...Ему снилась весенняя тундра. Будто стоит он на круглой вершине сопки, ноги тонут в хрустящем ягеле, упруго дрожит в плотном ветре кривой тальник с жесткими листиками... Внизу - синяя подкова прозрачного озерца. А на берегу, на самом мшистом краешке, у глади студеной и неподвижной воды, зябко кутаясь в легкий светлый плащик...

 

...Чертово солнце! Семи часов нет, а в палатке уже не продохнуть! Эх, скорее бы домой... Дома хорошо... Прохладно...

 

Иван выбрался из душного брезентового полумрака, задрал голову и с отвращением прищурился на слепящий оранжевый диск, стремительно выкатившийся из-за, сахарно-белой снеговой шапки высоты 2113. Климат, твою мать... Ночью под двумя одеялами дрожишь, зато днем - как на сковороде. Иван перекинул через плечо увесистую бляху ремня, и не спеша, боясь спугнуть зыбкое ощущение дома, приснившегося под утро, вразвалочку направился к уборной, сколоченной позади ровного ряда, белесых от солнца, брезентовых палаток.

Вонь солдатского дерьма шибала в нос уже на дальних подступах к дощатому сооружению. Ощущение свежести и прохлады пропало. Он задержал дыхание и, отмахиваясь от норовивших приземлиться прямо на лицо жирных и липких мух, забежал в душный щелястый полумрак.

 

- О-о! Бисова дытына! Потише не можешь! Всю эскадрилью поднял, засранец - Прапорщик Оленберг, старшина роты, сидел на корточках, и остервенело отмахивался от гудящего полчища мух, поднявшихся в воздух с появлением Ивана. Иван выразительно посмотрел на него, мнущего обрывок газеты, и хмыкнул.

- Доброе утро, товарищ прапорщик!

- Ну, ты, паразит! Не научился приветствовать старшего по званию? Наберут же в армию... - Старшина недовольно поднялся и с видимым усилием затянул поясной ремень на выступающем животе. Выскобленные молодым пополнением доски тяжело заскрипели под его грузным телом.

- Слыхал новость, сержант? Новый командир во взвод прибыл. Зеленый как помидор, только - только из училища. - Он вздохнул и проворчал, - сплошная пацанва... Вояки... - Затем, погрозив Ивану пальцем, добавил. - Смотри, дембель, что бы все было чин-чинарем. Оружие почистить, бляхи надраить, подворотнички поменять. Короче, сам знаешь. Вопросы есть?

Иван пожал плечами. - Разрешите выполнять?

- То-то, же. - Прапорщик нахлобучил на брови панаму и шагнул за порог.

- Николай Карлыч!

- Чего тебе?

- Про дембель не слышно?

- Эх, ты, умник! Да я ж тебе только что про дембель и сказал! Х-хе, он еще в университет собрался! Быть тебе, Иван, сторожем, а не инженером!

Иван знал, что старшина тоже ждет дембеля, и что дома, под Одессой, его ждут дочери - все три как на подбор кра-савицы - хохлушки кровь с молоком, и что он очень хочет успеть на свадьбу младшей - Оксанки, своей любимицы. Свадьбу уже один раз отложили, надеясь на его скорое возвращение. Но приказ на увольнение где-то прочно застрял - скорее всего, прапорщика специально держали до прибытия замены, а еще нового взводного, чьи обязанности сейчас на нем висели. Прежний командир, старший лейтенант Конев, напоролся на пулю и загремел в госпиталь около месяца назад. Прапорщик Оленберг был матерым служакой, отмотавшим уже полную выслугу - двадцать пять лет, да и здесь воевал чуть не с первого дня. Должно быть по причине задержки, он, и так не отличавшийся мягкостью характера, в последние дни был как цепной пес, и придирался к каждой мелочи.

 

- Р-равняйсь! Смир-рно! Товарищ прапорщик, отдельный взвод разведки в составе тридцати двух человек на развод построен! Заместитель командира взвода сержант Седов.

- Р-р-равняйсь! Смир-р-рно! Товарищ майор, отдельный взвод разведки для развода построен! Исполняющий обязанности командира взвода прапорщик Оленберг!

Гулкая скороговорка докладов разносилась над плоской, будто срезанной вершиной невысокой горы, где распола-гался лагерь.

 

Иван стоял на правом фланге и с любопытством разглядывал плечистую фигуру лейтенанта, в новом, и ярком еще камуфляже. Не успевшее задубеть от солнца и ветра лицо его пунцовело под прямыми взглядами полутысячи пар глаз, рядовых, сержантов, офицеров и прапорщиков - успевших уже нюхнуть войны. А тут еще солнце...

 

Этот высокий парень с лейтенантскими звездочками был и его дембелем. Иван знал, что его держат по той же причине, что и Оленберга - все ребята его призыва уже дома.

- Ефрейтор Алтуфьев, выйти из строя!

Взвод, как единый организм, повернул головы на левый фланг, где замыкающим, по причине малого роста, стоял Витек. "Бабай", как звали его во взводе за спокойную рассудительность при самом дерьмовом раскладе.

