Хромова Т. и Лысакова О.

 

РАЗБОЙ ПУСТОТЫ

 

The story of life is quicker than the wink of an eye…

Дж. Хендрикс

 

Анна сидела за кухонным столом. В квартире кроме нее никого не было, да и не могло быть. Внутри Анны образовалась пустота. Пустота, которую уже никогда ничем не заменишь. Потом, когда пройдет время, и отпустит боль, она сожмется, превратится в маленькую до бесконечности точку. Но нет во всем мире такого ластика, который стер бы ее. Сегодня Анна похоронила маму…

Непривычная пустота квартиры обволакивала, усугубляя боль и одиночество. Ничего не нарушало вязкую тишину.

Анна встала. Вылила давно остывший чай. Прошла в мамину спальню. Уткнулась лицом в её подушку. Вся жизнь рухнула. Всё, к чему она стремилась, потеряло смысл. Всё, что считала главным, оказалось второстепенным. Все оказалось пылью и пеплом. Пылью, смытой холодным осенним дождем. Пеплом, развеянным пронзительным холодным ветром… Нет, лучше не думать…

Встала, достала с полки большой семейный фотоальбом. Семейный – это, наверное, громко сказано. Вся семья Анны состояла из двух человек: она и мама. А теперь только из нее… Нет, лучше не думать…

Открыла первую страницу: ей три месяца. Счастливая мама держит ее на руках. Мама… Нет, лучше не смотреть…, лучше не думать…

Перевернула страницу. Старая фотография: на ней трехлетняя Анна, она первый раз купается в озере. Но, чтобы девочка не утонула, ее держат сильные мужские руки. Это руки отца.

Папу Анна в сознательной жизни никогда не видела. Он ушел от её маленькой, мечтательной и «книжной» мамы к своей Маркизе. В памяти остались только большие и теплые руки, которые ловко подбрасывали ее к потолку, и она с диким визгом подала в их надежные объятия. Как оказалось, они были не такими уж и надежными… Однажды вечером за папой навсегда закрылась дверь…

Следующая страница: большие испуганные глаза маленькой девочки смотрят в объектив, на ней новое платье и большой белый бант, в руках огромный букет. Анна пошла в первый класс.

Первый день в школе. Ее посадили за третью парту третьего ряда. Соседом по парте оказался мальчик Андрей (как непривычно называть его теперь по имени!). Он внимательно посмотрел в глаза Анне и спросил:

- Ты знаешь ноты?

- Нет.

- Это плохо. Я, когда вырасту, стану известным пианистом и поеду в Стокгольм, там Карлсон живет.

Известным пианистом Андрей так и не стал, но в Стокгольме побывал. Он добрался туда на собственном мотоцикле. Перезнакомился, наверное, со всеми местными байкерами и побывал с ними во всех местных байк- и рок-клубах. Андрей выходил на сцену со своей старой бас-гитарой, брал первый аккорд, словно приоткрывая дверь в другую Вселенную, и закрывал глаза, окончательно погружаясь в нее. Вселенная открывала для него все свои пути; он не мог сказать, что принадлежит Вселенной, ибо он становился только частью ее. Когда всходила луна, он всходил вместе с ней. Когда ночной ветер проносился по пустым улицам старого города, он был вместе с ним…

А вокруг бесновались пьяные и не очень шведские рокеры, или байкеры, или все вперемешку, кто их разберет... Но Андрею было наплевать на происходящие вокруг, для него существовала только музыка…

Карлсона он, правда, так и не встретил. Ведь Карлсон, как известно, живет на крыше. А по крышам басисту лазить совсем не хотелось…

Анна машинально перелистывала страницы альбома. Все же правильно люди говорят, институтские годы самые лучшие. Вот перед глазами школьные фото, а мысли все равно бегут дальше по страничкам – к студенческим.

