«Потому что тесны врата и

узок путь, ведущие в жизнь,

и немногие находят их».

Евангелие от Матфея. 7:14

 

«Ad fata properat sua»

Спешит навстречу своей судьбе (лат.).

 

 

Толстая тетрадь, обшитая черной, потертой по краям кожей, лежит передо мной. Я беру ее в руки, и начинаю читать. Почерк ровный, каждая буква четко прописана, но кое-где не хватает листов, а где-то чернила навсегда стерлись. Начав читать, я не могу остановиться. Ведь это наследство моего деда! Эту тетрадь он берег, как самое ценное в его жизни. Я не знаю, откуда она появилась в его вещах, кто ее принес. Но он хранил ее, испытывал перед ней особое благоговение и трепет, будто она для него была священной книгой. Дед преклонялся перед ней…. эти чувства передались и мне.

Его наследство, его дар....

Что даст эта тетрадь мне, простому смертному? Об этом никто никогда не узнает.

 

I

 

«….Вереница сумрачных дней, полных отчаяния и безнадежности тянулась уже который день. Боль, пронизывающая до костей, разрывала мою телесную оболочку. Никогда раньше мне не доводилось испытывать такие мучения.

Врач в белоснежном, как первый снег, халате подошла ко мне, положив свою прохладную ладонь на лоб. На ее бледном, покрытом веснушками лице, выразилось искреннее сочувствие. Но не оно сейчас нужно было мне. Нет, не оно. Я хотела лишь избавиться от этих оков. Моей душе стало тесно в этом мире, и она рвалась в иной мир, где могла получить новую жизнь.

Хотя где-то в глубине моего естества я испытывала подсознательный страх перед роковой чертой, начиная уже ощущать полное физическое истощение.

Тело содрогнулось в невольных, предсмертных конвульсиях, вызывая где-то в мозгу знакомое отупляющее ощущение. Холод от кончиков пальцев разливался по еще трепещущему телу. Последние удары сердца, последний вздох, и потухший взгляд, словно последнее «прости и прощай» оставшимся в этом мире…»

 

II

 

«…Темнота окутывала меня, словно теплым покрывалом, даря долгожданное забвение. Боль, по привычке, еще стучала у меня в висках. Но я уже перестала чувствовать ее острые колющие удары….

Откуда-то слева полился белоснежный, насыщенный яркостью свет. Дыхание стало легким, а тело почти невесомым.

Я с трепетным восторгом переживала сладчайший миг блаженства, жадно и нетерпеливо одерживала победу над глубиной мироздания, словно боясь, что этот миг исчезнет.

Но внезапно ветерок, нежно колыхавший мои распущенные по плечам волосы, превратился в ураган, подхватил меня в свои крепкие объятия, унося куда-то вдаль. Кости противно скрипели, а сердце бешено колотилось.

Когда все перемешалось у меня перед глазами, ветер утих. Он исчез так быстро, что я не смогла справиться с равновесием, и упала на колени. Я оказалась на знакомой до боли песчаной дороге, под палящими лучами солнца. Всюду, куда ни глянь, была только оранжевая высохшая пустыня. Даже ветер был настолько обжигающим, что тело стало ныть, покрываясь крупными пузырями.

Мне стоило огромных усилий подняться на ноги. Во рту мгновенно пересохло, а глаза заслезились. Я вытерла тыльной стороной ладони пот, ручейком стекающий по лбу. Ветер носился вокруг меня, мелкие песчинки, поднятые в воздух, прилипали к коже.

Я внимательно осмотрелась. Но в этот раз, по воле высших сил на этой дороге не было ни единого указателя. Я должна была идти по велению сердца, и для них было неважно, что я могу попасть к силам зла. Они вновь решили проверить крепость моего духа, чтобы записать еще пару бонусных очков в мой послужной список.

Обманчивые дороги, то появлялись, извиваясь узкой змейкой, то настойчиво и упрямо исчезали перед моим измученным усталостью взором. Они перемешивались, и превращались в новые. Но ни одна из них не могла заставить меня ступить на нее. Понимая, что это очередной переход от низшей ступени к высшей, мне хотелось, чтобы в этот раз мой дух достиг полнейшей чистоты и совершенства, и я смогла обрести вечное успокоение. Мне не хотелось верить, что душа моя вновь перейдет в новое тело.

Я пыталась унять боль в висках, прищурившись, заметила узкую, едва различимую, покрытую ямами, сухими кустарниками и саксаулом тропу. И с твердой уверенностью ступила на нее. И тут же все дороги исчезли, и передо мной был только один путь.

Я шла в неизвестном направлении под зловещее завывание ветра, под палящими лучами солнца, едва держась на ногах. Моя больничная сорочка местами порвалась, я оторвала от нее нижний край и этим куском прикрыла голову.

Идти становилось труднее. Тело становилось похожим на кусок масла. Мне начало казаться, что я просто не смогу дойти до конца. Мне сейчас уже было неважно, куда я попаду, лишь бы муки чистилища закончились.

