ЗАКРЫТИЕ СЕЗОНА

 

"… великолепными коврами,

блестя на солнце снег лежит".

(А.С.Пушкин)

 

 

УК РСФСР от 11.11.1938 г. Ст. 84.

"Использование религиозных, мистических, эзотерических знаний для пропаганды идей, порочащих советский строй и уклад жизни карается … 15 годами лагерей с конфискацией имущества и поражением в правах сроком на 5 лет".

* *

*

 

… Великолепие … тишина … благость. Тишина даже поддерживается шумом уходящей вдаль, в неизвестность последней сегодняшней электрички и хрустом Иришкиных сапог по первому осеннему снегу. Полное благолепие, ядрена вошь, если бы не тихое посапывание Ирины, вдруг решившей, что она знает тропинку к даче лучше, и пошедшей впереди, утопая в снегу - я уже знал, что это посапывание означает не лучшее состояние ее души.

Идиотская идея принадлежала мне. Очень скучно было одному ехать в последний раз за сезон в неотапливаемый дачный домик, чтобы отключить там электричество - ну я и прихватил с собой старинную подругу Ирину. Благо, у нее был отпуск и несколько дней до отъезда в края теплые. Поэтому она решилась попробовать поменять городское пьянство на приключения и неожиданно согласилась составить мне компанию.

Что удивляло, так это то, что отражаясь мириадами маленьких звездочек в снегу с неба пошло светила полная луна. Луна, да еще как-то странно, то ли заманивая, то ли подмигивая. Да и день по Гороскопу (а с тех пор, как мой друг защитил в Тартусском университете диссертацию по астрологии, я стал в эти бредни немножко верить) был не ахти.

Ерунда. Мы спокойно дохрустели первым снегом до домика. Ключи я, слава Богу, в городе не забыл, и спокойно открыл свою странным образом доставшуюся мне дачу. В действительности же, странным было не то, как я ее год назад купил, а как она - холодная, ветхая, хоть и двухэтажная халупа - сохранилась с начала пятидесятых годов на этом престижном участке. Да было к тому же удивительно, что ее застройщик и первый владелец был не последний человек в КПСС - мог бы и получше себе сделать! Впрочем … может он был из тех, кто сказку делал былью? А купил я ее почти задаром у спившегося его родственничка - наследника, до безумия ярого коммуниста, который, правда, обещал меня в ней взорвать, но выпив за сделку, предупредил о наличии в ее стенах тайных сил.

- Жучков гебешных, что ли? - усмехнулся я.

- Поживешь - увидишь! - он шмякнул рюмку, отдал ключи и исчез.

Впрочем, его гнусные предсказания не оправдались. Я прекрасно провел на даче лето, и кроме странных постукиваний (скорее всего мыши) по ночам и странных же надписей на дверях, типа "Судилище!" или "Не судите, да не судимы будете!", а вот еще: "Развитие советской судебной системы" - никаких опять же странностей я на даче не нашел. Ну, кроме, может быть, того, что по обилию старых советских справочников и кодексов на чердаке, я мог догадаться, что первый хозяин дачи был доблестный советский судья.

И вот, вооружившись мясом для шашлыка, банкой соленых помидоров и, разумеется, изрядным количеством водки, мы пришли повесить зимние замки, выключить свет и закрыть сезон. В домике, как не странно, было не очень холодно.

* *

*

 

- Ну вот, опять пришла зима, не люблю зим - "Опять раньше, чем обычно" - зло подумал судебный следователь Денис Давыдович Шлоцкий (прозванный за имя - отчество коллегами Денисом Давыдовым; правда романсы он умел петь не хуже), - совсем скоро на Неве лед займется. Господи! Как тебя угораздило подсказать Петру, что цвет российской интеллигенции нужно держать в холоде и в сырости?! Или чтоб мозги не высохли?

- Может чайку - водочки, Денис Давыдович?

- Марфа! Организуй столик, солнышко!

Служанка Марфа внесла подносик.

- Сейчас, батюшка, Денис Давыдович. И самовар закипает.

- Спасибо. Ну, Илья Игнатьевич, по-маленькой, за …

- Давай за детей! Твой-то, я слышал, пошел в Институт Красной профессуры?

- Представь. Притом, что всю юность стремился в духовную академию, да вовремя, видать, прочувствовал.

- Что ж ты зим русских не любишь?

- Да уж слишком много, батенька, трупов из прорубей вылавливать приходится. А, кстати, сыночек-то - по наследственной части пошел. На юридическом … да, вроде бы уже и подрабатывает. Только вот никак я их работу понять не могу толком. Мы ведь преступников ловили, а они, любезнейший Илья Игнатьевич нас с тобой, как есть перед Богом и людьми законопослушных.

- Ну, дорогой, у них, молодых, закон свой. Они лучше нас знают, кто ему послушен. Да вот хоть ты - в Бога веришь. Не отвечай - по новому закону и есть уже не благонадежный.

- В Бога, брось, - это надежно. Вот в чертей, в привидения, опять же, черт бы их побрал, точно не верю. Помню, расследовал в 12-м году дело кружка одного - из последователей madame Блаватской - так там и призраки, и дьявол, а в результате что? - шпионаж, грабежи да кокаин.

