Он гнал и гнал вперед невзрачного, но выносливого скакуна. Глаза застилал туман азарта, и только цель выделялась четко: маленькая золотая лань, пытавшаяся скрыться от верной смерти на бескрайних просторах Горьких равнин. И хоть бы рощица, хоть бы кустик — степь стлалась до горизонта, будто кроме этих высоких трав больше не было на свете ничего.

Ещё мгновение. Ещё на локоть ближе — и золотая вскинулась в немом крике, из последних сил рванулась вдаль и ввысь. Но от витой стрелы Охотника не найти спасения. Она бьет в сердце без промаха.

 

Забегаловка на окраине Горьких равнин не баловала редких гостей экзотическими блюдами. Все было просто и уныло: вареный картофель, курица, пресный хлеб, перебродившее пиво или домашняя ягодная настойка на выбор. Но Рагону и не требовалось большего. Уставший, он сидел в углу и медленно, с удовольствием разжевывал пищу. Двое мужчин, единственные посетители, кроме Рагона, тихо переговаривались за соседним столиком, косясь на него. Они, конечно, сразу заметили золотые пятна на его черных кожаных штанах, да и плащ со знаком Охотника сигналил о владельце. Пусть. Сегодня не тот день, чтобы прятаться: удовлетворенный добычей мужчина хотел разделить с кем-нибудь свой триумф.

Убить золотую лань на самом деле удавалось нечасто. Если не сказать почти никогда. Даже Охотники, гильдия избранных, в глаза её видели по два-три раза за свою жизнь, а уж простой люд знал об этом животном только по легендам. Якобы лани являлись любимицами Бога солнца и спускались с неба в день летнего солнцестояния, чтобы до конца лета посеять по всей земле семена добра и света. И трогать золотых ланей верующие считали великим грехом. Но для Охотников они были всего лишь добычей, хотя и весьма ценной: с помощью крови ланей — на цвет и запах как лучший пчелиный мед — творили маги и знахари самые сильные заклинания, а золотая пудра, осыпающаяся со шкуры после гибели животного, лечила любые раны и указывала путь к чистейшим целебным родникам.

Рагон впервые увидел золотую лань. Увидел — и убил. Он не мог не убить: Охотник, выбрав добычу, любым способом настигает её.

Покончив с обедом, мужчина вышел на улицу, вдоль которой вытянулась на пару верст вся деревня. Рагон уже был здесь как-то, пару лет назад. Кажется, именно в этой деревушке его приветила тогда одна ласковая женщина. А помнит ли она его? Собственно, Охотника интересовало не столько, помнит ли его женщина, сколько не выскочила ли она замуж. В таком случае ему придется искать другую. Конечно, в деревне каждая вторая за Охотником побежит, только пальцем помани, но не всякая будет и умна, и ласкова, и ненавязчива.

Охотник повернулся и медленно пошел в другой конец деревни, на ходу кинув монетку мальчишке-конюху, чтобы получше присматривал за его жеребцом. Когда Рагон двигался по улице, во всей его подтянутой фигуре сквозила собранность и готовность к моментальному броску. Темно-серый плащ с вышитыми серебром охотничьим рожком и витым рогом единорога, из которого делали стрелы мастера гильдии, развевался за спиной Рагона при порывах степного ветра. Черные бездонные глаза из-под длинной спадающей на лоб челки, казалось, смотрят за горизонт, но на самом деле они ловили каждое движение людей и животных. Охотник шагал неторопливо, пружинисто и наслаждался испуганными и завистливыми взглядами крестьян.

Дверь небольшого аккуратного дома распахнулась, едва мужчина вошел на подворье. В проеме стояла простоволосая женщина, уже не молодая, но сияющая той красотой распустившейся розы, что впечатляет особенно. Все в ней — чуть округлое, но с тонкими чертами лицо, яркие зеленые глаза, стройное, загорелое под степным солнцем тело — все дышало свежестью, любовью и ожиданием.

— Ты меня помнишь, женщина? — подойдя ближе, проговорил Рагон.

Та в ответ только немного наклонила голову и продолжала смотреть на него.

— Замуж не вышла? — снова спросил он, внимательно оглядывая дом в поисках признаков руки хозяина. Но нет, чистота и опрятность здесь была такой же милой, не обремененной жестким мужским присутствием, как и сама хозяйка.

— Я тебя ждала, Охотник… — тихо вымолвила женщина.

Рагон с удивлением глянул на неё: вроде не кажется глупой, а что за чепуху мелет? Ждала его. Никто никогда не ждет Охотников. У них нет дома, нет семьи, не родины. И каждому юродивому это известно. Но мужчина ничего не сказал вслух и просто прошел внутрь, как только хозяйка посторонилась.