- Приказом командующего войсковой группировкой ефрейтору Алтуфьеву присвоено внеочередное воинское звание прапорщик...

 

"Однако пьем сегодня", - подумал Иван, - с Витьки причитается". И тут же почувствовал жесткий тычок в бок. Оленберг, стоявший справа, с вполне понятной угрозой, пучил на него свои рачьи глаза, и что-то беззвучно шептал в седоватые и жесткие как сапожная щетка, усы.

Командир части надсадно, чтобы было слышно и на флангах, вращая красными от натуги глазами, рублеными казенными фразами напутствовал новоиспеченного прапорщика, а Иван вдруг вспомнил, как Витька сомневался - соглашаться ли ему на предложение остаться на сверхсрочную. Они тогда долго говорили, взвешивали за и против, и по всему выходило, что, в общем-то - дело стоящее. Во-первых, зарплата. Таких денег, что платят здесь - на гражданке Витьке не заработать. Это факт. Во-вторых, год - за три. В тридцать лет - полная выслуга и пенсия - не слабо. В треть-их - дома его никто не ждет. Витька - детдомовский. Почему нет? Убить, конечно, могут. Но могут и не убить. Живой пример - в полном смысле слова - Оленберг. Два года здесь, с первых дней - и что? Ни царапины. И вот, - со дня на день - домой. А Витек должен принять все его немудреное хозяйство. Кстати, и командир части о том же:

- Прапорщику Оленбергу приготовиться к ревизии имущества роты. Лейтенанту Попову произвести ревизию. Пра-порщику Алтуфьеву принять имущество роты по акту. - И добавил, уже тише, обращаясь только к Оленбергу - Как сдашь, Николай Карлович, так и домой поедешь.

И снова зычно и надсадно:

- С сегодняшнего дня командиром взвода разведки назначен лейтенант Попов Владимир... - э-э-э... - он оглянулся на лейтенанта, припоминая, - Ильич! Лейтенант Попов!

- Я! - Встать в строй!

- Есть!

 

Иван смотрел как четко, парадно печатая шаг, приближается к взводу их новый командир и пытался угадать, как сложатся отношения с ним, и какие этот парень, в сущности, ровесник, предпримет шаги, чтобы личный состав увидел в нем командира. "Да, - невольно посочувствовал ему Иван, - непросто тебе придется, братан, - есть с кем тебя сравни-вать". Старший лейтенант Конев, раненый на зачистке кишлака, был с ними в этих горах почти полтора года. Это был мужик что надо.

"Да, плевать мне. Скоро домой..." - подумал Иван.

 

... "Эх, блин, ну, непруха! - Три часа спустя сетовал на судьбу Иван, глядя во взмокшую спину лейтенанта, мерно раскачивающуюся в такт спорому шагу в трех метрах перед собой. Домой ехать надо, а тут опять - "По данным разведки вооруженная группировка моджахедов численностью до двадцати человек заняла стратегически важную высоту на перевале и т.д. и т.п. ...Ваша задача проверить указанный участок, перекрыть возможные пути отхода банд форми-рования и навести на цель авиацию..."

 

Чем ближе был дом, тем труднее было Ивану участвовать в операциях. Служил, себе, служил, знал, что дембель неизбежен, как крах капитализма, дни, конечно, считал, как все. Пока не получил письмо от Аньки - школьной своей подружки. Вроде и не любовь у них была - так, в подъездах целовались, да на школьных дискотеках танцевали. Ну, еще он любил дарить ей цветы. Даже не дарить, а класть под дверь квартиры. А потом ловить счастливый и смущенный взгляд, брошенный исподтишка, украдкой - "Ты?!"

 

На сборном пункте, в военкомате, Анна, глядя ему прямо в глаза, заявила, что ждать не будет. Нет, она сказала так: "Обещать я тебе ничего не буду..." Ну и ладно, хотя и приятно, когда девчонка обещает ждать. Иван получал от нее письма - так, о том, о сем - ни о чем. А потом письма приходить перестали, хотя Иван, нет-нет, под настроение, и черкал ей страницу - другую. И вот, недавно, пару месяцев назад, пришло письмо. Иван удивился, когда почувствовал, как неожиданно сильно и радостно заколотилось сердце. Письмо было коротким. Анна писала, что она счастлива, просила поздравить, и жалела, что его нет рядом. Она встретила классного парня и выходит замуж. Приглашала на свадьбу и надеялась, что Иван успеет. Новость ошарашила. Он и не предполагал, как дорога ему эта веселая сероглазая дев-чонка. Анька - замуж?! Лишь бы успеть... Все еще можно исправить. Лишь бы не опоздать... День свадьбы приближался, а Иван продолжал крошить сапогами эти каменистые, пыльные и насквозь прокаленные горы.

