Фигура обнаженного мужчины появилась на дороге из ниоткуда, ровно посередине двигающихся навстречу друг другу автомобилей – черного, как тень, джипа и белой, словно акула, Тойоты. Мужчина шатался и корчился, словно от боли, и беззвучно кричал. Или это бушующий перед грозой ветер заглушал его вопли? Руки мужчины двигались, словно сами по себе, описывая сложные пассы, пальцы тянулись к небу. Но ответ все не приходил. Наконец мужчина выпрямился и повернулся лицом к приближающейся на полном ходу белой машине. Доктор судорожно нажал на тормоза и побледнел. У мужчины было его лицо.

 

 

 

За шесть часов до Откровения.

 

Толпа, до последнего места заполнившая зрительный зал «ТАНДЕМХАУСА», неистовствовала так, как это всегда бывает во время поединка боксеров разных рас. Тысячи глаз, устремленных на залитый ярким светом прожекторов квадрат ринга, следили за каждым движением на арене. Сотни глоток яростно выдыхали в такт ударам, да так, что не было слышно очередного удара гонга. В VIP-ложах дамы вскрикивали и дружно прикрывали ярко накрашенные ротики платочками. Какой-то до отвращения прилизанный худой мужчина в очках залез на выступающую часть барельефа колонны, поддерживающей своды амфитеатра, и что-то восторженно кричал своему кумиру, сложа ладони рупором. Букмекеры торопливо принимали дополнительные ставки. В проходах, разъединяющих фанатские сектора обоих тяжеловесов, уже начались первые потасовки. Шел третий раунд - третий из, возможно, двенадцати. Рок Гадли – «белый молот» опять побеждал.

 

И только один человек в зале холодно, почти отстраненно наблюдал как за царящим вокруг смятением, так и за происходящим на самом ринге. Он просто знал будущее.

 

 

 

Рок Гадли, двухметровый белый мужчина 118 кг весом, отдыхал в углу ринга. Все предыдущие шесть минут боксера не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Мальчику, выросшему в бедных кварталах Кейптауна, развитое чувство опасности уже не раз спасало жизнь, и Гадли привык доверять своей интуиции. Странное чувство не покидало его и сегодня. Не то, чтобы боксера страшила неведомая угроза - он не боялся никого в знакомом ему мире, проложив себе дорогу грубой силой кулаков, но все же… Рока, шестого сына толстого трактирщика, много дразнили в детстве, но стоило закатать рукава, шутники замолкали. В тридцать лет он стал профессионалом, имея за плечами уже много десятков поединков, как честных, так и не очень. Сейчас, в ринге, Рок чувствовал себя могущественнейшим на свете, в некотором роде оправдывая свое прозвище, жаждал когда-нибудь стать чемпионом мира и был готов стать континентальным чемпионом сегодня на все 100%. Жаль, что данного факта не понимал стареющий по меркам бокса нынешний обладатель титула – темнокожий атлет в противоположном углу ринга.

 

Под порывами воздуха от полотенца Гадли постарался сосредоточиться на предстоящем раунде и продышаться. Остальное потом.

 

Ударил гонг. Четвертый раунд снова начался стремительными, неудержимыми атаками «белого молота». Казалось, раунд будет последним… Но когда спустя две минуты упрямый чемпион, попав в перекрестье канатов, как в прицел, ушел в глухую защиту под ударами претендента, левая рука Гадли, уже поднятая для завершающего «тройку» неминуемого хука, неожиданно упала, потеряв траекторию. Лицо Рока исказилось от внезапной острой боли в предплечье – боли, точечной, резкой, совершенно чуждой натренированному мускулистому телу; он непроизвольно повернулся... В бою тяжеловесов подчас один удар решает судьбу поединка, и черный чемпион прекрасно воспользовался представившейся ему возможностью, постаравшись вложить в апперкот все немногие оставшиеся силы.

 

События закончились одновременно. Белое тело закачалось и рухнуло навзничь, одним движением подняв на ноги весь зал, очкарик у колонны в ужасе завопил, а таинственный человек в последнем ряду незаметно убрал ото рта свернутую трубочкой ладонь.

 

 

 

Кто-то наверху, великий и светлый, в ужасе содрогнулся и на миг стал уязвим. Но секунда его смятения, за которую успели родиться и погибнуть целые звездные скопления, не изменила привычного уклада вещей во Вселенной. Теория вероятности уже не однажды спасала его, великого и светлого. И все же так не могло продолжаться вечно. Что случится на этот раз?

 

 

 

За три часа до Откровения.

 

Клерк плакал в ванной. Слезы стекали по мокрому лицу, влекомые непреодолимой силой тяготения, и поднимали маленькие волны на поверхности воды, подступившей к подбородку. Клерк их не видел, а только ощущал – ощущал кожей. Волны же, прочертив мокрые дорожки к воде, растворялись в ряби от дурацкой дрожи пальцев ног.

