Боксёр - собака с человечьим лицом. Боксёры могут улыбаться и спрашивать взглядом, презирать и оказывать снисхождение. На их физиономиях отражаются радость и удивление, смущение, растерянность и любопытство. Опытные собаководы утверждают, что если собакам суждено заговорить, то первым разумное слово произнесёт боксёр.

 

 

Молодой хозяин зачем-то снял с неё ошейник и удавкой накинул верёвку. Вывел на улицу, остановился на том месте, где она обычно справляла нужду. Подождал.

В воздухе висела мелкая, почти невидимая водяная пыль. И очень холодная. Что-то среднее между дождём и туманом. Лиз не любила дождей, особенно осенних. Собакой она была короткошерстной, да и занятые хозяева не баловали её прогулками, поэтому после тёплой квартиры в такой промозглости Лиз сразу замёрзла. Стояла, сгорбившись, понурив голову, отвернувшись от молодого хозяина. Что-то было не так, что-то было плохо, она чувствовала это.

Молодой хозяин дёрнул за верёвку, увлекая собаку за собой. Лиз виновато взглянула на молодого хозяина, шевельнула хвостиком, извиняясь за бесполезное стояние, молча поплелась следом.

Лиз было семь лет. "Собака в расцвете сил и ума!- хвастал приятелям старый хозяин, будучи "под шафе". - Бойцовская порода!" И гордо хлопал её по крепкой спине. Лиз снисходительно терпела хозяйскую фамильярность.

Сообразительная Лиз хорошо знала, что в квартире можно делать, а чего нельзя. Специально её не дрессировали, до всего дошла своим умом. Немного своевольничала, чуточку непослушничала, по мелочам. Но больших хлопот хозяевам не доставляла.

Семь лет назад её купили, потому что молодой хозяин захотел собаку. Старый хозяин согласился: "На щенках можно сделать деньги!"

Через год Лиз свозили к знаменитому жениху, и она принесла хозяевам шесть чудесных щенят.

Щенки были разбойниками! Однажды раскололи десятилитровую бутыль с вином. И налакались сладкого. Лиз тоже попробовала.

Когда хозяева пришли домой, щенки вповалку лежали прямо в луже вина, спали. Услышав человечьи голоса, некоторые попытались встать, но... Да и Лиз не хотелось идти встречать хозяев, как было заведено.

Подняв голову, она взглянула на щенков, улыбнулась хозяевам: "С кем не бывает!", примиряюще вильнула куцым хвостиком и снова уснула.

Хозяева, конечно, сильно ругались.

Спрос на щенков упал, брать их не хотели. Щенки росли.

- Бандитское племя! - ворчал старый хозяин, отгораживая фанерой ободранные щенками стены. - Хоть за так вас отдавай - не окупите себя!

Когда щенки полосами разодрали линолеум в коридоре, старый хозяин сильно побил Лиз.

Больше хозяева не позволили иметь ей щенков.

Лиз была сильной и жизнерадостной собакой. На прогулках молодой хозяин едва сдерживал её, рвущуюся с поводка вперёд.

А сегодня то и дело дёргал за верёвку, принуждая плетущуюся сзади собаку идти быстрее.

Шерсть у Лиз повлажнела. Лиз замёрзла. Лиз хотела есть. В последнее время она постоянно хотела есть - кормить её стали хуже. Да и сами хозяева питались плохо, Лиз это чуяла.

Пришли на остановку.

Грязные, заплёванные, с непереносимо вонючими окурками на полу, остановки не нравились Лиз. Терпеть не могла она и больших лифтов на колёсах, смердевших дымом из-под хвостов. Злобно урча и фыркая, они разевали пасти-двери, выплёвывали из себя людей, заглатывали других, и тут же бежали дальше.

За всю жизнь хозяева возили Лиз в таких лифтах всего два раза. Лиз было жутко страшно. Люди теснились вокруг неё, толкались, старались наступить ей на лапы...

Прибежал большой лифт на колёсах, навонял противным дымом, от которого Лиз даже чихнула, засмущавшись своего неприличного поступка. Вслед за молодым хозяином Лиз пробралась в угол салона, села на грязный пол у его ног, вся поджалась, чтобы ей не отдавили лапы.

