Неожиданно Василий затеял развод с Нюркой. Жили вроде мирно, хорошо. И вдруг развод. Нюрка - баба смирная, для хозяйства - клад. Кругом у нее чистота и порядок. Сама - носик курносенький, глаза - бирюза с грустиночкой. Василий наоборот - огонь. Высокий, худой. Темные глаза играют. До женитьбы был первый гармонист. Девки с ума сходили. Как женился - все.

Трактор долго тарахтел у дома и заглох.

- Уходишь, значит?… - тихо спросила Нюрка и опустила голову.

- Да ну ее к черту, жизнь такую, - отвернулся к окну Василий. - С тобой как в могиле. Скукота.

Нюрка заплакала:

- Куда пойдешь-то? - испуганно вздрогнула. - Отца - матери нету.

- К Хандренку пойду. Хата пустая.

- Пьет он.

- Пускай пьет. Не помеха.

Нюрка опять голову книзу, плечами задрожала:

- Уходишь, значит! -повторила снова.

- А-а, хватит, - кулаком по колену и на улицу. Только пыль хвостом.

А вечером - гармонь за селом. И Хандренок у магазина:

- Любка, две белых давай. Жилец новый у меня.

Любка баба толстая:

- Хы, обрадовал. Сорок лет, а ума ни на грош. Васька, что ли, Нюркин?

- А хоть бы и так.

- Другой бы не пустил, а тебе лишь бы с кем выпить. На, чтоб ты поперхнулся.

- Не поперхнись ты, когда тебя с Кирюхой накроют.

- Ах ты… кобель шелудивый…

Но Хандренок уже далеко.

Темно. Со стороны автопарка еще летят удары молотка. Хлеб только убрали. Пахнет хлебом. Соловьи в посадке. Под копной шорох посильней мышиного. Погодя гармошка выдохнула, вроде как устала. Звезды крупные и месяц серпиком.

- Любый ты мне, Вася. Ох, как любый! Радость ты моя первая.

- Отодвинься… Хандренок скоро придет

- По мне хоть сам черт…

Тамарка красивая. Волосы распушила. Глаза сабельками пых-пых. Но раньше была лучше. Подносилась. А ласкает как! Нюрка ласкаться не умеет. Уткнется в подушку и сопит. Но Нюрка хорошая. А Тамарка красивая. Первая любовь. Все Нюрку побить грозилась. Проходу не давала.

От посадки тень отделилась:

- Вась, где ты?..

Хандренок.

- Здесь мы. - Тамарка соломой зашуршала, поближе приткнулась. - Чего один?

- Отказала Валюха.

Хандренок упыхался. Прет, как от сивушной бочки. И лучной запашок. Заедал.

- Пять лет мозги бабе сушил. - Тамарка стакан взяла и бутылку туда - буль буль, буль, буль…

- На, Васенька.

Водка теплая. Не лезет, отрыгается. Жарко облепила Тамарка, шепчет что-то. Оттолкнуть? А в душе червячок еще копошится. По иному все виделось. Ан нет, надломилось видение. Не так как-то.

- Перестань.

- Ты чего, Вася?..

Отвернулся в солому. Тяжело. Встал. Гармошку под мышку.

- Пойду.

- Вася!..

Не глянул. За посадкой асфальт речкой под луной сбоку села. Дома чернильные, крыши серебрятся. Тихо. Тропа через коровники к пруду. Вода усохла. Осока звякает. Шаги, вроде.

- Вася!!! - Тамарка шею обвила, чуть не в голос. - Люблю тебя. Ждала, ждала. Замуж не выходила. Ва-а-ся!..

Встряхнулся. В голове колокольцы.

- Домой надо. Вставать рано.

- Ушел же ты.

- Не-е, поругались маленько

До дороги дошли. Как в серебро окунулись.

- Здесь буду ждать. Не пустит, ко мне придешь.

Крылечко фонарем облитое. В занавесках свет. Стук - стук. Свет погас. Стук - стук. Дверь скрипнула.

- Кто там? - голос тихий.

- Я это. Открой.

Молчание. Вроде как выдохнула:

- Не, Вася.

- Что так?..

- Не знаю… Потом поговорим.

Брякнул спичками. Закурил.

С крыльца шагнул. Заря занимается. На дороге Тамарка светом оделась. Красивая. И… чужая. Махнул через плетень в кабине трактора рассветы встречать. Пока Нюрка не простит.