Путь Ялыцзы лежит на север. Выйдя из пределов Поднебесной, Ялыцзы преодолел многие и многие тысячи ли, прежде чем вступил в Страну Хмурого Неба. Так про себя окрестил скромный крестьянин рисовой стороны эти бескрайние поля, с изредка попадающимися на его пути деревушками и городами.

Путь Ялыцзы держит на север, туда, где лежит местность Сак-Пете-Пур. Чтобы узнать, что ждет его там, Ялыцзы расспрашивает о Сак-Пете-Пуре встречающихся ему в селениях людей.

- Питербурх что ли? – смачно сплюнув, переспрашивает Ялыцзы нечесаный, одетый в лохмотья и обутый по-местному обычаю в лап-ти, крестьянин.

- Сакпетепур… сакпетепур…сакпетепур, - с широкой улыбкой щебечет Ялыцзы.

- Питербурх, брат, это далеко-о, - басом тянет мужик. – Там ампиратор-батюшка, царь всея Руси почивают…

Видимо больше о Сак-Пете-Пуре мужик ничего не знает. Стоит, почесываясь и сплевывая, подозрительно всматриваясь в Ялыцзы.

- А чего у тебя глаза косые? Юродивый что ли? – наконец басит он.

- Сакпетепур… сакпетепур… хо-дить… много-много ли хо-дить, - честно отвечает Ялыцзы.

- Ну истинно юродивый… Это как же ты до него идтить будешь? Поп сказывал, что Питербурх далеко-о, - сплюнув, мужик неуверенно топчется на месте, смущенно и в то же время как бы с надеждой поглядывая на Ялыцзы. – А может быть…

По характерному крестьянскому жесту руки в сторону шин-ка, Ялыцзы понимает, что в душе мужика горит внутренне-вечный огонь неутоленной страсти. За время своих странствий Ялыцзы понял, что ненадолго притушить этот огонь людям Страны Хмурого Неба помогает только вод-ка.

Душа самого Ялыцзы с недавних пор уже тоже горит внутренне-вечным огнем. Чтобы ненадолго погасить огонь своего сердца, Ялыцзы идет вместе с мужиком по направлению к шин-ку.

 

* * *

 

Ой да ни полонет ворог нас,

Дружину рати княжескай

И буде пить ядреный квас

Свободный воин русскай…

… В сгущающихся сумерках темнеет на косогоре небольшая каменная церковка, очерченная оранжевым светом заката. Над позолоченным крестом ее вьются с мрачным клекотом вороны, и ползет куда-то в сторону, на запад, набухшая дождем туча. По весенней распутице, широкой, болотистой колеей косогора спускается бричка. От раскатистого, нетрезвого крика извозчика – «Но-о, залетная…», - сжимается сердце Ялыцзы.

То ли под влиянием крепкой мужской руки на его плече, то ли от выпитой вод-ки, а то ли от мирного пейзажа простой русской деревеньки, растет в Ялыцзы чувство чего-то настолько чистого, настолько родного, чего раньше никогда и не ощущал в себе щуплый крестьянин с Востока.

Ой да ни полонет нас вино,

Дружину рати княжескай

Враги отступят, да все одно, -

Свободен воин русскай…