Он всегда мечтал о смерти. Его мысли и помыслы часто были устремлены к ней. И Она знала об этом. И знала, что Он никогда не сделает этого: не такой Он человек.

Но однажды Он так много говорил о своем желании умереть, попрощаться с этим никчемным миром, что Она взяла и сказала ему: «Приходи. Я убью тебя». Он поверил ей и пришел. Пришел и сам не знал, зачем: то ли за смертью, то ли чтобы просто увидеть Ее. И случилось это поздней майской ночью, почти утром, когда весенний воздух так волнует душу, переполняет сердце непередаваемыми эмоциями, что кажется, будто ты в другом мире.

И вот Она вышла из подъезда. В светлой футболке, темно-синих джинсах – ничего особенного, но, как всегда, изящна, легка и неповторима. Светлые волнистые волосы красиво обрамляли ее белое лицо с большими темными глазами в окружении длинных изогнутых ресниц. На ее губах с аккуратным, плавным изгибом играла легкая улыбка. Быстрыми шагами спустилась Она с лестницы и вплотную подошла к нему. Он смотрел на нее сверху вниз и не мог вымолвить ни слова: эта простота и изящность обескуражили его, лишили дара речи. Он забыл, зачем пришел сюда, что Он вообще здесь делает, но ее вопрос, заданный таким серьезным и сухим тоном, совсем не вязавшимся с ее божественным видом, вывел его из оцепенения.

- Так, значит, ты решил умереть? – спросила Она.

- Да, - ответил Он и растерянно кивнул головой.

- Хорошо, - сказала Она и лукаво улыбнулась. – А теперь закрой глаза, - приказала Она, и Он послушно закрыл глаза.

Она достала из карман джинс темный шелковый платок, аккуратно сложила его и завязала ему глаза. Мгновение спустя Он вдруг почувствовал, как к его шее прикасается что-то холодное, слегка острое. Он подумал, что это нож, и решил, что вот-вот умрет, от чего сердце его сжалось и бешено забилось, чуя близкую гибель. Но это был лишь брелок от ее ключей.

Вдоволь наигравшись и попугав его, Она оглянулась по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, Она встала на цыпочки, нечаянно коснулась своим носом его носа и одарила его долгим поцелуем. Она крепко обняла его за голову, запустила свою руку в его густые волосы и никак-никак не могла закончить этот поцелуй, которым упивалась, как ненасытный вампир упивается кровью своей невинной жертвы. Наконец, решив, что хватит, Она отпустила его, отошла на шаг назад, внимательно посмотрела на него, а потом повернулась и в спешке забежала в подъезд.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Он дотронулся рукой до узла на голове, и шелковый платок тут же соскользнул с него и упал на асфальт. Он поднял его и внимательно посмотрел на темно-фиолетовые волнистые узоры платка, от которого пахло Ею, Ее духами, Ее волосами. Почему-то, Он сам не знал, почему, Он любил этот запах. А на его губах до сих пор горел ее долгий поцелуй, такой жгучий, такой непонятный, такой убийственный…

Неожиданно он услышал какой-то шум наверху и поднял голову. И увидел ее на крыше подъезда, на которую Она забралась через окно второго этажа. Она величественно стояла, упершись руками в бока, а губы ее растянулись в насмешливой улыбке.

- Ты обманула меня! – крикнул Он, сжимая в руке ее платок.

- Нет, - тихо сказала Она и нагнулась вниз, так что Он мог дотянуться рукой до ее мягких волос.

- Но я до сих пор жив!

- Да, жив. Но разве мой поцелуй не был убийственен, разве он не ошеломил, не обескуражил тебя? – и Она загадочно улыбнулась.

Он ничего не ответил и лишь опустил глаза, не зная, что делать, что предпринять.

- Если хочешь поговорить со мной, - нарушила Она молчание, - то поднимись на последний этаж, - и громко выкрикнула цифры кода подъезда и убежала в надежде добраться до верхнего этажа раньше него.

Он вошел в подъезд, поднялся на лифте, вышел на площадку и никого не увидел. «Наверное, еще не поднялась», - подумал Он и закурил. А Она тем временем сидела пролетом выше у самой решетки, ведущей на крышу, пытаясь отдышаться. Она слышала, как открылись двери лифта, как звонко в пустом подъезде чиркнула его зажигалка, как отмерял Он шаги по каменному полу.

- Подойди сюда! – позвала Она, и ее голос гулким эхом пронесся через все этажи до самого низа.

