/В соавторстве с Юлией Чиж/

 

Словно трупы казнённых, бледнели дома тем желтушно-болезненным вечером.

По истлевшим дворам нарезала круги стая серых существ без имён и без лиц.

"За углом!" - завопило одно, с тонким голосом (может быть, женщина).

И, на крик, полетела толпа – то ли стая волков, то ль табун кобылиц.

 

Молодой человек, с серебрёнными снегом висками, не чувствуя ужаса,

молчаливо, сдержал первый натиск, плевки утирая дырявым, как сыр, рукавом.

Вековое, закалки российской, врагом, неожиданно ярым, не им возрождённое, мужество

"Бей жандармов!" – удар – "бей, ребята, ублюдков!"... И мысль: что же будет потом?

 

Наслаждались кровавой игрой. И с угрозами тешились наглой, искусственной мощью:

"Мы богам неподсудны твоим, государственный прихвостень – унижений оплот".

Оттеняла луна серость псевдолюдей, расчленяющих злом беззащитного мощи –

перегаром дышала в лицо неопрятная ненависть: "враг не пройдёт".

 

Штык возник, ожидаемо-скор на расправу-финал, заключительной точкой

вдруг извне, чей-то голос негромкий через серую массу прорвался и гул:

"Я прошу вас, несчастные люди, пощадите его – уберите подальше заточку.

Я – жандарм. Заклинаю божественной мукой – закончить ужасный разгул."

 

Существа растерялись на долю секунды,.. мгновенно опомнились, действуя споро –

будто молнии две разделили границу зигзагом на "до" и на "после"... Конец –

напоследок привиделось парню безликая власть и знамён частокол – ей опора...

и... покой обрели среди мёртвых домов разорённых сын-поэт и художник-отец.

 

Революций закончился век... Изменились штампованных лозунгов фразы, знамёна...

только внешне. Но, не изменяется главное – суть и незыблемый смысл-монолит.

Над забытой могилой трепещут от ветра листки ярко-красные нервного клёна...

Он-то знает – обезличенно-серые вечные массы оголтело кричат, мол – никто не забыт...