Александр Хубетов

ИДИ КО МНЕ

 

В среду мы с подругами у меня дома организовали бабком: две бутылки сухого вина, четыре пирожных и три часа болтовни. Из нас четверых только я в сорок лет - бессемейная. Дочь живет за границей, с мужем мы разбежались лет десять назад.

Пока мы хохотали, попивая терпкое вино, моя всегдашняя тоска, злорадно ухмыляясь, заползла куда-то к пыльным тапкам – под диван. Но вот захлопнулась входная дверь, отсекая голоса уходящих, спешащих к мужьям и детям подруг. Я вновь одна. И тоска, нахальная тварь, опять навалилась на меня косматой тяжестью, сдавила горло, ударила по глазам. Защитный экран телека на этот раз не помогал. Безысходность. Оглушающий крик в гулком пространстве опостылевшего тела. Закусив костяшки пальцев, я завыла. Это было последнее осознанное мной действие в меркнувшем, ускользающем свете.

Да, я отключилась. Наверное, в девятнадцатом веке это называлось «упасть в обморок». Хотя… Несколько часов обморока – занятно. В общем, когда я открыла глаза, в окна заглядывало утро.

***

Что-то за это время со мной произошло: мир заполнился новыми ощущениями. Я словно ощупывала его потоками сознания, впитывала чувствами огромные, ранее неизвестные пространства. Диапазон звуков и запахов изменился. Он набрал мощи и шири. Но при этом возросла утонченность оттенков. Первые мгновения казалось, что я взорвусь от плотности льющейся в меня информации. Я слышала позвякивание чайной ложечки о дно стакана где-то справа через квартиру от меня, шарканье домашних тапок старика-соседа надо мной, приглушенный разговор двух женщин на улице во дворе, шелест листьев на деревьях за окном и еще сотни разнокалиберных звуков. Огромное количество запахов непостижимым образом было связано с этими звуками. Некоторые из запахов оказались невыносимо сильными или неприятными, но даже они не забивали самые слабые струйки каких- то других ароматов.

В теле вибрировала слабость, как после глубокого эмоционального потрясения. На четвереньках я подползла к большому настенному зеркалу. Хотелось взглянуть на себя, понять, что же случилось. Подняла глаза. Наверное, пыталась заорать, но вместо этого из горла вырвался сиплый вой. Испуганными блестящими глазами на меня смотрела из зеркала лохматая рыжая собачка.

***

Я бежала по улице, непривычно быстро перебирая лапками. Оправившись от шока и успокоив себя спасительной мыслью, что все происходящее - сон или наркотическое воздействие вчерашних пирожных, я решила прожить этот кошмар до конца. Работы у меня сейчас нет, денег, практически, - тоже. Может, Бог таким образом помогает мне дожить до получения очередного пособия по безработице?

Тот наглый пес появился, когда я спокойно, с достоинством, обнюхав витрину косметического магазина, присела у входа и подбирала духи, которые подошли бы мне как женщине. Здоровый, самоуверенный, с какой-то золотистой блямбой на ошейнике, он по-будничному флегматично попытался прижать меня к шершавому оштукатуренному фасаду здания. Терпеть не могу нахалов, которые сразу лезут вам под юбку, ну, или под хвост, что, в данном случае - одно и то же. Да отвали, кобель поганый. Что, не ожидал? Я таких, как ты, еще на первом курсе универа научилась отшивать.

Мне понравилось, как я облаяла этого, новорусского породистого и пошла, высоко подняв голову, упруго покачивая бедрами (во всяком случае, мне так казалось).

Ой, до чего же красивый особнячок! Офис, наверное, чей-то. Изящно прогнувшись, я пролезла под витой кованой калиткой и оказалась в уютном дворике, обсаженном по периметру цветами

* * *

 

-Иди к нам, собачка

-Какая прелесть! Чистенькая, ухоженная - сразу видно, что домашняя.

-А можно тебя погладить, пушистая? - девицы, покуривавшие на крыльце, наперебой пытались завладеть моим вниманием.

В этом что- то есть. Буду пользоваться своим собачьим положением по полной программе. Гордо подняв хвостик, я храбро прошествовала внутрь здания.

Офис был солидным – не помпезным, а строгим, дорогим и уютным. На меня оглядывались, отрываясь от работы, мне улыбались, а я вышагивала мимо них с целеустремленным видом, хотя понятия не имела, куда прусь.

