Время дано и не подлежит

обсуждению. Обсуждаем ты - живущий в нем.

Восточная мудрость.

 

Было это в середине восьмидесятых годов. Дешевая зеленоватая варенная колбаса еще регулярно выбрасывалась на прилавки столичных магазинов, а водкой торговало государство (днем0 и таксисты (ночью). Республики нерушимого Союза с воодушевлением докладывали в ЦК КПСС о головокружительных успехах в Перестройке и Гласности.

В далеком и чужом Афганистане мы безуспешно пытались отстоять свои геополитические интересы, а в самом СССР жизнь текла сонно и размеренно. Поэтому встречу четверых московских ребят никто не заметил...

... Из распахнутого окна шестнадцати этажного дома хрипловатый голос популярного в те годы Владимира Высоцкого пел:

-За меня невеста отрыдает честно.

-За меня ребята отдадут долги.

-За меня другие отпоют все песни.

-И быть может выпью за меня враги.

А в «каморке», так подростки прозвали огороженный кирпичной стенкой закуток в подвале, песню не слышно. Так звучала своя музыка. На деревянном бочонке, где раньше в соседнем овощном магазине хранили соленые огурцы, сипя и посвистывая работал магнитофон «Электроника».

В углу помещения замаскировалось помятое жестяное ведро с обгрызаным веником. Рядом стоял окрашенный в зеленый цвет металлический шкафчик с наполовину оторванной дверкой. Трубы, обмотанные бинтами и щедро обмазанные белой краской, ветвились по всему помещению. Стены украшали плакаты американских кинозвезд вырезанные из молодежных журналов.

На старом диване с грязно-красной обивкой грациозно восседала девушка. Минимум косметики, раскованность и женственность в каждом движение - она не вписывалась в интерьер этого помещения, как и ее сосед - крепыш в выгоревшем камуфляже с Орденом Боевого Красного Знамени на груди, с обветренным лицом и взглядом старика.

На пустом сером пластмассовом ящике из-под стеклотары устроился прыщавый юнец - крестик на тонкой шеи, черная футболка с портретом С. Сталлоне и спортивные штаны - продукция первых кооператоров. Он все время ерзал, глядя по очереди на десантника, девушку и четвертого - здорового парня с крашенными светлыми волосами. Тот сноровисто разгружал спортивную сумку. Пара бутылок водки, полбуханки черного хлеба, кусок склизкой вареной колбасы, две банки «рыбных тефтелей в томатном соусе» заполнили стол - старый холодильник, лежащий на неровном цементом полу.

-За встречу, - буднично произнес Петран, когда «огненная вода» уже плескалась в граненных стаканах, закуска приготовлена, консервы открыты, а он сам уселся на единственный стул со сломанной спинкой. Юнец не выдержал и первым схватил свою емкость, и гордый от того, что его пригласили сюда, торжественно произнес подражая взрослым:

-За тебя, Серый! За твое возвращение!

И не дожидаясь, пока остальные пригубят напиток, залпом влил в себя обжигающую жидкость. На глазах выступили слезы. С трудом сдерживая кашель, он схватил кусок колбасы и торопливо начал жевать.

Ветеран, не обращая внимание на происходящие, помолчав после тоста, сказал, грустно посмотрев по сторонам:

-За тех, кто строил эту «каморку»! За тех, кто пил и любил на этом диване!

При этих словах Петран чуть заметно усмехнулся.

Он налили еще, хотя пить больше не хотелось. Атмосфера такая, словно недавно здесь кто-то умер, а труп еще не успели или не захотели вынести. И только Зеленый, так во дворе прозвали подростка, нетерпеливо воскликнул:

-Ну, чего мы ждем? У всех налито?

-Не гони, - оборвал его блондин.

И снова воцарилась молчание.

А Галя все это время глядела на десантника и пыталась отыскать в нем того веселого и бесшабашного парня по прозвищу Башка. И не могла. Словно из Афгана вернулся не Сережка, которого она когда-то любила, а чужой мужик с исковерканной душой и телом двадцатилетнего парня. И встретил он ее равнодушно. Словно знал о случившимся. А может он просто устал от того, что было ТАМ. Когда «из-за речки» вернулся ее брат, то пил целый месяц, пытаясь утопить в спиртном полтора года ада, но не смог.

Галя, не выдержав молчания, вдруг зачем-то спросила:

-А ТАМ страшно?

-Сначала да, а затем привыкаешь, - честно признался он. Хотя боязнь вернуться живым, но калекой - этот страх мучил почти всех. Спирт, «травка» - ничего не помогало.

Вновь все замолчали. И тогда Петран предложил:

-За родителей и тех, кто всегда ждет нас.

Девушка при этих словах чуть смутилась, но быстро овладела собой. Они выпили, снова забыв чокнуться. Словно поминали кого-то.

Парень снова «зарядил» стаканы и вопросительно поглядел на «афганца». Тот кивнул и лаконично произнес:

-Третий тост.

И залпом выпил. Остальные, кроме Зеленого, ничего не спрашивая тоже влили в себя спиртное. А тот растерянно смотрел на ребят, пытаясь понять тайный смысл этих слов. И тогда девушка тихо пояснила ему, боясь потревожить тишину:

-За тех, кто не вернулся из Афганистана.

Юнец, удовлетворенный объяснением, кивнул и подражая взрослым постарался выглядеть суровым, но алкоголь уже проник в кровь и на лице появилась улыбка.

