Остановитесь! Не бросайте слово! Познайте смысл сорванной души! И обретите в образах основу, что ваше мироздание вершит. Поверьте в чудо – мир, отнюдь, не тесен! И вам достанет вечности в словах: настанет день и ваших чудных песен! Оставьте след в восторженных умах!

Что нужно сделать? – Просто быть поэтом, ответственным за слово во плоти. Познать ту грань – меж тенью ярким светом, идти вперёд, осознанно идти. Неважен слог? – Достройте образ смыслом. Боитесь слов? – Обрящете в пути. Да станут мысли снегопадом чистым, да будет смысл в образах… Идти! Идти туда, где лучшее несть лучше. Идти туда, где, может, вас не ждут, и не искать словесности по кущам, что засадил витийствующий плут. Слова – сладки, и мера – сообразна. Вам – не туда! Иллюзия святош! И Пушкин балагурил грязно, пока не отточил словесный нож. Что ж, предвкушаю: будет брошен камень, рукою откровенного глупца. Он всё познал, его перо исправит: «Не сметь касаться Первого Лица»! А то, что Пушкин искренне учился слагать поэмы из простейших слов? – Талант? Нет – опыт: он над словом бился! Тем Гений обретает кров своей душе, измотанной страданьем, иль, может, просто – в светской пустоте. Господь не наложил бы дланей на образ мыслей, ждущих в немоте. Скажите, не пугайтесь слова, что в глубине неистово саднит. Ведь в ваших мыслях – истины основа, что в темноте сознания молчит!

Идти вперёд, по лезвию ножей, как опыт, обретая слово. Нам не указ заносчивость «ежей» – они колючи, это ли не ново! Они добыли свой «академизм» в тотальной подцензурности, в прорехах – изданий, подавлявших мысль, и несть числа их «выспренним успехам». Они, «столпы», не видя страстность душ, нас потчуют безвкусием овсянки. Им отзвучал величественный туш, но в отголосках ноет лишь шарманка… Они сказали то, что нам – не новь! Они пропели то, что нам не снится. Но донор отдаёт свою же кровь, чтоб этой кровью вдосталь «насладиться»… Отдайте кровь за кровь! Сметя с души сусальность «перезрелости в оковах». Пусть суд сама история вершит, поэзия – лишь истины основа!

Иной поэт, хватив пригоршни слов, расставит их по чину и ранжиру, любуется – хорош улов! Не правда ли, знакомая картина? Иной «дундук» «лабает» «лыко в строку»… (Уж лучше лапти заплетал судьбой…) Ему и Вознесенский был уроком, и Евтушенко –

всех, гурьбой, сметя совком ремесленного чина, перефразирует в «слезливую кручину», что столь «свежа» лукавой красотой… (Пегас давно просился на постой?..) Но – нет! Свежи преданья юных лет… Ведь кто-то произнёс: «Поэт!» И эта страсть отныне будит

в душе таинственность прелюдий, перемежая тенью свет… Иной – что «бог»: «глубок и риторичен», и, отметя законности приличий, даёт одной судьбе обет: «поэтов, кроме «Нас» отныне нет! Всех «тех» - гнобить! «Агитками» во славу! И расставлять, как канделябры в залу! Иным – советовать «Себя» читать, чем праны регулярно открывать: Дышать! Всем в ритм! И – еди-но-об-раз-но! И «час в ночи» - расценивать, как праздник: всем, по команде, непременно встать! И вирши наизусть читать!» И всякий раз «воители» от слова, сжигая красноречья пыл, питают почву для «Другого», его уж мир давно згнобил…

Ему, затравленному «верой», «щадящей», от поста к посту, давно уж видятся химеры, сочащиеся по листу простой бумаги, той, что терпит – «сюжеты» оных «мудрецов». И эта чушь – сознанье слепит, и не найти уже концов в паноптикуме камарильи, собравшейся на пьедестал: они судачат лишь о стиле, а не о том, что мир устал от той глуши провинциальной, что воцарилась в их умах. «Другой» сказал принципиально: «Поэзия – знаменье плах, что установлены в гостиных: «по купидонам» – сей «ампир»! Вы ж, продолжайте мерить стильно «красивый» - приторностью - мир!»

