Яичница с пеплом

- Английский завтрак, пожалуйста: два яйца с открытым желтком и двойной эспрессо. Мужчина закинул ногу за ногу и, облокотившись о мягкую спинку кресла, наблюдал за удалявшейся фигурой официантки. В тени навеса с кондиционером он чувствовал себя превосходно. Денек выдался жаркий - градусов сорок, все вокруг так и плавится, кроме того, страшная влажность от моря просто склеивает легкие пленкой. Собственно говоря, такая погода стоит уже второй месяц и продержится еще месяца два не меньше. Самый разгар сезона. Что ж, в этом есть свое преимущество-остров кишит полуобнаженными туристочками на любой вкус: русские, азиатки, англичанки, француженки. Практически ни один вечер не обходится без интрижки - разгоряченные танцами тела, размягченные тропической экзотикой характеры…Он втянул аромат приближающегося блюда с едой. Желтые глазки яичницы призывно переливались в окружении бекона. Привычным движением убрал в сторону фасоль - здесь ее готовить не умели. Когда ему хотелось отменной фасоли, он ехал в маленькую таверну на побережье. Сюда же приезжал исключительно за яичницей с беконом. Еде он придавал большое значение. Не потому что был гурманом, но из любви к комфорту и размеренности. Желток приятно растекся во рту знакомым вкусом. Восхитительно… За полгода ни одного прокола: в меру просолено, в меру прожарено, в меру хрустящий бекон…Он промокнул салфеткой гладко выбритый подбородок и с удовольствием облизнулся. Покончив с завтраком, закурил тонкую сигарету и придвинул чашку с кофе поближе. Что может быть лучше…Яичница, сигарета, хороший эспрессо… Да, эта красоточка вчера оказалась неплоха. Они купались нагишом, занялись сексом на пляже, потом переместились в отель. Утром он поцеловал ее и уехал завтракать. Мужчина блаженно потянулся, распрямляя постепенно просыпающиеся мышцы. Чем он займется сегодня…Днем можно сходить в тренажерный зал, потом часок вздремнуть, вечером... пятница, значит, он будет пить пиво в пабе с друзьями. А до обеда можно поснимать море… Он внутренне затих, прислушиваясь к тонким импульсам. Да, пожалуй, сегодня что-то может получиться: тишина в мыслях и легкое едва заметное напряжение в груди. В такие моменты фотографии получаются лучше всего-главное, не упустить, не дать строго направленному лучу рассыпаться на множество мелких ниточек. Тогда –пиши пропало- фокус расплывается, глаза разбегаются в безумной попытке заснять несколько шикарных сюжетов одновременно. Восторг брызжет изо всех щелей - вот он.. шедевр.. осталось только подхватить его в объектив. А в результате снимки выходят один хуже другого… Расплющив кончик сигареты в белой керамической пепельнице, он положил на стол несколько купюр, куда входили неизменные десять процентов чаевых, и покинул заведение.

Он откинул лист светоотражающей фольги со стекла автомобиля – при местном климате без этого не обходится ни один водитель. Как-то раз Эрик на полчаса оставил серебристый кабриолет под палящим солнцем, а когда вернулся, к рулю невозможно было прикоснуться - раскалился точно щипцы в камине. Блестящий ауди кабриолет был предметом гордости Эрика - он приобрел его недавно и всякий раз, садясь в салон, пребывал в горделивом восторге. Вечерами, когда зной немного спадал, он ездил с открытым верхом, наслаждаясь ветром и восхищенными взглядами туристок.

Сейчас он направлялся в Petrа Doromiu- небольшую бухту, спрятанную среди скал. Огромные валуны разрывали морскую гладь, а пенные волнорезы рассерженно накатывались на исполинов, будто желая сдвинуть их со своей территории. Оставив машину под единственным раскидистым деревом, таинственно выросшем из белого песка, как будто сама Афина создала его для полуденного отдыха, Эрик полез на скалу. Он хорошо знал дорогу, знал удобные тропинки, спрятанные среди желтоватой сухой травы и колючего кустарника. Скала была его излюбленным местом для съемок. С нее открывался панорамный вид на море, и на рассвете можно было поймать момент, когда вдоль линии горизонта, там, где зеленоватая гладь соприкасалась с небом, появлялась тонкая золотая кайма. На краткое мгновение она застывала, опоясав весь земной шар, ровная, будто выверенная скрупулезным чертежником, и начинала расти, постепенно разливаясь оранжевым пламенем на чистом едва проснувшемся небосводе. Золотая линия была частой гостьей на фотографиях Эрика, но ни одна из работ не приносила ему полного удовлетворения – чего- то не хватало на снимках… при взгляде на копию не вспыхивал трепет зарождения нового дня, терялась томящая краткость момента и ненасытное упоение изображением... Почему? Он не понимал. Менял углы, направление, масштаб…все напрасно. Фотография выходила слишком выверенной, слишком классически правильной, будто из рекламного проспекта. Сейчас Эрик просто снимал море. Море было благодарным сюжетом . Даже в объективе дилетанта оно продолжало нести тайну своих глубоких вод. Эрик не мог понять слова французского поэта: «Море отнимает силы» Как могло это вечно движущееся, вечно свободное существо отнимать силы…Он чуть наклонил аппарат, стремясь запечатлеть голову пенного старца на камне. В это мгновение зазвенел телефон, вздрогнув, он упустил момент и затвор щелкнул лишь мокрый след. Эрик негромко выругался, отер струившийся из-под бейсболки пот.

