Харьковский пугающий «дождик» - капли в полведра.

Гахнул, вымочил и через тридцать секунд прекратился… И еще постучал в небесный таз, для острастки: «Бух-бух-бух!»

Мы целуемся, нам смешно.

Мокрые до нитки, белые футболки прилипли к телу, отпечатались острые ее грудки. Кругом люди, прохожие с вытаращенными глазами и шарящими по карманам руками.

Я притянул ее к себе, обнял, а она, как неживая: глаза закрыты и… улыбается. А на самом деле губы дрожат, а закрытые глаза смеются.

- Еще-о-о…

- Ленка, прекрати… Смотри, ты почти голая. Плохая девчонка!

Она целует меня, обвивая руками за шею. Глаза закрыты!

- Сумасшедшая! (Милая…)

Я смотрю в ее глаза. Она смотрит внутрь меня.

- Люди смотрят…

Она бросается в праведный гнев: стучит ножкой, рукой по воздуху, надула губки, отбежала на три шага, отвернулась, медленно лукаво оглянулась…

Наблюдает, усмехаясь. Ждет. Ох, Ленка, Ленка!

А дождь все еще капает, только капли сейчас легче воздуха – летают.

Мы в наших прозрачно-белых майках стоим почти на проезжей части, из брошенного пакета высыпались нам под ноги бордовые крупные вишни…

Я люблю ее губы - они пахнут свежестью, и нам почти безразлично, что с нами будет через десять минут.