- Это что за чудо в рабочем помещении? Это чья собака? – голос принадлежал мужчине, привыкшему командовать.

Судя по тону, я нарвалась на кого- то из начальства. Остановившись, медленно повернула голову в сторону этого типа.

Седой, плотный, полноватый, но не рыхлый. Лет на десять старше меня. А глаза молодые.

Веселое любопытство сквозило во взгляде. Я ему понравилась. Самое обидное, что он мне – тоже.

Сидя с ногами (я еще не привыкла обзывать их лапами) на диване в его кабинете, постоянно ловила на себе изучающий взгляд. Смущалась, как семиклассница.

Когда он меня погладил, мой хвост, проклятый предатель, чуть не оторвался. Виляла им, как последняя сука.

Но ехать к нему отказалась. Мне вдруг стало невыносимо грустно. Нужно выбираться отсюда.

В коридоре услышала:

- Когда, наконец, шеф подберет новую уборщицу? Все ему не такие. Тоже мне, должность!

- И не говори, подруга. Уже надоело по очереди на час раньше выходить на работу, наводить чистоту

Интересная информация. Скорее домой. Хочу снова быть женщиной.

 

 

* * *

Получила работу! На следующий день. Теперь я(!) навожу чистоту в офисе у этого типа, моего шефа. Понять механизм возвращения в человеческое тело я так и не смогла. После того, как в виде собаки сбежала из особнячка, единственное, чего мне хотелось – забиться в какой- нибудь дальний угол, спрятаться от всего мира и рыдать, положив голову на лапы. Я бежала, не понимая, куда мчусь. И опять – темный провал в сознании. Очнулась глубокой ночью. В зеркале - лицо с зареванными глазами. У меня – руки, у меня – ноги. Я опять – женщина.

* * *

Рано радовалась. Примерно, после девяти утра мной овладело непонятное беспокойство, не дававшее сосредоточиться ни на одной мысли. Нет, это была не вчерашняя глухая печаль. Мне чего-то в себе не хватало. Через час я поняла, чего хочу. На этот раз переход в облик новой Каштанки прошел на удивление легко. Мы, бабы, в общем-то, ко всему быстро привыкаем.

 

* * *

Вот так и живу: с восьми утра в человеческом облике вытираю пыль, до блеска натираю мебель, занимаюсь уборкой. А он тоже приходит на работу на час раньше - планировать наступающий день. Ему нравится работать в одиночестве. Я не в счет. Я для него – человек-функция. Он вежливо здоровается и сразу забывает о моем существовании. Зато через пару часов, когда я появляюсь в офисе вторично, его лицо расплывается в улыбке.

Как собаку он меня любит. Я знаю почти все его тайны. Что-то он рассказывает, поглаживая меня за ушком, о чем-то я сама догадываюсь звериным чутьем. Та, что с ним сейчас, – живет из-за денег. Иногда я чувствую на нем жестяной холодок ее прикосновений. Жаль, не могу объяснить некоторые вещи. Я научилась узнавать многое о людях по пластике их движений, истечению запахов, вибрации голоса, блеску глаз. Например, его зам никогда ему не перечит, всегда с готовность подхватывает его мысли. Но в этом человеке за показным дружелюбием - страх и лакейство, еще глубже - острый клинок злобы. Нужно к нему повнимательнее принюхаться.

Шеф всегда удивляется, куда каждый день исчезает маленькая собачка, независимая, словно кошка. А мне нужно успеть добежать до дома. Таинство преображения не должно происходить при посторонних

* * *

Достал меня этот пес. Что за маниакальное желание трахнуть крохотную собаку? Всегда пробегаю мимо его подворотни с приключениями. Последние дни он поменял тактику: никаких понтов, никакого снисходительного высокомерия, типа – радоваться должна, дура, когда тебе предлагают. Сплошное дружелюбие. Увидит меня - слюни текут, лапами перебирает. Извращенец

 

* * *

Вечером заскочила подруга. Поболтали ни о чем. И вдруг она замечает:

-Ты изменилась. Какая-то звериная грация в движениях появилась. Так классно. Ты иногда, как косуля, повернешь голову: и застынешь, будто принюхиваешься. Ноздри чувственно раздуваются. Если бы я была мужиком, от такой, как ты, точно бы голову потеряла. Колись. Завела кого-то? Что, правда, никого? Врешь. Дай в глаза посмотрю. Наверное, правду говоришь. Грустные глаза. Но, чертовщинка, или что-то такое в них есть. Ты, случайно, магией не увлеклась?