Он вышел и увидел ее наверху. Их отделяло лишь девять ступеней, девять ступеней – как мало! Но для них они были вечностью, несоизмеримой вечностью, преодолеть которую они так и не смогли. Она смотрела на оранжевый мигающий огонек его дымящейся сигареты, и вдруг что-то в ее сердце кольнуло, и Она почувствовала глубокую нежность к этому человеку. Она уже давно знала об этой нежности, но сейчас она проявилась так явно, что у нее уже не было желания продолжать эту игру, ей лишь хотелось сбежать вниз, преодолеть эти девять ступеней и прижаться к Нему, просто прижаться. Но Она должна была закончить начатое до конца…

- Что ты хочешь? – спросил Он, докурив.

- Я? Ничего. По-моему, это ты хотел умереть.

- Да. Но ты меня обманула.

- Нет, - Она отрицательно покачала головой.

- Ты смеешься надо мной! – в бешенстве воскликнул Он.

- Да. Ты прав. Смеюсь.

- Теперь ты не уйдешь от меня, - и Он поднялся на пару ступеней выше. Теперь их осталось всего пять.

- Почему?

- Потому что решетка заперта – тебе некуда деваться.

- А ты не думаешь, что я могу прыгнуть вниз?

- Нет, - и Он ринулся к ней.

Резким движением Она поднялась со своего места, открыла решетку и захлопнула ее перед самым его носом. В ярости Он схватился за прутья, и Она почувствовала тепло его рук.

- Что, решил поиграть в кошки-мышки? – и Она лукаво улыбнулась, а глаза ее таинственно сверкнули. – Тогда попробуй, догони, - и побежала на крышу, а Он кинулся за ней.

Спустя несколько мгновений, они оба оказались наверху. Четвертый час утра, на улице не было ни машин, ни людей. Лишь где-то внизу в кустах черемухи заливался своей трелью голосистый соловей. Где-то вдалеке в свете луны виднелся черный лес и серебряная речушка, причудливо огибавшая его. Здесь наверху, было так хорошо и спокойно, лишь теплый ветер временами приносил сладкий запах вишни, что оба они успокоились и вдвоем подошли к самому краю крыши.

- Почему ты так сделала? – тихо спросил Он.

- Потому что ты изранил мою душу…

- Что?! Что ты такое говоришь!

- Ты причинил мне столько боли, не дав взамен ровным счетом ничего. Вот я и решила поиграть с тобой…, - эта ее фраза, сказанная таким спокойным тоном, окончательно вывела его из себя.

Оба начали кричать, пытались доказать что-то друг другу. Он никак не хотел верить, что все это время Она любила его. Она плакала, просила уйти его, но Он не хотел уходить.

- Я не верю, не верю тебе! Ты обманываешь меня! – в исступлении кричал Он и широко размахивал руками.

Наконец, ее терпению пришел конец, и Она, утерев слезы, сказала сухим спокойным тоном, преисполненным желчи и равнодушия:

- Хватит. Не веришь – не надо. Это твое дело. А теперь я ухожу, - и Она быстрыми шагами направилась к лестнице и через пару секунд скрылась, оставив его одного на крыше, разъяренного, наедине со своими сумбурными мыслями. Лишь холодный утренний ветер остудил его пыл, освежил его голову. И Он ушел домой, до сих пор находясь в смятении и не зная, что ему теперь делать.

Через несколько дней Он захотел увидеть ее и начал ее искать. Ходил по тем местам, где Она обычно гуляла, топтался у ее подъезда, а по ночам поднимался на крышу ее дома, надеясь, что Она тоже захочет увидеть его и придет туда. Но ее все не было. Прошло несколько дней, неделя, но Она так и не появлялась. Тогда Он решил зайти в школу, где Она училась. И только там Он узнал, что Она уехала.

- А Она уехала, - сказали ему. – Ее отец получил работу в другой стране.

Как выяснилось позже, Она улетела с родителями через день после их встречи. Он не успел, опоздал совсем на чуть-чуть. Он знал, что Она больше не вернется, но все равно продолжал ждать. Поднимался на крышу ее дома, смотрел оттуда на блестевшую в лунном свете речушку, казавшуюся гигантской черной гадюкой. Осенью его мочили холодные злые дожди, зимой на его голову и плечи ложился пушистый снег, а в ушах свистел ледяной свирепый ветер. Он встречал здесь рассветы и думал о ней. Девять ступеней, которые их тогда отделяли, стали вечностью…

Единственное, что у Него осталось от Нее, - это ее шелковый темно-фиолетовый платок, до сих пор хранивший ее запах… Как никогда Он чувствовал себя одиноким. Но почему-то больше не хотел умереть.

 

23 октября 2007 года