Я шел по улицам города и ощущал его дыхание. Считывал торопливые бессознательные движения, которыми люди распахивали прозрачные вертящиеся двери, озабоченно раскрывали зонтики и прижимали к ушам трубки телефонов. Шум проносящихся машин, обрывки смеха и телефонных разговоров, полифония мелодий, вырывающихся из музыкальных ларьков, сплетались в единый непрерывный фон - живой голос улицы.

 

Ветер трепал зонтики уличных кафе. Посетители, вознамерившиеся купить немного счастливых мгновений, вжимались в пластиковые стулья и крепче обхватывали пластиковые стаканы.

 

Я шел по оживленному проспекту. Тут и там высились цилиндры зданий, испещренные рекламными вывесками.

 

О деньгах я не беспокоился – их было предостаточно.

Близилось время обеда. В первом попавшемся бистро я заказал кофе и разложил на столике газету. Меня мало интересовали новости, но чашка кофе рядом с газетой смотрелась особенно хорошо. Я воображал себя свободным художником с Монмантра.

 

…Порою нас охватывает предчувствие, что вот-вот что-то произойдет. Нечто подобное испытал тогда и я. Мне вдруг захотелось посмотреть, кто по иронии судьбы оказался сейчас в бистро рядом со мной… К примеру, я всегда думал, что судьба не случайно сводит пассажиров метро в неурочный час: если немного покопаться, то между ними обнаружится некая связь… Иными словами, я инстинктивно принялся разглядывать посетителей.

Влюбленные девушка и юноша, потупив взоры, грустно сидели за столиком друг против друга, не шелохнувшись, словно их вот-вот разлучат навеки. Двое юношей, предвкушая удовольствие от еды, накладывали себе в тарелки всякую всячину из салат-бара, проявляя недюжинный аппетит...

Неожиданно одно женское лицо показалось мне смутно знакомым. Я словно когда-то уже видел эти черты, мало того – я их внимательно рассматривал, пытаясь запечатлеть в памяти. Мне запомнилось это выражение лица - напускная разочарованность и мечтательная усмешка.

 

Наши взгляды встретились. Она немедленно отвела глаза, как полагается реагировать девушке в таких случаях… Но мы оба знали: по непреложному закону судьбы мы будем вместе. Я бы не удивился, если бы и она призналась мне, что уже где-то видела мое лицо.

 

Мы познакомились. Вскоре я понял, что она ищет со мной близости.

 

Она работала лаборанткой в одной из фирм неподалеку. Ее контора занималась разработкой технологий производства пластмассы.

Позже я узнал, что в бистро заходили обедать служащие фирм, офисы которых располагались в близлежащих высотках. И потому, если бы я поставил целью познакомиться с кем-то из местных клерков, то это проще всего было сделать как раз здесь, в бистро, в обеденный перерыв.

 

А дальше… Я полностью растворился в городе: часами сидел на подоконнике, курил и смотрел на мельтешащих по проспекту людей. Когда наступал вечер, шел встречаться с нею.

 

Все это время мне не приходило в голову позвонить или написать кому-либо из моей прошлой жизни.

Иногда у меня в мозгу ритмично мигающей на экране надписью всплывало имя «Хуан». Хуан – мой давний знакомый и коллега. Я вспоминал посиделки с ним в каком-нибудь баре, возможно – в совсем другой части Земного шара. Именно там у меня есть жилище, как две капли воды похожее на этот гостиничный номер, но называемое домом.

Я вспоминал дружеские излияния за бутылкой пива, рассказывание друг другу историй из своей жизни вперемешку с историями вычитанными, где-то подсмотренными или услышанными… Или нет: скорее, историй настолько невероятных, что они могли произойти только в жизни.

 

Я с удовольствием часами просиживал перед телевизором в гостиничном номере, удивляясь хитросплетениям сюжетов и собираясь пересказать их Хуану. Раньше у меня никогда не хватало на это времени.

 

Когда она спросила, как мое имя, я не нашел ничего лучше, как пробормотать в ответ: «Хуан». Позже мне доставляло неизъяснимое удовольствие слышать от нее мелодию этого имени. В нем таинственным образом была зашифрована тайна, неизвестная даже мне самому.

