IN VITA DI MADONNA KATERINA

Моя 17-летняя Мадонна Катерина покончила с собой после того, как я ее изнасиловал. Мы, если честно, не сразу ее хватились. Три дня не приходить в школу – это, знаете ли, не повод для тревоги. Однако наша классная дама все-таки перезвонила Катиным родителям, и после этого в нашей школе объявили траур.

Вот одна из ее SMS:

«Перед мужчиной я сниму только свадебное платье!»

Это послание было адресовано лучшей подруге Тане.

Ее последнее сообщение мне (в честь моего 18-летия):

«Желаю тебе понять. Чего ты хочешь от жизни, и все это получить!»

Это было в субботу. А в понедельник Катя уже не пришла в школу.

Мадонна Катерина выросла в обыкновенной семье. Мать – повариха, отец – дальнобойщик. Был еще младший братишка, который постоянно врывался в ее дом в самый неподходящий момент – когда моя возлюбленная уже тяжело дышала, выражая этим готовность отдаться. Катерина хотела поступить в театральный институт. Не успела.

Родители воспитывали детей в строгости, не разрешали гулять допоздна, частенько ругали за плохие отметки. Впрочем, Кате редко доставалось, ведь я помню ее единственную двойку, когда девчонка сбежала на первый этаж и горько рыдала. Она с раннего возраста делала всю домашнюю работу, занималась шейпингом и учила английский. Алеша, ее младший брат, едва научившись ходить, сразу же отправился в школу каратэ. Втроем построили дачу – Алексей, отец и каменщик. Так что детки были, если не гениальными, то трудолюбивыми и сознательными.

И, наверное, это мама приложила руку к тому, что мужчина в жизни женщины должен быть один – впрочем, как и наоборот. Это она внушила дочери исторически сложившееся: «Умри, но не давай поцелуя, пока не прозвучит марш Мендельсона». По воскресеньям семья ходила в церковь, где учили, что до помолвки нельзя целоваться. Катя, конечно же, не любила слушать подобную чушь, а тем более слушаться.

Мои родители тоже пытались «сделать из меня человека», но я так и не оправдал их надежд. Я был посредственностью в учебе (хотя обожал читать, особенно классиков), да и от церкви всегда благополучно увиливал. Мне всегда казалось, что кто-кто, а уж отец и мать не должны давить на еще не сформировавшуюся личность. И это я им постоянно доказывал. В любой мелочи. Даже если мне самому до смерти хотелось надеть тот свитер, который они мне протягивали, я перетряхивал свой гардероб и находил что-то другое. Из принципа. Пытались мне напомнить, что я обязан слушаться, так как от них завишу – я тут же объявлял голодовку, пока у меня не просили прощения. Пару раз не ночевал дома, так что они вообще ходили в своей квартире по струнке. Сказал им, что поступать никуда не собираюсь, пойду работать и все деньги, потраченные на меня, до копейки отдам. Особенно меня раздражали нравоучения матери. «Ты же верующая! – не выдерживал я. – Разве тебя не учили, что женщина не должна властвовать над мужчиной?» Вообще, мама была в доме чуть ли не домработницей, никогда мужу, то есть моему папе, не перечила, а Вовка, младший мой брат, мог сказать ей: «Помолчи!» - и она замолкала.

Мне казалось, что если бы мы в свое время «поменялись» родителями с Катей, то она бы до сих пор была жива. Я даже ее иногда ненавидел за то, что она слепо повиновалась воле отца и матери. «Они сломают тебя!» - говорил я. Она отвечала: «Не сломают, а если меня кто-то попытается сломать, они не дадут!» Катя мне нравилась, и я, конечно же, сдавался.

Но в четырнадцать лет, конечно же, переходной возраст требует своего, и я не знаю, как она, бедняжка, выдерживала. Я не выдерживал. Мои одноклассники издавна хватали девчонок за грудь – я не хватал, потому что боялся оскорбить чувства Кати. Год спустя многие учились искусству любви со старшими, опытными девушками – я не имел права, потому что за одной партой со мной сидела Катя, и я не знаю, смог ли бы я после этого смотреть ей в глаза. Единственным моим спасением было закрыться на перемене в туалете, да и то я потом тщательно мыл руки и сидел на следующем уроке, весь скукожившись, потому что было стыдно перед соседкой.

