Посвящается Ленизе, которая, возможно, бродит где-то по морям.

 

-Ты когда-нибудь был на море?

-Нет… А ты?

-Нет, но оно снится мне по ночам. Я слышу его шепот и вижу его руки, протянутые ко мне. Оно, словно, молит о чем-то и целует мои ноги. И сердце мое сжимается от тоски. Мне кажется, что именно там что-то со мной должно произойти.

-Что?

-Не знаю… Что-то очень волнующее и прекрасное, но страшное.

Они молчали несколько минут, разглядывая холодные белые стены, и мурашки бегали по их спинам.

-Когда-нибудь я тебя туда отвезу.

Она взглянула на Него с грустной улыбкой:

-Да, я знаю…

И Он потупился, потому что знал, что сказал сейчас неправду, и Она тоже это знала. И Он знал, что Она знала. И ему было неловко от этого, Он не мог смотреть ей в глаза после того, что сказал. Он сам не знал, зачем говорил неправду. Может, потому что ему очень хотелось отвезти Ее на море. Но Он сознавал свое бессилие, Он ничего не мог сделать. Ему вспомнился фильм «Достучаться до небес». Может, тоже взять, плюнуть на все и податься к царству нереид и Фетиды, как сказали бы классики позапрошлого столетия. Но тут же горькая усмешка искривила Его безупречное лицо. Нет, Он не такой. Он на это не способен, но было особенно обидно оттого, что Она знала, что Он не способен. И даже злость от этого на Нее зародилось в Его сердце. Он не хотел больше с ней говорить, не хотел Ее видеть, потому что Она знает, что Он трус.

-Ты хочешь уйти?- спросила Она.

Он не ответил. Его бесило, что Она знала Его с головы до ног. И Он на зло решил остаться и терпеть это унижение. Пусть не думает, что так уж хорошо Его знает!

Он сидел и смотрел на тумбочку рядом с кроватью, на которой в целлофановом пакете светились оранжевые апельсины. И ему почему-то показалось, что они тоже задыхаются там внутри без воздуха, как и Он.

-Открой,- слабым голосом проговорила Она,- они, наверное, хотят дышать.

Его вновь кольнуло то, что Она, словно, читает Его мысли. Но Он не смел Ее ослушаться. Как только довольные мордочки этих веселых фруктов выглянули наружу, Она улыбнулась своей особенной обезоруживающей улыбкой, но не ему, а им. Ему Она теперь никогда так не улыбалась.

-Иди,- раздался Ее стон,- Уходи…

Он в тайне ненавидел Ее за эти слова, потому что теперь уйти было бы вершиной Его трусости. Так низко пасть Он не мог. И Он сидел, сжав крепко кулаки и избегая Ее пронзительного взгляда. Нет, уж это Он выдержит, как бы трудно не было…

Она видела Его мучения, но не могла ничего сказать. Он слишком упрямый и будет делать все назло ей. Почему же Он считает Ее виноватой в чем-то? В том, что Она не дает Его совести жить спокойно, что вынуждает терпеть это каждый день. Она знала, что стоит ей пожаловаться на что-то, Он воспримет это как вызов и почтет своим долгом сделать так, чтобы ей было хорошо. Но, боже, с каким лицом Он делал это! Словно, Она – Его оковы, гиря, которую Он тащит за собой, которую обязан тащить, потому что иначе будет трусом. И Она позволяла приходить к ней и терпеть Ее. Она сама еле терпела эти встречи, но по-другому было нельзя. Это единственное утешение Его совести. Если Она лишит Его этого, Он сойдет с ума от чувства вины перед ней. И они оба притворялись, они вместе несли этот крест.

 

После Его ухода Она, наконец, вздохнула свободно. Боже, почему кроме всего прочего, выпавшего на Ее долю, Она должна еще нести и это? Но сама себя одернула от этих мыслей. Бог здесь не причем. Еще неизвестно, есть ли Он….

Он вновь принес ей книги. Он знал, что Она обожает книги о море: «Старик и море» Хемингуэя, «Труженики моря» Гюго, элегия «К морю» Пушкина…. Когда Она читала их, то ей казалось, что Она слышала крики чаек, шипение пенящихся волн и чувствовала вкус соли на своих губах. А еще Она любила фильмы: «Достучаться до небес», «Послание в бутылке», «Голубая лагуна», «Хозяин морей». С замиранием сердца Она просматривала их по несколько раз. Она представляла себя сидящей на влажном песке, а в Ее ногах играют, шелестя, волны. Они хватают Ее за пятки, кусают за пальцы, иногда добираются до Ее колен, и их брызги, словно иголки, впиваются в Ее лицо. И Он продолжал носить их ей. Он знал, что это единственное, что Он может сделать, чтобы приблизить Ее к мечте.