— Ты ел сегодня? — изо всех сил пытаясь скрыть заботливые нотки в голосе, произнесла она.

Рагон снова посмотрел на женщину, уже с любопытством. Она стала первым человеком, кто умудрился удивить его.

— Конечно. Ты не обязана кормить меня, женщина. Если хочешь услужить, приготовь баню. Я заплачу за все.

— Я не возьму плату с тебя, Охотник, — покачала головой она. — Ты мой гость. И… меня зовут Мариэль.

Рагон не понял, зачем она назвала свое имя. С тех пор, как он стал Охотником, он сам перестал воспринимать себя человеком, хотя по сути все еще им являлся. И все люди были для него необходимыми для жизни, но одинаковыми и, следовательно, заменимыми существами. Гильдия искала среди них тех незаменимых, которым и давала в руки два рога . На данный момент в гильдии состояло всего девятнадцать Охотников, и еще никогда за историю мира их число не превышало двадцати пяти.

Мариэль приготовила баню, и Рагон ушел мыться. А она принялась быстро подметать и без того чистый пол, сунула в печь мастерски раскатанный пирог, перестелила постель. Столько энергии и желания появилось в её движениях, будто женщина встретила мужа из длительного путешествия. Мариэль сейчас корила себя за сказанное Охотнику про свое двухлетнее ожидание. Она знала, что ему это не нужно, знала — он не поймет… но так хотела, чтобы почувствовал. Хотя бы почувствовал…

Наутро, лежа рядом с ним в постели и не смея прикоснуться к спящему, Мариэль только смотрела и тихонько вдыхала его запах. Мужской запах, по которому так стосковалась одинокая женщина.

А через день он снова почувствовал зов Охоты.

— Где-то недалеко в степях бродит Королевский леопард, — учуял Рагон.

Пока он собирался, Мариэль сидела на скамье и смотрела в пол, чтобы не выдать своих чувств. Но не удержалась и уже на пороге окликнула:

— Охотник… — Рагон обернулся. — Когда ты вернешься?

Он прищурился, глядя на женщину. Подумал: почему бы не вернуться сюда еще раз? Она мила…

— Леопард недалеко. Он будет драться, а не убегать — значит, много верст скакать за ним не придется. Возможно, я снова буду отдыхать здесь через несколько дней.

Когда дверь с тихим скрипом закрылась, Мариэль расплакалась навзрыд. От счастья, что он вернется так скоро.

 

Как только Охотник начинал погоню за выбранной добычей, для него переставал существовать окружающий мир. Только охота, только азарт, только расстояние и смерть на кончике витой стрелы. А после — эйфория, без которой Охотник, так привыкший к испытываемому чувству, уже не сможет жить. Для избранных путь всегда заканчивался смертью: если Охотник не мог настичь добычу, он умирал сам. Витая стрела всегда бьет в сердце без промаха…

Золотая лань и Королевский леопард за неделю — неплохая добыча. Да еще в этих краях скоро должен был появиться Огненный сокол. Птица станет не добычей, а верным союзником, если поймать её голыми руками. Шесть лет назад Рагон не удержал сокола — обжегся и не вытерпел; в этот раз он знал, что не может проиграть. С того раза многое изменилось: Рагон стал одним из лучших в гильдии, и ему позволили пройти еще один курс обучения. Теперь он не просто умел убивать «легендарных животных», но и чувствовал их на весьма дальнем расстоянии. Люди же зачастую не могли даже увидеть тех, кого сами описывали в легендах, поэтому Охотников боялись больше, чем самих животных.

Рагон снова жевал жесткую курицу на окраине Горьких равнин. Эйфория еще наполняла его: слегка стучало в голове, нега разливалась по всему телу — и качество еды поэтому не имело никакого значения. Мелькнула мысль, что он мог сразу пойти к Мариэль — как запомнилось её имя? — но решил повременить. Эта женщина все-таки странная. Хотя Рагону ни с кем еще не было так приятно и спокойно.

Сегодня её волосы очень красиво уложены, мимоходом отметил мужчина, проходя в дом. Как-то хитроумно, множеством кос переплетаясь и создавая на голове корону с вплетенными в неё полевыми цветами. И новое платье, кажется…

— Ты куда-то собралась? — с нотками недовольства спросил Рагон.

— Нет, Охотник…

«Это для тебя. Я ждала тебя каждый день…» — просилось с языка Мариэль. Но она знала, что этого не стоит говорить.

Он скинул плащ, сел на скамью у обеденного стола. Задумчивый взгляд скользил по женщине, тело которой он знал в мельчайших подробностях. Внезапно мужчина встал, подошел к ней и, чуть приподняв подбородок, заглянул в глаза.

