Что это? Ах...Солнце…Солнце...солнышко..За каким хреном ты светишь мне в левый глаз, в окно моей спальни…Зачем ты освещаешь мой двор, мою улицу и этот затхлый рай для пенсионеров и трудоголиков? Иди к черту...

Надо встать...Но сначала надо пить…Пить много, но аккуратно: не пролив ни капли и не спровоцировав приступ тошноты. Бутылка с водой стоит у кровати, на полу. Чья-то заботливая рука поставила ее туда накануне, предвидев иссушающую мой организм медленную пытку...Рука...Тонкая, болезненная рука, с выпуклыми венами на кисти и такими по-детски прозрачными ногтями...Заботливая рука, участливая и жалостливая...Моя рука...Она тянется к бутылке с завидной проворностью, как отчаявшийся странник в пустыне, узревший окутанный прохладными ветрами оазис...Чёрт...Судорога...Бьёт в локтевой сустав и бежит, бежит с завидной скоростью по направлению к пальцам, сопровождаемая потоком конвульсий...Обмякнув, ладонь отпускает бутылку с живительной влагой и падает на одеяло...Проклятье...

О чем ты мечтала, доблестная Жанна д`Арк, охваченная языками пламени? О чем ты мечтал, тщеславный Колумб, взяв курс на Америку? О чем ты мечтал трусливый Кортес, запуская ненасытные пальцы в золото? Быть может, вы точно знали вкус счастья, именуемый идеей? Мое счастье течет по трубам, оно струиться и переливается, играет пленяющими огнями и ласкает слух волшебным журчанием. Мое счастье зависит от проворных пальцев, которые почти не в состоянии открыть кран, и жадных губ, которые не в силах к нему приложиться в сладком поцелуе. Босые ноги бредут по кривой траектории в главную обитель разврата и пьянства. В кухню. Раковина напоминает собой Помпею после извержения Везувия. Полные окурков пепельницы могут соревноваться по зловонию со средневековой Европой. Стаканы возвышаются над мойкой: один разбит, другой треснул. Остальные перепачканы. Они хранят на себе отпечатки жирных пальцев, остатки пищи и пепла. Доброе утро!

...- Слышь, да в тебе талантищу подзавязку. Ты...нафиг...эээ...гений…, - в ухо врывается требовательный баритон.

- Ну, ептить.

- Ты лучшая. Неси сюда свою щеку – целовать буду, - ласковый тенор окутывает и влечет, холодные, потрескавшиеся губы царапают нежную кожу, чьи-то руки рвут ткань в районе моей груди. Спертый воздух напоминает деревенские бани, а сигаретный дым можно резать ножом.

- Что я недавно узнала..Помните Глушко? Ну он еще в драмтеатре не так давно играл, а потом его жена бросила и тот стал работать на уничтожение организма посредством водки, - заговорщическим куражом бряцает сопрано.

- Помним. Глушко. Конечно, помним, - тенор, баритон, альт. Многоголосье ответов складывается в протяжную звуковую волну, и какое-то время мелко сотрясает воздух.

- Так вот, умер он недавно. Можно сказать, от алкоголизма. Заснул пьяным сном с сигаретой и сгорел.

- Ну что ж. Тогда не чокоясь, - едва касаются друг друга четыре пластиковых стакана, сталкиваются в миске с салатом четыре пластиковые вилки, пространство наполняется мерным чавканьем.

Два отрывистых звонка в дверь. Нарядный, начищенный до блеска и душистый Он стоит на пороге и теребит в руках букет белых лилий....Проходит на кухню с загадочной улыбкой и начинает доставать из пакета сюрпризы, презенты, дары и подношения. Чудесным образом я становлюсь хозяйкой ароматизированной свечки с запахом ежевики, коробки конфет в виде сердца и бутылки красного вина. Достаю бокалы, ставлю на стол салаты, бутерброды, вынимаю из духовки мясо по-французски.

- Я пью за тебя, майн фройлян! За эти ножки в ажурных чулочках, за чудесные ручки, за сахарные губки. Я так скучал, мой ангелочек. Неделя длиться вечность, когда тебя нет рядом.

Ах, как же мне хочется ударить кулаком по столу и выпустить пар негодования. Какая фальшь, майн фюрер. Где, скажите, выдают ксерокопии этого текса, испещренного сиропными эпитетами? В какой актерской школе Вас учили делать такое приторное лицо, дополняя его похотливой улыбкой, которую Вы пытаетесь выдать за влюбленную истому? Губы складываются в трубочку и тянуться к моему уху, а руки подливают алую жидкость в сосуд забвения и счастья. Желания наши совпадают, а вот методы в корне расходятся. Неужели Вы, такой мудрый и взрослый, все еще не в силах отличить зов плоти от истинного чувства, и с упорством барана пытаетесь выдать одно за другое, обманывая не только меня, но и себя?

