ПОЕЗД

 

Вчера она похоронила его, и теперь возвращалась домой. Совсем одна.

Вечером на перроне было прохладно, а на ней – только легкое серое платье с короткими рукавами. Если бы он был жив, то стоял бы рядом, совсем близко. Он накинул бы на нее свою катонку и крепко обнял бы за плечи своими сильными и всегда горячими руками. И ей бы сразу стало тепло. И сердце забилось бы чаще, когда она почувствовала бы на своем его обжигающее дыхание. Но он умер. И теперь она была одна. Совсем одна.

Она поднялась в вагон и нашла свое место. Здесь же, наоборот, было слишком душно, словно в маленькой спальне после бурной ночи.

Напротив прощались влюбленные, и парень крепко и долго, не стесняясь никого, целовал свою девушку в губы.

Она отвернулась к окну, широко раскрыв глаза и стараясь не моргать. Чтобы из глаз не выкатились заполняющие их слезы. Когда он был жив, они тоже целовались так, жарко и долго, не стесняясь никого.

От окна она оторвалась только тогда, когда слезы совсем высохли. Поезд уже тронулся. Девушка ушла, и парень остался один. Он сидел напротив нее. Мускулистый и загорелый, в спортивной майке-безрукавке. Ей всегда нравились такие мужчины: мускулистые и загорелые, сильные и уверенные в себе. Он тоже был таким, но теперь его уже не было. И она снова отвернулась.

За окном мелькали фонари, такие же робкие и одинокие. И ласковый ветер не дня них выходил на прогулку. Он гладил березы и обнимал рябины. А они гнулись и льнули к нему, и стонали едва слышно в его сильных и властных объятьях.

Колеса поезда ритмично стучали, и громко билось сердце, и трудно было дышать. Вспомнилось, как они ехали в этом поезде год назад. Тогда тоже было душно. Но раньше все было по-другому. Потому что рядом был он, и она ощущала каждой клеточкой своего тела его теплый, обнимающий взгляд.

Она легла и отвернулась к стене, накрывшись пододеяльником, сразу же, как только заплатила за постель. Сосед ее куда-то вышел, вероятно, курить, потому что когда он вернулся, она почувствовала запах дыма.

Он тоже курил, и ей нравилось, как от него пахнет. Язык его был горьким, и губы тоже, и поцелуи его имели особый, неповторимый, горьковатый привкус. Он говорил, что это из-за никотина, из-за того, что он много курит. Она кивала головой, но знала, что это не так. Потому что она целовалась и с другими курящими мужчинами, но их поцелуи имели другой вкус.

Она так и не смогла заснуть…

Когда за спиной стало тихо, она обернулась. Парень спал, чему-то улыбаясь во сне. Майку он снял, и странные, таинственные полуночные тени плясали на его груди, делая его наготу еще более притягательной. И только слабо мерцал на его груди крест на простой тесемке.

Он тоже носил крест не на цепочке, а вот на такой же вот темной веревочке. И она любила засыпать, положив голову на его сильную грудь, чувствуя, как поднимает и опускает ее дыхание. А его твердая теплая рука покоилась на ее спине. Но теперь она была одна. Совсем одна.

Утром она сошла с поезда и пешком направилась домой. Они часто гуляли по этой улице, и он уверенно обнимал ее за талию. И ей было тепло и уютно рядом с ним. Но теперь она шла по их улице одна. Совсем одна.

Дома она сразу же прошла в ванную комнату, чтобы принять душ. Быстро сбросила с себя легкое платье, стянула трусики и встала под струйки воды. Они нежно ласкали ее тело, такое еще юное и здоровое, так отзывающееся на все его ласки, таявшее от каждого его прикосновения, так любившее все наслаждения жизни, а особенно те, которые она получала вместе с ним, когда переставала ощущать себя отдельной, сливаясь с ним воедино.

Она вышла из-под душа, но воду выключать не стала, направив кран в ванну.

Она вернулась сюда позже, когда набралось достаточно воды. С наслаждением погрузилась в теплую, ласковую воду и долго, пока не заметила, что вода стала почти прохладной, смотрела в потолок, где каждая трещинка была знакомой и почти родной.

Потом медленно выскользнула из воды ее приятно тяжелая, хрупкая рука: тонкие пальцы, изящное запястье. Голубоватые вены. Мерцающие сквозь полупрозрачную кожу. Тонкие пальцы уверенно зажали острое, злое и холодное лезвие.

И другая рука лебедем вынырнула из воды.

Взглядом нашла на запястье место, где ярче всего голубело, и прикоснулась осторожно блестящей пластинкой. Потом зажмурилась и полоснула сильно.

Две белые птицы, метнувшись, снова погрузились в воду, и вода постепенно стала алой.

Ей было немного больно, но зато тепло и уютно. Приятно кружилась голова, сознание медленно покидало ее. Она погружалась в манящую бездну истомы. Это было сладко-сладко, даже приторно сладко. И стучало в висках, будто где-то вблизи набирает скорость уходящий в никуда поезд.