Молодому офицеру подвалило неожиданное счастье – пока лодка стоит в доке, ему дали добро навестить семью, проживающую в далеком от Заполярья городе. Почти в столице. Ставшей позже, по чьему-то повелению, культурной.

 

В темно-синем кителе с белоснежной полоской подворотничка, накрахмаленных манжетах сорочки с запонками, щеголевато выглядывавших из-под рукавов кителя и шитой на заказ фуражке молодой офицер выглядел франтом. Вышитые золотые звездочки на погонах, хоть и в нарушение устава, придавали определенный лоск и грели самолюбие новоиспеченного капитан-лейтенанта. На нем новенькая «канадка», отдающая ароматом свежевыделанной поскрипывающей кожи.

 

Капитан-лейтенант, применив весь арсенал обаяния, добыл билет на ближайший авиарейс Мурманск – Ленинград и помчался на регистрацию. Пассажиров у стойки мало – основная масса уже зарегистрировалась. Формальности закончились быстро, осталось пройти контроль. Бросил на стол для досмотра фуражку – в ней много железа. Туда же вывернул содержимое карманов и нырнул под арку металлоискателя. Проскочил ее, не «зазвенев». Собрал вещи со стола и помчался на взлетную полосу. Ледяной ветер бросал в лицо горсти колючего снега, распахивал расстегнутую «канадку», выворачивая наружу темную овчину.

 

Легко преодолев расстояние в пятьсот метров до трапа самолета, капитан-лейтенант, перепрыгивая через ступеньку, влетел в салон «ТУ» и плюхнулся в кресло рядом с хорошенькой блондинкой, которая, судя по ее виду, прилетала к мужу – такому же морячку, как и он, за «данью». Была такая категория офицерских жен. Они регулярно напоминали о себе, один раз в квартал приезжая к мужьям, выдавали им порцию нормированной нежности, чтобы благоверные не забывали о своих супружеских обязанностях. Гостили у них, забирали северную зарплату и убывали восвояси – в милые их сердцу крупные города, где они родились, выросли и жизни себе не представляли за пределами мегаполисов. Там женщины вкушали все блага цивилизации, нередко заводили даже любовников. Отдельные позволяли себе работать. Советские трудовые коллективы к ним относились тепло, душевно, как к героиням, сравнивая с женами декабристов, иногда сочувствовали их незавидной доле спутницы военного моряка.

 

Для мужей необходимость длительной разлуки всегда обосновывалась благовидной причиной: возможностью дать ребенку достойное образование, слабостью собственного здоровья или дитяти, в крайнем случае, недомоганием мамы или папы. А то и просто неприятием суровых климатических условий и неустроенного быта дальних гарнизонов.

 

В кресле рядом расположилась представительница именно этой немногочисленной, но прагматичной породы дистанционных военно-морских жен. Как правило, они были ленинградки, изредка – москвички. Объяснялось это тем, что в Питере находилось половина военно-морских училищ. Кроме того, в городе, по праву именовавшимся флотской столицей, размещалась военно-морская академия и высшие офицерские классы ВМФ. А, если учесть, что ленинградские предприятия строили и ремонтировали подводные лодки, боевые корабли всех классов, экипажи которых комплектовались преимущественно молодыми офицерами, то город по праву носил название столицы флотских женихов. Как Иваново - города невест.

 

Соседке по креслу на вид лет тридцать, не больше. Ее супруг, как минимум капитан 3 ранга, о чем свидетельствовала голубого песца шубка дамы. На белых, холеных, ухоженных пальчиках сверкали несколько перстней и колечек из благородного металла. Какая лейтенантская получка могла потянуть такую роскошь? Ни выслуги лет, ни «полярки» - дай бог, хватило бы денег на вещи первой необходимости.

 

Возбужденный от предстоящей скорой встречи с женой и восьмилетней дочкой, офицер, тем не менее, был не прочь пофлиртовать с дамочкой. Легкий флирт ни к чему не обязывал, зато давал возможность скоротать время перелета. Тем более что «Морской сборник», наспех захваченный с собой, как оказалось уже прочитан им ранее. Свежих газет в киосках «Союзпечати» не оказалось.