- Я тоже скучала. Вчера ты не звонил, а мне было так одиноко, - по-детски картавлю, морщиню лоб и надуваю губы. Большими глотками осушаю бокал, доливаю остатки и залпом выпиваю. Это невыносимо… Мне еще не было так скучно, как в минуту этой схватки на поле боя моей кухни. Достала из холодильника пиво, открыла, сделала глоток, закурила. Еще глоток. Еще. Еще один. Пожалуй, еще одну сигаретку выкурю. И еще глоток. И тело уже не вздрагивает и не отторгает чужие руки хорошо знакомого мужчины. Уже не хочется забиться в ящик и проспать там сто лет, не хочется кричать, уехать в Тибет и замуровать себя в пещере, носить темные одежды и скорбным видом показывать окружающим, что я другая. Хелло, пьяное легкомыслие!

На столе возвышается бутылка коньяка, поодаль стоит одна кружка и блюдце с нарезанным лимоном. За столом сидит дева юная, дева мрачная, и имя ей Я.

...Сто лет назад я вышла замуж за одиночество...

Любите ли вы толпу, как люблю ее я? Женщины пахнут терпкими духами, фруктовыми шампунями и ванилью. Мужчины окутаны ароматом табака и свежего бриза. Дети пахнут земляникой и бабушкиными оладьями. Я же не пахну ничем, тайком воруя окружающие запахи. Выпьем, что ли?

Ну, поговорите со мной, что там у вас? На душе, в смысле. А за душой? Летний ветер взъерошивает волосы. Это хорошо? А сердце отбивает волнительный ритм при звуке цокота ее каблучков. Да просто отлично. А недавно в газетах писали... Да что это я? Ну ее к черту, эту прессу. Философия по пьяной лавочке, мать ее... За здоровье! А вот еще история была... Нет, об этом позже. Давайте о чепухе. Например, о скоротечности времени, об этой...как ее... убыстряемости...если вы понимаете, что я имею в виду. Вот скажем, века полтора назад... Рассредоточились все по усадьбам и горя не знали. Стемнело – спать, рассвело – жрать. Барышни в окошки таращились, приданое в уме пересчитывали. Красота! О, за красоту! Так вот... Ну, балы, конечно, устраивали. Девки народятся…чтоб их... а потом голова болит: куда б это добро в кружевах сбагрить. Балы очень даже в этом помогали... А ежели гостей подсобрать да "пулечку", скажем, расписать, то что? Мчись ямщик за сто верст по сугробам заснеженной России, диким лесам и бездорожью. Геть, родимая, к Хлебниковым да к Воронцовым! Приглашение вручить велели, да низкий поклон от барышни. Расцвела на глазах девка. Эх, кровь с молоком...

За здоровье пили? Тогда за родителей!

Тягуче медленно плелись годочки, точно чьи-то ленивые руки нехотя и вяло нанизывали несговорчивые бусины на спутанную нить.

Пропащая жизнь моя, ни за грош пропащая... О чем я? А, ну так вот... Тянули время, тянули, и растянули... О, смс-ка пришла: "Ты где? ". И я о том же! Меня-то, положим, уже и нет, а любой...как это...ну пусть даже человек...найти может. На работе может, дома может. Телефон вон аж когда изобрели. В деревню уехала, к бабке, на лоно природы...так и тут найдут! Мобильный! Несется время, мчится, соревнуются годы, дыша в затылок друг другу, наступая на пятки, толкаясь: кто быстрей? И мы со времен бежим-бежим. Быстрее школу закончить, ВУЗы, скорее на ноги встать, карьерный рост...эээ...что там дальше...ну, дети, семья, благополучие в глазах общественности и глубокая удовлетворенность к старости: заработанная пенсия и твердые принципы. Потом, конечно, плита могильная и капут! Но как же все это быстро, братцы! За свободу, что ли? Лимон кислющий, до слез пробрало. Чертов лимон! Так-то я не плачу никогда! Воспитание на славу дали. Спартанское! У меня внутри, страшно сказать, стержень стальной – снаружи кремень. Ник-к-к-когда не плачу. Это все лимон. "Ты где?"...А вы еще не поняли? Нет меня, нет. Слышите! Меняя нетууууууууууу!

- Зачем ты, ну скажи, зачем ты гробишь себя? Молодая еще ведь.