- Ну, кокаин, милейший Денис Давыдович, сейчас у новых начальников в большой моде… да и чертями, вроде как ГПУ серьезно занимается. Вот уже и в Тибет к басурманам экспедицию отправили.

- Ну, у меня уж итак сынок как-то с допроса пришел, да пьянющий; выпил еще стакан и заявляет: ты, мол, папаша призрак старого мира, а я ему и говорю: мол, Господь-то все видит, вот выудят тебя из проруби и будешь привидением мира нового … хе. И, что приятно, он у меня умный - даже на старого ворчуна не обиделся!

- Ну, по последней, да пора восвояси.

* *

*

Мясо пожарилось отлично, водка была вкусной, а подружка дней суровых Иринка теплой, мягкой и нежной. И холод совсем не ощущался. Я вооружился новой бутылкой, книжкой с чердака "Особо секретно" "Стенограммы протоколов следствия, учиненных в России и РСФСР по делам призраков и привидений" и отправился курить на кухню.

Перелистав несколько страниц, на шестой я вдруг увлекся, потом начал читать запоем (не забывая запивать это "криминальное чтиво" водкой) и вдруг где-то устал и задремал. Очнувшись от какого-то шума (вначале мне показалось, что Ирина так смачно всхрапнула), я решил, что пора выкурить последнюю на ночь и спать. Меж тем до моего сознания дошло, что звук тот был не храп, а скрип двери на втором этаже. Действительно, по лестнице ко мне спускался выбритый мужчина во френче с аристократическим, но очень волевым лицом.

- Ну вот. Я допился. Здравствуйте. Спасибо, что не в виде тараканчиков явились ко мне, уважаемая Горячка Белая!

- Добрый вечер. Я не Горячка. Разрешите представиться - советник юстиции Антон Денисович Шлоцкий, - он протянул мне руку… она… была (прости, Господи!) материальной.

- Может водочки? - не придумав ничего умнее, неуверенно спросил я.

- Благодарю вас, товарищ, но я бесплотный дух.

- А как же ваша теплая рука? - не унимался я.

- А … пустое. Всего лишь сгусток энергии.

- Ну хоть может быть присядете? Я вот в первый раз вижу лично материализованный бред.

- С удовольствием. А вы не обращайте внимания, наливайте себе. Давно хотел потолковать с новым хозяином нашей исторической дачи.

- Позвольте … как Вы сказали - Шлоцкий? - я все же налил в две рюмки. - Что-то соседи мне тут плели про … про … - я выпил, слегка поперхнувшись, - прокурора Шлоцкого? Будто бы то ли диверсанты, то ли сатанисты его во время зимней рыбалки под лед сбросили.

- Товарищ! - призрак Шлоцкого, а я был уже уверен, что это призрак, вдруг перешел на таинственный шепот, - это были враги народа! Вы даже не догадываетесь, сколько их повылезало изо всех дыр, изо всех щелей после XX съезда.

- Я всегда считал, что хрущевская оттепель была расцветом российской культуры.

- Дурак. Дурак, батенька, право слово. Культура развивается, скажу Вам по секрету, только тогда, когда мозги держат в холоде и в сырости. Вы что же, думаете, могли бы на свободе писать Даниил Андреев и Шаламов? Или без войны появился бы Виктор Некрасов? Или без лагерей - Солженицын?! Брахманы в Индии, отшельники, тибетские монахи - где, по-вашему, берут они силу духа? В холоде и в сырости. В страдании, в общем. Да Вы, наливайте, наливайте.

Я был несколько уязвлен говорящим привидением. Я выпил, вследствие чего вдруг абсолютно протрезвел, и решил проверить свой бред, вызвав из другой комнаты Ирину.

Не успел я открыть рот, как гость опередил меня:

- Батенька! Да вы здесь не один, а скрываете свою прекрасную подругу! Ириша, сударыня, идите же к нам!

- Совсем охренели, что ли, идиоты? - раздалось из другой комнаты, после еще нескольких минут непечатного ворчания. Распахнулась дверь и явила на свет Божий Ирину Всеволодовну, после некоторой паузы спросившую привидение: - Ты кто?

- Антон Шлоцкий, - призрак встал и поклонился.

- Я, честно говоря, думала, что кроме нас - двух дураков - на даче в это время никого нет.

- Я всегда здесь живу, - возразил Шлоцкий.

- Сторож что ли?

- Да, нет. Не погребенный по христианским канонам, - невозмутимо ответило привидение … (интересно… все-таки привидение или призрак?.. Говорят, между ними две большие разницы). - Вы, Ирочка, присаживайтесь, мне ведь людей сажать привычно… Хе-хе.

- Налей! - скомандовала Ирина - Правда, много людей посадил? Стукач что ли?