- Да, я слушаю.

В трубке раздался ленивый голос Георга:

- Не отвлекаю, друг?

- Уже нет. Ты только что загубил снимок всей моей жизни…

- Серьезно? В таком случае я спас тебя от судьбы Ван Гога

- Премного благодарен, - добродушно проворчал фотограф

- Полагаю, ты не хочешь остаться в долгу и с удовольствием окажешь мне любезность?..- пробасил спаситель.

- Все что угодно, не требующее от меня усилий…

- Вот! Друг, как раз это я и хочу тебе предложить. Минимум усилий - максимум удовольствия.

- Угу…в прошлый раз мне пришлось разделывать акулу

- Обижаешь!.. На этот раз у тебя будет золотая рыбка. Можешь загадать желание, а потом разделать…- в трубке раздался рыкающий смех Георга, довольного своим каламбуром

- Ну, давай уже…хватит вокруг да около

- Сегодня прилетает одна барышня, моя дальняя знакомая…

Эрик усмехнулся. Знакомые у Георга были настолько дальними, что приезжали к нему едва ли не с другого конца земли.

- Так вот…а я приболел…понимаешь…

- И как зовут твою болезнь?

- Софи,- глухо шепнула трубка. – Не поверишь, вторую неделю в постели держит. Такая лихорадка… - Так вот, ты эту барышню встреть, номер в отеле у нее готов, все в порядке. Ну и развлеки что ли… там море, кино, коктейльчик. Пока я реабилитируюсь немножко… Выручишь?

- Что ж с тобой больным делать,- Эрик поднял нечаянно примятый к земле желтый цветок,- Какой рейс?

 

В аэропорт он приехал раньше времени, окинул взглядом холл, поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где располагалась кофейня. Аэропорт маленького городка куда как приятнее беспорядочных, напоминающих пестрый базар, исполинов в мегаполисах. Чтобы попасть в курительный сектор приходится преодолеть несколько километров. А суета и волнение, которые там царят, мгновенно погружают в сонливую апатичную усталость. То ли дело приветливый уютный зал местного аэропорта. В одну дверь уходят на вылет, из другой торжественно появляются прилетевшие. Интересно, что за барышня выйдет к нему. Только бы не страшненькая, иначе день будет потерян. Нет ничего скучнее, чем развлекать некрасивую девушку. Хотя Георг вряд ли связался бы с дурнушкой. Эрик задумчиво взглянул на стильный серебряный Swatch, еще минут двадцать, пока она получит багаж. Он задумчиво рассматривал людей, сидящих за столиками, пытаясь по внешнему виду определить характер и род занятий. Большей частью это были русские семьи с детьми, англичане и местные жители. Какие-нибудь менеджеры среднего звена и среднего достатка, позволяющие себе один- два раза в год выехать на отдых. Иностранцы, скорее всего, улетают восвояси - их лица все еще хранят свежесть недельного беспечного отдыха, но в глазах уже читается сосредоточенная обеспокоенность, уже просвечиваются мысли, стремительно заполняющие пространство мозга подобно как морская вода заполняет песчаный ров. Через несколько часов они попадут в свой мир, строго разлинованный на клеточки и полоски. Пройдет немного времени, и они начнут планировать следующий отдых, спасаясь в этих грезах от ежедневной безумной гонки на выживание. Местные жители, напротив, хранят созерцательную отстраненность людей, привыкших к вечному солнцу и отпуску. Может быть, изредка разогнется какая-то пружинка внутри, сознание встрепенется в деятельном порыве и тут же присмиреет под властью привычного полуденного сна. Сегодня, вчера и завтра для них слиты в ровную прибрежную трассу, освещенную жарким солнцем. Им нет нужды торопиться, все равно они куда-то приедут, так или иначе…раньше или позже…

Он сразу ее узнал в толпе разноцветных лиц. Еще несколько секунд выждал для полной уверенности, потом приблизился.