 

Идти стало легче. Под башмаками захрустела речная галька. В неглубоком ущелье, пробитом, горной речкой, было сыро и прохладно. Иван посмотрел по сторонам. М-да... Хорошо, конечно, солнце не палит, но... Он бы предпочел, чтобы было жарко, но чтобы окрестности просматривались. А тут... По обеим сторонам неширокого, метров тридцать всего, каньона, отвесно и, на первый взгляд неприступно, вздымались бурые шершавые стены, покрытые кое-где таким же бурым, как и скальная порода стен, лишайником. Стены поднимались вверх метров на десять. Забросать сверху взвод гранатами - как два пальца... Иван перевесил автомат на грудь и не столько смотрел под ноги, сколько скользил взглядом по изрезанной ветрами и временем кромке ущелья, надеясь успеть среагировать, если, не дай Бог, что-нибудь заметит. Лейтенант заметно прибавил шагу и тоже поминутно поднимал голову к острому срезу ущелья. Теперь они бежали. "Молодец, - похвалил его про себя Иван, - соображает". Он оглянулся, не сбавляя шаг. Следом, с каменным, покрытом густым потом и пылью лицом, бежал Витек. Он был в порядке. Иван знал, что приятель может еще не один час вот так же механически передвигать своими коротковатыми ногами. Были случаи убедиться. Что касается самого Ивана, то ему, кандидату в мастера спорта по легкой атлетике, марш броски давались сравнительно легко. Сравнительно с остальными, конечно. Давали себя знать и разряженный горный воздух, и палящее солнце, и непривычные поначалу тяжелые десантные берцы - но не в шиповках же по этим каменюкам скакать! А вот молодняку, наверняка, тяжко. Иван нашел взглядом одного из них - радиста, неделю назад прибывшего из учебки. Длинная антенна рации, висевшей за его спиной, торчала как удилище у дачника. Он бежал в середине цепочки взвода и уже начал сдавать. Расстояние до бегущего перед ним увеличивалось на глазах. Семен Горбунков - бывает же! Как в кино про Никулина. Опытным глазом стайера Иван оценил белые пятна на его скулах и вокруг носа, заметные даже издали - так бывает, когда бежишь на "зубах" - на силе воли, то есть. Надолго Семена не хватит. Иван притормозил, дождался парня и на ходу, не давая остановиться, сдернул с его плеча автомат. Затем окинул взглядом растянувшуюся метров на пятьдесят цепочку взвода - последним, легко, будто не было в нем лишних пары десятков килограммов, упруго и широко бежал Оленберг.

 

- Привал! - докатилось по цепи. Десантники падали на влажную гальку там, где их заставала долгожданная команда.

- Перекур десять минут. Прапорщика Оленберга к командиру! - пролетел шелест еще одного распоряжения.

Иван дождался широко шагающего прапорщика и вместе с ним захрустел по камням в сторону лейтенанта, разво-рачивающего на коленях планшетку с картой.

 

- Ну, что, командиры, совет будем держать. - Белобрысое лицо лейтенанта было красным, будто он только что выско-чил из парной, по щекам текли крупные мутные капли, и, скапливаясь на упрямом подбородке, тяжело плюхались на целлулоид карты. - Есть два пути, - палец с коротким, обгрызенным ногтем уперся в карту. - Через два километра рус-ло раздваивается. Если пойдем правым рукавом - то через перевал, вокруг вот этой высоты есть дорога. На перевале наш блокпост. Но - далеко. Километров тридцать. Если топать по левому рукаву, сократим две трети. Но есть сложный участок. Водопад. Думаю - сухой. Преимущество левого пути - засветло окажемся в точке, проверим, вызовем вертушки и - на базу. Преимущество правого - относительная безопасность. Все-таки дорога и блокпост. Сержант?

- Молодняк на пределе, товарищ лейтенант. Скоро на себе потащим. - Иван взглядом показал на два автомата лежащие у ног.

- Понятно, сержант. Товарищ прапорщик?

- Не нравиться мне это место, товарищ лейтенант. - Толстый как сарделька палец Оленберга показал на ступеньку, изображающую водопад. - Чую, поганое место. Слишком удобное для засады.

- Понятно... - Лейтенант, совсем как пацан у классной доски, почесал круглый затылок. - Однако пойдем налево. - И решительно добавил, - Бог не выдаст, свинья не съест. - Ему явно нравилось принимать решения.

- Так тут же ни бога, ни свиней, товарищ лейтенант, страна такая! - Иван улыбнулся, а Оленберг в сомнении покачал головой. - Ох, не нравится мне это место... Самое поганое и есть... Ну, ты командир, лейтенант, тебе и решать. Авось пронесет.

 

После недолгого отдыха взвод двигался быстрее. Горбунков пришел в себя и даже забрал у Ивана свой автомат. Сразу за развилкой левый рукав, куда они свернули, начал заметно забирать вверх. На высохшем дне, тут и там попа-дались крупные, вылизанные водой, и покрытые не просыхающей росой, валуны. Приходилось внимательно смотреть под ноги, выбирая, куда поставить ботинок. Перелом лодыжки - обычное дело в таких гиблых местах. Вскоре извилистое русло круто, почти под прямым углом свернуло вправо. Видимо река, прокладывая дорогу в своем стремитель-ном беге, наскочила на особенно твердую породу и пошла в обход. Перед поворотом взвод сгрудился и забрался под далеко выступающий каменный козырек, проточенный водой в толще скалы. Метрах в ста перед ними, речное дно отвесно уходило вверх. Вот он - водопад. "Поганое место", как сказал Оленберг. Верхушка водопада не просматривалась - мешал козырек, нависающий в метре над головами.

