоже читали?
Горшков: Да нет, но похоже как-то на Сократа.
Мелисс: И я вот думаю, что похоже.
Илова: Вы сволочь и негодяй.
Мелисс: Аминь.
Горшков: Каким образом можно оживить голема?
Мелисс: Два круга. Нарисовать круг человека, срисовать его и создать круг голема. Таким образом душа человека обяжется играть по правилам глины, то есть станет частью глины. Глина оживёт, а человек… Кома – очень страшное состояние для тех, кто в ней не находится… Но везде есть свои положительные стороны…
Илова: Прекратите.
Мелисс: Мне нужен символ мастера.
Горшков: Какой символ?
Мелисс: Профессор должен оставить в големе свой символ, знак работы. Символ жизни.
Горшков: Ничего не понимаю.
Мелисс: Он находится внутри этой твари, но если заставить с помощью заклинаний её выплюнуть, тогда голем… Пшик… Не боги горшки обжигают.
Горшков: Значит, вся тайна в символе?
Мелисс: Именно в нём.
Горшков: В простой бумажке?
Мелисс: В простой бумажке.
Горшков: Как всё банально.
Мелисс: Я бы сказал: гениально просто.
Илова: Мой сын умирает, а вы здесь…
Мелисс: Мы ещё здесь! И это хорошо.
Илова: Вы… Вы… В вас нет ничего святого…
Мелисс: Ничего.
Илова: Вы продали свою душу дьяволу.
Мелисс: Увы, я их покупаю.
Илова: Тьфу на вас.
Мелисс: Взаимно. Но, к делу. (берёт в руки пиджак Горшкова, шарит по карманам, достаёт из одного маленький блокнот, листает) Голову даю на отсечение, вы даже не знали об этом.
Горшков: Что это?
Мелисс: Даже чертежи есть.
Горшков: Что там?
Мелисс: А всё даже проще, чем я думал.
Горшков: Неужели, это та самая тетрадка, из-за которой был убит профессор?
Мелисс: Сожалею, но так оно и есть.
Горшков: А почему она у меня?
Мелисс: Мне кажется, профессор хотел, чтобы вы её нашли, тогда, он надеялся, что вы не убьёте его.
Горшков: Дайте её мне.
Мелисс: Зачем? Она принесла уже достаточно горя людям.
Горшков: Дайте её немедленно или я сломаю вашу шею.
Мелисс: Берите на здоровье.
Горшков (листает): Не может быть.
Илова: Что в ней?
Горшков: И вы знали об этом?
Мелисс: Если честно, то нет. Эта тетрадка, вернее блокнот, открыл мне глаза.
Горшков: А почему я об этом не знал?
Мелисс: Вы играли по чужим правилам, как вы могли знать?
Горшков: Но догадаться я мог?
Мелисс: Могли… Хотя…
Илова: Что там написано?
Мелисс: Дайте ей прочесть.
Горшков: Никогда.
Мелисс: Она должна это знать.
Горшков: Нет.
Мелисс: Обязательно должна.
Горшков: Нет! Нет! Нет!!! И пошли все вон!!! Вон!!! Вон, я сказал!!!
Илова: Успокойтесь, нельзя же так со своими нервами.
Мелисс: Они у него железные, каменные, я бы сказал.
Илова: Вы на себя не похожи, успокойтесь.
Мелисс: И руки помойте, они у вас все в глине. И на лице кое-где выступила…
Илова: Он подцепил такую же заразу, как и мой сын.
Мелисс: А вы не замечали, господин Горшков, что когда выходите из себя, то ваше тело выделяет глиняную слизь?
Илова: Он же сейчас впадёт в кому.
Мелисс: Ни в коем случае.
Горшков: Это не правда!!!
Мелисс: Очень даже правда. Вы ведь пытались переспать с ней?
Илова: Как вы смеете?
Мелисс: Пытались. Даже не думайте мне лгать. И как? Голову даю на отсечение, что ничего не вышло.
Илова: Заткните свою поганую пасть!
Мелисс: А всё потому, что вы не человек.
Илова: Как?
Мелисс: И в вас сидит душа её сына. Но дух, вы не ослышались, дух, всё ещё в теле хозяина, и он сопротивляется.
Горшков: И?
Мелисс: Вы должны вернуть человеку его жизнь.
Горшков: Я тоже человек.
Мелисс: Увы.
Горшков: А те двадцать лет, что мы были с профессором вместе?
Мелисс: Всего лишь изменённая память её сына. Вы – это он, но гораздо хуже.
Горшков: Это неправда.
Мелисс: Вы действительно так думаете?
Илова: Значит мой мальчик в нём? И я пыталась с ним… Господи, какой позор, какой грех… С моим собственным сыном.
Мелисс: Он не ваш сын. Он – глина.
Илова: Верните моего мальчика.
Мелисс: Не ко мне, все вопросы к нему.