— У тебя глаза цвета листвы. Я не замечал раньше, — осторожно произнес он непривычную для себя фразу.

Мариэль чуть прикусила губу, боясь издать хоть звук. Неужели?.. Неужели он что-то чувствует?

— И… зови меня Рагон, — на этом красноречие Охотника иссякло, и он отвернулся.

— Спасибо… — коснулся выдох его спины. Она и не мечтала о чести называть Охотника по имени.

Мариэль казалось, что непроницаемая стена в их отношениях стала более прозрачной. Она верила и не верила, порой внезапно краснела при мысли о нем, и от этого казалась еще более обворожительной. А Рагон неожиданно для себя начал ценить мелочи, которых вовсе не замечал раньше: как особенно приятно пахнет от Мариэль, как вкусно она готовит для него, как осторожно и нежно прикасается, как заботливо ухаживает за его охотничьим костюмом… Никто и никогда не сделает так за деньги.

Каким-то образом эта женщина пробудила в нем давно забытое, закрытое где-то далеко внутри — люди называют это «душа». Рагон вспомнил свое детство до гильдии, мать, к которой испытывал похожие чувства. Он не знал теперь, позволено ли Охотнику заглянуть еще глубже… Мужчина понял вдруг, что может отдаться порыву и смотреть на Мариэль таким же взглядом, как она смотрит на него. Любить её также… Может. Но…

Каждый час, проведенный с ней, теперь доставлял ему удовольствие почти такое же, как Охота. Рагон не позволял себе выразить это ощущение в словах и даже в действиях, но Мариэль все понимала и так. Они наслаждались тихим счастьем каждый с особенным чувством: женщина верила в вечную любовь, а мужчина знал, что расставание неизбежно.

 

Мариэль воодушевленно помогла Охотнику собраться, не замечая его хмурого лица. Застегивая плащ серебряной пряжкой, спросила, за кем он будет охотиться в этот раз.

— Огненный сокол, — отрывисто произнес Рагон.

Мариэль ойкнула совсем по-детски, и мужчине смертельно захотелось схватить милую зеленоглазую в объятия и никогда не выпускать.

Женщина наконец перестала суетиться и говорить, почуяв неладное.

— Что-то не так? — робко спросила она.

Рагон покачал головой, глядя в её глаза:

— Я даже не думал, что все может быть так хорошо.

Мариэль постояла немного, потом подошла и осторожно погладила рукой его длинные волосы. А мужчина вдруг взял ее руку и прижал ладонью к своим губам. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она прерывающимся голосом спросила:

— Рагон, ты… Ты вернешься?

Он посмотрел ей в глаза, все еще держа в руках её маленькую ладошку. Она уже знала ответ. По щекам беззвучно катились слезы.

— Почему?.. — одними губами произнесла Мариэль.

Рагон не сразу смог выговорить продуманные сотню раз слова, казавшиеся сейчас такими нелепыми, искусственными.

— Мариэль… — она вздрогнула, впервые услышав из его уст свое имя. — Мариэль… если бы моя жизнь была другой… Если бы — я отдал бы все за счастье быть с тобой. Но моя жизнь — это Охота. Охота — моя суть, смысл существования, сама душа моя….

— Ну и что… — шептала женщина, глядя на него снизу вверх, проводя тонкими пальцами по плечам, груди, будто запоминая ощущения. — Ну и что?.. Ты будешь охотиться, а я всегда буду ждать тебя. Буду заботиться о тебе…

Рагон старался объяснить понятным ей языком.

— Это невозможно… если мысли мои будут всегда рядом с тобой, я не смогу охотиться. А без Охоты я не смогу жить… Поверь, Мариэль… Поверь, лучше закончить все сейчас. Для меня нет другого пути. Охота для Охотника — это все. А я всегда буду Охотником, Мариэль. Всегда.

Мужчина нежно взял в ладони её лицо и поцеловал в губы, соленые от слез. Когда он отпустил, Мариэль бессильно опустилась на колени и закрыла лицо руками. Она не могла смотреть, как исчезает ее единственная любовь, смысл ее жизни. Только негромко стукнула дверь о косяк…

 

В маленькой деревушке на окраине Горьких равнин больше никогда не видели Охотников. Только изредка проезжие путешественники рассказывали о всаднике с Огненным соколом, кружащим над его головой. Он всегда скакал по степи бешеным галопом и никогда не останавливался ни в одной деревне на ночлег. Его называли Великим Охотником, ибо никто не приносил в гильдию столько добычи и никто не отдавался Охоте так самозабвенно…