 

- Радист, связь с базой!

- Есть связь с базой! - Горбунков стянул с плеч рацию, пощелкал тумблером настройки и начал негромко бубнить: "Пятый, пятый, ответь ромашке. Пятый, пятый, прием..."

- Связи нет, товарищ лейтенант. - Он махнул рукой вверх, указывая на нависающую скалу. - Экранирует.

- Ефрейтор! Время сеанса. Мне нужна связь. - В голосе лейтенанта звякнул нажим и раздражение.

 

Радист пожал плечами, поднял рацию и, пригнувшись, чтобы не удариться головой о низко нависающие камни, пота-щил ее на открытое место.

 

- Тут, наверное, змеи должны быть... - Горбунков опасливо оглядывался. - Самое гадючье место. Брр... - Его передер-нуло.

- Не дрейфь, солдатик. От твоего камуфляжа так воняет потом, что змеюка побрезгует тебя кусать. - Оленберг звучно хлопнул его по мокрой спине. Послышались сдержанные смешки.

- А чего, вот у нас в деревне, скала есть. В скале пещера. Так в ней гадюк! Жуть! - Семен сделал страшные глаза и покачал головой.

- Так то в деревне. Там змеи привычные к вашему деревенскому духу. А здесь - змеи мусульманские. Если сало уважаешь, то здешняя змея тебя кусать не будет.

- А кто ж его не уважает, товарищ прапорщик? - Парень счастливо улыбнулся и громко сглотнул слюну. Все засмеялись.

- От ты, Сеня, приедь до меня на хутор после дембеля. Накормлю тебя, так и быть, байстрюка рыжего, настоящим сальцем - от пузы.

 

Семен выбрался на солнце, деловито поправил антенну и, присев на корточки, начал крутить ручку настройки. Весь вид его щуплой мальчишеской фигуры выражал важную сосредоточенность. Смех под скалой еще не успел затихнуть, когда внезапно, сухо и хлестко вдоль ущелья прокатился грохот короткой пулеметной очереди. Одновременно с долетевшим звуком подскочила и повалилась набок прямоугольная коробка рации, резко, как от пинка сапогом в конопатое лицо, распрямился во весь рост и опрокинулся навзничь, рыжий радист Сеня Горбунков.

 

- Седой, прикрой! - Очень редко Оленберг называл так Ивана. Может быть, второй раз за всю совместную службу. А, может, третий. Иван прыжком выкатился на открытое место и засадил длинную очередь в сторону водопада - он был близко, метров сто, никак не больше. На самом верху десятиметровой, сложенной из громадных валунов ступеньки, темнела вертикальная щель. Лучшей позиции для пулемета не придумаешь. Все ущелье до самой скалы, под которой укрылся взвод - как на ладони. И Иван, уже прицельно, короткими очередями, успевая увидеть, куда ложатся малиновые огоньки трассеров, лупил по этой щели. Трассеры, хорошо различимые на фоне бурых скал, кучно ложились во-круг этой, созданной природой, амбразурой и, срикошетив от округлых валунов, пропадали в светлой лазури неба. Пулемет молчал. Зато в небо, как раз над тем местом, куда целил Иван, одна за другой взлетели три красные ракеты.

 

Патроны кончились - перезаряжать на открытом месте - означало стать халявной добычей - мишенью в тире. Иван быстро, как мог, вкатился обратно. Семен лежал уже под скалой, с белым, как бинт лицом, тонко выл и сучил ногами. На груди, чуть ниже левого плеча толчками темнело и набухало маслянисто красным. Оленберг стоял перед ним на коленях и, шумно дыша, торопливо рвал пергамент индивидуального пакета. Раненый захрипел, вытянулся, хрип перешел в мокрое бульканье, на его побелевших и растянутых в судороге боли губах лопнул кровавый пузырь, потом еще один, рот широко раскрылся, будто парень хотел крикнуть, а может просто вздохнуть... По телу прошла волна судороги, и он обмяк. Голова качнулась на бок, глаза приоткрылись, а из широко распахнутого рта широкой и медленной струей потекла черная густая жижа. Оленберг приложил пальцы к его тонкой шее, затем медленно убрал руку. Поднял глаза на лейтенанта, сидевшего на корточках напротив и несколько секунд тяжело и пристально, будто увидел впервые, его разглядывал. Лейтенант, тоже белый, как лежащий между ними Горбунков, широко открытыми, оглушенными глазами смотрел на прапорщика и видно было, что он порывается сказать что-то, но не находит слов и понимает сам, что не нужно никаких слов.

- Что? - наконец выдохнул он.

- Ничего. Минус один. - Голос Оленберга звучал устало, чувствовалось, что слова даются ему с трудом. - Наши действия, лейтенант?