Хотя в школе тоже было интересно. Класс был дружным и в меру ненормальным, если «ненормальность» вообще бывает в меру. Постоянно где-то собирались, куда-то ездили. И всегда народ объединялся вокруг двух лидеров, двух таких разных людей – Анны и Мастера…

Обычно такие люди, как он, держаться слегка в стороне, то ли подчеркивая свою «избранность», то ли не принимая законы остальных. Не отдельно, а где-то близко, но в тоже время так далеко. Возможно, они просто не хотят пускать всех в свой особенный мир. Мастер же во всем был исключением… Он всегда в центре любой компании, он всегда первый, даже первая буква его настоящего имени тоже первая. Он вырос под звуки рока и рассказы неугомонных родителей о похождениях «героев асфальта». Вот только был у них один пунктик. Они хотели, чтобы их единственный и горячо любимый сын стал величайшим пианистом. С пяти лет маленький Андрюша ходил в музыкальную школу и почти все свободное время проводил за пианино, прилежно упражняясь. Но в тринадцать лет в его жизни случилась группа «Мастер». И понеслось! Бас-гитара, сейшны, собственная группа, репетиции, тусовки… Родители Андрея все поняли и оставили сына в покое. Он был одержим музыкой и «Мастером», старательно и настойчиво пропагандировал его в своем классе. Конечно, родители одноклассников взбунтовались: «Что за дикая какофония звуков? Это какая-то бесовщина!» И первой, как всегда была мама Анны. Экстренное родительское собрание, безуспешные попытки поговорить с его родителями, долгие мучительные беседы и попытки вразумить Анну, уберечь ее от подобного «кошмара». Мама воспринимала рок как что-то криминальное и опасное. И если для большинства людей запретный плод сладок, то мама старалась держаться от всего нетипичного как можно дальше, и пыталась удержать близких ей людей… Мама… В то время ссор с мамой еще не было. Анна доверяла и беспрекословно подчинялась родительской воле…

Андрей же настолько нашумел в школе о «Мастере», что к нему мгновенно прицепилось это прозвище.

Мастер был лидером всегда. Анна же встала на одну ступень с ним только в восьмом классе. Когда под влиянием все того же Андрея начала понимать, что мнение мамы не всегда истина в последней инстанции…

Если бы все можно было вернуть, она бы постаралась быть помягче, проявлять больше уважение к мнению мамы и быть менее бескомпромиссной… Но время ушло, утекло мягким желтым песком сквозь пальцы… Река времени унесла все в какой-то неведомый океан…

Первые ссоры: Анна хотела быть и была в центре внимания. У нее отличное чувство юмора. Она тактична, но в тоже время может сказать так, что мало не покажется. Она всегда чувствовала в себе способность повести за собой других. Мама же считала, что выделяться ни в коем случае не надо, что на таких людей обычно спускают всех собак…

С Мастером так оно, наверное, и было. Но он не волновался по поводу мнения окружающих людей о собственной персоне. Он брал от жизни все, что хотел… В душе Анны постоянно жило какое-то неясное чувство зависти к нему, которое она старательно подавляла. Это сейчас она понимала, что завидовала его взаимопониманию с родителями, его жизни, заполненной до краев, где условности и нормы общества занимали предпоследние место.

Фотографии проплывали перед глазами – вот уже и старшие классы. Анна уже не отдавалась учебе с почти религиозным фанатизмом, но при этом оставалась отличницей, которую уважали, что довольно редкое явление. При этом Анна оставалась зачинщицей всех совместных посиделок, погулялок, выезжалок и прочих «безобразий». Мама была категорически против, поэтому все приходилось делать тайком.

Мастер же басил в свой группе, которая славилась на всю школу и была головной болью всех учителей (причем басил хорошо, чем вызывал у знающих людей еще большую ассоциацию с группой «Мастер» и Аликом Грановским), получил водительские права на мотоцикл и лелеял мечту о «Харлее». Учеба… Да, он появлялся иногда в школе и быстренько что-нибудь сдавал, чтобы не остаться на второй год. У него была теперь своя отдельная компания «кожаных» и длинноволосых парней, но не брезговал он и классом, где по-прежнему оставался душой общества.

Отношения Мастера и Анны были очень странными. Казалось, они были просто одноклассниками, но порой, очень редко, когда Анне было очень плохо, Мастер вдруг ни с того, ни с сего вламывался к ней со своим неизменным басом, преодолевая все протесты ее мамы (а Мастера она боялась как огня). Они могли часами сидеть и просто болтать о жизни. После задушевного разговора ей становилось намного легче. Она не любила его музыку, не любила запах бензина, постоянно от него исходящий, не понимала подобного образа жизни, но всегда была безумно рада его приходу. Это, пожалуй, было единственным, чего мама не смогла перебороть…

Мама… Мамочка… Мне так плохо без тебя. Так, пусто… Где ты, мамочка? Стоп! Не думать! Переворачиваю страницу…

Институтские фотографии: такая беззаботность и такая беспечность! Правда проблемы все те же – мама против. Против всего, что не касалось учебы. И особенно против «этого металлюги».