Она думала сейчас о том, что зря сказала о море при нем. Ей так стало Его жалко, когда Он сказал, что отвезет Ее туда, а потом сам понял абсурдность сказанного. Как Он мучился! Она ругала сама себя за неосторожные слова. Она знала, что когда говорит о море, то обижает Его: здесь Он ничего не может сделать, не может исполнить Ее мечту и чувствует себя униженным из-за этого. Она видела, какой лютой ненавистью наливаются Его глаза…

Ей казалось, что Он предпочел бы сам оказаться на Ее месте, чем быть обязанным ей.

 

-Ну что, как Она?- спросила Наташа, когда Он вышел из больницы с мрачным выражением лица и поникшей головой. Она все это время стояла внизу и ждала.

-Ничего нового,- Его голос протрещал как сухие щепки.

Он злился на Нее за то, что она уговорила Его взять ее с собой. Он не хотел говорить об этом, не хотел, чтобы Наташа задавала подобные вопросы. Но она задавала. Она хотела говорить об этом и считала своим долгом задавать подобные вопросы, показывать свою заинтересованность, как она заботится о нем, как ей важно все, что Его заботит. Но дело было в том, что ему это было не важно. Ему это было не нужно, Он не хотел об этом ничего знать, ни говорить, ни обсуждать, ни думать об этом. Он хотел все это забыть и вновь вернуться к своей прежней жизни. Но Он не мог, не мог жить своей жизнью. Потому что жизни у Него не было. Она украла Его жизнь, когда загородила собой Его на дороге. О, как Он ненавидел Ее за это! Как Он ненавидел за это себя! За то, что позволил Ей это сделать.

И от того Он теперь так мучается. От того не может найти покоя. От того не может любить, не смеет быть счастливым. Она украла Его счастье, Его спокойствие, Его веру в себя. Нет, это не Она жертва, это Он – Ее жертва! Его душа заточена в Ее клетке. Он полностью принадлежит Ей, не имея никакой самостоятельности. И это было ужасно…

 

В ту ночь ей вновь снилось море. Оно взметало свои трепещущие волны, разбивало их о скалы, и брызги, словно осколки разбитых зеркал, обрушивались на нее. А она, не смея пошевелиться, стояла на краю обрыва скалы и ощущала вкус соли. Она не могла понять что это: море или ее слезы, а может и то, и другое вместе… Капли текли по коже и иногда больно кусали ее, проникая в почти зажившие царапины на теле и разъедая их солью. И никогда она не чувствовала себя такой свободной, такой живой, такой сильной, как в эти минуты. Оглушающий грохот моря не пугал ее, а наоборот вдохновлял, придавал силы, призывал к жизни.

Сны о море появились тогда, когда она лежала без сознания под капельницей после того, как ее сбила машина. Они казались ей такими реальными, что она очень четко и ясно ощущала морской ветер и стеклянные брызги. И ей не хотелось ничего другого. В своих снах она забывала о прошлом и настоящем, не думала о будущем, она просто была… И возвращаясь в реальность, она жалела, что не может оставаться в своих снах вечно. Потому что только там она могла видеть море. Она знала, что никогда не будет там в реальности, никогда не почувствует терпкий запах соли и свежий аромат морских волн, не ощутит на своей коже прикосновения бушующего ветра, не будет бегать по шипящей пене.

 

Выйдя в тот день из больницы, Он вот уже в который раз решил для себя, что там больше не появится. На следующий день Он всеми силами пытался найти себе какие-нибудь важные занятия, чтобы отвлечься. Но сам не заметил, как в часы посещений ноги привели Его к дверям больницы. Он опомнился только перед входом и долго раздумывал, выкуривая одну сигарету за другой, стоит ли Ему идти туда. Его там вновь ждет унижение, но Он не мог по-другому. Ему будет еще мучительнее, если Он не пойдет. Там Ему надо будет отмучиться полчаса, а если не пойдет, то мучиться придется всю жизнь…

 

Шел уже шестой час, а его все не было. Он никогда не опаздывал и всегда приходил к четырем. Она лежала на больничной койке с капельницей, вцепившись руками в матрас, и глядела в белый потолок с желтыми разводами в углу. У нее были отбиты почки и парализованы ноги. Каждый вздох давался ей с трудом, пронзая всю грудь острой болью.