- Возвращаемся. Идем до развилки, отправляем двоих с тру..., с радистом на базу, а сами правым рукавом, и - через перевал...

- ...И потеряем еще двоих. Не дойдут, потому, что. Уверен, эти шакалы, уже мчаться сюда изо всех сил. Ракеты видел?

- Тогда, что?

- А, то. Прорываться надо. Через водопад. Или все в этой каменной кишке останемся. И времени у нас мало. Можно сказать - совсем мало. - Оленберг продолжал тяжело, не отрываясь, смотреть в глаза лейтенанту. - Семена оставляем здесь. На обратном пути заберем. - Он помолчал секунду. - Если сможем.

- Командуйте, прапорщик. - Лейтенант шумно выдохнул.

- Добро, лейтенант. Бойцы! Слушай сюда внимательно. Будете делать что скажу - мамок своих увидите. Задача простая - подавить пулемет. - Лицо Оленберга затвердело, резче обозначились морщины.

 

- Значит так. Вы пятеро, - палец прапорщика отсек пятерку земляков с Кавказа, всегда державшихся чуть на особицу. - Ваша задача - отойти назад метров на триста, и держать тыл. Ясно, джигиты?

Джигиты дружно закивали головами. На их смуглых горбоносых лицах проступило облегчение.

- Выполняйте. Соколов! Ты со своим отделением будешь продвигаться по левому краю. Побольше шума, патроны не жалеть. Осторожненько, от камушка к камушку. Но вперед. Перебежками. Ползком. Как хочешь. Начало - выстрел гранатомета. Вопросы? Если нет, то - вперед.

 

- Кудрявцев. Ты со своими орлами будешь двигать по этому берегу. Действуй, как Соколов. Исходная - крайняя точка скалы на повороте. Все понял? Вперед!

- Та-ак. Гранатометчик у нас аховый. Еще учит, да учить... Нужен выстрел - прицельный. Товарищ лейтенант! Как у тебя с огневой подготовкой? Приходилось? - Лейтенант кивнул. - Добре. Повторяю - выстрел должен быть прицельным. Даст бог - одного выстрела хватит. Ты и ты, - он ткнул в притихших бойцов пальцем. - Прикроете товарища лейтенанта. Все трое выскакиваете и лейтенант делает прицельный выстрел из своего орудия. Лейтенант побледнел и потянул к себе тубус гранатомета.

 

Под скалой их осталось трое. Четвертым был Горбунков. Третьим - Витька - так и не успевший пришить погоны прапорщика.

 

- Витек! - Оленберг опустил свою могучую ладонь на его плечо. - Связь на твоей совести. Ты же радистом начинал службу? Разберись с этим ящиком. Может фурычит еще. - Он кивнул на рацию, сиротливо лежащую в ногах у трупа.

 

- Теперь, ты, Ваня. - Оленберг понизил голос до шепота. - Надежды на то, что лейтенант зацепит этого стрелка прямой наводкой - мало. Хорошо сидит, сволочь, как у Аллаха за пазухой. Миномет надо. Чуешь, к чему клоню? Придется тебе, Ваня, сегодня мировой рекорд по бегу установить. Главное - добраться до мертвой зоны обстрела. Не кривой же у него ствол! Видишь во-он тот камушек? - Палец прапорщика указывал на небольшой валун, дыбившийся почти у самого подножья водопада. - От него метров десять, не больше - и хрен тебе не брат. А там, спокойненько прицелишься, и, гранатку - как снежок на крышу... С навесом. Усек? Документы мне оставь - если вдруг... тьфу, тьфу - сам понишь, не пацан, - достать тебя не сможем.

 

Иван медленно, непослушными пальцами достал военный билет, открыл, глянул мельком на смеющееся лицо Аньки, закрыл и медленно протянул прапорщику.

 

- Лейтенант! Готов? - Судорожный кивок в ответ. - Сможешь, лейтенант, сможешь... Тебя, ж, пять лет учили. Ну, дай бог... Иван, добеги! - Не приказ - просьба. Как ты - никто не сможет. Автомат оставь - лишнее. Возьми лучше мой ТТ. Та-ак. - Прапорщик достал из нагрудного кармана плоскую фляжку и отвинтил крышку. В воздухе разлился ядреный дух хлебного самогона. - На-ка, вот, хлебни. - Иван сделал большой глоток - обожгло горло - ух, крепкий!

 

- Ну, что, соколики, с богом, что ли? - На седоватых усах Оленберга повисли крупные капли пота, хотя под скалой бы-ло прохладно. Даже холодно. Самогон огнем прошел по жилам, и Иван почувствовал, как мышцы наливаются свежей силой, где-то в середине груди напряженно завибрировало, как бывало в последние минуты перед стартом на стадионе.

 

- Я готов, Николай Карлович.

 

- Добре... Пойдешь первым. Дашь лейтенанту прицелиться. Тогда начнем, что ли? - Он набрал в грудь воздуха. - Лейтенант!!! Пошли!!!