- Берите выше, Ирина Всеволодовна. Вот помню, изволите ли видеть, надо было тогда разрушить идиллию поэтов оттепели - что мы, по-вашему, сделали? Распространили слух, что Роберт Рождественский всех друзей сдает в КГБ. Все уже знали, земля полнилась слухом, но сам Роберт, как муж об измене жены, узнал, естественно последним. Приходит ко мне и говорит: свинья, сволочь, я ответ на слухи написал. И, вот, как я сейчас перед вами сижу, так он передо мной. Достает листок и читает, - призрак вдруг заговорил характерным заикающимся голосом Роберта Рождественского:

"Пошли н-на хрен, ублюдки, отседова.

Отольются в-вам пасквиля строчки.

Н-никогда я в чека н-не заведовал

Ни отделом, н-ни м-маленькой точкой!!"

Ирина выпила, порозовела и повеселела:

- Слушай! Какой у нас славный собеседник сегодня! Мне уже не скучно.

- Да, я, Антон Шлоцкий, при жизни всегда старался нравиться женщинам. Иначе_ какой же, к черту, русский офицер? А вот… стесняюсь сказать…

Ирина налила и выпила:

- Да ладно, не стесняйся уж!

- Ира! Комплимент за комплимент. Я так давно не видел таких божественных женщин, как Вы… Ира, Вы не могли бы раздеться? Раздеться… ну совсем?

Мне стало смешно. Я крикнул:

- Ирина, родная, раздевайся!

- Ха-ха! - завизжала Ирина, и в секунду сбросив с себя абсолютно все, прыгнула на стол.

Мы зааплодировали.

- Боже! - крикнул Шлоцкий. - Да она у тебя святая! Женись, дурак, на ней! И даже не думай. Любопытно… а сколько тебе было лет, когда меня утопили в проруби?

- Еще будешь продолжать этот бред, - воскликнула Ирина, - и я тебя не то, что в проруби утоплю, я вобью в тебя осиновый кол! Наливайте, мальчики!

В нетопленой даче стало уже не тепло, а по-настоящему жарко.

- Ну вот, товарищи, - вдруг подытожил наш Бред. - Вот я вас и развеселил. Впрочем как и вы меня. А Вы, Ира, еще и возбудили. Эх, не был бы я простым сгустком энергии… По последней - и всем спать. Скрипеть половицами и подглядывать, обещаю, не буду сегодня… Жарко становится… нигде у вас проводка не закоротила? А… нет, это сердечный жар. Пока.

… Ирка прыгнула ко мне на руки. Мы проследили, как Шлоцкий превратился в струйку белого дыма и улетел вдоль лесенки на второй этаж, а я утащил "сударыню" в спальню. В окно подмигивала полная Луна.

* *

*

 

А утром, несмотря на тесно прижавшуюся теплую Ирку и пуховую перину, стало зверски холодно. Я встал, вышел на кухню, хлопнул водки (стало чуть веселее) и услышал стук в дверь.

- Здравствуйте, дядя Миша! - на этот раз это действительно был сторож. Я тут же ему налил.

- Дядя Миша! - выскочила из комнаты Ирина. - А нас тут всю ночь привидения мучили!

- Знаю, знаю, - дядя Миша вытер усы. - Еще прошлый хозяин жаловался… да он-то, ладно, алкаш, чего с него взять? Но вот я… сам несколько раз слышал, а как-то даже и видел. Да вот ведь что - подходит мужик в кожанке, достает маузер и как гаркнет: "Попался, наконец, враг народа!" Я перекрестился, говорю: "Свят, свят!" - он и исчез. Налей-ка еще по одной… Да, тут нечистью пахнет. Я вот что посоветую - в дачах за путями, за железкой - батюшка живет. Может, попросите его домик освятить? Он ведь тут всю зиму.

Мы еще выпили, стало совсем весело, и одевшись, решили воспользоваться советом.

Утопая в снегу по колено, я молол всякую чепуху, орал типа: "Вечор, ты помнишь, вьюга злилась. Луна как бледное пятно…", и время от времени переносил компаньонку через самые глубокие сугробы.

Отец Порфирий был суров, молчалив, но чем-то неуловимо (может горящим взором?) напоминал нам ночной кошмар. Нас он выслушал без эмоций, спокойно собрал необходимые причиндалы и оделся.

На даче всучил нам по свече и по листу с молитвой, походил с иконкой, побрызгал святой водичкой, глубокомысленно пробурчал:

- Да-ас, господа, - при этом лицо его было похоже не на лицо священника, а на хищное лицо хирурга во время сложной операции, наконец объявил: - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь! - И с удовольствием согласился отобедать, чем Бог послал.

Разливая по четвертой, я зачем-то спросил:

- Все удалось?

- Божьей милостью.

- Ну, по единой! Батюшка! А как Вас в миру?

- Антон Денисович Шлоцкий, к вашим услугам. Добрый день.

* *

*

 

Зимние замки были повешены, электричество отключено, ставни закрыты. Электричка уносила нас назад, в цивилизацию.

- Ира! - неожиданно вырвалось у меня, - он ведь советовал, может нам, двум одиночествам, и вправду пожениться?

- Ты для начала, хотя бы, купи путевку. В холоде померзли - в тепле вместе погреемся!