Капитан-лейтенант стянул с себя сверкающую лаком «канадку», забросил на багажную полку. Туда же препроводил фуражку с вышитым золотой нитью крабом и небольшую дорожную сумку, в которой кроме гостинца для своих «девонек», как он нежно называл жену и дочь, и смены белья, да бритвы с туалетными принадлежностями ничего не было. Нехитрый гостинец состоял из баночки черной икры, так обожаемой женой, и двух десятков пайковых шоколадок, сэкономленных в море – дочери. Пять воблин – для себя, вдруг выпадет случай пивом побаловаться.

 

Пристроив багаж, офицер пружинисто выпрямил в кресле свое поджарое тело и щелкнул замком ремня безопасности. Повернул голову в сторону спутницы и спросил коротко:

- Помочь?

Скосив на него взор, она разжала полные губы и надменно, словно делая одолжение, процедила сквозь зубы:

- Спасибо, сама справлюсь.

 

Он невольно залюбовался, глядя на ее профиль. Копна золотистых волос открывала высокий чистый лоб, рассыпалась по плечам, органично сочетаясь с голубизной меха шубы. Из-под длинных ресниц, объем которых увеличен импортной косметикой, смотрели синие глаза. Умные, но какие-то холодные, равнодушные. Прямой, чуть вздернутый кверху, носик. «Косметика-то у нее, наверняка из «Альбатроса» - на чеки Внешторгбанка» - мелькнула мысль.

 

Капитан-лейтенант предпринял еще одну попытку завязать беседу, хотя стремления к мимолетному знакомству заметно поубавилось. Чтобы не выглядеть совсем стушевавшимся под ее взглядом, поинтересовался:

- Далеко летите?

Спросил и тут же понял, что сморозил глупость. Куда же еще, кроме Питера можно переместиться этим рейсом?

 

Спутница окатила его насмешливой стужей своих синих глаз. Склонила в полуобороте голову, втянула воздух, тонкие ноздри ее изящного носика хищно встрепенулись, она демонстративно брезгливо поморщилась и отвернулась к иллюминатору.

Капитан-лейтенанта ее поведение не смутило. Не хорек же он, чтобы от него нос воротить. Не хочет общаться и не надо. Еще раз, с восхищением окинув взором золотистую шапку ее волос, он поудобнее пристроил затылок на подголовник кресла и прикрыл веки.

 

К чести капитан-лейтенанта неудача обескуражила его не надолго. Вернее сказать, не обескуражила вовсе. Накануне вылета досталась беспокойная вахта – он заступил дежурным по живучести соединения кораблей ремонта. После полуночи к оперативному дежурному поступил звонок: на старенькой плавказарме финской постройки произошло возгорание электрощита. Сыграли пожарную тревогу, очаг локализовали за двадцать минут, но поспать так и не удалось.

 

Пришлось заполнять массу документов, готовить доклад командованию о происшествии. Сменившись с дежурства, забежал в «Золотую вошь». Так, в шутку, называли меж собой офицеры свое общежитие на гололобой сопке, обдуваемой всеми северными ветрами. Принял холодный душ – теплой воды здесь, отродясь, не было. Переоделся и – в аэропорт.

Офицер сомкнул веки, подумал: «О, женщины, и что вам не по нраву…» и провалился в сон.

 

Самолет вырулил на взлетную полосу, натужно взревели двигатели. Машина сначала замерла, затем понеслась по бетону и, оторвавшись от земли, устремилась в темное полярное небо.

Блондинка, не отрываясь, смотрела в стекло иллюминатора. Было видно, как вибрировали от напора плотного студеного воздуха консоли огромных крыльев лайнера. Вязкая серая масса облаков, как будто препятствуя взлету самолета, цеплялась за его серебристые борта. Ей почудилось, что тело физически чувствует стылость, идущую снаружи. Она зябко завернулась в мех шубы поплотнее.

А еще этот запах… Металла и …опасности.

Столько лет прошло с тех пор, как она связала свою судьбу с подводником. Но этот запах, противоестественный, чуждый человеческому существу, преследует ее, постоянно вызывая чувство тревоги.

 

После окончания штурманского факультета военно-морского училища ее мужа, молодого лейтенанта назначили командиром электронавигационной группы в штурманскую боевую часть дизельной подводной лодки. Попросту говоря, вторым штурманом. Она без содрогания до сих пор не может вспоминать то время. Месяца два они практически совсем не виделись. Ему надо было сдавать зачеты на допуск к самостоятельному управлению. Когда, наконец, он пришел домой, ее тонкое обоняние уловило исходящий от мужа незнакомый резкий запах.

 

- Чем от тебя так пахнет? – сморщила она носик.