А Катюша была так мила, добра и обаятельна, что я ни за что бы ее не променял на прокуренных «телок», с которыми меня пытались познакомить мои друзья. Пацаны вели со мной «воспитательную работу» - мол, так нехорошо, на нее надо забить и получать от жизни удовольствие. Но когда девушка поворачивалась ко мне – вот так, как я вижу ее сейчас, в три четверти, - я мысленно посылал своих «наставников» куда подальше и любовался ею – такой чистой, улыбчивой и женственной.

Ее сообщения всегда заставляли меня если не прослезиться, то хотя бы почувствовать где-то в желудке необыкновенное тепло, наподобие того, которое разливается после чашки горячего чаю с лимоном, выпитой в сырой или морозный вечер.

К ней в классе никто никогда не приставал. Может быть, ангелы- хранители, в которых она верила, окружили ее тесным кольцом, сквозь которое не пробивались шаловливые пальчики наших юношей. Не знаю. Но я могу сказать одно: Кате нравился я, и она этого не скрывала.

Да, я замечал, что когда она улыбается мне, то становится еще красивее, и глаза ее сияют ярче и щеки жарче горят, чем когда она улыбается кому-то другому. Ее пальцы слегка дрожали, когда она подавала мне тетрадь, книжку или яблоко. Она смущалась, когда случайно касалась моего бедра своим напряженным бедром… да что и говорить, все мы были школьниками и отлично помним, как тяжело переживали эту «викторианскую эпоху», когда у нас начиналась эрекция от одного легкого прикосновения к нам тела юной девы. Я не ханжа, и мне, конечно, тоже хотелось. Наверное, вам всем в свое время хотелось только с ней, со своей первой возлюбленной, но вы так и не осуществили свою мечту. Позже, с другими, по пьяной лавочке, но не с Ней. А она, я так полагаю, была единственной виновницей вашего грехопадения, при этом в нем не участвуя.

Но мне повезло. Катя отвечала мне взаимностью, с удовольствием соглашалась пойти со мной в кино, на дискотеку или на прогулку. Но – только до десяти! И все же я был счастлив, потому что на вторую неделю наших свиданий мы неуклюже поцеловались, а с третьей недели уже почти не говорили – только целовались. А в начале нового учебного года она, краснея, позволила мне ласкать ее грудь. Правда, только сквозь лифчик. И все равно я был счастлив.

Когда мы впервые остались наедине у меня дома, я пытался ее уговорить, но она заплакала, и я решил подождать. Ей было шестнадцать, мне – семнадцать. Конечно же, было рановато, но тогда я недоумевал: кто это придумал такую чушь – «рано», «поздно»? Ведь она меня любит, зачем же тогда отказываться? Она мне не верит! Мой товарищ сказал, дескать, Катька вы****вается. Я на него обиделся, веря в искренность своей подруги. Позже Таня показала мне SMS, где говорилось, что перед мужчиной Катя снимет только свадебное платье.

После этого я решил на время отдалиться, чтобы не травмировать ее чувств. Даже пересел на другую парту. И ежедневно наблюдал, как Мадонна Катерина украдкой вытирает слезы, старается не смотреть на меня. Подошел к ней, чтобы узнать, в чем дело, и девушка сердито ответила: «Что, раз не дала, то пошла на?» Я не понимал, в чем моя ошибка, позже мне объяснили, что надо было просить прощения. За что? За то, что я пытался выразить свои чувства? Разве не она виновата в том, что я влюбился в нее?

И тогда я стал действовать по-другому. Говорил с ней. Приносил литературу. Старался не быть слишком назойливым, и похоже, Катю мои «проповеди» не раздражали, наоборот, она краснела и улыбалась своей прекрасной лучезарной улыбкой. Но неизменно отвечала: «Нет».

Время шло. Я записал все ее SMS в отдельную тетрадь и - каждый вечер, тайком от Вовчика, пытался найти в них хоть какой-то намек на желание. Вот, посудите сами:

«Мне словно чего-то не хватает, и я даже знаю, чего. Будто оторвали от меня кусок».

«Больше никогда этого не делай. Я теряю самообладание».

Меня раздражали ее умные словечки, в которых легко можно было угадать, как она меня хочет, а тут это «самообладание», навязанное, несомненно, родителями или церковью. А вот еще:

«Нам придется расстаться. Ты наглеешь, брат».

Самое смешное, что когда я ласкал ее, она никогда этого не говорила. Чувства ее захлестывали, она горела и задыхалась, иногда кричала; я же «уламывал» ее постепенно, «порциями». И только по возвращению домой до Катерины доходило, что она, видите ли, поступила «неправильно»!

Но однажды, незадолго до своего 18-го дня рождения, я не выдержал.

И Катя, между прочим, сама виновата.

