Звякнули китайские колокольчики, подвешенные гирляндой над косяком двери, холодный осенний ветер метнулся в открывшуюся щель, пихнув порывом долговязую фигуру в широкополой фетровой шляпе. Придерживая головной убор, неизвестный, помогая плечом, поспешил прикрыть за собой тесаную неподатливую дверь.

Чёрный плащ, напоминающий мантию, складками опускался до колен, скрадывая очертания, а некогда дорогие, но стёртые сапоги наглядно подчёркивали денежные затруднения их владельца.

Неуклюже поправив широкий шарф, закрывающий нижнюю часть лица он, припадая на ногу, пересёк залу, в беспорядке заставленную безрукими статуями, греческими амфорами и стояками изъеденных временем мушкетов. Лавируя между старинной рухлядью, он приблизился к доживающему свой век, но всё ещё добротному чисто выскобленному прилавку.

Подвешенный на цепи медный светильник, бросал призрачный свет на стену близ стойки, увешанную турецкими ятаганами, шпагами, и двумя алебардами, скрещенными над высоким щитом достойного лишь фалангиста Великого Александра. Дрожащие языки пламени выхватили из глубины зала: чучела животных, нагромождение медного хлама, позолоченные рамы картин…

Серые стены, жаждущие кисти маляра и безвкусный интерьер скорее напоминали лавку старьевщика, но великолепные часы в виде солнечного диска инкрустированные знаками зодиака гордо возвышались над стойкой, сглаживая несколько опрометчивое суждение.

Ещё добротный прилавок чёрного дерева и филигранной работы панно в золотых завитушках подвешенное в центре на стене, сводили на нет предвзятое мнение - дела не так уж и плохи.

Перчатка незнакомца ухватилась за рубчатую, покрытую синим налётом, ручку медного колокольчика, но воспользоваться изящной безделушкой ему так, и не пришлось.

Где-то за стеной хлопнула дверь. Фитиль толстой стеариновой свечи затрещал, языки пламени бликами заметались по сторонам, рассыпаясь по надраенным доспехам и набором кривых абордажных сабель; зашелестела ширма из тонких бамбуковых прутьёв, и у дальнего края прилавка появился невысокий тонкогубый человечек, вдохновенно работающий челюстями.

Заметив незнакомца, он остановился, рыжая клинышком бородка ритмичнее забегала из стороны в сторону, а из набитого рта невнятно послышалось:

- Оброе уро…

Голова комично мотнулась в знак приветствия; вытянув шею (как гусь) он с видимым усилием проглотил остатки раннего завтрака и в ожидании уставился на посетителя.

- Доброе утро …м-м сэр, - пустил он пробный шар, – прошу прощения не услышал входной двери. Мой приказчик как всегда запаздывает, ну а я хоть и рано просыпаюсь, то всегда, знаете ли, люблю поваляться… впрочем, вас интересует нечто иное.

Он с видимым удовлетворением глянул на увешанную оружием и доспехами ближайшую стену, но тут же поморщился:

- Света маловато, э-эх с сегодняшними ценами на..., - но тут же перевёл монолог в нужное русло.

- Вам что-то приглянулось из моей скромной коллекции? …Впрочем, если вам по душе нечто иное – рад буду посодействовать.

Не дождавшись ответа, он решил, что перед ним один из тех небогатых клиентов, которые стараются приобрести недорогую, но броскую подделку под старину. Спрятав глаза, он хитро улыбнулся, но тут же его лицо приняло доброжелательно- заискивающую мину.

- Пару дуэльных пистолетов, сударь? Недорого... Английский мастер, но не отличить от работы самого Коминаццо! Футляр можете заказать отдельно, у меня как раз на примете великолепный краснодеревщик: дуб, клён, кедр; советую с инкрустациями по серебру, если конечно цена не испугает …

Да… на прошлой неделе мне завезли две прекрасно сохранившиеся алебарды эпохи викингов, признаюсь - сумасшедшая оказия…

- Я пришёл за Судьбой!