-А ты много «баксов» привез... - внезапно поинтересовался он.

-Нет! - побледнев, злобно выкрикнул «воин-интернационалист». Пальцы с хрустом сжались в кулаки. Ему этот вопрос в Союзе задавали часто, начиная с таможни. Он медленно, выделяя каждое слово, начал говорить, - я там воевал, а не по базарам шлялся! Тебя бы туда на месяц сунуть. А потом и о чеках поговорим! Понял ...

-Там говорят шмотки дешевые. Привез бы, а здесь толкнул. Много бабок «наварил», - продолжил пьяный юнец.

Десантник попытался подняться, но Галя повисла на нем, тихо попросив:

-Не надо, Сереж. Он ведь ничего не знает про Афган!

-А ты знаешь? - оборвал ее ветеран.

-Немного. Там мой Колька служил. Рассказывал.

Петран снова наполнил стаканы. Правда, за что пить - не понятно. Они опорожнили емкости без общего тоста. Каждый мысленно произнес свой.

Сергей скользнул взглядом по выкрашенному белой краской потолку. Потом поглядел на дверь, где красовались две таблички: «Опасная зона» и «Проход запрещен». И вспомнил как когда-то строил вместе с Шуриком строили эту «каморку». Его размышления прервал Зеленый, задав глупый вопрос:

-А ты чем заниматься будешь?

-Сначала напьюсь, потом отоспюсь, а дальше видно будет. А вы как жили здесь? - равнодушно спросил он, глядя на юнца.

-Классно! - польщенный тем, что на него обратили внимание, хвастливо заявил Зеленый. - Торгую матрешками на Арбате. Могу и тебя пристроить. Нам охрана нужна.

-А как армия? - он вспомнил, что фарцовщику лет девятнадцать.

-Армия это большая семья, а сирота, - произнося эти слова он с превосходством посмотрел на сержанта.

-Петран, а ты как? - он утратил интерес к юнцу.

-Осенью на «Угрешку» с вещами, технарь закончил и пора служить. А так - свадьба через две недели. Ленка Зорина «залетела» - результат бурного романа. Ее предки хотели сначала заявления в милицию подать об изнасилование, но потом передумали.

-А ты хоть ее любишь? - участливо спросил Серега.

-Да, особенно сзади, - пошло пошутил жених, и серьезно добавил, - А как иначе, наверно да. Приходи на свадьбу. Там все наши, кто сейчас в городе, соберутся.

Постепенно они заговорили об общих дворовых знакомых. Выяснилось, что большинство из ребят в армии или в лагерях. Кто-то женился, а кто пьет «по черному». Внезапно Петран понял, что его, когда он вернется из армии, никто, кроме жены с ребенком и взрослой серой жизни, не встретит. Будут семейные заботы, вечные конфликты с тещей и пьянке с тестем, летом поездки на сельхозработы в деревню - все как у всех. И захотелось ему напиться, вот только водки почти не осталось, да и домой не хотелось приходить пьяным.

-А Шурик где? - внезапно спросил Башка.

-В Склифе. Он мотоцикл угнал и разбился, - грустно сообщила девушка.

-Тогда давайте завтра его навестим, - равнодушно предложил Петран, испытывая чувство вины из-за того, что прошло две недели с момента аварии, а они так и не съездили в больницу. Он хорошо помнил тот вечер. Угнанный накануне мотоцикл «Ява» они вдвоем вытащили из подвала, где тот простоял сутки. Потом покурили. И Галя вдруг захотела примерить шлем и случайно уронила его. Плохая примета. Вот она и сбылась.

Они еще посидели, а затем «блондин» внезапно поднялся и шатаясь двинулся к выходу. Глядя на ведро с веником он произнес невнятно:

-Ну я пошел, удачи...

Зеленый тоже решил уйти, но переступив порог «каморки» и сделав пару неуверенных шагов, он рухнул и уснул на грязном полу.

Десантник слил остатки водки в свой стакан, чуть придвинулся к девушке и попытался ее обнять.

-Не сейчас, Сереж. Ты очень пьян. - она нежно, но решительно отстранила его руку.

-А когда? - он несколькими глотками выпил содержимое стакана и равнодушно глядя на Галю, добавил - в прошлой жизни? Когда мы были счастливы и беззаботны. Так ее уже не вернешь. Прав был Шурик, когда написал, что здесь ничего не осталось! А я ему не верил. Другу не поверил! Я ведь мечтал, как встречу вас всех здесь и посидим мы в каморке, как два года назад. А потом я тебя пойду провожать по спящему городу. Мы долго будем прощаться у подъезда, я попытаюсь тебя поцеловать, а ты будешь все страстно шептать «здесь же люди ходят!».

Внезапно он молча достал из нагрудного кармана куртки комсомольский билет, из него извлек ее фотографию и кинул снимок на грязный холодильник. Встал и вышел «каморки». Перешагнув порог он произнес глухо:

-Простите меня за все!

А из распахнутого окна во дворе звучал хрипловатый голос Владимира Высоцкого:

-Кто меня там встретит.

-Как меня обнимут.

-И какие песни мне споют...

...А той встречи не было. Сержант ВДВ Сергей Рябинин погиб при выполнение «интернационального долга». Галя в то лето уехала в Крым к родственникам. Петран третий месяц постигал основы армейской службы в «учебке». А Зеленый со сломанной челюстью и сотрясением мозга лежал в больнице.