Илова: Выньте из него моего сына.
Мелисс: Как?
Илова: Вы говорили о заклинаниях, которые могут вынуть из него…
Горшков: Даже не думайте!
Мелисс: Я не знаю никаких заклинаний.
Илова: Как? Но вы же говорили.
Мелисс: Заклинания существуют, но датируются четырнадцатым веком. С тех пор прошло достаточно много времени. Андроидов делали, но голем… Известен только один случай. Но перейдём к нашим заклинаниям… К тому же если бы я и знал их, то не знал бы как их применить. Мёртвая наука, как мёртвые языки, можно читать про себя и понимать, что написано, но никогда не прочтёшь правильно вслух.
Илова: Но что-то должно быть?
Мелисс: Та самая бумажка.
Илова: И как мне её забрать?
Мелисс: Возьмите кинжал, разожмите ему зубы и выньте её из-под языка.
Илова: И всё?
Мелисс: Поверьте, этого более чем достаточно.
Горшков: Не подходите ко мне.
Илова: Вы не понимаете…
Горшков: Даже не думайте это сделать.
Илова: Мне нужен мой мальчик…
Горшков: Я за себя не ручаюсь.
Мелисс: Он убил уже семерых… Просто так, чтобы в итоге выяснить, что он шёл всё это время за собой по пятам.
Илова: Я достаточно намучилась, и любой ценой хочу вернуть своего сына.
Горшков: Ваша жизнь – это больше, чем цена.
Мелисс: Но вы же не убьёте собственную мать?
Горшков: Она мне не мать.
Мелисс: А кто кормил вас грудью?
Горшков: Я вскормлен не молоком.
Мелисс: А кто вам рассказывал сказки на ночь?
Горшков: Она мне не рассказывала.
Илова: Я не рассказывала, я пела колыбельную.
Мелисс: Она пела колыбельную, как мило: «спят усталые игрушки, книжки спят»…
Илова: «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придёт серенький волчок»…
Горшков (перебивает): «И укусит за бочок»… Хватит. Она мне не мать.
Мелисс: И мне не мать, но я же не собираюсь отнять у неё жизнь.
Горшков: Я буду вынужден, если она захочет отобрать мою.
Мелисс: У вас нет жизни, и не было…
Горшков: Есть… Это у вас нет жизни, а у меня звёздная дорога впереди.
Мелисс: Чтобы пойти по этой дороге нужно освободиться от балласта – тела.
Горшков: Ещё чего.
Мелисс: Которое даже и не тело, а глина.
Горшков: Я лепил её своими руками.
Мелисс: Увы, это её сын лепил.
Горшков: Я понял. Это вы её сбиваете, единственный выход – убить вас. (хватает Мелисса, обхватывает голову, хочет свернуть шею) Ну, что теперь ей посоветуете?
Мелисс (хрипло): Бежать.
Илова: Стойте!!!
Горшков: Клянусь, это моя последняя жертва.
Илова: На сегодня?
Горшков: Навсегда!
Илова: Не делайте этого.
Горшков: Он сам меня вынудил.
Илова: Это очень серьёзная ошибка.
Горшков: Если он уйдёт, тогда мы сможем просто поговорить, но он…
Илова: Не делайте этого.
Горшков: Даже не думайте отговаривать!
Илова (подбегает к сумочке, достаёт оттуда пистолет, целит в Горшкова): Не делайте!!!
Горшков: Это безумие.
Илова: Точно, безумие, но мне не остаётся другого выхода.
Горшков: Выход всегда есть.
Илова: Какой?
Горшков: Он уходит. (сильнее сжимает Мелисса, тот стонет)
Илова: Прости, Господи…
Мелисс (хриплым шёпотом): Стойте… Если вы убьёте его, вы убьёте и своего сына.
Горшков: Видите? Поэтому я сворачиваю ему шею, и мы спокойно поговорим.
Илова: Вы не сделаете этого.
Горшков: Поспорим?
Илова: Тогда прощайте.
Горшков: Стойте. Неужели вы хотите, чтобы вместе со мной умер и ваш ребёнок?
Илова: Лучше смерть, чем вечность в небытии.
Горшков: Согласен. Но вы подумали, как вы с этим жить потом будете?
Илова: Так и буду жить, но вам-то что до этого?
Горшков: И правда. (отпускает Мелисса) Пока вам везёт, но… там кто его знает?
Мелисс: Спасибо, вы продлили мне мучения на неопределённый срок.
Илова: Не стоит благодарности. Что дальше?
Мелисс: У вас пистолет, вы и думайте.
Горшков: Отдайте его мне, не игрушка всё-таки.
Илова: Не игрушка, вот она и попридержит вас в каких-то рамках.
Горшков: Не думаю. Отдайте его мне.
Илова: Держитесь на расстоянии.
Горшков: Вы сами этого хотели.
 