Но дорога все вилась и вилась вдали. И не было видно конца моим страданиям. Я стала отвлекать себя от мыслей, что мой жизненный цикл может не завершиться, если я так и не найду выход. Я стала вспоминать свои прошлые жизни, свои былые успехи.

Мои глаза вновь наполнились слезами, при воспоминании о том счастливом миге, когда мое последнее воплощение получило грант в области искусства. А сердце волнительно сжалось, когда я вспоминала глаза своего мужа. Все было так далеко сейчас…. И никого рядом, кто мог бы помочь мне пройти этот путь до конца.

Как я сожалела сейчас, что так и не успела стать матерью, что потеряла свою любовь.… Ведь у меня не было никого, кто мог бы за меня просить у Бога милости и прощения. Одиночество, которое было моим верным спутником всю жизнь, больно сдавило виски. По щекам катились крупные слезы, превращаясь под лучами солнца в пар.

– Я пришел помочь тебе найти истинный путь, дитя мое! – раздался голос. Я повернулась. Передо мной стоял старец с белой, отливающей серебром бородой. На его голове была конусообразная шляпа, увенчанная сверху полупрозрачным лучом. Да и сам старик был каким-то прозрачным.

Я тяжело вздохнула, и поплелась дальше, уверенная, что иду в нужном направлении.

– О, да. Знаешь, бес, в прошлый раз ты был намного убедительнее. – Проворчала я, слыша его недовольное сопение сзади, - Не утруждай себя, я в твоей помощи не нуждаюсь.

Он чертыхнулся и остановился. Но потом я опять услышала шаги за своей спиной. Я обернулась. Теперь вместо старца моему взору предстал знакомый до каждой черточки на лице за прошедшие тысячелетия скитаний от одного тела к другому, очень близкий мне человек, ближе которого у меня никого больше не было.

– Эй, подожди, - крикнул он мне вслед. Но я лишь упорно продолжала двигать ногами, не обращая никакого внимания на него.

Мой старый знакомый обогнал меня, преградив путь. Я устало вздохнула, а он радостно потер руки:

– Ты так низко себя ценишь?

Я подняла вверх брови, безнадежно покачав головой. Неужели, он за столько тысячелетий знакомства, решил перейти на уговоры. А где же типичные для жителей Преисподнии уловки?

– Ты не качай головой. – Воскликнул он, хватая меня за руки. – Тебя вновь и вновь посылают на землю, словно ты никогда не участвовала в решении проблемы постижения человеческой души.

Я тяжело сглотнула. В горле так пересохло, что мне казалось, я вот-вот задохнусь.

– Я сама виновата, - спокойно ответила я. Он недовольно прищурил черно-синие, как бездна, глаза.

– Да, ну? – он ядовито усмехнулся. – Я ведь знаю тебя. Я знаю, как ты хотела оказаться на небесах…

Я устало вздохнула, и поплелась дальше. Дрожь в ногах не унималась, а солнце и не думало умерить свой пыл. Чем ближе я подходила, тем жарче становилось вокруг…. На какое-то мгновение у меня появилась мысль – уж не иду ли я к вратам Ада? Страх охватил меня, и мне захотелось броситься назад…. Я готова была попасть куда угодно, лишь бы не в подземный мир.

Я остановилась. Бросив испуганный взгляд назад, я надеялась увидеть своего искусителя, но его уже и след простыл. На какой-то момент я задумалась: он исчез, потому что понял свой проигрыш, либо потому что я шла туда, куда ему надо? Страх сковывал мои ноги, парализовал мой разум…. Неужели я попалась в его хитроумно сплетенную ловушку? Нет, не может быть…. А если все же? О, нет!

Я пыталась думать трезво, но все чаще стала ловить себя на мысли, что все мои усилия стать образцовой и чистой душой разрушились. И пути назад нет….

Слезы навернулись на глаза, но внезапно вдали, словно маяк в шторм, сверкнули огоньки. Это кристаллы на вратах Рая. О, Боже! я у самой цели! Сердце бешено заколотилось, и я уже не чувствуя ни жары, ни боли во всем теле, рванула вперед. Я то и дело падала, расшибая в кровь колени, но даже это не могло меня остановить.

Я уже дома…. Я – дома!

Как же я скучала!...»

 

III

 

«… Врата сияли как никогда раньше. Большие хрустальные звезды взмыли вверх при моем приближении. Они, словно узнали меня, и мое сердце в упоительном восторге забилось, застучало, вызывая в груди приятные ощущения. Их платиновые узоры, переливались в свете солнечных лучей, ослепляя меня. Я с трепетным восторгом коснулась рукой ворот. Но они упорно не желали открываться. Я налегла плечом, но врата не желали пускать меня внутрь. Я жадно облизнула губы, оседая на песок возле ворот.

– Откройте! – закричала я из последних сил. Но ответом мне была тишина. Я облокотилась лбом о прохладные створки ворот, закрыв глаза.

– Бессмысленно ждать. Ты и сама это знаешь. – Раздался противный до омерзения голос моего старого искусителя.