 

Поначалу она обеспокоено спрашивала, чем я занимаюсь целыми днями, пока мы с ней не видимся. Я не мог признаться ей в ничегонеделании. Объяснение, что у меня и так достаточно денег, чтобы прожить какое-то время в городе, показалось бы ей неправдоподобным. Поэтому я выдумал, что постоянно и безуспешно ищу работу.

 

Она была фанатично предана делу своей лаборатории. Вследствие этого у нее развилась болезненная склонность отыскивать вокруг пластмассовые изделия.

Она искренне любовалась послушными изгибами пластмассы. Если какое-то изделие при ближайшем рассмотрении оказывалось не пластмассовым, она делалась раздражительной. Ее разочаровывала как собственная ошибка, так и недальновидность производителей, выбравших не самое выигрышное технологическое решение.

Она гордилась, что пластмассы, которые они изготавливают, не относятся к опасным полимерам и не канцерогенны.

 

С головы до ног она стремилась облачиться в пластмассу: в волосах красовались пластмассовые заколки, солнцезащитные очки прочно заняли место на затылке. Строгая офисная юбка поддерживалась пластиковым ремнем вместо обычного кожаного. Пластмассовыми были и пряжки на тупоносых туфлях.

 

История возникновения пластмасс была изучена ею досконально. Мы подсмеивались над явно вымышленным эпизодом: якобы производители бильярдных шаров обратились к химикам с призывом разработать новый материал на замену слоновой кости. Без сомнения, эта эффектная подробность была придумана позже, чтобы заинтересовать апатичных студентов химических колледжей.

 

Мы придумали с ней особую «пластмассовую игру»: по очереди называть предметы, изготовленные из пластика. Затем мы немного изменили правила и принялись включать в игру предметы, которые стоило бы изготовлять из полимеров, но человечество до этого почему-то еще не додумалось.

Она с удовольствием согласилась не использовать презервативы. К латексной резине она испытывала предубеждение, считая этот материал неоправданно более популярным, чем, например, так любимый ею прозрачный полиэтилен.

 

У нее была привычка, словно невзначай, проводить рукой по гладкой поверхности какого-либо аксессуара из пластмассы. При этом она мечтательно щурила глаза. Она проделывала это непроизвольно и очень стеснялась, если замечала, что ее инстинктивное движение не укрылось от посторонних глаз.

Задумавшись впоследствии об этой особенности, я решил, что она подсознательно считала пластмассу очень эротичным материалом. Недаром, воспевая женщину своей мечты, мужчина частенько с вожделением упоминает о гладкой коже избранницы. Своего апогея гладкокожесть достигает в надувных куклах, думал я поначалу с усмешкой, а затем и с раздражением.

 

Как-то раз в минуту откровенности она рассказала мне о своих амурных делах. Она сидела тогда в моем гостиничном номере на двуспальной кровати, застеленной пледом, и поигрывала ножкой винного бокала. Ее волосы казались рыжими в лучах заходящего солнца. Не могу с уверенностью пересказать суть ее рассказа…Вроде бы у нее был какой-то парень, разрыв с которым она тяжело пережила. Или, наоборот, – она тщательно избегала каких-либо привязанностей и всегда сама пыталась оборвать их в высшей точке. В общем, это был какой-то очень откровенный рассказ, трогательный для нас обоих и свидетельствующий о том, насколько она мне доверяет.

 

Еще раньше, до этого разговора, я нередко замечал у нее скучающее выражение, чего она неимоверно стеснялась. В моем присутствии скука пожирала ее, лишая всякой возможности радоваться жизни. Исключение составляли только минуты нашей близости, которые она чрезвычайно ценила. В целом для нее было намного комфортнее находиться в одиночестве, нежели со мною вместе. Прощаясь, я успевал заметить в ней тайное ликование, вызванное моим уходом.

Она вознамерилась победить обстоятельства и объявила войну скуке. Свидания назначались в самых необычных местах: на рельсах в ожидании поезда, в музейных залах под покровом ночи и в прочих хрестоматийных местах рискованного секса из учебника для влюбленных. Раскованность ее воображения в вопросе географии наших встреч порой заставляла меня усомниться, что в следующий раз я окажусь на высоте; но потом выяснилось, что я и сам люблю разнообразие антуража.

