ВАДИМ КАЧАН

О ЛЮБВИ (отрывки из сборника рассказов «Пазлы» прошлых лет»)

***

Подходя к расписанию поездов, я загадывал желание:

– Если первый поезд идет на материк, то еду домой, в Минск, а если нет, то в Сибирь.

Первый поезд шел в столицу, значит, на материк, а значит – домой. Я решил еще раз испытать судьбу. Взял в руки монетку: «Если орел – домой, если решка – Сибирь».

Через четыре дня, лежа дома в постели, глядя на спящую жену подумал: «А если бы выпала решка?»

Внутри все оборвалось: «Идиот же я».

***

Возле института я встретил своего дружка Гену Воронцова.

 

– Почему такой мрачный? – спросил он.

– С Эллой плохо, – ответил я.

 

Два дня назад мою жену Эллу «скорая» забрала в роддом. Я первый на потоке женился. Вся группа была в курсе семейных дел и переживала по поводу наших мелких стычек, занимая поочередно то мою, то ее сторону. Но с тех пор, как Элла оказалась, как говорят, в «интересном» положении, общественное мнение всегда было только на ее стороне, даже если я был прав.

 

Группа состояла из ребят, у нас училось только две девочки.

 

– Ты в роддом? – спросил он.

– Да, – ответил я.

Он пошел рядом, ни о чем не спрашивая.

 

Утром из дома я звонил в приемное отделение, чтобы справиться о здоровье жены, и услышал страшные слова, что она в ужасном критическом состоянии, что была неудачная операция... Медсестра говорила еще, но я уже ничего не слышал.

 

Как добирался до института, не помню. Видел только месиво из мокрого, грязного снега на черном асфальте, да приговор из телефона в ушах звучал.

 

Путь в роддом лежал через институт.

 

Я был рад, что мне встретился Гена.

Он шел рядом, ни о чем не спрашивал, он все понимал без слов. Он был друг.

 

В роддоме я кинулся к приемному окошку:

– Что с женой? Что с Эллой?

 

Молоденькая медсестра покраснела.

– Это вы звонили, – она запнулась, опустила глаза и тихо продолжила, – я все перепутала. Я только первый день работаю. Простите…

 

До меня стало доходить, что все не так и плохо.

 

Оказалось, что роды прошли более-менее нормально, что жена в палате, и если я подойду к торцу дома и позову ее, то она выглянет в окошко. Только поговорить мы не сможем, так как палата на третьем этаже. Я выбежал из приемного покоя. Пока выкрикивал имя жены, подошел Гена.

– У тебя родилась дочь, – сказал он.

 

Гена еще несколько раз приходил со мной в роддом.

 

Потом у меня началась жизнь настоящего семейного человека. Пеленки, распашонки…

 

Гену видел все реже и реже.

 

Затем распределение. Север.

 

Он уехал на Урал.

Потом я вернулся в Минск. Новая работа.

 

Вначале мы писали друг другу, но постепенно переписка заглохла. Переезды, устройства на работу, жилищные проблемы…

 

Как-то случайно встретил на улице однокурсника. Мы кинулись в воспоминания, а затем стали спрашивать друг друга: как этот, как тот? И я у него спросил: а как Гена?

 

Он замялся на мгновение:

– Ты разве не знаешь? Он умер.

– Кто?!

– Гена. На операционном столе. Года три назад. Извини, дружище.

 

Сокурсник ушел, а я остался стоять, оглушенный новостью.

 

Когда мне нужно было принимать важное решение, я все это время мысленно спрашивал у Гены совета. А его уже три года нет в живых. Мне это казалось несправедливым.

– Почему он, почему его выбрала судьба?

Я вспомнил, как мы молча шли когда-то в роддом. Как ничего не говоря, он многое сказал. Как мы, еще юноши по возрасту становились мужчинами по сути.

***

Стою на вокзале и встречаю своего коллегу, а в недавнем прошлом сокурсника Юру. Он уехал в отпуск, чтобы жениться. Должен был вернуться еще месяц назад, но прислал телеграмму, что по семейным обстоятельствам задерживается.