Я подняла на него взгляд. В нем было столько равнодушия, а он даже не моргнул. На его гнусной физиономии сияла насмешливая ухмылка. Он подошел ближе. Его густые черные волосы, собранные в длинный конский хвост на затылке, упали ему на плечо, он небрежно откинул их назад. Его большая черная кудрявая борода развевалась на ветру, как огромный шарф. Его надменный вид раздражал меня.

– Зачем ты опять пришел? – спросила я со злостью.

– Ты и сама прекрасно знаешь зачем, - он ласково улыбнулся. – Во мне бушуют темные слепые страсти.

Я, сначала нерешительно, потом все громче и громче рассмеялась:

– Тебе никогда не получить мою душу. Я быстрее останусь вечным мертвецом или пойду на переработку, чем сгину в Аду. Если бы ты знал, как ты мне омерзителен, противен!

Он протянул свою изящную смуглую ладонь к моему лицу, ласково коснувшись моей щеки:

– Жаль, в тебе есть огромный потенциал! А еще мне искренне жаль, что ты не ценишь себя. Они закрыли перед тобой врата, не пуская тебя на порог. И ты, которая всегда была на уровень выше всех остальных, как собака лежишь под воротами и скулишь. Жаль… Ты могла бы почувствовать эффект катарсиса.

Я улыбнулась:

– Жалей себя, ведь это тебя накажут, потому что ты не смог сжечь мою душу в любовном пламени. Обуздай свою страсть.

Его лицо исказилось при моих словах, он резко отошел от меня. Солнце уходило за горизонт. Все вокруг пылало в его лучах. Лицо соблазнителя в этом оранжевом свете выглядело устрашающе: бледное, с впалыми глазами, оно, казалось, плавало в крови. Теперь его голос звучал не так добросердечно, как прежде. Теперь в нем звенели нотки обиды, ярости и какой-то непонятной зависти. Да, но кому завидовать? Мне, той, у которой ничего не получалось осуществить?

– Я даю тебе последнюю возможность. Идем со мной, и твои мучения закончатся. Ты будешь возлежать на роскошных диванах в окружении разнообразных яств. Только я могу дать тебе все, о чем ты пожелаешь. Ты испытаешь со мной подлинную всепоглощающую страсть.

Я с усилием поднялась во весь рост:

– Скажи, тебя так же совратили, мой дражайший брат? Как ты мог так низко пасть? Неужели, ты посмел забыть, что мы вышли с тобой из одного лона? Неужели, ты смог забыть наше детство, нашу счастливую жизнь в раю, до того, как ты подался чарам искусителя?

– Не называй меня так! – дрожащим голосом прервал он меня. – Мы с тобой уже давно не родственники. Из-за тебя я не могу получить повышения.… Все из-за тебя…

– если уж говорить об обидах: из-за тебя, меня постоянно отправляют на дополнительные проверки. Знаешь, трудно считать меня кристально чистой, когда мой кровный брат – приспешник Люцифера, – воскликнула я. – Но ты не заманишь меня в свои сети.

Он раздул от негодования ноздри, ядовито прошипев:

– Ну, и прекрасно. Ты сделала свой выбор, но не забывай, что пути в этом мире непредсказуемы.

И исчез, рассыпавшись в воздухе искрящимися алыми огоньками. Кроваво-огненный диск солнца вновь появился на горизонте. Его просыпающиеся лучи собирались вновь испепелять мою несчастную плоть.

Я, наконец-то, могла спокойно вздохнуть, устало присев возле ворот.

Сегодня выдался необычайно тяжелый денек. Сначала мне пришлось пережить муки смерти, когда от тела отделялась душа, а потом эту безвыходность в чистилище. И вот когда вход в Рай находится на расстоянии вытянутой руки, я не могу попасть внутрь. Словно мне там нет места.

Все это уже было. Но как же мне удалось пройти в прошлый раз эту преграду? В моей памяти не было и малейшего намека на это. Я помнила, что стояла перед вратами, а потом уже оказалась внутри. Все остальное было покрыто белым туманом забытья. Вероятно, перед отправкой в новое тело на Землю, мне стерли основные воспоминания, от которых зависела моя дальнейшая судьба. Что ж, они, скорее всего, все еще сомневались в моем предназначении.

Я поднялась. Упрямо сведя брови на переносице, я сверлила взглядом, переливающуюся гладь ворот, твердя себе под нос:

– Я хочу пройти внутрь. Я должна пройти внутрь. Я обязательно пройду внутрь. Обязательно.

И тут створки ворот распахнулись, пропуская меня вперед. Мои ноги задрожали, а ладони покрылись липкой испариной. Я жадно облизнула пересохшие от волнения губы, и, качаясь, словно травинка на ветру, шагнула вперед…

А на ум мне пришли странные слова, смысл которых я до сих пор не могла понять:

– «В сомнении рождается истинная вера и желание продолжать двигаться вперед по тропе жизни»

Видимо, так оно и есть….»