Голос был сиплый надорванный, будто незнакомец страдал хронической простудой или болезнью лёгких.

Хозяин лавки замер вглядываясь в лицо посетителя скрытое тенью широкополой шляпы.

- М-мы знакомы…!? - неуверенно произнёс он.

…Плащ всколыхнулся, но ответа не последовало; коротышка заметно успокоился.

Неясные слухи уже давно витали по городу с того самого времени, когда незаконнорожденный сын баронета Вильфри чудесным образом избавился от врожденного недуга и не без помощи загадочного манускрипта приобретённого в его лавке.

Ещё один любопытный чудак, подумал он, из тех, которые суют свой длинный нос в надежде поймать таинственно-пикантную новость.

– Слухи сэр… Слу-хи! – лавочник сыто причмокнул. - Мирской суетой распоряжается лишь Всевышний: …рождением и смертью жизнью и судьбами…- он осекся, набожно подняв глаза на изъеденную медь закоптелого канделябра.

- Послушайте милейший! Не стройте из себя деревенского оболту… - голос таинственного незнакомца задрожал, споткнулся, сухой кашель разорвал грудь и, сломившись в пояснице, он рухнул на прилавок. Под чёрным плащом, в конвульсии содрогалось тело; шляпа сползла на темя, скатилась на пол, обнажая редкий белесый волос и розовую кожу альбиноса, покрытую круглыми (с фартинг) коричневыми пятнами.

Первым порывом хозяина было сбегать принести воды или послать кого-нибудь за лекарем, но подозрительные пятна столь похожие на симптомы ужасной болезни пригвоздили его ноги к полу. Он лишь чуть отодвинулся, ощущая предательский холодок в животе и пытаясь вспомнить, подходящую в его незавидном положении молитву.

Между тем незнакомец раскачиваясь встал с колен и, опёршись о прилавок медленно стянул перчатку.

Кожа тыльной стороны ладони была покрыта знакомыми коричневыми бляшками, фаланга указательного пальца и вовсе отсутствовала: вместо него пугающе выглядывал бесформенный коричневый нарост.

Лепра!

Гладковыбритые щёки лавочника дёрнулись, пальцы сжались в кулаки, ногтями впиваясь в ладонь, он вздрогнул и мелкими шажками попятился к бамбуковой ширме.

– Господи спаси и сохрани… - невнятно пролепетали губы.

Страшный посетитель с усилием засунул руку в складки плаща и побелевшими пальцами вытащил на свет круглую баклагу, обшитую кожей; стянув грязно-жёлтый шерстяной шарф, закрывающий подбородок он, запрокинув голову и судорожно глотнул.

Помещение наполнилось приторно-резким запахом рома. Воцарившуюся тишь нарушали лишь бульканье, вздохи, острый кадык размерено ходил под розовой, как у младенца, кожей.

У почтенного антиквара на миг помутнело в глазах: передние зубы незнакомца скорее напоминали челюсть молодого жеребца будто возникая из недр подбородка, а нижнюю губу заменял сморщенный в струпьях нарост.

Ароматная жидкость тёмным ручейком заструилась между зубами, каплями стекая по белесой бородке, щекам, расплываясь пятном на приспущенном шарфе.

Незнакомец на миг оторвался, тяжело вздохнул, …крякнул, закупоривая баклагу и обратив внимание на крадущегося назад к бамбуковой ширме коротышку, вперил в него блеклые в красных прожилках глаза.

- Стой плут! Или клянусь Мадонной, я насажу тебя на этот вертел!!

Хозяин замер и невзначай покосился на прилавок, где лежал надраенный трезубец римского гладиатора с вечера приготовленный для одного из клиентов.

Надломленный голос незнакомца особого впечатления на антиквара не произвёл.

Но глаза!!

Это был гипнотический взгляд удава холодный повелевающий; водянистые зрачки, ломая остатки воли, тянули его к себе как обессиленную жертву всё ближе и ближе к неотвратимому финалу.