 

 

---

 

Ответственность поэзии за правду – вот то, что злободневно в этой сфере. Читателю подчас не хватит «хабла», чтоб разглядеть причинность многих «трелей»...

Поэтом слыть – не главная заслуга. Писать стихи – не детская забава: нарвать цветочков, пробежав по лугу, венок сплети, назвав сей стих – Купала. Слезу роняя, выписать разлуку - печалью, неизменно чистой. И этим: о любви, как муке… Стих озаглавим строчкою без смысла. Иль просто написать, что звёзды ночью рассыпаны на бархате пространства, и возгордиться, прикрывая чванство, количеством прострелов многоточий. Иль вешать, как гирлянды, вопли – в пространствах беспристрастной сети, здесь и кузнец, и даже ловкий гопник покажутся талантом… Если – за этим мы не видим просто правды: поэзия – зеркальность отраженья смятений душ, а не «сусальность пений», что б мне нам говорили об обратном…

Ох, Русь родная, певчая стихия: здесь даже мат довлеет словом: «мать…» А как надменна перемена стиля речей все светских - пошло!(«… вашу мать!..») Жемчужный слог России где-то в прошлом… Тому, кто – верен, сердце лишь саднит: что в этом «куролесье» пошлом, не слышен отрезвляющий пиит…

Поэт живёт законом резерваций: здесь нам и кров, и ящик: сразу – «в стол»! И симуляции «ответственных» оваций коллег по цеху… В сущности – позор… Влачим такой судьбы существование, надеясь на всесилье слов… Пустая трата страсти, суть – страдание? Как та неразделённая любовь – к Отчизне… Слишком много «сглазу» в трепещущем смятенье струн. «Ислам» души, в преддверии «намаза»… «Репейник» сердца, скомканный в колтун…

«Поэт в России – больше, чем Поэт…»: пиит, трибун, оракул, суть – вития? В чеканных фразах – сладостность тенет? Отточены и слог, и стили?.. А как назвать того, кто сердце жжёт, расправив суть души над белой гладью? Того, кто мысли на клочки все рвёт, вверяя свои помыслы тетради? Саму «нелепость» истины в стихах, что каплей источают душу, ненужных откровений «прах», его столь неизведанную сушу?.. Саму стезю открытых взорам ран? Саму мечту за грани устремиться?.. Поэзии не нужен… «хлам»?.. А как же просветленья в лицах? А как же вскрик оборванных сердец, затоптанных одним лишь сожаленьем: «корявы строчки…», « графоман…», «вы – льстец своим успехам…» Рушатся сомненья: «Нет, мне не стать властителем от дум, безмерно бередящих душу…» Судьба таких – лишь еле слышный шум: критически настроенных «прослушек»…

А «те» свой путь промчались по верхам – заученных «лирических напастей»: не жгли мосты, не рвали сердце «в хлам», сгорая от невысказанной страсти… Им невдомёк саднящая чума, что правит инфантильным веком. И «те» «рисуют» сладкие слова, переливая творчество успехом…

Да, «те» – поэты! Это – не отнять… Но, Боже, как бессильны Лиры – воспеть судьбы бессмысленную власть, не сотворив «словесного кумира»…

Извечные вопросы споров: где грань, за коей – маньеризм? Что – плагиат? Насколько мы – актёры? Насколько суть поэтов – атавизм?.. Насколько роль поэтов неуместна, когда в чести простой фаворитизм? И почему, просиживая кресла, к своей профессии не сыщем виз? И почему, рифмуя столь пристрастно, слагая суть, привержены к словам, что так довлеют над судьбой напрасной. Поэзия – игрушка дам?..

Мы рвёмся перепутьем духа: стремимся залатать словами брешь – «нищания» больного духа, рождённых в дни неверия невежд. И так плетёмся чередой обочин, претя соблазнам выйти из теней, и в страстном изобилье строчек плодим своих отверженных детей…

 

август-сентябрь 2006