Ехали долго. Люди всё плотнее обступали Лиз. Некоторые даже подпихнули свои грязные ботинки ей под брюхо. Лиз понимала, что лифт - не её территория, что здесь она не хозяйка, и старалась посторониться, уступить людям место. Но отступать было уже некуда, и она исподлобья виновато поглядывала на людей, прося прощения за вынужденную невоспитанность.

Чёрная маска, суровый взгляд, сердитые складки на широком лбу и курносой морде Лиз всегда настораживали людей. А сегодня её никто не боялся. Один человек даже спросил у молодого хозяина:

- Что она у тебя такая скучная?

Молодой хозяин безразлично пожал плечами.

Человек протянул руку к голове Лиз, намереваясь погладить её, но остерёгся:

- Не укусит?

Молодой хозяин отрицательно качнул головой и отвернулся к окну.

Человек осторожно положил руку на голову Лиз.

Лиз благодарно посмотрела на незнакомого человека, лизнула ему ладонь. Она ощутила доброту чужой ладони.

На очередной остановке салон почти опустел. Молодой хозяин вышел вслед за другими людьми, потянул за собой Лиз.

На улице народу толпилось ничуть не меньше, чем в лифте. Люди зачем-то сгрудились в бесчисленную стаю. Множество еды и различных вещей кучами лежало на столах и на земле. Все бродили мимо столов, изредка останавливались, смотрели, что где лежит.

Молодой хозяин завёл Лиз в самую середину стаи и посадил у своих ног. Рядом неровной шеренгой стояли другие люди. Одни из них держали за пазухами котят, другие - щенков, у некоторых в руках были клетки и корзины с взрослыми кошками. В другое время Лиз быстро разогнала бы это кошачье собрание... Но сегодня было не до того. Лиз мучило отвратительное предчувствие.

С самого утра всё шло наперекосяк. Лиз не понимала, зачем хозяин надел на неё противную удавку, зачем привёл сюда, в этот шум, в эту вонь, посадил в грязь. Лиз была чистюлей. Дома, возвращаясь с улицы, Лиз прыгала в ванну, и ждала, пока ей вымоют лапы. А здесь всё было так противно!

Плохой день. И случится ещё худшее. Лиз это чувствовала.

Лиз беспокойно всматривалась в нескончаемые потоки людей, текущие мимо неё то в одну сторону, то в другую, переплетавшиеся и образующие водовороты из человечьих тел. Иногда люди выбивались из этих потоков, останавливались, глазели на Лиз и её соседей.

Женщина с маленькой девочкой выскользнула из потока, остановилась, посмотрела на грустную физиономию Лиз со скорбными бровями шалашиком, с печально опущенными вниз складками на морде и отвислыми брылями, похожими на губы обиженного ребенка, собирающегося заплакать, заглянула в большие влажные глаза Лиз.

- От-дам в хо-ро-ши-е ру-ки... - прочитала девочка по складам объявление на груди у молодого хозяина.

Наклонив голову на бок, Лиз внимательно прислушивалась к голосу девочки.

Чуть не заплакав, - Лиз почувствовала это, - женщина дёрнула девочку за руку и торопливо отошла, качая головой.

- Взрослую собаку... Как можно? - услышала Лиз слова доброй женщины.

"Так это про меня! - осознала Лиз человечьи слова. - "Отдам..." Её хотят отдать? Как... отдать?"

Лиз растерянно озиралась, надеясь увидеть знакомых людей, которым молодой хозяин отдаст её, и поручит отвезти домой. Некому же отдавать!

Недоумевая, Лиз обернулась назад, запрокинула голову почти на спину, попыталась поймать взгляд молодого хозяина, который посмотрит на неё, кивнёт ободряюще и скажет: "Сейчас пойдём". И тогда в мире воцарится порядок!

Молодой хозяин хмуро смотрел сквозь проходивших мимо людей.

Лиз ощутила, как что-то отделило её от молодого хозяина. Она видела, что он рядом... и чувствовала, что он не с ней, что он далеко. И становится всё дальше.

По пушистым ресницам Лиз катились капельки дождя.

"Нет... Но как же? Мы ведь... Ты же меня вырастил! Я тебя защищала!"

Взгляд Лиз метался от человека к человеку, она беспокойно принюхивалась, отыскивая запахи знакомого, которому должны её отдать. Все запахи незнакомы! Все чужие!

"Ты ведь не отдашь меня чужому? Я верю тебе!"

Незнакомые люди шли мимо Лиз. И молодой хозяин стоял, как чужой.