 

IV

 

«… Город сиял утренней свежестью и белизной, которая бывает только здесь. Перламутровые купола, увенчанные золотыми крестами, разрывали легкую перину облаков. Десятки, а может и сотни, белоснежных птиц с радостными криками уносились вдаль. Они, то поднимались ввысь, то камнем падали вниз, будто хотели показать мне свою безграничную свободу.

Я упала на колени, разразившись слезами. Облегчение и непередаваемое чувство спокойствия вновь вернулись, наполняя мою истосковавшуюся по жизни душу.

Город встречал меня как всегда тихо и прохладно. Его окна сверкали настороженным блеском, не спуская с моего лица пристальных, изучающих взглядов. Я чувствовала, что они не оставят меня в покое до самого дня проверки.

Высоко подняв вверх голову, я, слезящимися от искрящегося света глазами, следила за уплывающими в человеческий мир призрачными парусниками, уносящими на своих палубах обреченных на новую жизнь.

Я знала…. нет, я была твердо уверена, что завтра на утренней заре отправлюсь в тот же самый путь. Путь, полный разочарований и упреков, боли и потерь. Но, несмотря на это, я тосковала по жизни, по ее ярким радужным краскам: о счастье, об удаче, о любви…. Я так хотела все это вновь испытать, пережить, насладиться всласть….

Как тяжело, больно и горько вспоминать о жизни, когда судьбою одарен лицезреть красоты Рая…. Обидно.

Ласковая трель бубенчика заставила меня вздрогнуть. Высокий и худой почтальон в узком колпаке промчался мимо меня, разнося по домам почту о новых назначениях. В его серебристом кожаном рюкзаке находилась самая важная и самая нужная информация для жителей Города.

Когда-то мне хотелось находить на лужайке возле своего дома стопку писем, весело махать почтальону, который бы в ответ почтительно кивал головой….

Ах, мечты, мечты, мечты….

Они дают нам возможность ощутить и осознать иллюзию и возможность счастья. Отнимите ее у людей, и исчезнет человеческий род. Но и мы - существа, находящиеся вне времени и пространства, живем лишь этими мгновениями, когда погружаемся в мир грез. О, эта ткань, из которой соткана душа, в ней столько тщетных надежд, питаемых иллюзиями, а, сколько в ней несбывшихся желаний! Но больше всего душа заполнена мечтой о прекрасном и светлом будущем. И расцветает яркими цветами полотно души, когда желание сбывается. Мечта для нас, как аккумулятор жизни, дающий нам желание продолжать существовать.

– Вольнодумство давно у нас не в почете, - раздался за моей спиной звенящий голос.

Я обернулась. В длинном, расшитом алмазами, бриллиантами и сапфирами плаще стоял мой, когда-то в далеком прошлом, главный конкурент. И во мне зависть с новой силой забурлила, грозя вырваться наружу. Ведь это я должна была носить регалии власти, а не он.

– Идем, - бросил он, кивая головой в сторону главной площади. - Мы уже давно ждем тебя.

Я лишь печально усмехнулась. Мне не дадут даже насладиться атмосферой счастья и безмятежности, встретиться со старыми друзьями, рассказать им о своей жизни на земле и жизни их потомков, или попросить у них совета, сразу отправят на Землю. Круговорот не остановить.

– прямо так сразу на площадь? Даже не дадите мне возможности отдохнуть с дороги? – с обидой в голосе спросила я. – Мог бы в знак благодарности помочь мне.

Он остановился, прищурив свои ярко-бирюзовые глаза, и сухо сказал:

– Агафия, ты знаешь, что я не намеренно перешел тебе дорогу. И ты не можешь держать на меня обиду. Это не справедливо по отношению ко мне.

– Да, неужели! А что мне терять, если я тебя сейчас ударю? Все равно я попаду на Землю. – Я молча прошла мимо него. И лишь шарканье подола его плаща говорило о том, что он следует за мной.

Площадь была круглой, выложенной крупным красным кирпичом. Всюду были позолоченные скамейки, роскошные раскидистые ивы, трепещущие в объятиях ветра розы. И словно от диска солнца по площади расходились тысячи лучей-улиц, не извилистых, а прямых, на которых наслаждались бессмертной жизнью жители города.

Стоило нам ступить на площадь, как ветер утих, а красный кирпич стал желтеть на глазах, становясь похожим на расплавленное золото. В центре появились фигуры высших мира сего. Я неосознанно поправила свою больничную рубашку, порванную и грязную. Я высоко задрала голову вверх, показывая, что я ничего не боюсь.

– Веди себя скромно и почтительно. И тогда, возможно, твоя жизнь окончательно и бесповоротно изменится. – Шепнул он мне на ухо. Я бросила на него удивленный взгляд, и в первый раз за столько тысячелетий обиды, мне захотелось назвать его по имени. И я едва сдержалась от этого шага, хваля потом себя за это.

Он первым подошел к старцам и мудрецам, которые удобно разместились на скамьях в центре площади. Они смерили его внимательным взглядом, и тут заметили меня.