Неожиданно меркнет свет и начинает мерцать.
 
Что это?
Мелисс: Не пугайтесь, неполадки с электроэнергией.
Илова: Здесь часто так, я заметила.
Горшков: Признаться, начинает раздражать.
Мелисс: Когда подъезжает бежевая «Волга» всегда наблюдаются перебои с электроэнергией. Никто не знает почему. Феномен.
Горшков: Какая бежевая «Волга»?
Мелисс: Не притворяйтесь.
Горшков: Что она здесь делает?
Мелисс: А вы догадайтесь с трёх раз.
Горшков: Что это значит?
Мелисс: Страшновато? Вы думаете, это она им нужна? Нет. Я? Тоже ни к чему? Зачем мёртвым живые?
Горшков: Так она…
Мелисс: А вы как думали?.. За вами, родимая.
Горшков: Зачем я им нужен?
Мелисс: Потому что вы (пауза) неживой.
Горшков: Хватит трепаться.
Мелисс: У вас с пульсом в порядке? Давление не беспокоит? А может температура иногда поднимается? Не помните? К врачу не обращались? И не стоит… Просто чувствуете себя физически здоровым.
Горшков: Что это значит?
Мелисс: Они себя тоже физически здоровыми чувствовали, пока вы им головы не поотрезали, вот ребята и обиделись.
Горшков: Они за мной?
Мелисс: Страшно?
Горшков: Это опять ваши идиотские шутки. (подбегает к окну) «Волга». Стоит уже.
Мелисс: Что, опять чувство юмора подвело?
Горшков: Замолчите.
Мелисс: Слышите шаги? Это они сюда поднимаются… Медленно… На ощупь… (на время разговора Мелисса слышны неестественно громкие шаги)
Горшков: Заткните пасть!
Мелисс: А как им ещё подниматься, если они и так слепые, а вы им ещё и головы удалили… Плохо у них с ориентировкой в пространстве.
Горшков: Если вы не заткнётесь…
Мелисс: Страшно? А? Так страшно, что готов обмочиться… Но не судьба… И комок к горлу подступает…
Горшков (угрожающе наступает): Я вас предупреждал.
Мелисс: Подступает к горлу и перекрывает дыхание… Тошнота… Холодный пот на спине липкий как глина…
Горшков (кашляет): Умолкни.
Мелисс: А теперь и совсем закрыло гортань… Не надо сдерживаться, нужно дать свободу рвотным позывам… Полную свободу… Освободитесь от страха… (Горшков закашливается, давится и выплёвывает скомканный кусок бумаги, Мелисс тут же его хватает) Теперь другое дело, я своего добился даже без заклинаний.
Илова: Что это?
Мелисс: Та самая бумажка, которая была мне так нужна.
Илова: И теперь?
Мелисс: Можете брать его на мушку.
Илова (нацеливает пистолет): Стой, сукин сын, или башку отстрелю.
Горшков: Нет, не надо.
Илова: Мне плевать, нажму на курок, даже не моргну.
Горшков: Не надо.
Илова (Мелиссу): Что делать?
Мелисс: Стреляйте.
Илова: А мой сын?
Мелисс: Это не ваш сын.
Горшков: Не надо, прошу.
Илова: Вы хотели убить нас, теперь ваша очередь умирать.
Горшков: Я никого не хотел убивать, я пытался взять игру на себя.
Илова: А семеро ваших жертв, включая профессора?
Горшков: Это была случайность.
Илова: Случайность?
Горшков: Я не хотел.
Илова: Прости, Господи…
Горшков: Не надо, мама…
Илова: Я тебе не мать…
Горшков: Мне тяжело в этом теле…
Илова: Господи, закрой мне глаза и дай сделать своё дело.
Горшков: «Баю-баюшки-баю»…
Мелисс: Не слушайте его…
Горшков: «Не ложися на краю»…
Мелисс: Это гипноз.
Горшков: «Придёт серенький волчок»…
Мелисс: Это обман.
Горшков: «И»…
Илова: «Укусит за бочок»… (жмёт на курок, осечка)
Горшков: Кто говорил, что у меня нет чувства юмора? Пистолетик-то пустой.
Мелисс: Как пустой?
Горшков: Она его носит для устрашения.
Илова: У меня в сумке патроны.
Горшков: Нет у вас никаких патронов, вы прекрасно это знаете.
Мелисс: У вас нет патронов?
Илова: Я лгала, у меня есть патроны.
Горшков: Нет у вас патронов, и не было никогда.
Мелисс: Ну, всё, … ! Мы обречены.
Горшков: Знаете, что я с вами сделаю?
Мелисс: Очень любопытно. (Горшков достаёт подкову и двумя руками разгибает её без всяких видимых усилий) Впечатляет.
Горшков: Надо думать.
Илова (целит пистолетом в Горшкова): Не подходите к нам!!!
Горшков: Вы издеваетесь надо мной? Мелкие людишки, жалкое подобие живых существ, падальщики и могильщики. Что вы можете мне сделать? Скоро легионы таких как я будут шагать по этой земле, не уничтожая природы и не истребляя её запасы. (каждый шаг Горшкова становится всё скованней и скованней, в конце концов он замирает) Человечество – тупиковая ветвь животного мира.
 