Лавочник сделал шаг… ещё шаг. Глаза раннего гостя вдруг потухли, он нахлобучил шляпу и заново обмотал подбородок шарфом. Голос стал глуше, видимо действие алкоголя смягчило минутную вспышку гнева:

- Подойдите поближе милейший… можете поверить на слово пройдохе Дюпрэ: ничего страшного вам не грозит.

Это всего лишь сухая проказа и-и… весьма надеюсь на ваше благоразумие. Мне бы не хотелось провести остатки дней, отпущенные мне Творцом в каком-то жалком захолустном приюте, впрочем, и у вас положение не из блестящих. Ваша маленькая тайна может стать для вас роковой! Или Его Преосвященство папа Климент нашёл почётное место в списке ваших покровителей.

Святая инквизиция не так уж и часто посещает берега нашей доброй Англии, но испытывать свою судьбу? Нет-нет я бы вам этого не сове…!

Новый приступ кашля сотряс грудь свежеиспечённого знакомого но, устояв на ногах, он опёрся локтями о прилавок и вытер рот шарфом. Левая рука мелко дрожала, скрюченные пальцы отбивали по прилавку стокатто. Усилием воли он натянул на ладонь перчатку и замер.

Нарушая тишину потрескивала свеча, заскреблась под стойкой мышь. Плащ заколыхался, прокаженный распрямил плечи, его надтреснутый голос заметно окреп:

 

- Лисий нюх… вернее звериная проницательность делает вам честь милейший; сию лавку мне посоветовал навестить небезызвестный вам Томас Морэн.

- Томас Морэн… - глухо пробубнил лавочник, – да видит бог, в его смерти моей вины нет. Он сам выбирал себе Судьбу! В сопроводительном документе ясно указано, что…

Тощая шея хозяина лавки вытянулась, он поперхнулся, уловив отблеск пламени на блестящих остриях трезубца и пытаясь задобрить господина Дюпрэ «одарил» гостя кривой умиротворяющей улыбкой: - Я… я…

- …Бедняга Морэн - глухо усмехнулся прокаженный. - Он служил под моим началом, на одном из торговых суден Ост-индской компании.

Обогнув Африку мы договорились с чернокожими дикарями насчёт слоновой кости (которую забрали на обратном пути) ну а через пять недель бросили якорь у Цейлона, чтобы загрузить партию чая, вот тут то его и настигла эта странная болезнь, ну а в тех краях… в тех краях разной нечисти - вдосталь.

Мой помощник мог лежать неделю, с трудом передвигая непослушное, словно залитое свинцом тело, обливаясь потом в муках бессилия.

По возвращению в Рочестер приступы стали всё продолжительней. Ни о какой свадьбе с помолвленной до отъезда Элизабет Стэн не могло быть и речи. Местные эскулапы лишь бессильно разводили руками, а вызванный из Лондона магистр медицины не в состоянии определить диагноз оставил после себя жёлтого стекла пузырь с микстурой, и отбыл назад. На следующий день сердце Томаса Морэна перестало биться…

Воцарилась натянутая тишина.

Потрескивала грязно-жёлтая свеча, приглушено доносился крик матери зовущей детей, в углу под белевшими полотнами картин нудно стрекотал сверчок.

- …Nos habebit caeli - подняв глаза на канделябр, перекрестился лавочник.

- Нас примут небеса - глухо согласилась фигура в чёрном. - …Но не соизволите ли милейший спуститься на землю давайте обговорим положение пребывающих ещё в относительном здравии – господин Дюпрэ вздохнул. - Я так и не успел расспросить обо всех тонкостях безвременно покинувшего нас мистера Морэна …но вы имеете дело с разумным человеком и да будет мне свидетелем Всевышний - я не скряга.

Складки плаща пришли в движение и на прилавок, с глухим звоном опустился увесистый кошель.

- Надеюсь, вам этого будет вполне достаточно, милейший… за труды!