– подойди, дитя, - глухо прозвучали их голоса, - Савва сказал, что ты знаешь, где спрятан сосуд добра и зла.

Я вздрогнула. Перед моими глазами пронеслись тусклые картины прошлого, словно ретроспектива. Я видела сосуд добра и зла, излучающий одновременно и тепло и холод. Я видела подвал, в котором нашла его. И я так ненавидела себя за то, что тогда проболталась о своей находке Савве.

– Сосуд добра и зла? Я не понимаю, о чем вы говорите, - удивленно вскинув брови вверх, как можно увереннее ответила я.

Савва стиснул зубы, разъяренно глядя на меня. Он думал за мой счет еще раз получить повышение? Ха! я больше не сглуплю, и не расскажу ему правды, чего бы это мне не стоило.

Старцы нахмурились, сумрачно почесывая свои густые бороды. Они смерили недовольным взглядом Савву, и, вскользь глянув на меня, исчезли.

Савва подбежал ко мне, ярость кипела внутри него. Он схватил меня за плечи, и несколько раз тряхнул:

– Из-за тебя я показал себя глупцом и пустым болтуном. Не думай, что я поверил тебе. Ты сама говорила мне, что нашла этот дурацкий сосуд.

– Как тебе не стыдно оскорблять священную реликвию города, – я наигранно покачала головой, - Я не находила сосуд, а все придумала, чтобы произвести на тебя впечатление.

– Не знаю почему, но я не верю ни одному твоему слову, – он отвернулся от меня. В его голосе зазвучали нотки непогашенной ярости, - Завтра на рассвете пройдет официальное взвешивание твоих поступков и мыслей. Я собирался сделать так, чтобы тебя перевели на мое место, если бы я получил повышение.

– Ой, как мило с твоей стороны. Я польщена, - ядовито усмехнувшись, прошептала я. – Скажи, я похожа на дуру?

Савва сурово поджал губы, его точеные ноздри взбешенно раздулись, а зрачки расширились. Да, похоже, он не ожидал такого поворота. Опять захотел использовать меня, а потом выбросить в человеческий мир, как старую тряпичную куклу.

Он исчез в одном из переулков, оставив меня абсолютно одну на площади. Я сделала пару шагов вперед, и усталость охватила меня. Ничего, не соображая, я села на скамью и погрузилась в болезненный сон….»

 

V

 

«…..По небу плывут голубые облака, подсвеченные золотом восходящего солнца. Они, словно бурные волны, катят по бескрайнему океану. Его бездонная голубизна зачаровывала меня, а благоухание чабреца, реющее в воздухе, одурманивало…. Пылающий оранжево-красный нарцисс шевелил лепестками, искушая и маня к себе, вызывая в душе тоску и любовное томление.

….В старом цветущем саду, я увидела небольшой домик, сложенный из белого камня. Его острые пики сурово возвышались среди туй, кипарисов, джиды, туранги и раскидистой листвы грабов. Дом был такой старый, что казалось малейшее дуновение ветра, и он рассыплется на кусочки, погребя под останками какую-то важную тайну….

Где-то вдалеке я слышала голоса своего брата и Саввы: они искали меня. Но я не могла сдвинуться с места, любуясь чарующей красотой этого потайного уголка. Аромат цветов кружил голову, я не могла надышаться этим воздухом.

В кустах запел соловей. Его ласковые трели звучали чисто и звонко. Другие, молчавшие до этого, упоенно залились во всю мочь, с нежной задышкой продолжая его лирическую песню.

Я сделала пару нерешительных шагов вперед, но, потом, не сдерживая по-детски наивного восторга, рванула вперед, прорываясь сквозь колючие кустарники, сбивая в кровь коленки.

Дверь приветливо скрипнула, пропуская меня вперед. Я залетела внутрь. И внезапно темное помещение озарилось мягким освещением лампады, висевшей на стене. В огромном камине заполыхали поленья, и по дому распространился терпкий запах благовоний.

Я едва коснулась небольшой дубовой дверцы, как она раскрылась передо мной, словно призывая идти дальше. Затем появилась длинная и темная лестница, опускающаяся в беспросветную тьму. Мне вспомнились старые сказки о первозданном хаосе и мраке, некогда окутывающим весь мир. Но я не дала жалу страха вонзиться в мою трепещущую плоть. Я молча сделала первый шаг, продолжая свое начинание.

Ступеньки были скользкими, а перила были покрыты занозами, и при прикосновении то и дело впивались в мои ладони. Но я продолжала идти, все ниже и ниже. Счастье, словно птица, пело свои серенады у меня внутри. И уже мрак стал моим верным спутником, и мои глаза стали различать силуэты в темноте. А страх и вовсе ушел из моего тела, не найдя уголка, где бы он мог переждать, когда счастье исчезнет.

Вот и последняя ступень.