- А если старая, то можно? Ты же не спрашиваешь у больного СПИДом или раком, зачем, дескать, он болеет? "Ах, к чему эти метастазы, дружок. Все пустое...".

- Не передергивай, а лечись, раз это болезнь. На тебя смотреть страшно. Такая юная, такая дура еще, а туда же. А главное зачем?

- Давай только мораль и прочую чушь не читать. Выгоню. Понимаешь, больно очень. От всего очень больно. А так… душа отогревается, даже как-то приятно становится, спокойно и надежно. Я уверена в своем завтра, понимаешь? Я уверена. Ты уверена? А я вот уверена. И чем чаще и больше, тем сильнее уверена.

- Знаешь, как твоя болезнь называется? Блажь. Больно ей. Не все спились кому больно, а главное, дай Бог всякому такое "больно", как тебе привалило. "Мир неидеален, жесток и несправедлив, люди лживы и лицемерны… Ах! ". Устройся на завод, поступи в институт, заведи ребенка, и я посмотрю, как часто ты будешь придаваться малодушному унынию, этой омерзительной панской болезни. Лень и безделье – вот твоя болезнь, а тут медицина, к сожалению, бессильна...

- Иди к черту! Утешать ты не умеешь, ругать тем более... Пока комната не наполнится зелеными чертями, я уверена... Да, кстати, не займешь до среды полтинник?

...Сто лет назад я вышла замуж за одиночество...

Октябрь нынче лютый выдался. Остыла мать-земля, и держит плохо. Ноет, ноет пустой живот. А ты не ной, братец, чего ныть? Я не ною, и ты не ной! Кис-кис-кис. Фу, ты, тварюга. Шипит. О чем это я? Да... Прилечь бы. Поясницу ломит, ноги отекли. Зубоскальство повсюду: мы ведь предупреждааали, мы говорииили. Пророки хреновы. Сейчас, сейчас-сейчас. Ну, слава Богу. На месте. А то упрут, чего доброго, куда я ночью за новой побегу? Хотя, у вокзала, наверное, еще открыта. Хорошо, до чего же хорошо... Звезды, как яблоки, хоть срывай. Похолодает, значит... Мда...

Был такой случай. Проживал в у нас в деревне рубаха-парень Серега. Хороший был, работящий. Картошку там окучить или сливу подрезать – всегда пожалуйста. За стакан. А ежели какие строительные работы – пол-литра. Так вот приключилась с ним история однажды, не то, чтоб сильно удивительная, а такая, скорее, поучительная. Поезд ему ноги отрезал. Да не просто, а сильно под корень. Откачали, правда, удальца, в кресло инвалидное усадили, и даже, стыдно сказать, на медсестричке деревенской поженили. Почему стыдно? Да на семнадцать годков старше была. Говорят, самое главное у нашего героя функции своей не утратило, так что даже котировался на рынке женихов. Но история не об этом… Его спрашивают: за каким х...м, мол, ты поперся под поезд, чего тебе не хватало? А он и говорит: "Понимаете, не было никакого поезда. То есть потом он, может, и был, а сначала не было. И рельсов там никаких не было, и шпалов...то есть шпал не было...". Его и спрашивают: "А что же там тогда было? ". А он так шепотком и отвечает: "То и было. Иду я полем, иду, иду, и тут... Вид передо мной открывается неописуемый: струйки голубой воды кокетливо стекаются узорами в замысловатых фонтанах; беседки всюду расставлены – закачаешься. Сами переплетены диковинным способом, точно не один архитектор голову поломал над ними, а сверху увиты диким виноградом и хмелем. А посередке...детишки играются. Да такие ангелочки, да такие умнички. Головки в кудряшках, щечки розовые. И все, главное, руки ко мне тянут, "папа" кричат. Ну, я и побежал. Споткнулся потом, сознание потерял. А как в себя пришел – сами знаете". Такая вот история. К чему рассказываю ее? А к тому, что ноги-то ему отрезало, а сожаления не прибавило. Он часто-часто повторял, что за такое зрелище ноги отдать – дешевая цена. Жизнь отдать не жалко. Что он, дескать, найдет то место, скоро-скоро найдет.

Такая вот история...И не ищите подтекста, нет его...

Бежит мое время, несется, подталкивает. С замашками ростовщика, нехотя, швыряет в спину крупицы секунд, минут, складывающиеся в заветные часы, дни, недели. А что дальше, братцы? Как жить? Ноги подкашиваются. Прости меня, Господи мой. Какое счастье быть христианкой? Почему? Христианство отвергает множество жизней, переселение душ...Какой мукой было бы пройти весь путь заново...