 

Один раз я шутливо упомянул при ней о статье на пластмассовую тему, попавшейся мне на глаза в газетной колонке. Скоро для производства пластмассы можно будет использовать не нефть… а, к примеру, апельсины, - рассказывал я, внимательно следя за выражением ее лица. Экстравагантная идея насмешила ее, не вызвав особых эмоций.

 

И все же наши отношения не стояли на месте. Все чаще меня охватывало беспокойство. Я не решался признаться себе, что моя всегдашняя безмятежность переходит в какое-то новое качество. Словно я должен был что-то совершить, а затем покинуть город.

 

И вот пришел день, когда я почувствовал, что какая-то сила принуждает меня уехать из города. Подобно океанской волне, она властно выталкивала меня за пределы мегаполиса.

 

Наверное, мне хотелось забрать ее с собой в мою… Апельсиновую страну. Но это казалось неосуществимым.

Слова «Апельсиновая страна» возникли у меня в памяти случайно, хоть в них чудилось что-то смутно знакомое. Я повторял их про себя, пробуя на вкус. Когда в аэропорту я увидел это название в списке возможных пунктов назначения, я испытал настоящий восторг. Словно получил ответ на какой-то важный вопрос и понял, что иду по правильному пути.

С видеоэкрана неподалеку звучали апокалипсические нотки. Зрителям в очередной раз внушали, что мир разваливается и никогда больше не будет прежним, а мое сердце тем временем замирало в предвкушении перемен и освоения нового пространства. Краем глаза я тут и там натыкался на абрис самолета – логотип знаменитой авиакомпании, и мое существо наполнялось довольством.

 

Город прощально мелькнул игрушечными домиками на топографической карте в иллюминаторе.

Я подумал о моей покинутой возлюбленной.

Конечно, она не противилась нашим встречам. И огорчилась бы, если бы я вдруг исчез из ее жизни. В то же время я никогда не мог занять ее мысли. Иногда мне казалось, что в моменты нашей близости перед ее глазами слайдами проносятся схемы производства пластмассы. С другой стороны, я тешил себя надеждой, что она намеренно преуменьшает силу своего влечения - обычная женская уловка, дабы привязать мужчину.

Она рассказывала мне, как она одинока. Но я не слышал ее слов, а может - не верил им или не хотел верить. Она любит только пластмассу, твердил я себе.

Почему я здесь, в самолете? – спросил себя я. – Неужели я приревновал ее к пластмассе? И потому счел за лучшее ретироваться?

 

Откинувшись на спинку кресла, я смежил веки. Миновав несвязные и абсурдные перемещения во времени и пространстве, лишенные всякой логики с точки зрения бодрствующего, я обнаружил себя за столиком бара напротив Хуана. Само собой, все происходило в Апельсиновой республике.

 

- Хочешь, я расскажу тебе, как все произошло в ту ночь? – говорил Хуан, лукаво прищуривая нагловатые глазки… Хуан стремился походить на героев кинематографа. Все время, пока он не был занят на заданиях, он посвящал просмотру фильмов. Особенно его интересовали фильмы про агентов в тылу врага.

Я растерялся. Получалось, что Хуан знает обо мне гораздо больше, чем я сам. Хотя следовало уже привыкнуть к этому. Иногда мне казалось, что Хуан – это какая-то часть меня самого. Возможно, эта моя ипостась была слишком цинична и начисто лишена романтических иллюзий.

 

Хуан вознамерился вернуть меня в какую-то точку из прошлого.

- Погляди-ка! – он вынул из кармана мешковатой рубахи контейнер, по форме напоминающий пробирку, и положил его на столик.

- Что это? – я хотел прикоснуться к предмету, но рука прошла сквозь него.

Вспомнилось: в пробирке содержался катализатор распада пластмассы. Для пластмассы такая штуковина равносильна смертоносному вирусу.

После использования я утилизировал этот контейнер согласно инструкции. Так что нынче я смотрел не иначе как на голограмму.

 

Я по-прежнему сидел в салоне самолета. Изображение на мониторе, вмонтированном в кресло впереди сидящего пассажира, дрогнуло, затем разгладилось.