Я судорожно сглотнула, не зная куда идти. И снова высшее проведение подсказало мне. Раздался скрип и то место, в котором я находилась, заполнилось ослепительным светом. Теперь я могла различить все, даже не большую неровность на стене, покрытую зеленовато-серой плесенью.

Свет лился из небольшого старинного сундука, испещренного трещинками. Я открыла тяжелую крышку, и свет вырвался, ослепляя и обжигая меня. Не выдержав напряжения, я упала навзничь, больно стукнувшись головой о каменный пол. Перед глазами пронеслись хороводы серебристых точек, гаснущих и воскресающих вновь.

Когда я очнулась, комната была по-прежнему залита ярким светом. Я попыталась найти его источник, но яркий свет ослепил меня, когда я подняла голову вверх. И лишь когда я встала на ноги, то увидела его…

Сосуд света и тьмы, сосуд добра и зла, - он был похож на длинный святящийся кувшин, прозрачный с двумя сверкающими огоньками внутри. Языки пламени сливались воедино, танцуя в непонятном танце, потом они расходились в разные стороны, словно кокетничая друг с другом.

Неведомая сила заставила меня поднять вверх руки, и сосуд замер. Огоньки припали к стенкам, словно изучая меня. Я лишь сильнее протягивала к ним свои руки. И сосуд медленно подплыл ко мне. Стоило моим тонким пальцам коснуться сосуда, как холод и огонь проникли в меня, а сосуд опустел и упал на пол, рассыпавшись на множество сверкающих осколков.

Боль пронзила меня, когда они вновь начали танцевать внутри меня. Не сдержав пронизывающей боли, я лишалась чувств ….»

 

VI

 

«…Вздрогнув, я проснулась. Воспоминания из детства, пришедшие ко мне во сне, были такими яркими, что в глубине сердца я чувствовала острую боль от бушующего пламени.

Я по-прежнему лежала на деревянной скамье, на площади. Мимо меня ходили светлые фигуры, бросая на меня безразличные взгляды, которыми всегда одаривали таких, как я. Я быстро встала, но тут же замерла, когда мой взгляд уперся в табло. На нем горящими буквами светились слова: «До окончания взвешивания грехов и добрых поступков осталось 24 минуты».

Вот теперь страх по-настоящему парализовал меня. Ведь если я не пройду взвешивание, то навсегда останусь неприкаянной душой, которой нигде не будет места.

И я изо всех сил рванула к главной канцелярии. И пока бежала, я все время думала: почему я так долго спала? Никогда со мной такого не было раньше. Пунктуальность всегда были моей главной чертой, которой я могла гордиться.

На удивление очереди перед дверьми канцелярии не было, и я смело вошла внутрь. В комнате царил шум, гомон, крики и беспорядок, то и дело появлялись печальные лица, которых уводили приспешники Люцифера. До чего же мне не хотелось быть среди них!

– А вот и она! – воскликнул, появившийся неизвестно откуда, мой неугомонный брат.

Все резко повернули головы. В глазах его сородичей загорелось непонятное похотливое желание омерзительных совокуплений, а в глазах Саввы и его друзей зависть, обида и страх оттого, что не смогли до конца понять проблему человеческого бытия, и не узнали всей правды о Сосуде добра и зла.

– Я уж думал ты не придешь, - съязвил Савва. Возможно, он еще что-то сказал бы, но в это время в комнату вошли все те же старцы, с которыми я вчера виделась. Они шепнули ему несколько слов, и он испуганно вздрогнул.

– Взвешивание закончено, - бросили они, собираясь уйти. Но теперь пришел мой черед подать свой голос, что я и поспешила сделать:

– Вы не можете остановить процесс. По правилам, которые писали не Вы, каждая душа, находящаяся в помещении главной канцелярии, обязана пройти процедуру взвешивания.

Они переглянулись:

– Превосходное знание правил со священной стелы. Но это не меняет сути дела. Ты нас больше не интересуешь

Мой брат радостно потер ладони:

– Тогда мы заберем ее к себе.

Я рассмеялась:

– И вы позволите этому ничтожеству завладеть сосудом добра и зла?

Старцы, Савва, как в прочем и все остальные посвященные в эту легенду вздрогнули. У моего братца от волнения задергался левый глаз.

– О чем ты дитя? – с дрожью в голосе пробормотал один из них. – Сосуд добра и зла отправлен Создателем в первозданный хаос.

Я закрыла глаза. Собственно говоря, я смутно представляла себе, что могут делать силы из сосуда. Но я надеялась их уговорить показать всю свою мощь. Мое тело взмыло вверх, раскачиваясь, словно маятник. В моих ладонях загорелись лепестки алого пламени добра и синевато-черного – зла. Они игриво перепрыгивали с ладони на ладонь, выполняя немыслимые пируэты.

Старцы, Савва, брат и все приспешники Люцифера не отрывали испуганного, но вместе с тем изумленного, взгляда от моих ручных огоньков.