 

Клерк плакал, как плачет человек, окончательно потерявший надежду в абсолютно незнакомом, чуждом ему мире. День, так противно начавшийся из-за придирок босса, завершался не в пример худшим состоянием. Громкие рыдания, характерные для бурной реакции организма, давно уступили место тихому, одинокому отчаянию разума. Его восприятие, устав, отключилось от боли, а душевные муки сделали тело невосприимчивыми в любому телесному страданию. Ароматные волны уносили мысли Клерка под белый потолок и собирались в легкие паровые облака, незаметно исчезавшие в решетке вентиляционной шахты. Они уплывали в неведомые страны, где беспечные мальчики гуляют на зеленых лужайках огромных парков, а страшные дяди никогда не стараются отобрать у них игрушки, потому что давно заперты в темных чуланах с огромными засовами. Заперты навсегда!..

 

Клерк почесал нос длинным ногтем большого пальца правой руки, утомленно вздохнул и, присев на краешек просторной угловой ванны, начал брить ноги.

 

 

 

Доктор, походя вынув игломет из кармана просторного плаща и бросив его в ящик, с черной сумкой на плече торопливо поднялся на второй этаж и впился настороженным цепким взглядом в обстановку лаборатории. Эксперимент проходил нормально, тело уже два часа лежало под колпаком, медленно преображаясь под воздействием вводимых внутривенно препаратов. Гигантские трубки уходили щупами и иглами в искусственный «кокон», датчики планомерно считывали информацию о сто сорока жизненных функциях, многочисленные мониторы отражали фазы переходов и параметры состояния здоровья. Тело жило. Мозг, обезболенный медикаментами с самой первой минуты процесса, не мог осознать всю грандиозность перевоплощения, которому подвергалось сейчас великолепно тренированное тело, не мог ужаснуться результату запуска гигантских скрытых природой механизмов, перестраивающих сейчас миллионы клеток согласно заданного программой чужого генома. Конечно, масса тела таяла из-за внутренних конфликтов прежней иммунной системы и той, которая создавалась сейчас искусственно, но потеря по расчетам не должна была составить более 22% веса. Именно 92 килограмма весил сам Доктор.

 

Через тридцать минут, по таймеру, процесс должен быть закончен. Чтобы его повторить потребовалось бы еще двадцать лет, но какой гений когда-нибудь думал о возможной неудаче? 24 декабря 2004 года – эту дату запомнят потомки! Не только Боги теперь бессмертны!

 

Доктор распаковал камеру, установил ее на заранее приготовленный штатив, выровнял ракурс и, автоматически открыв панель, выругался. А кассета-то закончилась! Сегодня утром, отчитывая в офисе мелкого служащего за некоторые вольности в одежде, он забыл поэтому, за чем уже направлялся в соседний магазинчик. Подумать только, и эта растяпа - хозяин всего острова!

 

Доктор подошел к прозрачному колпаку и еще раз удивился точности научных прогнозов. Ранее плоское и широкое восточное лицо, под воздействием разрушающего агента на основе общеизвестного вируса синдрома иммунодефицита, и созидательного вещества, синтезированного на основе обыкновенного томатного сока, превратилось в почти идеальный узнаваемый арийский профиль. Полное соответствие параметрам модели! Торжествующе усмехаясь, Доктор невольно перевел взгляд вниз и скривился. Идеала не бывает в природе: убереги нас Господь от извращенцев!

 

Однако время найти чистую кассету еще оставалось. До особняка Доктора по северной трассе было рукой подать. И ученый направился к лестнице.

 

 

 

Кто-то внизу, огромный и темный, ждал давно. Сознание его сморщилось и высохло, движимое лишь одной идеей – выжить. Он научился терпеть, начиная с самого первого, далекого дня его свержения и падения. Он помнил все, он жил благодаря этой памяти. И поэтому, когда долгожданный момент настал, не удивился.

 

Чистейшая случайность, что подводящая игла, тысячу раз проверенная электроникой, у одного из компонентов системы деактивации мозга засорилась. Процесс на секунду оказался нарушен, но в эту секунду купол кокона взорвался изнутри порожденной некоей закономерностью силой. За окном оголтело завыли собаки. Заискрились и погасли один за одним экраны, сверкнуло короткое замыкание и лаборатория погрузилась во тьму. Когда резервный генератор выдал в помещение тусклый, безжизненный аварийный свет, кокон уже опустел.

 

 

 

За час до Откровения.

 

Черный армейский джип с личным номером из трех шестерок мчался по городским проспектам. Рев двигателя нарушал тишину сонных домов, стекла отражали свет уличных фонарей, люминесценция огней переливалась вдоль строгих, отточенных контуров кузова. Пятно неоновой подсветки, ярко-алого цвета, придавало джипу сходство с потусторонним чудовищем из детских снов, пытающееся вгрызться в асфальт под днищем.