* * *

Кто не доверяет собакам, тот дурак. Недаром я рычала все время на нашего зама.

Целую неделю он, шеф и еще какой-то толстяк из другой фирмы договаривались об открытии нового производства. Как я поняла, шеф и ребята из конструкторского бюро придумали новую крышку к дизельному двигателю. А ее опытное производство решили разместить в цехе у этого толстяка. Сегодня шеф передавал заму чертежи, бумаги и что-то долго объяснял. Мне кажется, я слышала, как из тысяч крошечных пор на теле зама выделялся кисловатый пот страха, хитрости и опасности. Зам вел какую-то игру. Он весь был пропитан напряженным ожиданием. И толстяк в машине возле нашего офиса был в том же энергетическом поле. Эти двое чувствовали друг друга, как союзники в стане врагов. Когда зам сел к толстяку в автомобиль, я, собрав все свои собачьи способности, навострив уши, подслушивала:

- Отдал?

- Да!

- Ну, ты – гений! Считай, будущее себе обеспечил. Скажешь, что сдал на патентование. А мы за пару дней все на себя перепишем. Ты отнесешь бумаги к патентному поверенному от нашей фирмы. Беру тебя в соавторы.

* * *

Как мне все это рассказать ему? Откуда уборщица, которая уходит из офиса через полчаса после официального начала рабочего дня, может знать перспективы и подводные камни развития предприятия?

Я настолько зациклилась на этих мыслях, что не заметила, как со двора возле парфюмерного магазина на всех парах вылетел мой породистый ухажер. Унюхал. Его морда сияла от предвкушения встречи со мной (как с собакой, разумеется). Он почти налетел на меня, но за метр до столкновения, тормозя всеми четырьмя лапами, успел остановиться. Бедный пес превратился в окаменевшее изваяние. Глаза его округлились от вселенского ужаса. А я еще звонко топнула туфелькой на высоком каблуке. Мой трусливый поклонник развернулся и рванул от меня на первой космической скорости. Ну вот, избавилась, наконец, от очередного кобеля. Стало смешно и немного грустно.

* * *

 

- Вам что-то нужно? - Шеф оторвался от бумаг. До меня, его взгляд, однако, не долетел. По глазам видно было, что мысли этого человека еще там, среди записей в его блокноте. Сбивчиво, через пятое на десятое я объяснила, что его заместитель и толстяк обманывают его. Взгляд шефа, наконец-то, сосредоточился на мне.

- С чего Вы это взяли?

- Интуиция. И еще кое- что. Не смогу Вам сейчас объяснить. Но, умоляю, проверьте то, о чем я говорю.

Он, как-то странно посмотрев на меня, ошарашено кивнул: «Хорошо», поднялся и пошел к выходу из кабинета. На пороге обернулся:

- А мы с Вами раньше никогда не встречались?

- Встречались. Каждое утро в этом кабинете. Я у Вас убираю.

-Нет, раньше, в другой обстановке? Мне глаза Ваши знакомы. Наверное, обознался. Извините.

* * *

 

Два дня я видела его лишь мельком. Он почти не появлялся в офисе. Был хмурым и сосредоточенным. На третье утро после нашего разговора я протирала окна в его кабинете. Не заметила, когда он зашел.

- Спасибо Вам большое. Все, что Вы сказали, оказалось правдой. Благодаря Вам я успел первым оформить патентную заявку. Вы спасли не только мое благополучие, репутацию, но и благополучие нескольких десятков человек, которые у нас работают…

Он говорил, а я все терла и терла это проклятое стекло.

- Почему Вы от меня отворачиваетесь? Я чем-то обидел Вас?

Я повернулась к нему. Наши взгляды встретились. В его глазах мелькнули, сменяясь, вспышки страха, какого-то детского изумления, ужаса, восторга

- Вы?..

В растерянности я отвела взгляд. И неожиданно ощутила в воздухе присутствие теплого радостного ожидания. И голос:

- Это ты?

Я вновь подняла глаза, полные дурацкой преданности. Выдохнула и кивнула.

Выдержав секундную паузу, состро