- Лодкой! – коротко ответил он.

- Разве они имеют свой запах?

- Еще как, любимая. Это деньги не пахнут. – муж нежно прижал ее к себе, поцеловал в удивленно приоткрывшиеся губы и унесся в ванную.

Тот запах навсегда вошел в ее жизнь.

Лодки ей приходилось видеть лишь издали. В первый раз она поднялась на мрачную, серую сопку – гигантский гранитный монолит. Ступила на ее лысую, зализанную северными ветрами вершину, и перед ней сквозь клубящийся белый пар залива открылась свинцовая гладь воды, закованная в каменные берега, серые и угрюмые.

 

Унылый северный пейзаж, с которым она так и не смогла примириться. Дальше, за сопками распростерлась снежная равнина заполярной тундры, которой коснутся только в феврале первые лучи солнца.

Тоскливые крики прожорливых чаек, стаи которых бесконечно кружатся внизу. У самого среза воды – черная полоса валунов, не обсохших после отлива. Вплотную прижавшись к ним, там и сям, желтеют коробки казарменных и штабных зданий.

 

От берега в направлении моря через определенное расстояние устремились несколько ленточных сооружений. Их насчитывалось около десятка. Позже она узнала, что называются они пирсами. Вдоль них застыли темные силуэты подводных лодок. Спутать их с чем-либо другим невозможно. Хищные, зализанные, стремительные веретенообразные тела субмарин вызывали необъяснимый трепет. По их корпусам время от времени сновали черные фигурки моряков, выполняя какие-то работы. Вот одна из лодок лениво отвалила свое тело от пирса, медленно и бесшумно заскользила по свинцовой водной поверхности бухты к узкому выходу из нее. В носу и на корме надстройки неподвижно застыли в шеренгах люди в оранжевых спасательных жилетах. Как после объяснил муж, то были швартовые команды. На мостике под бело-сине-красным полотнищем военно-морского флага маячат три неуклюжих фигуры в кожаных регланах и шапках – командир, вахтенный офицер и вахтенный сигнальщик.

Женщина усмехнулась своим мыслям – надо же, за период совместной жизни с подводником стала понимать кое-что в организации службы на лодках.

 

И снова на память пришла та первая картина выхода подводной лодки в море. Что-то печальное было в том, как эта стальная громадина покидает свое пристанище. Зримое воплощение опасности, страха за свою судьбу, за жизнь дорогого тебе человека. В ту пору она реально почувствовала предел напряжения тоненькой ниточки, связывающей ее и мужа, грозя внезапным обрывом. И виной всему – металлическое чудище, уносившее любимого в океанскую бездну, бесконечность которой невозможно себе даже вообразить. А еще – неподвластная сознанию всякого нормального человека страсть мужчин в черных шинелях к этой бездне, их стремление одолеть ее и трепетное, почти нежное, отношение к своему «железу», как они называли меж собой подводные лодки.

 

Этот в соседнем кресле – такой же.

«Только посмотрите на него – безмятежно спит, как ни в чем не бывало». - вдруг она поймала себя на том, что впервые тепло, без раздражения подумала о тех, кто предан морю и металлу.

«А дома, наверное, в вечном ожидании жена, ребенок или дети. И старенькие родители тревожатся, когда он уходит в океан». – мысли заплетались в кружево. Ответа не находилось. Сердце билось чаще и удары его, ноющей болью, отдавались по всему телу.

Отчего они такие? Что их туда тянет? Жили бы спокойно на берегу, работали, как тысячи и миллионы мужчин. Приходили бы каждый вечер вовремя домой, одевали бы уютные тапочки. Своевременно чинили электроприборы, устраняли протечки унитазов и раковин, гуляли с детскими колясками вокруг дома. Ласкали своих жен и исполняли их капризы.

 

Так нет же, создают массу проблем себе, любимым своим и близким. Приходится ждать месяцами их возвращения из этих проклятого моря. Нет никакой уверенности в том, что оно вообще захочет вернуть этих безумцев.

Ни жена, ни вдова.

А еще этот мерзкий запах. По возвращению из похода ничем его не истребить из них. Лучшие шампуни против него бессильны.

И приходится его терпеть.