 

Так Иван еще никогда не бегал. Он не чувствовал тела - все чувства отключились. Ноги сами выбирали дорогу по каменной россыпи, отбрасывая назад гальку, песок, булыжники... Иван не слышал выстрелов - бежал как в ватной пустоте - но впереди, в темнеющем клине щели бился и рвался навстречу рыжий язык пламени. Справа, резкой строчкой вздыбило мелкую гальку. - Не достанешь, сука-а-а!!! Иван метнулся влево, резко - прыжком - вправо - фонтанчики раздробленных камней скакали вокруг, подбираясь, все ближе. Иван рухнул за камень. Не за тот, к которому бежал - до него было еще метров тридцать. Просто почувствовал, что следующая строчка фонтанчиков - его.

 

В нескольких сантиметрах от лица, под плоским, как лаваш камнем, пряталась серая ящерка. Раздвоенный язычок ритмично мелькал перед кожистой мордочкой, глазки-бусинки не мигая, смотрели на Ивана. Тишина...

 

Она давила на уши. Где же гранатомет?! Иван медленно выглянул из-за камня. И тут же тишина лопнула грохотом и визгом, улетавших в слепом ри-кошете пуль. Иван скрючился за камнем, вжавшись спиной в его холодный и мокрый бок. Внезапно, из-под козырька скалы, казавшейся такой далекой и надежной, отделилась приземистая пятнистая фигура и большими прыжками по-неслась наискосок - не к Ивану - забирая вправо... Высокие фонтанчики плясали вокруг бегущего. Иван, в немыслимом прыжке взлетевший над камнем, успел увидеть, что прямо перед скалой, с автоматом в руках и широко расставив но-ги, как на стрельбище в положении "стоя", выпрямилась во весь рост могучая фигура прапорщика. Сразу, густо и перебивая друг друга, сливаясь в сплошной рев, усиленный каменными стенами ущелья, грохнули автоматы.

 

Метрах в пятнадцати от стены водопада Иван споткнулся. Сила инерции была столь велика, что он летел какое-то время над голыми скользкими камнями, а затем еще бороздил носом шершавую гальку. Вскочил, прыгнул вперед - как в воду с обрыва - и зарылся носом в жесткий, пахнущий сыростью мох. Где-то высоко над головой захлебывался бессильной уже яростью пулемет. Пули густо чмокали в мелкие сырые камни в пяти шагах от ботинок Ивана.

 

- У-у-у, сука!!! - тонко звякнула о камень проволока чеки. Ребристое тело лимонки, по дуге, как баскетбольный мяч из-под кольца, мелко вращаясь вокруг оси, улетело на скалу. Вторая граната достигла апогея в своем недолгом полете, когда звонко лопнула первая. На Ивана мусором посыпалась пыль, мелкие камушки, стреляные гильзы... Рвануло еще раз.

 

Уверенно, будто всю жизнь карабкался по этим скалам, Иван взобрался на вершину водопада и бросил последнюю гранату через большой валун, из-за которого поднималась тонкая струйка синеватого дыма. Лежа животом на гладком камне, он слышал как брякнулась и покатилась лимонка, и, почти сразу, оглушающе лопнуло. Иван прыгнул за камень, еще на лету начав давить на курок пистолета. Пули рвали засаленный халат пулеметчика, мертво уткнувшегося в при-клад. Наконец затвор застрял в заднем положении - кончились патроны. Ивана колотила крупная дрожь, глаза жгло. Колени стали ватными и он опустился на корточки. С минуту его рвало - желтой и горькой желчью. Он обессилено привалился к скале и закрыл глаза. Сколько он сидел так? Время остановилось. Солнце, сквозь хэбе камуфляжа ощу-тимо жгло плечи и колени, возвращая жизнь в ледяное и мокрое тело.

 

- Иван! Иван! Ты где? - Он тяжело, как старик, поднялся на ноги. Выглянул, перевесившись через закопченный взры-вом валун. Кислая вонь сгоревшей взрывчатки судорогой скрутила желудок.

 

- У-ух... Живой... Спускайся, командир зовет. - Внизу стоял Витька. - Как, ты? Сможешь?

Иван кивнул. - Ага... - Из горла вырвался сиплый скрип. - Иду.

 

- Ну, ты, блин, вообще! - Витек несильно ткнул его кулаком. - Молоток! Я уж думал - кранты... Лейтенант, представляешь, струсил. Ты бежишь, пулемет по тебе лупит как в тире... А он - белый весь - трубу обхватил - глаза выпучил... И ни с места. Сидит за камнем, как замороженный. Я к нему - по прямой! Думал - ранило! Оленберг как рявкнет: "Назад! Связь!" И сам с автоматом из-под скалы... Да, какая тут, на хрен, связь...

 

Прапорщик лежал на спине, широко раскинув руки. Грудь и живот были залиты кровью. Он тяжело и хрипло дышал. Лейтенант сидел на корточках рядом и держал на весу его большую сивую голову.

 

- Ваня... Гарный ты хлопец... Иди ближе... Слова давались ему с неимоверным трудом. - Ближе... Связь, Ваня... вызы-вай вертушки... ребят берегите... Витьку благодари... Парень что надо... - Он хотел сказать еще что-то, лицо напряглось, рука дернулась и он обмяк.

