ЕЩЁ НЕ ВЕЧЕР

 

Конец промозглого октябрьского дня. Серо. Солнце надёжно упрятано под толстым слоем темных, непроницаемых облаков. Мельчайшая водяная пыль плотно окутала недалёкий лес, луг, потемневшие домишки нашей деревни, почти полностью облетевшие деревья и кусты в саду. Оседающая на их ветвях влага, скопившись, падает на чёрную мокрую землю, усыпанную уже потемневшей листвой. Кажется, что сад оплакивает ещё одно ушедшее лето. Унылая и грустная картина умирания природы!

Мы сидим на веранде дома одного из «дачников». У нас прощальный ужин. Окончился летний сезон, собран урожай на наших приусадебных грядках, остались позади: всегда внушающая надежды цветущая весна, ласковое, яркое разнотравье лета, ягоды и грибы золотой осени – всё, что составляет радость здешнего бытия. На днях мы покидаем нашу дачную деревню и уезжаем в город, на зимние квартиры. Все мы – отставная советская интеллигенция: профессора и доценты без кафедр, полковники без полков, писатели и поэты без издательств. Несмотря на непогоду, тепло и уютно в компании близких по духу людей. «Духовное родство пуще кровного!» – издревле считалось в русском народе. Уже с десяток лет тёплое время года мы проводим в этой деревне, лишившись места в активной общественной жизни после известных событий начала девяностых, и, сменив основные профессии на профессию труженика села. Наши подсобные хозяйства хорошо помогают нам выжить в нынешнее лихолетье. Мы родились, выросли и жили примерно в одинаковых условиях советской действительности и хорошо понимаем друг друга. Наши летние вечерние посиделки приносят всем нам духовное удовлетворение.

Сегодня, уютно устроившись на веранде, мы потягиваем свежее кисловатое смородинное вино нового урожая, закусываем хрустящими яблоками, курим и ведем неторопливую беседу. Речь, как уже не раз, заходит об упадке нравственности, о внедрении в сознание нашего народа чуждых ему американских ценностей: эгоизма, потребительства, культа денег, животных страстей. Мы единодушны во мнении, что в информационной войне с народом его нынешняя элита достигла больших успехов, что традиционные русские ценности: доброта, отзывчивость, коллективизм, в целом духовность исчезают из нашей жизни и что возрождение России невозможно без возрождения традиционных качеств русского человека. Вдруг молчавший до этого и озабоченно думающий о чём-то своём, безработный доктор биологических наук Николай Васильевич - ещё очень бодрый, приятной наружности человек лет шестидесяти пяти - поднял голову и заговорил:

- Вот вы сейчас упомянули понятие «элита». С точки зрения моей науки элитной считается особь, с большой вероятностью передающая потомству положительные для людей качества. Человеческое общество в определённом смысле является биологической системой, то есть, олигархи, управляющие ныне нашей страной, элитой считаться в принципе не могут. Если они и передадут свои качества потомству, то качества эти не полезны людям, не удовлетворят их насущные потребности, не сделают их более счастливыми! Кроме того, уверяю вас, их правление не долговечно! То, что мы ежедневно видим на экранах телевизоров, то, что происходит в Москве, Ленинграде, ещё ряде крупных городов – ещё не распространилось на всю страну. Россия – это не только Москва и Ленинград, но и Сибирь, и Дальний восток, наконец, это вся провинция! Перестаньте посыпать головы пеплом и хоронить русскую душу! В России ещё жив настоящий русский человек, и я столкнулся с ним совсем недавно! Хотите, расскажу?

Мы приготовились слушать. Николой Васильевич умеет владеть аудиторией. Недаром – профессор!

«Как вы заметили, в начале сентября я по неотложным делам уехал в Ленинград, оставив урожай на грядках. Неожиданно резко похолодало, начались дожди, нужно было срочно возвращаться сюда, в деревню. Собрались мы с женой и в путь. Машина у меня старая, но до этого не подводила. В Луге, как обычно, заправился бензином. Успел выехать за город и тут мотор зачихал, стал хуже тянуть, и машина задёргалась. Остановился возле стоящего у обочины грузовика (шофёр что-то чинил в моторе), чтобы проконсультироваться.

