Nosferatu

 

Сегодня я перепробовала все известные мне способы самоубийства. Начала с того, который казался самым гуманным. Говорят, если наглотаться таблеток, не почувствуешь ничего: ни боли, ни страха, ни запоздавшего раскаяния. Просто медленно погрузишься в сон. И уже не проснешься.

"Принять смерть во сне, которого так не хватает при жизни, должно быть, самый достойный из способов уйти, - думалось мне. - И никакой измученной окровавленной плоти на съемной квартире, никаких рек крови, которые напугают тех, кто обнаружит меня". И вот уже в ладони горстка белеющих таблеток. В детстве они всегда казались мне горькими. Но сейчас, глотая одну за одной, я принимала их за вкуснейшее лакомство, сладкое, но не приторное. Величайшее удовольствие - умереть, смакуя вкус собственной смерти.

Но смерть, столь желанна и вкусна, по-видимому, решила, что почувствовать на кончике языка ее вкус - уже дар, которого слишком много для одного самоубийцы. Накормив перед сном и убаюкав меня, она скрылась; ещё долго мне казалось, что я вижу ее стройную удаляющуюся фигуру, облаченную в черный шелковый пеньюар.

Когда я проснулась, на тумбочке рядом с кроватью лежала пустая упаковка от таблеток. Всё в той же съемной квартире.

Но я не отчаивалась. На прикроватной тумбочке уже извивалась, словно змея, толстая, грубая на ощупь веревка. Я уже представляла, как ее шершавое тело затянет на моей белой шее петлю, оставляя на коже ссадины, за которые уже вряд ли когда-нибудь будет неловко. Вспорхнула на табуретку, попутно отметив, что люди за время моей жизни так и не научились летать. Пара минут - и я уже обнималась с воображаемой змеей. Уговаривала ее и так, и эдак обнять меня покрепче. Но противная извивалась и все время ускользала из моих рук. Измучившись вконец, потеряв последние силы, я слетела с табуретки и устало приземлилась на пол. Веревка продолжала висеть.

Выпрыгнуть из окна? Слишком низко - квартира на третьем этаже. Но можно попробовать пробраться на крышу. Я вышла из квартиры, не заперев дверь (всё равно не собираюсь туда возвращаться), и поднялась на чердак. Разодрав до крови руки, все-таки справилась с замком и вылезла на крышу. Никогда не боялась высоты. Я без страха и дрожи в коленях посмотрела вниз и поняла: и так мне не расстаться с жизнью. Но попытаться стоит. Не зажмуриваясь, как делают некоторые от малодушия, шагнула вниз. То есть предположительно вниз. На самом же деле я осталась висеть на том же уровне с крышей. Я твердо стояла на ногах, под которыми ничего не было.

Возвращаюсь в квартиру, почему-то незапертую. В детстве была у меня нелепейшая мечта - стать сталеваром. Наверное, из-за любви к блестящей поверхности стали. Поэтому решаю воспользоваться лезвием. Наливаю воды в ванну. (Да и воду я с детства люблю. Как всё удачно складывается!) Вода не сильно горячая, но и не холодная - самое оно. И вот я уже в воде. Говорят, все мы вышли из воды. От себя добавлю: значит, должны и уйти в нее. Надеюсь, в последний раз разглядываю синевато-зеленые полоски вен под белой девичьей кожей. Если у меня не получится, то останутся некрасивые свинцовые шрамы; нельзя будет носить одежду с коротким рукавом.

Понежившись еще чуть-чуть в теплой воде, я устраиваю свидание запястьев с бритвой. Мечтаю увидеть алую кровь - символ жизни, наконец-то покидающей меня. Но почему-то не вижу. Лезвие затупилось? Или стальная не бритва, а мои вены? Да нет, вены как вены - раскрылись в порезах. А вместо крови выходит воздух и мыльные пузыри. Нет, ну если воздух еще можно было ожидать, то пузыри-то, пузыри откуда?

Тем не менее, эти мыльные, блестящие в свете электрической лампочки шарики поднимались, завораживающе паря в выходившем из меня воздухе, к подвесному потолку хозяйки съемной квартиры. "Пора заняться делом", - подумалось мне. Я вылезла из теплой воды, оделась, высушила феном волосы и решила прогуляться, в надежде, что меня собьет пьяный водитель.

Сбивает. Но за рулем не пьяный водитель, а ты, вполне трезвая. Испуганная и удивленная, что я после такого удара цела и невредима. Ты наивна, моя золотая, потому что еще не знаешь, на что я убила весь этот день.