 

- Все... Минус два... - Иван снял каску. Черная, слепая ненависть ударила в голову. Не глядя, он поднял с земли чей-то автомат, рывком дернул затвор и повел стволом в сторону лейтенанта, понуро сидевшего над телом прапорщика.

 

- Гандон... Пидор... - Лейтенант как рак попятился. На сером лице, двумя бездонными дырками зияли глаза, остано-вившиеся на срезе автоматного ствола в руках Ивана. Внезапно ствол с силой потянуло вниз и над ухом Ивана проши-пела сдавленная команда: "С-с-тоя-ять!" Иван двинул локтем вправо и вверх, локоть ударил во что-то жесткое, осво-бодившийся ствол рванулся к небу и распорол его длинной очередью. Тут же, небо кувыркнулось и Иван полетел вниз, увлекаемый на спину кем-то, повисшим на плечах.

- Ты охренел! Стой! - Иван лежал на спине и чувствовал, как крепко, перекрывая кислород, держит его удушающий захват. - Ты, что, Иван, сдурел?! - Витька чуть ослабил хватку. - Все? Успокоился? Идиот...

- Все. Отпусти. Да отпусти, ты, черт! - Иван сел и помотал головой. - У лейтенанта мелко тряслись губы. В глазах у Ивана лопались черные колючие искры. - Что там с рацией? - Витька смотрел на него настороженно и недоверчиво. - Да иди, иди, все уже... Иван выплюнул вязкую горечь.

 

Витька, отряхиваясь, встал и нырнул в прохладную темноту козырька. Через минуту вернулся, неся в руках зеленую коробку передатчика. - Вроде цел...

Привычно и обнадеживающе защелкали тумблеры, он поправил наушники и забубнил в гарнитуру.

- Пятый, пятый, я Ромашка... Пятый, пятый, ответь Ромашке... Ромашка вызывает пятого, прием...

 

Лейтенант достал из кармана карандаш, на плоском камне нарисовал какие-то цифры.

"Координаты", - догадался Иван. Лейтенант встал и положил камень на плоскую крышку рации. Присел около Ивана.

- Заело, понимаешь? - Его пальцы дрожали. На безымянном узко и желто блеснуло обручальное кольцо. Иван молча кивнул.

- Когда ты успел?

- Что, успел? - Лейтенант оторопело поглядел на него.

- Жениться, спрашиваю, когда успел? Или, так, побрякушка? - Иван показал глазами на кольцо.

- А-а... Успел, вот... Месяц всего...

- М-да... А Оленберг не успел... К дочери... - Иван вспомнил фотографию трех чернобровых дивчин, которую Николай Карлович всегда носил в кармане. Которая из них?

- Не успел... - Эхом откликнулся лейтенант. И потупился. Затем с трудом выдавил - Так и будем сидеть? - Сунул руку в карман. - На, забери. - Он протянул Ивану потрепанную красную книжечку военного билета. - Держи. - Рука дрогнула и изнутри выскользнула карточка Анны. Кувыркнувшись в воздухе, она плавно приземлилась у ног Ивана.

- Твоя? Ждет? - Лейтенант присел на корточки и поднял фотографию.

- Подружка. В школе вместе учились. - Ивана тошнило от его виноватого взгляда. - Ладно... Потом... Когда вернемся. - Иван поднялся на ноги. - Значит, так. Джигитов оставляем на скале - дожидаться вертушек. Сами - дальше. Задание нам никто не отменял. - Он покосился на лейтенанта. - Командуй, лейтенант.

 

Остальная часть операции прошла гладко - как на учениях. Стрелять больше не пришлось. В указанной точке было пусто. Такое тоже случалось.

 

Через неделю вечером Иван, облаченный в свежую форму, в новом, ярко голубом берете - спасибо новому старшине - Витьке Бабаю, сидел с ним в каптерке - такой же выгоревшей палатке, в ряду других и колол пальцы иглой, помогая другу пришивать жесткие погоны. Витька рылся в многочисленных мешках и ящиках, сверяясь с описью. На жестянке из-под патронов тускло светила керосинка и стояла ополовиненная бутылка с чистым, как слеза, самогоном. Между двух кружек топорщилась острым краем вскрытая банка тушенки из неприкосновенного запаса, темнели рос-сыпью каменные сухари.

 

- Витек, ну ее к Аллаху, опись твою. Успеешь еще. - Иван плеснул в кружки. - В голове не укладывается. Война - кончилась! Для меня. Представляешь? Послезавтра Аньку увижу! - Он с удовольствием покосился на две медали, звякнувшие на груди. - Приду к ней в общагу, посмотрю в глаза и скажу: " Свадьба откладывается! Замена жениха!" - В голове у Ивана звенело пусто и радостно. Жизнь была прекрасна! - Давай, дернем!

- Давай. - Витька поднял вторую кружку.

 

Полог палатки откинулся, впуская ночную горную свежесть. На пороге стоял лейтенант.