- Где заправлялись? – сразу спросил он. – Я рассказал.

- Там всегда в бензин добавляют всякую дрянь: то солярку, то просто воду! Всё им мало! Разграбили страну, последние штаны с нас снимают! Говорят, что наши - с Брайтона - даже в Америке этим промышляют! Русскоязычные они, не русские! Разные у нас души! Добавьте на следующей заправке девяносто второго бензина, тогда двигатель будет работать лучше!

Поблагодарив моего консультанта, я так и сделал, но поведение машины не изменилось. Напротив, рывки двигателя стали ещё сильнее. Пришлось остановиться на обочине среди леса и приступить к поиску неисправности. Автослесарь я неважный, поэтому прежде вынужден был читать описание автомобиля, которое на такой случай всегда вожу с собой. Обнаружил, что не работает бензонасос, разобрал, сменил диафрагму. Возился часа три. Теперь мотор совсем не подавал признаков жизни. Вырисовывалась картина ночёвки на природе. Смеркаться, пошёл мелкий осенний дождь и, по-видимому, надолго, заметно похолодало. Жена отчаялась и стала «голосовать», пытаясь остановить какую-нибудь машину и попросить владельца дотянуть нашу до ближайшей деревни. Перспектива ночевать в холодной машине посреди леса её не устраивала. Я же уже смирился с таким исходом, поскольку совсем не верил в сочувствие проезжавших мимо владельцев иномарок. Тем паче, количество их ближе к ночи существенно уменьшилось.

Вдруг неожиданно, резко обогнув нас и моргнув красными стоп-сигналами, затормозила милицейская, с мигалкой на крыше, шестёрка («Жигули»). Из неё вышли двое в форме инспекторов ГАИ и направились к нам. Менее всего я рассчитывал на помощь милиции – уж слишком плохую славу она завоевала в постсоветские годы! Небольшая надежда была на корыстолюбивого шофёра и ещё меньшая – на сострадающего. Однако старший из инспекторов, с погонами капитана, вопреки моим ожиданиям, подойдя, сказал:

- Часа два назад я проезжал мимо, вы уже здесь стояли. Что случилось? Может быть, вам нужна помощь?

Я воспрянул духом, заметно повеселело лицо жены. Вкратце поведал о своём злоключении, сказал, что не понимаю причины безжизненности мотора, и попросил помочь добраться до ближайшей деревни, чтобы там переночевать, а утром возобновить поиск неисправности.

- Думаю, чудес не бывает! Сейчас сделаем, мотор заработает и поедете дальше! Далеко ещё ехать? – весело с оптимизмом сказал капитан.

- Да километров семьдесят!

- Доберётесь самостоятельно до своего ночлега!

Он засучил рукава своей форменной рубашки и взялся за бензонасос.

- Сейчас посмотрим, что с ним! - и стал откручивать гайки.

- А мы уже совсем утратили надежду на помощь! – сказала жена. – Приготовились ночевать на дороге, а для согрева бегать вокруг машины. Никто из проезжающих не откликнулся на нашу просьбу о помощи!

Инспектор оценивающе посмотрел на неё и улыбнулся, должно быть, представив немолодую женщину бегающей ночью вокруг машины.

- Это всё ваши, питерские! Насмотрелись телевидения вот и гоняются за долларами! Здесь их много мотается в Эстонию и дальше. Деньги куют, спешат! Бизнесмены одним словом («бизнесмены» парень произнёс с нескрываемой неприязнью). Если бы проезжал наш, местный да ещё деревенский шофёр, - непременно остановился бы и помог! У нас телевидение не смотрят – выживать надо, работать! Вот и сохранили многие доброту, отзывчивость, соучастие. У меня, например, нет телевизора, принципиально не покупаю! Только грязь от него в душе копится, мерзость! Думаю: «Выключить бы телевидение на пару месяцев, закрыть большинство газет и человек бы наш изменился. Вся дурь и пошлость улетучились бы сами, и возродилась бы русская душа: скромная, открытая, отзывчивая и добрая!»

Я с восхищением слушал, не перебивая: его мысли полностью совпадали с моими, и радовался, что даже в ГАИ, совсем недалеко от теперь очень демократического Ленинграда, сохранились ещё настоящие русские люди, не развращенные современными свободными СМИ. «А если дальше посмотреть, - думал я, - на восток, на север - ведь там наверняка ещё больше людей, не поддавшихся информационному натиску и оставшихся русскими по духу! Не даром ещё Ломоносов говорил, что богатства России будут приращиваться из Сибири, а ведь главным её богатством всегда были люди. Вполне возможно, что уже сегодня где-то учится отвоёвывать родную землю современный князь Пожарский и готовится пустить шапку по кругу, для сбора денег на благое дело, русский мужик Минин?! Так что рано ещё заказывать панихиду по русской душе!»

Услышанные мысли заставили меня внимательно присмотреться к своему добровольному помощнику. Среднего роста, коренастый, с простым широкоскулым лицом, светловолосый (даже рыжеватый), голубоглазый – типичный псковитянин, «русак», как говорил А.В. Суворов. Простоватый, совсем не красавец на вид, но человек с красивой русской душой! Он внушал мне оптимизм во взглядах на будущее моей Родины, надежду на возрождение её прежнего многовекового величия.

Разговаривая, инспектор сноровисто перебрал бензонасос, прочистил фильтр и клапана, устанавливая его на место, коротко бросил:

- Теперь заводите!

Я повернул ключ зажигания, двигатель зачихал, закашлял и снова остановился.

- Посмотрим систему зажигания, - сказал капитан и открыл крышку прерывателя-распределителя.

- А вот и вторая неисправность! – и он показал на отпаявшийся провод.

- Принеси из нашей машины контактную группу! – обратился он к своему напарнику – совсем молодому симпатичному парню всё это время стоявшему рядом, не принимавшему участия в разговоре и с уважением слушавшего своего начальника.

Быстро заменив неисправную деталь, капитан сам завёл мою машину. Двигатель работал ровно и ритмично.

- Всё в порядке! Спокойно поезжайте дальше! Счастливого пути! – сказал наш спаситель, вытирая тряпкой руки, и направился к своей машине. Коллега последовал за ним.

- Сколько мы вам должны? – спросил я, идя рядом. Моя жена с деньгами в руке шла за нами. – Ведь сейчас, как многие говорят, даже кукушка не кукует даром!

- Это у вас, в Питере! Мы пока живём иначе! И не думайте, пожалуйста, обо всех людях плохо! Не обижайте их понапрасну! Я просто по-человечески посочувствовал и помог вам. В другой раз вы поможете мне! Вот это и будет плата за мой труд. Так жили наши предки и так должны жить мы – русские люди!

- Скажите, хотя бы, как Вас зовут?! Я напишу в газету!

- Называйте просто русским человеком.

Он сел в машину, и она тут же тронулась. Бесконечно благодарные, мы с женой, стоя на дороге, проводили удаляющиеся красные фонари, пока они совсем не скрылись в ночи. Потом до самого дома говорили о том, как приятно встретить на жизненном пути хорошего человека, как он благотворно влияет на нас, и вспоминали другие подобные встречи. Оказалось, что их было не мало».

Николай Васильевич умолк. Я видел, как просветлели лица слушателей. Рассказ был хорошим доказательством того, что не окончательно ещё вытравлена у нашего народа традиционная русская доброта и отзывчивость. Кто-то предложил тост «За русскую душу» и мы с удовольствием выпили почти совсем не хмельного терпкого вина. Все повеселели, но не от вина, а от возросшей надежды на возрождение великой России. Не побеждён ещё, несмотря на все старания врагов, русский дух! Ещё не вечер!