 

Клерк, весь в черной глянцевой коже, управлял этим чудовищем. Страх перед людьми, который терзал и не давал ему покоя всю сознательную жизнь, за рулем отступал под воздействием единственно более сильного чувства. Сейчас клерк владел целым миром.

 

Повернув на северное шоссе, идущее вдоль побережья, он вдавил гашетку газа в пол. Подарок дорогого друга отозвался на такое действие послушным радостным ревом. Двести километров в час. К черту знаки! Черный джип знали уже все в этом городе, как знали до этого и восемь крупнейших городов континента. Полиция не раз создавала засады, сколь изощренные, столь и безрезультатные. Напрямую же, в скорости поспорить с этой специальной моделью могли, возможно, лишь отдельные экземпляры не то, что на континенте – во всем мире!

 

Притормаживая перед круговой развилкой, Клерк заметил впереди мелькнувшие фары встречной машины, и тотчас звуки магнитолы перекрыл яростный, сумасшедший крик. Клерк не мог ошибиться, он узнал эти огни из своих еженощно повторяющихся кошмаров, бившие из подфарников столь узнаваемым ксеноновым оранжевым цветом. Такая машина была, как и черный джип, в городе одна.

 

Мотор взревел, наращивая обороты. Ненависть хозяина, давняя, отточенная, как острый клинок, придала и ему сил. Джип перестроился левее и пошел на сближение.

 

 

 

Кто-то наверху, великий и светлый, презрительно скривился, наблюдая за происходящими событиями. Как обычно было и как всегда будет, одна мелкая недоработка лишила грандиознейший замысел его врагов хоть каких-либо шансов на успех. Они забыли, что существо, появившееся в новом мире, из-за нестерпимой боли в первые мгновения жизни всегда жаждет небытия. Поэтому иногда великий и светлый снисходительно дарит новорожденному смерть.

 

 

 

Доктор тоже заметил впереди снующие по дороге фары встречного джипа. Опять пьяный,- раздраженно подумал он. А тут еще и откуда не возьмись небо пролило над землей первые дождевые капли. Подъезжая к развилке одновременно с джипом, Доктор включил дворники и с недоумением осознал, что встречный автомобиль движется посередине дороги, оставляя для белой Тойоты только небольшой просвет до правой обочине – не более трех метров. Через мгновение Доктор уже забыл об этом. У появившегося из ниоткуда обнаженного мужчины было его лицо.

 

 

 

Клерк боролся, но ничего не мог с собой поделать. Сложные, противоречивые чувства, овладевшие им, словно два великих начала, заставляли Клерка то бросать джип правее, стремясь уйти от столкновения, то направлять прямиком на сияющие оранжевые огни машины его босса.

 

За правым бортом ревел океан. Дождь встал над развилкой сплошной пеленой, за секунду набрав силу ливня, так что клерк через забрызганное ветровое стекло и сквозь запотевшие очки не заметил на дороге никакого мужчины. До Тойоты оставалось не более полусотни метров, когда темный одержал-таки победу.

 

 

 

Откровение.

 

Очередные предсказанные тысячи мелких событий сложились в единое, высшее, неназываемое. Соединились Белое и Черное, Восток поднял глаза навстречу Западу, Добро и Зло встретились в одном человеке. Боги смеются над миром… Две руки, темная и светлая, каждая из которых не ведала, что творит другая, хлопнули в ладоши.

 

 

 

На мокрой и скользкой дороге Тойоту на торможении развернуло левым боком и понесло. Навстречу – слепо, как судьба, несся черный джип, подарок дорогого Рока. Удар! – и тело мужчины взлетело высоко вверх, а потом грузно рухнуло обратно на капот тормозящего американца. Через мгновение джип, словно торпеда, врезался в белый автомобиль, и тело по инерции невероятным образом сложилось, перерубленное почти пополам, а затем медленно сползло на асфальт. Вздохнули, раскрываясь, паруса подушек безопасности, и пелена дождя скрыла от мира столкнувшиеся автомобили…

 

Спустя две минуты оба абсолютно целых и невредимых водителя, стоя рядом у границы черно-белой массы проникших друг в друга металла и пластика, молча зачарованно смотрели на тело поверженного бога. Лицо Гадли непостижимым лицом менялось, словно плавившееся пластмасса маски, а предплечье той руки, что не была оторвана боковым зеркалом, дергалось, раз за разом нанося правые «джэббы». Изуродованные губы двигались, последним вздохом пытаясь выпустить в мир «аминь». Тело хотело жить, как и сто пятьдесят тысяч людей океанского побережья.

 

С неба упали последние капли - дождь неожиданно закончился. Безумные крики чаек раздирали прибрежный воздух, насыщенный озоном. Прибой с каждой волной слизывал все новые территории земной тверди. Словно надгробие, в небе сиял Южный Крест. Неумолимо нарастающий грозный гул со стороны океана заставил обоих богов поднять головы и затравленно прислушаться.

 

К берегу приближалось индонезийское цунами.