- З-золото? Нет-нет!! В сопроводительном свитке ясно сказано, что…

- Вы вновь пытаетесь увести меня в дебри своего многословия. К делу милейший! Ну не тянуть же мне раскаленными щипцами за ваш язык.

- Да-да, пожалуй вы правы э-э … господин Дюпрэ.

Лавочник глубоко вздохнул и обмакнув потёртым рукавом телогрейки высокий лоб, поёжился.

- Вот уже пошёл третий год…. После смерти Кэтрин мне пришлось перебраться поближе к дочери, ведь это единственная родная душа на белом свете.

Продав магазин и антиквариат-галерею в Лондоне, я переехал сюда, в Рочестер и довольно прибыльно сторговал этот дом и прилегающую к нему м-м… лавку. Наследникам было наплевать на запущенное жильё и «старинную рухлядь» как они нарекли небольшую коллекцию и неспроста. Мне здесь изрядно пришлось попотеть, приводя эту развалюху и товар в божеский вид.

В общую стоимость входили: дом, утварь, товар и библиотека, состоящая из нескольких десятков фолиантов и разрозненных рукописей на которую я наткнулся, когда приводил в порядок склад и небольшую мастерскую расположенную в подвальном помещении. Там же в углу под полками я и наткнулся на окованный медью небольшой сундук. Вызванный мною мастер ключ так и не подобрал и повозившись с крышкой взломал мудрёный замок.

Содержимое было тщательно обёрнуто в парусину и прекрасно сохранилось. Это были пачки листов скрепленные вместе суконными лентами. Развязав одну из стопок, я начал читать. Ничего интересного: жизнь молодого послушника из монастыря святого Августина близ Лондона. Всего сундук вмещал пятьдесят с лишним жизнеописаний, и у меня уже мелькнула мысль пожертвовать весь этот хлам нашему городскому собору, но на дне я обнаружил любопытнейший документ - Сопроводительный свиток:

Сии манускрипты (вещал в нём настоятель), насыщены здоровьем, духом и добротою создателей своих: непорочных монахов ордена святого Августина, а воля Всевышнего вдохнула в сии писания силу амулета: от ран, увечий и болезней.

Облегчи муки страждущего, преподнеси как дар ближнему своему - безвозмездно! И да постигнет Божья кара искушённого вознаграждением за добродетель. Ни золото, ни достояние, ни подарок не соблазнит твою душу безудержным порывом алчности.

Над витиеватой росписью в конце свитка стояло небольшое пояснение: «И вознаградит тебя Господь за бескорыстие и великодушие годами спасённого тобой…»

Лавочник перевёл дух, подкинул на руке кошель, взвешивая содержимое, и с кислой миной вернул владельцу:

- Моё вознаграждение исчисляется двумя годами жизни (как и указано в свитке) из тех, которые вам подарит Всевышний. Согласитесь что это не такая уж и высокая дань…

Звук, услышанный почтенным антикваром, был похож на далёкий клекот орла, он даже сделал шаг назад, рассматривая балки над головой, но натужный кашель господина Дюпрэ вернул его к действительности.

- Мне не до смеха милейший. Вы говорите с человеком обречённым на медленную и мучительную смерть, а просите взамен лишь… чепуху - не велика потеря! Только вот бедняге Томасу ваши амулеты и талисманы облегчения не принесли, а вы…

- Нет-нет, поверьте! это был первый прискорбный случай, - лавочник для пущего убеждения молитвенно сложил пухлые ладошки на груди.

Посетитель в раздумье поправил шляпу:

- Н-да… будем, надеяться, что так оно, и есть и моя болезнь отступит, но если это всего лишь ваши плутовские шутки, то терпение… впрочем, мне терять нечего. За вами милейший!

Лавочник освободил узкий проход и впустил гостя за прилавок. Сняв с гвоздя помятый светильник, он подкрутил фитиль, зажёг его от жёлтой оплавившейся свечи и, накрыв колпаком, поднял лампу на уровне груди.

- Следуйте за мной сударь.