Откуда-то сверху полился чистый свет, прогремел голос:

– Когда зло проникнет в оплот добра, а добро перестанет спасать грешников, тогда сосуд добра и зла уничтожит всех живущих, и дарует новую жизнь. И так будет продолжаться бесконечно, пока мир не очистится от всевозможного проявления зла, до тех пор, пока мир не станет безопасным для существования вечных людей.

Огоньки спрыгнули с моих ладоней, и стоило им очутиться на полу, как они разрослись и стали приобретать устрашающий вид. Их огненные языки сжигали все и вся. И не было конца страданиям. Но вскоре даже боль, которая царила здесь, исчезла, съеденная в безжалостном пламени хаоса.

Когда ни в Раю, ни в Аду, ни в человеческом мире не осталось никого, огоньки вернулись внутрь моего тела….

Вскоре мир вновь наполнился смехом, радостью, болью, отчаянием, страхом и счастьем. Все стало как всегда. И как всегда все считали себя первыми существами, созданными Создателем. И не было этому конца. Как нет конца у жизни, и нет конца у смерти….»

 

VII

 

«…Длинная машина, проезжающая по главной улице города, отливала перламутром в лучах дорожных фонарей. Ее большие колеса разбрызгивали вязкую грязь от тающего снега.

Когда на небе взошла Луна, разбрасывая по земле свои слабые лучи, я медленно шла по узкой улице, запорошенной первым снегом; легкий морозец сковывал все лужи. Под моими ногами скрипел только что выпавший снег. И тут я услышала зов. Это было, как гром среди ясного неба. На какое-то мгновение мне показалось, что я обычный человек, живущий по правилам природы. Но теперь приходилось вспоминать, что я, возможно, и обычное существо, но одаренное необычным даром…. Даром, за который приходилось платить…

Перед моими глазами появилось видение: сухое старческое лицо с узкой седой бородкой. И я уже знала, на какую улицу мне нужно свернуть, в какую дверь войти. Без стука и предупреждения, я проскользнула в небольшую комнатку, наполненную людьми, на чьих лицах было скорбное выражение, так хорошо известное мне.

На большой двуспальной кровати лежал старик, и его дыхание было едва слышно, но сердце…. сердце еще билось, трепыхалось, словно пойманный в сети воробышек. Я медленно, подошла к нему, коснулась его лба влажной от волнения рукой, и заглянула в еще полные жизни глаза. В них, как и в тысячах других до этого, я увидела страх уйти из этого мира. Тогда, я не могла понять, чего же они так боятся. Ведь там, в другом мире, на много лучше, а здесь – здесь были только одни страдания и боль. Но сегодня, когда я смотрела в глаза этого старика, то поняла, что он боится потерять: улыбки близких, их теплые объятия, звонкий смех внучат. И впервые за всю мою долгую жизнь, мне было жаль забирать его с собой. Но я не могла иначе. Это уже было не в моей власти.

Его глаза потухли, а тело стало остывать. Дело было сделано, и крики родственников умершего раздирали мое сердце на куски. Я незаметно вышла из дома, в который принесла боль утраты.

– Кто вы? – раздался голос. Я пошла дальше, не обращая внимания на этот вопрос, ведь я была уверена – он адресован не мне. Снег неприветливо скрипел под моими ногами. Чья-то ладонь больно сжала мой локоть, дернула на себя. Я застыла от неожиданности. Вытащив руки из карманов пальто, я медленно развернулась. Передо мной стоял мужчина, завернутый наспех в теплое пальто. В его синих глазах я видела застывшее горе. И я поняла, что он родственник этого старичка. Но разве он мог меня видеть? Неприятный холодок пробежал у меня по спине, когда я встретила его взгляд, безжизненный и полный ненависти.

– кто вы? – снова задал он мне этот странный и одновременно глупый вопрос. Мне стало неловко, и я не смогла придумать ни одного ответа, который не открыл бы страшную правду.

Казалось бы, самый простой вопрос, но почему-то именно на такие вопросы мы никогда не можем найти ответ. Возможно, потому что мы их не ждем, или просто никогда раньше об этом не задумывались.

– Кто я? – удивленно вскинув брови вверх, произнесла я. Мне ничего не стоило разыграть на своем лице испуганное выражение, которое сразу отрезвило мужчину. И он разжал свою ладонь, отпуская мой локоть.

– Вы! – крикнул он, пряча лицо в широкий ворот своего пальто. – Я видел, как вы прикоснулись к дедушке, перед тем, как он у… ушел от нас.

– видели? – переспросила я, до боли кусая нижнюю губу. Мне было не понятно, как смертный человек может видеть невидимое. – Как и что вы могли видеть?

–Я видел все! - резко произнес он, смотря на меня ненавидящим взглядом. – И ваше лицо мне знакомо. Мы раньше с вами нигде не встречались?

– Не думаю, - сухо ответила я, думая, как быстрее отделаться от бесполезного разговора.

– Я вспомнил! – неожиданно воскликнул он. – Два года назад я попал в автокатастрофу, в которой погибла моя жена. И я видел вас там…. Я и сам чуть было не погиб, и даже чувствовал звон, невесомость. Видел себя в искореженном автомобиле. Ощущал, как сильный ветер с огромной силой уносил меня, словно пушинку, по длинному туннелю. Я видел вас…. Вы стояли возле автомобиля.