Я тоже Библию читал и отлично помню, что горе тем, кто соблазнит «одного из малых сих», то бишь меня – лучше бы этому соблазнителю – то есть Кате – повесили камень на шею и утопили. И не потому, что она пришла ко мне в чересчур откровенном платье, и не потому, что надушилась возбуждающими духами.

Я терпел, когда она уселась напротив меня и «стреляла» глазами.

Терпел, когда приняла голливудскую позу, так что я думал и гадал, есть на ней трусики или нет.

Терпел, когда Катюша стала петь томным голосом мою любимую песню, сладко зажмурив глаза и облизывая губы в перерывах между строчками.

Но одного я простить не могу.

Она уселась ко мне на колени в позе «коалы».

Как вам объяснить, что это за поза? Это когда тебя обхватывают ногами так, что ваши половые органы максимально соприкасаются.

Со мной никогда такого не было, я оказался повергнут в глубокий шок.

Потому что все ее тело выражало одну-единственную фразу: «Я готова!»

Ее глаза, внезапно ставшие сухими и воспаленными, кричали: «Я готова!»

Ее сердце, бешено бьющееся в груди, просто надрывалось: «Я готова!»

Ее руки, дрожа, пытались найти молнию на моих брюках. А это уж точно сообщает: «Я готова!»

Но когда я попытался снять с нее трусики, она… увернулась.

Где логика?

Меня это вдруг рассердило.

Захотелось ее убить.

Вместе с ее родителями-пуританами, которые всю жизнь друг на друге учились… фу, какая гадость!

Вместе с ее церковью, которая явно готовила ее стать монашенкой, а не будущей женой, матерью и любовницей.

Вместе с… самим собой, потому что я в свое время не послал ее, не оскорбил публично – дескать, ты проститутка, бесплатно не хочешь, или, наоборот, ничего не умеешь и боишься облажаться передо мной, гениальным красавцем.

Я этого не сделал, потому что она мне безумно нравилась.

Сейчас принято говорить о подсознательном желании мужчины через сексуальное насилие опустить женщину до своего уровня. Но это, я думаю, в том случае, если сам мужчина – просто грязное животное, и не дай Бог его подруга окажется не такой, как он – ты что, это же надо срочно исправить!

А я… да вроде не такой я… Нет, это, наверное, Мадонна Катерина слишком возвышенна, и мне захотелось ее на землю опустить.

Да какая она к черту Мадонна! Она гладила мой пенис! Она прижималась ко мне всем телом, чтобы проверить (я так думаю), как он на нее реагирует! Где тут возвышенность чувств, спрашиваю? Где та пресловутая платоническая любовь, о которой мне училка по зарубежке все уши прожужжала? Где это Петраркино “In vita di Madonna Laura”, сонеты из которого нас заставляли учить наизусть? Катя показала свое истинное лицо, никакая она не Лаура. Она – обыкновенная самка, вот только выделывается непонятно ради чего. Чтобы выиграть время? А зачем его выигрывать? Все мы умрем!

Да, она обыкновенная похотливая самка, она жаждала, чтобы я вошел в нее, и в эти ответственные минуты решила со мной, видите ли, пококетничать! Да кто ты такая, спрашиваю тебя, ты, пульсирующая утроба со скользким влагалищем?! Думаешь, я не знаю, как ты меня хочешь?! Что ты ерунду городишь, что ты не готова?! Говоришь – я, мол, только после свадьбы… бла, бла… Это было бы логично, если бы в самом деле только после свадьбы женщина начинала испытывать сексуальное желание. Но ведь это не так! Ты мне нагло ВРЕШЬ!!!

И я решился.

Схватил ее и бросил на постель – и, несмотря на ее крики и попытки сопротивляться, за несколько секунд лишил девственности.

А потом она успокоилась, и я делал с ней что хотел, и она молчала. Только с какой-то болью заглядывала мне в глаза. «Ты так ничего и не понял», - сказала она, одеваясь.

«Нет, я-то все понял, еще лучше тебя!» - я все еще сердился на нее, нг можно сказать, что душа моя уже была спокойна.

На следующий день она не снимала трубку. А вечером прислала поздравление.

Что было дальше, я уже говорил. Она не выдержала.

Но я не раскаиваюсь. Это нужно было сделать, чтобы она смогла что-то понять. И я думаю, она успела, ведь Катя не сразу ушла из жизни, скорее всего, она призадумалась и сделала кое-какие выводы.

Просто ей могли эти выводы не понравиться. Такое тоже бывает.