Жила – была девочка. Маленькая, премаленькая, такая маленькая, что ее никто не видел. Девочка очень любила кататься на качелях: туда – сюда, туда – сюда. Качелей тоже не было видно, потому что они были из ветра, но качали по - настоящему, приближая и отдаляя все, что окружало девочку. Порою, они поднимали ее так высоко, что самые большие деревья казались мелкой травой, а иногда опускали так низко, что девочка могла покататься на спинке жука. Если бы она знала, что она – девочка, то очень удивилась. Себе она казалась маленькой рыбкой, плавающей в великом океане. Разноцветные цветы и травы, холмы, просеки, дожди, снега и даже радуги… все сбегалось со всех сторон в мерцающий хрустальный шар. Этим шаром была она сама.

 

Так и жила бы себе девочка, весело-превесело, наполненной до краев тугой капелькой, если бы однажды не качнуло ее в маленького, премаленького, такого же, как она, мальчика. Глаза у мальчика были голубые-голубые и чистые, как небо. И все было бы прекрасно, если бы не качели. Они вдруг сломались. Теперь почему-то она качалась не туда-сюда, а только плавно и сладко туда, к мальчику, в небесную, горячую лазурь, в которой мерцали и цветы, и деревья, но только как-то по-другому, отраженные его глазами. Эти удивительные глаза незаметно и очень приятно заменили собою все. Теперь девочке стало казаться, что она целую вечность ждала только их, поэтому и летала так высоко, и спускалась так низко к каждой травинке. Она ведь еще не знала, что искала его, и видимо очень боялась пропустить.

 

Так незаметно прошли годы. Наша девочка уже успела привыкнуть к новой жизни. Летать без мальчика она больше не могла, да и не хотела. Все ароматы и краски, которые раньше так восхищали ее, теперь стали просто скользить по глазам, не доставая самого главного – ее серединки. Она уже не казалась себе ни хрустальным шаром, ни рыбкой, а просто уютной, мягкой шалью. Ах, как же прижималась девочка к плечам своего мальчика, каждой своей пушинкой купаясь в его душистых волосах. Такие минуты заменяли ей всю предыдущую, длинную жизнь и делали самой счастливой на земле. Но все же иногда, ей очень хотелось поделиться с мальчиком тем миром, в котором она умела летать. Но он был так привязан к земле. Из всего сказанного им девочка понимала, вернее даже чувствовала только одно, что он очень боится потерять ее и поэтому совсем не приветствует эти прохладные, полные сладкого беспокойства полеты в неизвестность. Он что-то говорил, говорил ей утешительное, такое приятное, такое домашнее, отчего на ее шали прибавлялось всяких блестящих побрякушек и плетеных завитушек. И становилось все приятней и уютней сидеть, спрятавшись в нагретом, отяжелевшем от узоров домике. Вот только глаза не давали покоя. Двумя тоскливыми окнами они жадно рвались вдаль и вбирали в себя все вокруг, что напоминало им былые просторы.

И все-таки иногда девочка не выдерживала и вырывалась полетать. Ах, как же трепетало все ее существо, истосковавшееся по мерцанию далеких звезд. Ей хотелось снова и снова ощущать себя царицей, владеющей всеми красками мира и послушной, томной рабыней того, что стоит - За этим миром. Но странно, теперь она не чувствовала себя маленькой капелькой, в которой сбегаются сказки, а скорее наоборот огромной разлившейся рекой, которая, не видя своих краев, обнимает и отражает настолько бесконечный мир, что становится жутко и страшно. Она так привыкла жить, преломляя все через мальчика, что потеряла свою серединку. Теперь она казалась себе просто широко распахнутой дверью, в которую врывается осенний ветер и разрывает ее на листья...

И вот так, свернувшейся рекой, не видящей своих границ, она возвращалась к своему мальчику, с глазами полными благодарности от того, что приблизилась к тайнам, которые старше ее жизни.

Они говорили на разных языках, ах, если бы он смог понять ее и быть с нею... И снова и снова прибавлялись узоры на тапочках, стенах и просто в ладошках. Но пересказывать мир руками было приятно, потому что это дарило надежду на то, каждая плетеная веточка делает их понятней друг для друга. Ах, если бы мальчик не был таким рассудительным и скучным. Ах, если бы девочке не надоело улетать и возвращаться...

И ни маленькая девочка, ни упрямый мальчик не знали, что это есть самый великий труд на земле - плести любовь в браке. Ведь девочку звали Любовь, а мальчика Брак...