– Вы ошибаетесь, меня тогда вообще не было в этой стране, - попыталась оправдаться я. Но я действительно не помнила ни его, ни его жену. Слишком уж все случаи гибели людей похожи друг на друга – автомобильная катастрофа, смерть на операционном столе, сгоревший дотла дом, утонувший в реке человек…. И не моя вина, что я не могла вспомнить лицо каждого. Люди не берегли тот величайший дар, что дал им Создатель.

– Нет, не ошибаюсь. Тогда я подумал, что это галлюцинация, но, увидев вас сейчас, я понимаю – это реальность. – Он тяжело дышал, а глаза безумно бегали. И тут внезапная догадка осенила его, - Вы – смерть! Как же я сразу не догадался!

– Вы сумасшедший. Видимо потеря деда сказалась на вашем психическом здоровье. – «Лучшая защита – нападение», решила я.

– Смерть деда здесь не причем. Я его безумно любил, но….

Я открыла рот, чтобы произнести какие-то глупые слова сочувствия, но появившаяся на пороге женщина прервала наш разговор.

– Александр, иди в дом. На улице холодает – не дай Бог, еще простудишься. Его уже не вернуть, а нам еще жить да жить.

Мужчина повернулся к обращавшейся к нему женщине, и что-то пробормотал на непонятном мне языке. Его слова были сухими и резкими, они, словно выстрелы, срывались с его губ, и ранили съежившуюся под его пристальным взглядом женщину.

Воспользовавшись их перебранкой, я поспешила исчезнуть, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Пробираясь сквозь оживленную толпу, холодный колючий ветер, я шла в неизвестность. Но все мои мысли были заключены на молодом мужчине, первом человеке, который увидел меня. Что-то изменилось, мир стал иным. Но что? Я по-прежнему забирала души праведников и наказывала вечными мучениями грешников. Люди рождались, проживали отведенное им время, и когда приходил час Страшного суда, я приходила за ними.… Все как всегда…. Даже становилось скучно!

Я вспоминала те времена, когда сосуд добра и зла не жил в моем теле, когда я была бесконечно счастлива от постоянного возрождения, от новых возможностей. А теперь…. Теперь я проходила свой бессмысленный путь в одном и том же теле, продолжая свою длинную бесконечную дорогу, принося в дома людей давящую пустоту от потерь. И пусть они не знали, что там, в Раю они обязательно встретятся, важно, было для них то, что они не успевали всласть насладиться счастьем от простого разговора, от нежной улыбки близких. Они любили и были любимыми.

Эти мысли не давали мне покоя. Особенно сейчас, когда я начинала понимать всю бессмысленность своего существования.

Я всегда мечтала, желала и надеялась сделать карьеру в высших эшелонах власти Рая. Я так хотела получить повышение, перестать рождаться и умирать. И вот я это получила…. И что теперь?

Похоже, я даже больше человек, чем все люди на белом свете. Ведь только им свойственно мечтать о несбыточном, а когда желание исполнится, жалеть о минувшем….»

 

Эпилог

 

«…Эту старую тетрадку я нашел очень давно. Она лежала в потрескавшемся от времени сундуке, и, начав читать, я узнал в них самого себя. Ведь это был именно я, тот человек, который увидел, как она забрала душу моего деда. Мне стало страшно. Если все это - правда, а не бред умалишенного человека, то, как мне жить дальше, зная, что когда-то мир, известный мне, закончится. Знать, что мои внуки и правнуки, могут пасть в пламени из Сосуда добра и зла….

О! Как ужасна моя участь.

Я знаю, моя старая знакомая ходит где-то близко, собираясь забрать меня, искренне надеюсь, что в рай. Но мне так не хочется оставлять своих близких на произвол судьбы и на ее усмотрение. Страшно до жути, что я не в силах изменить мир. Ведь это бесконечный процесс! Лучше бы мне никогда не находить этот дневник.

Жизнь жестокая штука….»

 

Далее почерк деда невозможно разобрать, а затем надписи на полях тетради совсем закончились.

Прочитав эти странные записи в тетради, я решил дописать в нее свои мысли. Когда-нибудь мой сын или внук возьмут в руки этот дневник, прочитают и сделают для себя выводы, которые помогут им побороть чувство страха.

Я знаю, что лучше бы ничего и не знать вовсе, тогда легче жить. Да, теперь я знал, что жизнь после смерти существует. Но стало ли мне легче от этого? Вряд ли.

Страх сковал мое сердце, но мой маленький сынишка, лежащий в колыбельке что-то невнятно заагукал, зачмокал губами, играя с погремушкой, и страх ушел. Я понял, что пока в мире есть такие чистые души, как он, то жизнь никогда не закончится, а, наоборот, станет красочнее и величественнее. Всевышний не допустит зла..

Я свято в это верю!