Лиз почувствовала, что она теряется в этой огромной человечьей стае. Как одиноко ей! Одна в безбрежной пустыне из бесчисленного множества гонимых неведомым ветром пустых человечьих тел.

"Хозяин, уведи меня отсюда, ты же можешь!"

Лиз умоляюще взглянула хозяину в лицо и негромко заскулила.

Хозяин хмуро смотрел сквозь проходивших мимо людей.

Как всё плохо!

Моросил дождь. Шерсть Лиз давно промокла насквозь. Понурив голову и насупившись, безразличная ко всему, она уставилась в грязный асфальт. Волны дрожи пробегали по её телу. Шедшие мимо люди снова и снова задевали коленями морду Лиз. Получая удары от людей, она не отворачивалась.

"Неправда это... - Лиз покосилась на бурлящий людской поток. Ещё раз растерянно повернулась к хозяину. - Ты не можешь бросить меня..."

Хозяин хмуро смотрел сквозь проходивших мимо людей.

Тяжело, с надрывом вздохнув, Лиз свернулась калачиком и легла у ног хозяина. Прямо в грязь. Дождь ручейками катился по ложбинкам от уголков её закрытых глаз.

 

...

 

- Люда, здравствуй!

- Здравствуй, Надюш.

- Сто лет не виделись! Откуда у тебя собачка такая важная?

Надежда протянула руку, чтобы взять подругу за локоть. Собака остерегающе взглянула на незнакомую женщину, слегка подалась вперёд и напряглась в бойцовской стойке, готовая прыгнуть. Отвислые губы её подтянулись, сердито задрожали.

- Ой, не протягивай руку! Она не позволяет до меня дотрагиваться тем, кого не знает... Фу, Лиза!

- Суровая собачка! Месяц назад у тебя и щенка не было, а сегодня полноценный сторож. Разве может взрослая собака так преданно защищать новую хозяйку? Удивительно!

- Тихо, Лиза, тихо. - Люда погладила собаку по голове и успокоила подругу: - Лиза хорошая. Умная и добрая. И очень ласковая.

- Да уж, ласковая...

- Правда. Меня любит безумно и никого без разрешения ко мне не подпускает.

- Откуда она у тебя, такая любящая?

- Хочешь, верь, хочешь, не верь - на улице подобрала.

- На улице? Не верю! Ты и домашних-то терпеть не можешь!

- Других не терплю, а без неё уже не смогу. - Хозяйка присела и прижалась щекой к собачьей щеке. Собака смущённо скосила глаза на хозяйку. - Правда, на улице подобрала. Вышла однажды из булочной, а она ко мне откуда-то подошла. Лапу подняла и тронула за руку. Мокрая, тощая, и глаза - огромные карие глаза! Умоляющие. Отломила я хлеба, протянула ей. Бросить не смогла, побоялась обидеть. Представляешь? Она хлеб взяла аккуратно-аккуратно, положила перед собой. И в руку меня лизнула. Язык горячий, шершавый... И с такой благодарностью посмотрела! Сразу видно, не попрошайка. До края, видать, дошла. Съела хлеб - быстро, но с достоинством - и сидит. Вроде бы отвернулась, а сама тихонько поглядывает на меня краем глаза, моргает ресничками человечьими. Мужик какой-то остановился рядом - она как рыкнет на него. Негромко, но внушительно. Я идти хотела, вздохнула. Жалко бездомную! Встретились глазами. Такая тоска, такая безысходность в её взгляде! Душа моя и перевернулась. Слёзы из глаз... Пойдёшь, спрашиваю, со мной? Она прислонила голову к моему бедру, и стоит, затаившись, приговора ждёт: пошутила я или правду говорю. Идём, говорю, я серьёзно. И по голове погладила. Видела бы ты её! Стоит, замерев, а в глазах счастье, благодарность, преданность... И страх, что обманут. Она ведь всё понимает, всё знает - такая умница! Без поводка домой привела... В квартиру вошли - она молча в ванную, и смотрит на меня: купай, мол, меня, я грязная...

Хозяйка шмыгнула носом, утёрла выступившие слёзы, прижала голову собаки к себе.

- А почему Лизой назвала?

- Я по всякому называла, она не откликалась. Как-то знакомой девочке во дворе крикнула: "Лиза, иди сюда!" - они обе и прибежали.

Хозяйка снова опустилась рядом с собакой на корточки, обняла её:

- Лизонька, умница ты моя!