- Гляди в монитор! – скомандовал Хуан откуда-то из моего мозга.

Мужчина за дикторским столиком взволнованно потчевал зрителей порцией мрачных предзнаменований… Видит бог, я всегда был далек от политики – предпочитал вымышленную реальность фильмов.

Рассказ диктора сменился видеорядом с надписью «без комментариев». На улицах, в офисах, в магазинах взрывались пластмассовые изделия, это сопровождалось женским визгом и паникой.

 

…Вспомнилось: она сидит передо мной на столе. Слабый свет выхватывает из темноты очертания ее тела. Недостающие линии дорисовываю с помощью прикосновений. Ночью здесь переходят на режим экономии электроэнергии. Сердце бешено колотится…

- Знаешь, где мы сейчас находимся? – шепчет она.

Словно забытый сон, вспоминаю, как несколько минут назад мы пробирались сюда по подземным коллекторам. Как всегда в наших вылазках, она взяла на себя роль проводника… Это осталось где-то далеко: сейчас для меня существует только она…

- Мы в том самом месте, где я работаю, - чувствую, что она кокетливо улыбается в темноте. – Днем я хожу тут в белом халате и шапочке, как у поваренка.

Активизируется доселе незадействованный участок мозга… Мы уже побывали с ней во множестве точек на карте города, но только сейчас проникли в лабораторию «Империи Пластмассы» – так называется ее фирма. Это колыбель производства пластмасс и святая святых пластмассового мира.

 

План этого здания я знаю досконально. Если разбудить меня среди ночи, нарисую его с закрытыми глазами, не нарушив пропорций между объектами.

Неподалеку находятся литьевые машины для производства пластмассы. Я получил задание впрыснуть в одну из них катализатор распада из контейнера. По расчетам наших ученых, в пластмассовой среде молекулы этого вещества начнут самовоспроизводиться, попутно разлагая пластмассу. Таким образом, разрушительный эффект для мира нефтяного пластика будет максимальный.

 

В Апельсиновой республике никогда не добывали нефть, зато апельсиновых деревьев росло достаточно.

Гибель «Империи пластмассы» означала символическую победу апельсинов над нефтью, ведь апельсиновая пластмасса неуязвима для катализатора распада. Пластмасса из апельсинов вытеснит нефтяную пластмассу.

 

Сейчас, в салоне самолета, эти мысли не принесли мне ни капли радости или удовлетворения. Я никогда не был идейным противником синтетических неразлагаемых пластмасс… Скорее я расстроился и тщетно пытался разобраться в нахлынувших на меня чувствах.

 

Допотопный экран плавился на глазах, стекая черной массой на ковровое покрытие. Смертоносный вирус уже здесь, понял я. Каким-то образом он проник на борт самолета.

 

Пассажиры хором ахнули: разом лопнули пластиковые чашки с горячими напитками на раскладных столиках. Бурые капли брызнули на отутюженную одежду и на радостные предчувствия.

 

Шатаясь, я шел к комнате для курения. Самолет качало больше обыкновенного. Я пытался ухватиться за поручни, но они плавились под моим взглядом - настолько меня увлекла идея исчезновения пластмассы. Вместо зажигалки наткнулся в кармане на вязкий тягучий сгусток.

 

Вероятнее всего, мои мысли управляли реальностью.

Сила моих эмоций заставляла пространство вибрировать. Самолет резко терял высоту.

 

В реальности этого происходить не могло. Иначе давно бы уже прозвучали слова командира экипажа: самолет испытывает небольшие технические проблемы, но в целом ситуация под контролем.

 

А потом… Я представил пластмассовые детали в кабине пилота.

Сколько же еще пластика в теле самолета, - подумал я.

 

…Мы танцуем в пластмассовом мире. Я на удивление ловко веду свою партнершу – мы разбегаемся в разные стороны, вытянув скрепленные руки; затем наши руки закручиваются, и она на миг прижимается ко мне спиной.

Я всегда звал ее пойти куда-нибудь потанцевать, хотя никогда не умел этого делать. Она вечно отказывалась, недоумевая, зачем это.

И вот сейчас я увидел совершенно четко: мы танцуем с ней на фоне ожившей рекламы пластмассовых изделий, вдруг сделавшейся объемной.