 

На Севере к таким вещам, как свадьба и семья, относятся с пониманием и уважением. И ему продлили отпуск, но уже за свой счет.

 

Поезд опаздывал, и я стал беспокоиться за букет цветов – на морозе он мог завянуть. Запыхавшись, прибежал еще один наш товарищ и тоже бывший сокурсник Юзик. В руках у него – шампанское.

 

Вообще, в это место нас по распределению из одного института попало девять человек. Сейчас все собрались в гостинице, готовились к торжественной встрече молодоженов. Накрывали стол.

 

О Насте, будущей Юриной жене, мы знали многое. Долгими зимними вечерами Юра нам часто рассказывал о ней. У них любовь еще со школы.

 

Наконец поезд прибывает на перрон. Первым выходит Юра, за ним Настя.

– Здравствуй, Настя! – дружно кричим мы.

– Это Оля, – поправляет нас Юра.

 

Мы с Юзиком переглянулись: Оля так Оля.

 

– Здравствуй, Оля! – как ни в чем не бывало снова кричим мы. Открываем шампанское и тут же на морозе делаем по глотку.

 

– А где Настя? – отойдя в сторону, спрашиваю Юру.

– Развелись, – отвечает он.

– ?!

– Вначале все было по плану. Прибыл в Минск. Женился. Выехали с Настей в Москву (путь на Север лежал через столицу). По дороге поссорились. Вернулись назад. Развелись. И я один поехал сюда. В дороге познакомился с Олей. Влюбился. Сошел на ее станции. Женился. Поэтому и задержался, – услышал я короткий отчет об отпуске.

 

***

Утром среди больных разнеслась весть о невероятном случае, произошедшем ночью. Поступил пациент, выпавший с пятого этажа и оставшийся целым. Только ссадины.

Мы, ходячие больные, пошли смотреть на счастливчика. Он лежал на кровати, а вокруг него плотным кольцом стояли такие же любопытные, как и я.

– Пришел домой поздновато, – рассказывал любимчик фортуны, – зарплата, друзья, сами понимаете…

Он сделал паузу и обвел всех взглядом. Мы дружно закивали. Понимаем, мол.

– Выпил немного, а Галя, моя жена, сразу скандал закатила. Решил попугать ее. Открываю в кухне окно. Залажу на подоконник, а за окном у нас доска вделана в стену. Строители оставили. Жена доску под цветы в горшках приспособила, да и мне раньше часто приходилось на нее становиться, когда окно красил или еще что сделать надо было.

Залез, значит, я на подоконник, оборачиваюсь к жене и говорю ей:

– Прощай, дорогая!

Делаю вид, что хочу спрыгнуть, а сам ставлю ногу на доску. Но нога провалилась в пустоту, я потерял равновесие и полетел вниз, хорошо, что кусты под окном густые, а не то точно разбился бы.

Потом от Гали узнал, что она днем убрала доску, грязи на ней много собиралось.

Вечером, так и не найдя никаких повреждений, его выписали из больницы. По коридору он шел, обняв свою жену Галю.

Больные провожали их взглядами.

 

 

***

На Северном Кавказе, в курортном городке, познакомился с молодой супружеской парой. На самом деле они не совсем молоды, и у каждого из них это второй брак. Но поженились недавно.

Он – стройный генерал-майор, она – симпатичная врач.

Как-то вечером, сидя у них в гостях, я изрек, смакуя армянский коньяк, что жить в курортном городе для молодоженов опасно – слишком много соблазнов, особенно для молодого генерала.

– Мы это знаем, – ответил он, – и договорились, что если, не дай Бог, конечно, жена застанет меня с кем-либо, я скажу ей, что ничего не было… Даже если и было.

– А со мной этого, – произнесла супруга, – произойти не может никогда. Я слишком долго его ждала.

 

 

 

***

Мой друг Женя З. засиделся у нас дома в гостях. Жили мы тогда на улице Мясникова в Минске. В маленькой полуторной квартирке с проходными комнатами, где нас помещалось четверо: я, жена Элла и две дочери – старшая Виола и младшая Даша. Его дочка Лена – одногодка с Дашей, и они сдружились во время наших совместных с Женей прогулок по городу.