Любила ли она все еще Его? Это был мучительный вопрос, на который Она боялась отвечать. Если нет, то все это тогда было зря. Слишком тяжело было осознавать, что Ее жертва была напрасной, но еще тяжелее было думать о том, что Он не стоит этой жертвы. А она видела Его слабость, Его мучения, Его ненависть. Он был слабым и беспомощным и не мог оценить всей той жертвы, которую она принесла ради него. И Она презирала Его за это. За то, что Он ни на что не способен, Он жалок…. Она сама себя убеждала, что ничего от Него не требует и готова Его отпустить, что Ее жертва бескорыстна. Но в глубине души Она считала Его обязанным Ей и всеми силами старалась привязать Его к себе, чтобы каждый день Он чувствовал свою вину, чтобы не забывал, что Она отдала Ему всю свою жизнь, и Его мучения доставляли Ей неописуемое наслаждение. Хотя она боялась признаться в этом себе.

Его не было… Он был ей нужен как воздух, хотя она еле терпела его присутствие. Он не мог не придти. Она слишком хорошо его знала, знала его душу, его совесть, все его мысли. И она знала, что он не мог не придти.

Вдруг ей стало трудно дышать. Она еще крепче вцепилась в матрас и, приподнявшись, стала ртом глотать воздух, но не могла. Она готова была терпеть любую боль, но только дышать, только жить, только видеть его! Что-то мешало легким набрать в себя воздух, и она поняла, что это конец…

 

Вдруг Она увидела Его лицо где-то совсем близко. Оно было таким знакомым и выражало отчаяние. Она даже чувствовала все то, о чем Он сейчас думает. И ей стало жутко от Его мыслей. Там было лишь чувство вины за то, как Он вел себя с ней, упреки, обращенные к себе самому, холодная тяжесть и сожаление о невыполненном Ее последнем желании. Но среди гомона этих громких чувств Она уловила легкое, почти незаметное, но кричащее чувство облегчения. Оно заглушалось другими чувствами, но отчаянно рвалось на свободу, требуя право голоса.

 

Все вдруг куда-то исчезло. Она уже не помнила того случая на дороге, когда оказалась впереди Него, не видела ослепляющих фар летевшей на них машины, не слышала визга резины об асфальт, Она забыла и Его, и Его ненависть и свои слезы по ночам. Всего этого не стало, словно, никогда и не было.

Повсюду было только море, до самого горизонта со всех сторон. И больше ничего. Ветер шумел в Ее ушах, и ласкающий звук темных волн разливался по неровной изрезанной и расколотой волнами поверхности моря. Она чувствовала себя младенцем, которого укачивают в колыбели и вполголоса поют колыбельную песню. Серое бесконечное море, о котором она так долго мечтала, которое видела каждую ночь во сне, было теперь здесь, совсем рядом. Она могла слушать его монотонное похрапывание, плеск беспокойных волн и стоны чаек. Она чувствовала его соленое дыхание и его запах. А еще она ощущала, как дергал ее за волосы влажный ветер, мечущийся среди волн и подзадоривая их.

Вдруг Она увидела вдали крохотную черную точку. Это Ее удивило: Она не ожидала здесь никого встретить. Ей казалось, что на свете не существует никого, кроме Нее и бесконечного моря. Точка приближалась очень быстро, приобретая силуэт моторной лодки. Она почувствовала досаду на то, что нарушили Ее покой. Лодка неслась прямо к ней, ровно разрезая хрустальные волны и оставляя за собой пенящийся шлейф. Вдруг Она остановилась в нескольких шагах от Нее. Теперь Она могла разглядеть в ней человека.

Если бы у Нее было сердце, то оно, наверное, остановилось бы в эту минуту. Она никак не ожидала встретить здесь Его. Он присел и схватился руками за голову. Она видела Его горячие слезы, Его красное распухшее лицо. Он был один. Он плакал искренне и с надрывом, полностью отдавая себя слезам и не думая о том, каким он будет выглядеть перед ней.

Затем Он наклонился, пытаясь поднять что-то со дна лодки. Это был огромный черный пакет с чем-то тяжелым внутри. Страшная мысль возникла в Ее голове. Медленно, собирая все свои силы, Он перевалил мешок за борт, и тот скрылся, погружаясь в сумрак морских глубин.

И Она все поняла. Какое-то чувство, до этих пор еще неведомое, непонятное зародилось в Ее душе. Ей захотелось кинуться к нему, просить прощения, умолять, валяясь в Его ногах, но было уже поздно. Она сознавала, что не может уже вернуться назад. Ей надо идти куда-то далеко, где все прошлое вновь исчезнет. Там Она не будет помнить ни себя, ни Его, ни свои мечты, ни свои страдания. Там уже что-то ждет Ее, что-то необычное, прекрасное и волнующее.

Там Ее ждет море…

 

11 мая 2006г.