Едва зазеленеют нивы, души зловонные нарывы распространятся и на тело, ведь совершенству нет предела. Насколько можно бестелесно ужаться? Ей уже не тесно и не до хлеба, не до песни - заражена дурной болезнью. Проснусь и, видя, как измята постель, я знаю, что котята вновь льнули к брюшку мёртвой мамки, все в чёрном молоке из ранки, - они чернее даже яви. Ещё чуть-чуть вот так - и ставить придётся свечку мне при жизни за упокой души. Капризны, как старики, больные души: агонизируя в удушье, она вдруг просит зимней груши, куснёт: костюм не отутюжен, и до всего внезапно дело, в чём измараться не хотела, как барин о лохмотья смерда. Я утверждаю: души смертны! Сейчас перед открытой дверью стряхну я выцветшие перья и не присяду на дорожку, не прихвачу с собой кувшина... Автомобиль почти матрёшка - внутри чуть меньшая машина... /февраль 2004/ |