В этот день Лена заигралась с моей младшей, а мы с ним сидели в кухне и вели неспешные беседы. Обо всем. И ни о чем.

После таких вечеров остается впечатление, но не остается воспоминаний. Приятный тихий вечер. Время пролетело незаметно. Выхожу вместе с ним и его дочерью Леной. Провожаю к остановке троллейбуса. Там мы продолжаем разговор.

Он с ребенком стоит лицом ко мне. Я смотрю на дорогу, что напротив. Машин мало, уже поздний вечер.

Неожиданно раздается глухой удар.

– Не давай повернуться Леночке, – громким шепотом говорю ему.

Рейсовый автобус на большой скорости сбил пару пешеходов. Его и ее. Немного проехав, автобус остановился. Открылись двери, и из автобуса донеслась громкая веселая музыка. Водитель побежал звонить. Наверное, в скорую помощь и в ГАИ. А на земле лежали он и она.

Они умирали. Все произошло быстро. У меня в памяти, как на кинопленке, записались их последние мгновения жизни.

Они, взявшись за руки, переходят улицу. Тусклые фонари отражаются в лужах. Вдруг сноп огня автомобильных фар. Из-за поворота вылетает автобус.

Он увидел его. И все понял. Это видно по глазам. Вижу глаза его крупным планом. Вижу, как он поворачивается и закрывает ее спиной. Удар он принимает на себя. Его отбрасывает далеко вперед, а ее затаскивает под автобус.

Она аккуратно подгибает под себя колени, расправляет юбку. Закрывает глаза. И затихает. Я вижу теперь ее лицо крупным планом. Я вижу, как из пор, из каждой клеточки начинает сочиться кровь. Сначала появляются капельки, потом ручейки.

Он недвижим, в нелепой позе лежит впереди. Немного в стороне туфли. Почти новые. На носках капельки свежей грязи. Аккуратно завязанные шнурки. Не могу отвести взгляда от туфель.

Все происходило, как в замедленном кино. Но почему-то без звука. Я ничего не слышу. Должен ведь был быть визг тормозов, но я не слышу. Потом звук включается.

Слышу лязг открывающейся двери, и из автобуса вырывается громкая танцевальная музыка.

Подошел Женин троллейбус.

Женя, не давая Леночке увидеть аварию, садится в него. Они уезжают.

Я, закурив сигарету, ухожу домой к своей семье.

К жене Элле, к дочерям Виоле и Даше.

***

Юра С. пришел на занятия в институт на последнюю пару с любопытной новостью:

– Завтра дорожает водка.

Он минчанин и слухи такого рода узнает первым.

Когда лекция закончилась (учились мы во вторую смену), винно-водочные отделы уже не работали, и мы пошли в «лопухи», так между собой студенты называли ресторан «Параць-кветка».

Нас было трое: Юра С., Володя К. и я – Вадим К.

Через несколько столиков мы заприметили дамскую компанию. Их тоже было трое.

Для начала послали им за столик шампанское, затем цветы.

Начались танцы, и я пригласил Аллу П. Когда первый танец закончился, Володя попросил уступить ему Аллу для следующего – она ему понравилась.

Мне пришлось пригласить на танец черненькую девушку. Пригласил не сразу, а где-то в середине танца.

Взял ее за маленькую изящную ручку, взглянул в черные глаза ее и… утонул в бездонных глубинах.

Я говорил не переставая. Молол, наверное, какую-то чушь. А может, и умные вещи говорил. На меня порой находит. Не помню.

Из троллейбуса вышел первым, подал ей руку, а… двери вдруг закрылись. Я на улице, а она внутри.

Я понял, что если троллейбус поедет, могу никогда ее больше не увидеть.

Встал на лестницу, что сзади троллейбуса, и целую остановку так ехал.

На следующей остановке, растолкав пассажиров, подаю ей руку. Она ее приняла.

Через год мы поженились.

Водка, кстати, тогда так и не подорожала. Была ложная тревога.