А «этот металлюга» к тому времени сильно раздался в плечах, облачился в «кожу и металл», отрастил хаер, которым гордился чуть ли не больше чем новеньким «Харлеем». До сих пор загадка, каким образом, но все же умудрился поступить в технический университет, сдал первую сессию, домучился вторую, а на втором курсе каким-то неимоверным способом приладил бас к байку и умчался с друзьями покататься по родной стране. Через месяца три вернулся – довольный, еще более обросший, без денег, но с кучей впечатлений. Забрал документы из университета, по пути залетев к Анне.

Да, памятные фотографии. Самое главное в них не качество и не композиция, а свет счастья, исходящий от студентов. От одного взгляда на лица Анна начинала улыбаться и даже забывала про свое горе, вспомнив тот момент, когда был сделан снимок. Анна, как всегда и везде в центре компании. Она делала большие успехи в журналистике и была уверена в своем будущем… Было весело. Просто весело и хорошо. Она просто жила. Бы. Если бы не мама…

Анна вспомнила, с каким упоением всегда представляла себе, что у нее есть собственная квартира. Она никогда бы не была одна, ведь у нее столько друзей.

Она отчаянно копила на квартиру. Теперь квартира у нее есть. Но она пуста. Нет мамы. Вообще нет. Лучше бы все было как было, чем так… Мама, где ты? Я так люблю тебя. Я сама не понимала, как любила тебя…

Нет! Нет, надо запретить себе думать… Переворачиваю страницу. Вперед! Быстрее! Только не думать! Только «тупо» вспоминать…

Анна закончила институт с красным дипломом и началась погоня за деньгами. Оказалась, что в большинстве местных газетах ее провинциального города приветствуются только те статьи, в которых беспрерывно восхваляют «местную элиту».

Ее умению вести ПРАВДИВЫЕ журналистские расследования и писать здравую критику здесь не было места. Пришлось перешагнуть через себя и научиться писать оды в прозе и с огромнейшим восторгом сообщать, что на прошлой недели открыли новый развлекательный комплекс. Хотелась сенсаций и правды, но удалось устроиться только внештатным сотрудником местной газеты. Платили мало, а квартира была нужна, пришлось устроиться работать на радио. Благо говорить Анна умела хорошо…

Работы становилось все больше, общения с друзьями – все меньше, интересы расходились. Постепенно все ее друзья сыграли свадьбы, в компании она одна осталась «холостой».

Потребности росли, цены росли еще быстрее, а зарплата застыла в мертвой точке. Анна взяла себе в руки, убедила, что это не надолго, только до покупки квартиры, и устроилась продавцом в музыкальный магазин.

У друзей появились дети, совсем другие заботы, у Анны – куча работы. Встречались они теперь только по большим праздникам, когда собирались более или менее все. Просто на чай, поболтать, уже не соберешься… Из тех кто мог прийти просто так, остался только Мастер. Правда он тоже появлялся крайне редко, проездом, но приносил с собой все то же ощущение вольного ветра и настоящей жизни…

Альбом закончился. Она опять осталась одна наедине со своим горем. Теперь она всегда будет ощущать пустоту внутри… Мамочка, прости, как же я была не права! Мамочка, прости меня! Мама, я люблю тебя! Мам-а-а-а!..

 

ТИШИНА. Пусто, очень пусто…

 

Вязкую тишину нарушил длинный пронзительный дверной звонок. Потом ещё один. И подряд три коротких. Это был ЕГО звонок. Но это не может быть ОН. Ведь он пропал, как в воду канул, два года назад. Нет, только не сегодня. Хотя…, да, именно сегодня, раз уж она решила вспомнить всё…

Анна открыла дверь. На пороге стоял ОН. Длинные волосы стали ещё длиннее, косуха ещё старее, а джинсы – потертее. Но это был он, МАСТЕР.