Илова жмёт на курок, раздаётся выстрел, Горшков падает и распадается на части.
 
Мелисс: А говорили: патронов нет.
Илова: Что с ним?
Мелисс: Без этого символа – он ничто, просто кусок глины.
Илова: Не могу поверить, что всё закончилось.
Мелисс: И не верьте. Ничто никогда не кончается.
Илова: Вы о чём?
Мелисс: О своём, о девичьем.
 
Мерцающий свет гаснет, тишина, в полумраке видны тени неторопливо ходящие по комнате.
Свет включается. Мелисс и Илова стоят в комнате.
 
Илова: Что это было?
Мелисс: Люди из бежевой «Волги».
Илова: А что они здесь делали?
Мелисс: Собрали осколки Горшкова и унесли с собой.
Илова: Зачем?
Мелисс: Не знаю, может в своём музее будут показывать… А потом, какая разница?
Илова: И то верно. Выпьем вина?
Мелисс: Аднакась, было бы не плохо, но мне пора. Ну и ну…
Илова: Что такое?
Мелисс: Один из них голову забыл, видимо перепутал с головой Горшкова, нужно вернуть хозяину. (подходит к окну, выкидывает голову вниз) Уехали. Жалко. Надеюсь, до утра заберут, пока люди на работу не пошли. (слышен женский вопль издалека) Кажется я что-то напутал. Сколько времени?
Илова: Утро уже.
Мелисс: Поют петухи, и… как там в сказке поётся?
Илова: Рано ещё до петухов, хотя поджимает. А что вы будете делать с тетрадкой и бумажкой? Наплодите армии големов и в бой за правое дело? А во главе легиона – вы, новый бог, собственной персоной, новый создатель и вдохновитель, этакий разрушитель в человеческом теле!
Мелисс: Что вы!? (сжигает бумаги) Предпочитаю наверняка: ядерная боеголовка или напалм, смотря какой результат преследуется.
Илова: Интересная концепция.
Мелисс: Главное практичная и действенная. Целую ручки.
Илова: А я?
Мелисс: А что вы? Езжайте домой, у вас всё в порядке.
 
Мелисс уходит.
 
Илова (звонит по телефону): Это я… Как он?.. Что???… Когда поднялся?… Десять минут назад?.. А что врачи говорят?.. Ничего не понимают?.. Всё, я лечу… Потом расскажу, дома… (кладёт трубку, заглядывает в барабан пистолета) Ничего не понимаю, пусто же. (убирает пистолет обратно в сумку, осматривает комнату, как бы прощаясь с ней, идёт к выходу)
 
Входит Мелисс, протягивает Иловой бумажный лист.
 
Мелисс: Простите, совсем забыл: ваш счёт.
Илова: Какой счёт? (читает, не замечая, как Мелисс уходит) Вот это да, смех какой. Вы опять за свои шутки? (смеётся) Ну вы и замахнулись. Так вот откуда пуля взялась! И что, за это душу? А причём здесь моя душа? (осматривается, видит, что Мелисс ушёл, беспокоится) Эй, вы где, прекращайте. Куда вы ушли? Эй???
 
ЗАНАВЕС
Дата публикации: 18.12.2003 02:07
Предыдущее: От звёзд до седьмого этажаСледующее: Птица

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Тетерин Виктор[ 19.01.2004 ]
   Неплохо...даже хорошо.

Наши новые авторы
Людмила Логинова
иногда получается думать когда гуляю
Наши новые авторы
Людмила Калягина
И приходит слово...
Литературный конкурс юмора и сатиры "Юмор в тарелке"
Положение о конкурсе
Литературный конкурс памяти Марии Гринберг
Презентации книг наших авторов
Максим Сергеевич Сафиулин.
"Лучшие строки и песни мои впереди!"
Нефрит
Ближе тебя - нет
Андрей Парошин
По следам гепарда
Предложение о написании книги рассказов о Приключениях кота Рыжика.
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Татьяна Ярцева
Галина Рыбина
Надежда Рассохина
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Павел Мухин
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Шапочка Мастера
Литературное объединение
«Стол юмора и сатиры»
'
Общие помышления о застольях
Первая тема застолья с бравым солдатом Швейком:как Макрон огорчил Зеленского
Комплименты для участников застолий
Cпециальные предложения
от Кабачка "12 стульев"
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Шапочка Мастера


Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта