Половина третьего ночи. Надо же было винде так некстати упасть. Хотя… почти год стояла, один глобальный и несколько локальных апгрейдов легко восприняла - нисколько не кочевряжилась. Щас мы тебя милая уконтропупим, направим в нужное русло, восстановим все аськи, мылы и прощелканные закладки в опере. И будешь ты у нас девственная и свеженькая летать как никогда раньше. Жертвую из-за тебя самым дорогим - вечерним пивом.

 

Дын-дын-дын по стеклу. Ё-моё…ну какого, спрашивается, стучаться ко мне в такую пору? Какой скатине чиво тут нада? За окном снег мокрый все сильней наяривает, а тут какая-то гнида развлекается тем, что людей честных от дел насущных отвлекает. Рыкнул, скрипнул зубами, подошел к окну, откинул штору – ничего не видно.

 

Придется выходить. Подсмыкнул сползающие шорты, накинул байковую рубаху. Проходя через кухню, намотал на кулак влажную тряпку. Если колдырь какой-нибудь – писец котенку, больше гадить не будет. А вот содранных мослаков нам не надо. Поеживаясь, вышел в терраску, включил освещение во дворе. Возле дальнего окна тусклый подчердачный плафон сквозь хлопья снега высвечивал фигуру девушки в синих джинсах и короткой красной куртке – лицо оставалось в тени.

 

«Огого… кто же это?», - подумал, засовывая тряпку в карман шортов.

- Девушка вы ко мне? – подошел почти вплотную, никак не получалось разглядеть лицо.

- К тебе, - повернула лицо, чуть склонила голову и почему-то прищурилась.

Невольно отпрянул – как будто не было последних трех лет. Ничуть не изменилась. Те же поджатые губы, хлопающие над желто-зелеными глазами ресницы, острый подбородок. Только теперь не шатенка – пепельная блондинка, наверно потому сразу и не узнал. Сколько ее помнил – никогда не красила волосы. Присмотрелся: недавно плакала – нос красный.

 

Пока разглядывал, заплакала снова.

- Только не спрашивай ни о чем, ладно? – сквозь слезы.

- Да хорошо, какие проблемы! – преувеличенно бодро отреагировал.

 

Не обманешь ее, бодрячком не прикинешься: изучила вдоль и поперек – зарыдала в голос. Хех…

 

- Все, все, все… все хорошо… сейчас чайку поставим, посидим…пойдем, пойдем, - приобнял за плечи, медленно повел в дом.

- Я джип возле того здания оставила, - показала подбородком, - это что у вас? – всхлипывает.

- Мэрия это наша, не бойся за машину, там ее никто не тронет, - успокоил, про себя присвистнув: «о как, кайен»!

 

Зашли в тепло, помог ей снять намокшую куртку. Под курткой только тонкая блузка – всегда избегала платков и шарфиков, говорила, что не хочет быть похожей на капусту. Плеснул в ковшик из фильтра, поставил на плиту. Себе накатил минералки. Попросила разрешения закурить. Поморщился – в этом доме никто не курил. Разрешил. Как всегда Winston – так и не смог ее отучить. Зажег газ.

Она сидела, отведя глаза куда-то в дальний угол - за холодильник, время от времени пуская дым вниз-в-сторону и стряхивая пепел в чайное блюдце. Засыпал заварку в чашку и залил кипятком – всегда любила горячий. Кинул кружок лимона, пододвинул сахарницу. Молча начала прихлебывать, после каждого глотка бросая перед собой рассеянный взгляд. Вдруг поймал себя на том, что за пару минут успел высосать половину полторашки с минералкой. Отставил бутылку подальше, сложил руки на груди и, стараясь не мигать, стал смотреть на нее.

 

- Тебе где постелить? – спросил безразличным голосом. Вздрогнула. Опять наладилась заплакать – глаза замутнелись.

- А с тобой разве нельзя? - взяла ложечку и начала размешивать давно растворившийся сахар.

- Нет, почему, можно конечно…я думал мало ли…

Первый раз улыбнулась и посмотрела прямо в глаза…

 

Пока в душе шумела вода, не торопясь перестилал постель – как минимум полчаса было в запасе. Мыслей не было почти. Только одна крутилась – не выкинешь ее из башки как в детской шутке про красножопую мартышку, о которой нельзя не думать: «Не буду. Не буду. Не буду».

 

Лёг. Начал фтыкать телек. Появилась. Пенорожденная… Как всегда полотенце на голове. Эх, лучше бы не видеть этих играющих грудей – не было таких ни у одной из десятков туловищ за три года без нее. Не смотреть ниже... Не ощутить ненароком персиковую бархатистость и аромат ее кожи…

 

Скользнула под одеяло.

- Будешь смотреть? - качнул пультом в сторону телевизора.

- Нет, подай, пожалуйста, крем в сумочке, - немного манерничая, попросила.

Пришлось встать – сумка лежала на кресле. Выключил телевизор, включил ночник. Краем глаза заметил, как она с некоторым удивлением скользнула взглядом по трусам. Вручил тюбик, перекинул одну ногу через нее:

- Спокойной ночи! – перекинул вторую.

- Ага, и тебе, - мазнула кремом ладонь.

 

Отвернулся к стене – слышал только свое дыхание и шелест ласкающих друг друга ладоней – ее ладоней. Щелчок – потушила свет. Лежит – ворочается. Наконец угнездилась – прижалась к спине, обняла рукой сверху. Минут пять так и лежала. Потом как бы, случайно перенесла руку ниже, еще ниже. Не дотянулась – хмыкнула, и уже не заботясь о «случайности» своих действий, попыталась просунуть руку между ног. Сжал бедра – надавила сильнее. Перехватил ее кисть и отвел в сторону – сразу ослабла и отстранилась. Через минуту услышал всхлипы и обернулся. Лежала, сжавшись в комок – глаза открыты, по щекам слезы. Очень хотелось заговорить – сдержался. Обнял ее обеими руками, поцеловал куда-то в область виска, прижал к себе – судороги плача стали еще заметней, но довольно быстро прекратились. Через десять минут она затихла и засопела – всегда засыпала легко и быстро.

 

Лежал и вспоминал месяцы, проведенные с ней. Лучшие месяцы в своей жизни. Самые насыщенные, бестолковые, чудесные, сумасбродные месяцы. Время, когда ничто не мешало им наслаждаться друг другом. Ничто и никто. Может быть, стоит начать все сначала? Может эти три года разлуки случились для осознания их незаменимости друг для друга? Уснул с этой мыслью.

 

Яркое солнце впервые за пасмурную декаду – окно спальни на восток. Проснулся. Она уже сидела перед зеркалом – красилась. Потянулся и расслаблено улыбнулся, глядя на нее. Нашарил под кроватью пульт – включил музыкалку.

- Выключи эту ерунду! - обернувшись, резко бросила она.

- Я хотела тебе сказать…то, что я оказалась тут, было ошибкой, понимаешь? – продолжила она более спокойным голосом, чиркая зажигалкой, - нам с тобой надо забыть друг друга, я очень сожалею о своем поступке…- выдохнула дым вверх и затушила едва прикуренную сигарету.

 

Промолчал, утупив взгляд в дебилятор. Через десять минут, она, попросив не провожать, ушла. Полежал еще минут пятнадцать. Встал, надел трико, накинул фуфайку – до ближнего магазина пятьдесят метров. Продавщица давно запомнила – заказывал у нее манты и иногда покупал хлеб.

 

- А манты только в среду привезут, рано вы пришли! – у пожилой женщины был легкий хохляцкий акцент.

- Водки, пожалуйста, - полез за деньгами.

- Чекушку вам, или большую? – немного удивленно спросила.

- Нет…- задумался, - пять…

- Чего пять?

- Пять бутылок.

- Никак день рождения! - обрадовано захлопала глазами.

- Нет, наоборот, поминки, - улыбнулся, - знакомую помянуть надо, три года сегодня…