Хорошо в тепле спать. А то все по скверам, да по вокзалам. Теплый чердак, уютный. Молодец Пашка, знала, что не оставит. Остальные воротят нос, интеллигенты хреновы: "Фи, как плохо пахнет. Не комильфо, знаете ли, водку такими глотками пить. А занюхивать вообще – моветон-с". Сволочи. Ненавижу. Зато у меня теперь чердак есть, обещали в дворники пристроить. Не хуже Вас буду. Трудится буду. Никто, никто не сможет мне поганой нравственностью в нос тыкать, интеллектом давить. Деградааация... Да что вы понимаете? Имя свое помню, фамилию и год рождения тоже. Любимый цвет – серый. Любимый автор – Пруст. Еда – картошка с хрустящей корочкой и маринованные грибочки. Род деятельности – ассистент режиссера. Была когда-то... Фильм – "Догвиль". Все помню, все контролирую!

Сколько ж времени прошло? Жаль, часов нет. Темно за окном, верхушки деревьев подрагивают, дрожат листочки. Какая тягучая, резиновая ночь. Холодная ночь. Хорошо, есть чем согреться...

Ты подумай, и не рассветает. Бессонница... Снег пошел. Люблю снег. Кружится, крутится, вертится. Еще девчонкой любила. Крутящийся снег – предвестник Нового года, а значит, папа тайком положит под елку самую дорогую куклу в шуршащем платьем и записочку от деда Мороза. В записочке будет ребус, разгадав который, я смогу узнать место положения следующего подарка. И так раз пять-шесть. Как загадочный Шерлок Холмс буду бродить по четырехкомнатной "сталинке", открывать ящички, находить фрагменты записок, наводящие на разгадку предметы; тянуть за веревочки, дергать за тесемочки. Мама скажет: "Принеси-ка с кухни поднос". Бегу на кухню, а там...рядом с подносом коробочка с акварельными красками. Сестра крикнет: "Я там в ванной помаду забыла. Принеси". А там, в царстве никелированных кранов, хвойных шампуней, мочалок-рукавичек отыщется серебряный мешочек. Набор юного химика!!! И откуда дед Мороз знает, что именно о нем грезила ночами, представляя пакетики с порошками, сосуды с жидкостями, строгие по форме колбы?...

Остановилось время? Нет? Окна не светятся, должно быть, ночь глубокая...

Смотри-ка, будто что-то вспыхивает на той стороне улицы... Стекла запотели... Зябко... И точно вспыхивает. Радуга! Откуда ж взялась она средь морозной декабрьской ночи, эта дивная, яркая радуга с аккуратно прорисованными полосками. Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан...Радуга!

Братцы, да ведь лето пришло!!! Ну, слава Богу. А я так боялась, что подохну в эту зиму, инеем покроюсь и Богу душу отдам. Лето... Сердце защемило. Лето! А речка-то, речка, а? На солнце переливается. Рыба там, небось, в полметра... Главное, чтоб год грибным оказался. Давненько суп из подосиновиков не едала. Или, скажем, нажарить сковороду маслят, да к картошке. Сверху ложку сметаны плюхнуть для полноты гастрономической картины...Лето! Лето... Шагать по горячему песку, лениво отгоняя слепней. Жевать травинку, попутно откусывая от нее мелкие кусочки. Делать свистульки из акации. Нырять солдатиком, а потом долго прыгать, вытряхивая из ушей воду. Прочь промозглую сырость! Прочь пропахшие нечистотами подъезды! Прочь скатавшиеся рукавицы! Прочь чердак! Тут ведь рукой подать...Вот только раму дернуть посильней...Вот так...Ногу переставить, аккуратней, не споткнуться бы.

Что там? Никак отец с бугра машет? А мне казалось, умер он. Вроде бы хоронили... Приведется же пьяный сон. С корзиной стоит, грибов набрал. Ничего, сейчас наверстаю. Сейчас-сейчас...Фух.. Ну все...Я бегу, бегу к тебе, бегу...

23 декабря. 8.15

- Что вы мне тут под нос документы подсовываете. Вижу, что участковый. Вот я вам, как лицу...так сказать...официальному и говорю...заявление то бишь делаю: спокойный у нас район, смирный. Наркоманы все ТАМ уже давно, бандюганов нет. Все друг друга знают. К чему нам это следствие, лишняя шумиха? Сама она, сама. Больше некому.

- Вижу, что сама. Это всего лишь формальность. Мы много времени у вас не отнимем...