- Пойду, пройдусь, наверное…

- Да ты что? Ночь на дворе!

- А я хочу погулять. Улочки у нас тихие, зелёные…

- Тёмные…

- Это хорошо!

- Ты в своём уме? Куда ты пойдёшь? Там же может… да мало ли что!

- Ничего…

- Погоди! У тебя всё в порядке?

- Конечно! :-) Лучше всех!

- Тогда что?

- Хочу пройтись, подумать… Такая ночь хорошая!

- Ты сумасшедшая!

- Ты не жди меня, я, может, надолго… Не хочется спать. Закрой двери, а я возьму ключ, чтобы тебя не будить.

- Не придумывай! Ну что ты, как ребёнок! Неужели не понимаешь, что такое ночной город?!

- Я пойду...

- Да что ж это такое?! Ладно, я с тобой!

- Не нужно…

- Я пойду с тобой. Должен же кто-то за тобой присмотреть!

- Не надо! Я сказала, что хочу пройтись. А ты иди, ложись, у тебя уже глаза закрываются…

- Но…

- Я же вижу: закрываются. Я пойду сама.

Ночь и правда была прекрасна. Такая зимняя: снежная, морозная. Нигде ни фонаря… Только полная луна и белый, с голубоватым отливом, снег, безразлично отражающий её холодный свет. Нигде ни души. Все давно спрятались по домам, все давно легли спать, день закончился, отгорел.

Правда, кое-где город ещё был покрыт огненными заплатками редких окон, но это так, кое-где… Одинокие маяки, они горели для кого-то другого, кого-то другого ждали и помнили тоже о ком-то другом… От них веяло чем-то очень хорошим, уютно хорошим… но лишенный романтики разум тотчас напоминал, что это «хорошее» предназначено кому-то другому, и это навеивало дикую тоску. Не потому, что это было грустно, нет! Это очень приятно – видеть такие, пусть и чужие, маяки. Просто тоска и без того была рядом. Она неслышно кружила вокруг, то взвиваясь ввысь, то почти касаясь плеч, то обнимая своими чёрными крыльями, то ненадолго отпуская. И эти заплатки – только повод грустить. На самом деле всё не так. Совсем не так.

« - … у тебя всё в порядке?

- Конечно! :-) Лучше всех!»

Конечно! Лучше всех! Разве можно ответить по-другому? Нельзя, нельзя… Себе не простишь… Ведь надо, надо быть сильным! Только сильный человек – по-настоящему Человек! И у него всегда «лучше всех». Пусть… что угодно пусть! Пусть земля из-под ног – синим пламенем гори! Всё хорошо! Пусть душа – в клочья, сердце – в брызги, всё существо – в крик – тихо… Молчишь… Не сорвётся ни слова, не сорвётся ни звука, ни взгляд не упадёт, разбиваясь. Только – улыбка и «лучше всех!»…

Так замечательно, что не хочется жить… Всё нужно пережить самому – зачем болью делиться с другими? Как будто когда-то кто-то кому-то помог… Никогда, никто, никому. Просто потому, что это невозможно. Ну, расскажешь, ну, положишь на другие плечи, другую душу растревожив… А с себя-то не снимешь… Это обман, что поделится на двоих! Не снимешь с себя ни капли, всё, как и прежде, останется с тобой… А другая душа будет метаться в бессилии… Так зачем?

Поэтому сильный Человек жаловаться не станет. Он будет бороться сам. Бороться молча. До конца.

Поэтому уходишь в ночь. Поэтому уходишь одна. Ни единого фонаря. Луна и снег… Голубоватый снег и мягкий полумрак… Ни души… Одна душа лишь – и та неживая. Онемевшая от боли, неживая от боли, захлебнувшаяся болью, неживая… И мир вокруг – в безмолвии застывший. Хорошо. Теперь можно завыть на луну. Никто не услышит. Никто не увидит. Теперь можно душу отпустить, пусть рыдает. Слёзы замерзнут на ветру – обожгут. Пускай…

«… да мало ли что! Неужели не понимаешь, что такое ночной город?!» Понимаешь… Может, поэтому гуляешь одна? Всё равно. Сердишься на себя за это настроение – но что можешь сделать? Это нужно пережить. А пока – пускай! И если что-то страшное должно случиться этой ночью на этих пустынных улицах – так пусть же случится! Не жалко.

Звёзды такие смешные сквозь радугу слёз! Мерцают, расплываются, летят…

Душа кричит: «Где ты, мой самый родной? Приди, скажи хоть слово, улыбнись! Ворвись сквозь время и пространство, отзовись! Дорогой мой человечек, побудь со мной!» Тишина. Звенящая, искрящаяся тишина. Если никого не позвать, никто не придёт. А как узнать, если… улыбка и «лучше всех!»… Не угадать. Но душа не позовёт. Она сильная… Она сама… Она как-нибудь сама…

Приду. Поклонюсь. Обниму. 25.01.2003.