 

Металл пропитывает своим запахом одежду, проникает в поры кожи, в кровеносные сосуды и капилляры, въедается в душу. Он неотделим от этих людей, из-за чего они сами походят на металл. Очертания их лиц отливают железом, становятся резче, взгляд жестче, движения стремительнее, голос тверже. Пикантная примесь карболки - неизменной принадлежности матросских казарм, ее наличие в спектре общего запаха еще больше подчеркивает всю его отвратительность. Он преследует везде: на кухне и в постели, дома и в гостях, забирается даже в сознание.

 

Ароматы стали, табака, карболки. Нередко к ним добавляется примесь паров спирта. С устатку, по русскому обычаю.

В глазах тот запах отражается тусклым блеском металла, в голосе отдает звоном отрывистых чеканных фраз. В небе над заливом напоминает утробным звуком ревунов и сирен металлических чудовищ.

Очень нежное обоняние у женщин, не приспособлен их нос - этот тонкий орган к столь резкому раздражающему запаху едкого металла. Он действует на нервы, поражает сердце, нередко вызывает аллергию на носителя этого запаха. И избавиться невозможно. Приходится держаться от него на расстоянии, отодвигаться от него, морщиться. Появляются морщины в уголках глаз, у крыльев носа, в уголках губ. Запах металла губит молодость, жизнь, красоту женскую. Не пестует ее, не лелеет.

 

…Голос стюардессы прервал ее раздумия, сообщив, что самолет заходит на посадку, посоветовал потеплее одеться, так как температура в городе необычно низкая. На всякий случай бортпроводница напомнила о местах расположения аварийных выходов и правилах пользования спасательными средствами. Женщина теребила во рту леденец розовым от предпосадочного волнения язычком, спасаясь от неприятного покалывания в ушах, неизбежно сопровождающего приземление. В который раз она приняла окончательное решение: надо ехать к мужу навсегда, быть рядом с ним.

 

Приоткрыв веки капитан-лейтенант, разбуженный изменившимся тоном гула двигателей, украдкой любовался соседкой. «Нет, не будет она жить в гарнизоне. Не из того теста» - почему-то пришло в голову.

 

Лайнер шлепнул по бетону взлетной полосы выпущенным шасси и понесся к финишной черте. Замедлил бег, остановился. Пассажиры зааплодировали, отдавая должное профессионализму пилотов.

Из здания аэропорта вышли врознь. Капитан-лейтенант поспешил к такси. Пробегая мимо нескончаемой ленты транспортера с движущимися по ней чемоданами, баулами, сумками и узлами среди пассажиров, терпеливо ожидающих свой багаж, снова увидел ее – свою попутчицу. Взгляды их встретились. Его - иронически-колючий и ее – синий, как показалось, без холода.

 

Когда он явился домой, там никого не было: жена - на работе, а дочка - в школе. Его приезд будет для них сюрпризом. Наскоро снял форму, одел под «канадку» спортивный костюм - пользуясь тем, что «девонек» нет, решил сбегать в баню. Благо дом рядом с Ярославскими банями. Соскучился по парилке – в их поселке это роскошь непозволительная. Ждал квартиру, может хоть там будет возможность изредка побаловаться горячей водой, если не оплошают службы тыла флота. Тогда и семью перевезет.

 

После бани шагал по заснеженному, скрипящему от крепкого морозца, тротуару Ярославского проспекта. На полные легкие вдыхал воздух огромного города, на уши давил непрерывный шум бесконечного потока автомобилей, резкие звонки трамваев нервировали... Живут же люди… «Но я смогу здесь жить только тогда, когда не будет сил прошагать сходню - шесть метров, соединяющие Твердь и Воду, сушу и океан»…

 

В маленькой прихожей - огромный полиэтиленовый пакет. Темно-синий китель, черные брюки, белая рубашка. Традиционные цвета российского флота.

Оказалось, жена приготовила в химчистку.

- Зачем?

Ответила:

- Жутко пахнет железом.

Он подошел к пакету, наклонился над ним и шумно втянул воздух. После бани обоняние обострилось – из пакета пахнуло металлом, атмосферой лодочного отсека, матросским кубриком, морскими водорослями.

Он усмехнулся, припомнив выражение лица соседки по самолету.

- Ты чему улыбаешься? – прильнув к его плечу, спросила жена.

- Да так, вспомнилось кое-что.

 

Нет, этот запах не уничтожить до конца жизни.

Не каждому дано воспринимать его без отвращения.

Тяжелый он, как и металл. Не многим под силу.

Аллергию вызывает.

Сыпь.

А он свыкся с ним. И полюбил… И тоскует без него.

Какое там сегодня число?