- Не помешал?

- Товарищ лейтенант! - Иван в этот вечер любил весь мир. Кроме лейтенанта. - Выпьешь, с нами? По маленькой. - Плевать он хотел на его звездочки.

- Ну, разве по маленькой... - Они выпили. Закурили. Лейтенант нервно мял пальцами сигарету.

- Иван... Просьба у меня к тебе. - Лейтенант задумчиво и как-то нерешительно посмотрел на Ивана. - Письмо, вот, же-не... Занесешь? Мы же земляки... Через мой город проезжать будешь. А лучше - в ящик на вокзале брось. - Ивану по-казалось, что лейтенант колеблется.

- О чем разговор, лейтенант? Сделаю, как скажешь. - Он взял письмо и сунул его во внутренний карман. - Адрес есть? - Лейтенант кивнул. - На конверте...

 

Иван видел, что лейтенант хочет что-то сказать, или спросить, но, не спрашивает. Наконец он махнул рукой, под-нялся, привычно расправил форму под ремнем. - Вы тут не разгоняйтесь... Счастливо. - Он протянул широкую ладонь Ивану. - Адрес спиши себе. Может заедешь, когда ни будь. - Он натянуто улыбнулся. - Будь здоров, дембель. - И вышел, так и не сказав, что хотел.

 

...В общежитии педагогического института, куда Иван нагрянул сразу из аэропорта, Анны не оказалось.

 

- Опоздал, служивый. - Курносая стройная девчонка понимающе посмотрела на роскошный букет в руке Ивана и со-чувственно добавила, - на месяц опоздал. Да ты проходи, чего в дверях-то.

- Опоздал? Так ведь свадьба еще через неделю... - Иван ощутил, как кровь отливает от его лица. И соврал, чувствуя, что краснеет. - А я, вот, поздравить хотел.

- А ее перенесли. На месяц. Жених у нее - курсант военный. Отправляли его куда-то. Вот, пошли навстречу. Анна, сра-зу после свадьбы к его родителям переехала. Адрес дать?

Иван покачал головой. - Нет, спасибо. - Посмотрел на букет, усмехнулся. - Опоздал все-таки... Держи! - Он решитель-но протянул букет девушке. У нее удивленно округлились глаза. - Мне?! Да ты что... Не надо... А-а-а, понятно... - Догадавшись, протянула она. - Ты, Иван? Да? Иван кивнул. - Понятно... Ерунда все, Ванюша. Все мы - бабы - знаешь... Слушай! А, пригласи меня куда ни будь? Военных люблю! Ужас! Девки попадают! - Она осторожно погладила медаль на его груди. Ласковые глаза обещали многое. - Слабо?

- Извини. У меня самолет через час. - Он сунул ей букет, круто повернулся и зашагал по коридору.

 

... Верхушка сопки кругло зеленела под косыми лучами скупого северного солнца. Упругий ветер трепал жесткие листики тальника, хрустел под ногами ягель и голубела внизу подкова кристально чистого, студеного озерца... Рядом, зябко кутаясь в светлый коротенький плащик, стояла Анна. Она была точно такой же - будто и не было никаких гор, никакой войны, письма того тоже не было, и живет где-то под Одессой живой прапорщик Оленберг, и другие тоже живут - Сеня Горбунков, например, в своей деревне около змеиной пещеры…

- ...Как там, Ваня? Очень опасно?

Она вздохнула. - Володька тоже там...

…Были, были эти два года. И Володька был. И сейчас есть. Не вычеркнешь.

- Терпимо. Орден, вот, дали ...

- Да-а? Ты не расказывал. А за что?

Она тормошила его за рукав.

- Ну, пожалуйста, Ваня! Ну, я прошу!

- Да, так. Там всем дают. Скажи лучше, где ты нашла этого…

Анна твердо, она умела иногда, так вот твердо - нет и все - перебила:

- Не надо. - Сказала и потупилась, разглядывая узкие носочки своих неправдоподобно стройных сапожков. - Если хочешь знать, он сам меня нашел. Хотя... Ты хочешь знать почему? Хорошо. Потому, Ванюша, что ты... Как бы это сказать? Понимаешь, мужчина должен быть смелым. С женщинами в первую очередь, между прочим. А ты… - Она вздохнула. - Тебе всегда не хватало чего-то такого... Извини. - Она взмахнула ресницами. - Зато ты добрый. - Тонкие озябшие пальцы доверчиво легли в его ладонь. - И потом, - она упрямо тряхнула головой - не обещала я тебя ждать, разве не так?

Иван знал, что она смотрит на него, нетерпеливо ждет, и уже требовательно шевельнулись в ладони потеплевшие пальцы, но в глаза что-то попало, шершавое как песок на горной тропе, причем в оба сразу, и поэтому нельзя было отвести глаз от плавящегося над горизонтом и раздвоившегося вдруг малинового диска.

- А, он? Какой он? Ну, муж твой?

- Володька? О, это настоящий мужчина. Офицер. Лейтенант Попов. Не встречал?

- Нет. - Иван покачал головой. - Не встречал...