- Привет, я Эрик, друг Георга…

Она представилась и протянула ладошку. Он пожал тонкие пальцы.

 

Равномерно тикал маленький будильник, пока он аккуратно стягивал с нее джинсы, с наслаждением рассматривая крохотный черный треугольник трусиков, приподнимал футболку, впервые обнажая бледную, с синеватыми прожилками кожу. Он потянулся к телу губами, где-то за дверью раздался шорох, похожий на шаги.

Черт!

Эрик рассерженно отпрянул.

- Ты что, с ума сошла?

- С чего ты взял?- она уселась на кровати, улыбаясь ему.

Правая щека неприятно саднила от пощечины.

- Ты же позволила…

- Что? Разве ты не просил посмотреть на меня в раздельном купальнике? Я только выполнила твое желание.

Он хмуро наблюдал, как узкие гладкие бедра скрывались под джинсами. Она застегнула пуговку.

- Ну, не сердись, ты сам виноват.

- Могла бы просто сказать…

-Зачем? Ты бы не услышал…

Рассудительность была одной из главных черт характера Эрика и, даже переполненный досадой, он нашел силы усмехнуться.

- А ведь она права…

Ну и черт с ней. Одним сексом меньше одним больше…

 

- И все же ты меня дразнила

- Глупости. Ты сам себя дразнишь, - возразила она, разглядывая пейзаж за окном автомобиля. - Разве нагота это обещание секса?

- Знаешь, когда я чищу банан, подразумевается, что я его съем. Прости за сравнение.

-Хм…скажи, много бананов ты съел в жизни?

-Ну… смотря с чем сравнивать. Думаю, достаточно…

Он прибавил скорость.

-А ты помнишь какой-нибудь особенный? Вкус, который остался у тебя в памяти до сих пор?

После секундной паузы он мотнул головой.

-Нет. Зачем мне это. Я ел и получал удовольствие. Какие-то были лучше, какие-то хуже, но суть-то одна. Не понимаю, к чему этот вопрос. Что хочешь сказать? Что я должен искать какой-то особенный банан и помнить его всю жизнь?

- Человек – не банан. Останови, пожалуйста, здесь.

- Почему? Ты обиделась?

- Нет. Я никогда не обижаюсь. Обида-это страх заглянуть в себя. А я там очень часто бываю. Просто хочу пройтись пешком. Здесь люди совсем мало ходят по улицам. Так странно…всю жизнь проводить в коробочках. Увидимся завтра?- прозвучал не то вопрос не то утверждение…

Накручивая на вилку аппетитные спагетти в грибном соусе, Эрик размышлял.

Подобная ситуация случалась с ним впервые. Нет, конечно, бывало, что девушки ему отказывали. Правда, крайне редко и в основном в юношестве. Да и зачем отказываться от удовольствия? Жизнь так коротка…Секс ведь ни к чему не обязывает… Иногда достаточно взгляда, чтобы понять, что связь установлена, и следующим шагом будет постель. Когда-то флирт затягивается дольше, и в этом есть своя особая прелесть. Вежливые галантные ухаживания без каких-либо намеков рано или поздно заинтересовывают барышню настолько, что она берет инициативу в свои руки. И все это глупости про мужской охотничий инстинкт и потребительское отношение. Женщины такие же охотницы, еще и похитрее. Они расставляют свои ловушки, невидимые глазу, но обладающие магнетическим колдовским эффектом. Они жаждут восхищения, обожания. Если мужчине достаточно тела, то женщины мечтают захватить все целиком и властвовать в душах безраздельно. А если вдруг этого не случается, то обвиняют мужчин, у которых всего-то и остаются старые добрые методы обольщения и бесхитростное удовольствие. Вот и выходит: если переспал – значит, похотливый козел, а не переспал-импотент или гей.

Разве можно так примитивно мыслить…Мужчина- он же не…не банан. Тьфу, черт. Приехали…

И все-таки, что она имела в виду?

Человек не банан.

Не банан…

По-моему, как-то банально.

Банальный не банан.

Эрик улыбнулся. Приятная сытая леность разливалась внутри.

 

Он склонился над горячим, ожидающим его вторжения телом, как вдруг мимолетное видение бледной прозрачной кожи в голубых джинсах затмило реальность.

Человек - не банан,- сказал голосок где-то совсем рядом, и Эрик почувствовал, как спадает возбуждение.

-Прости, крошка…Я, наверное, много выпил. Я поеду, пожалуй.

Крошка разочарованно прикрыла узкие глазки и надула губки.

Эрик быстро спустился к автомобилю, раздраженно хлопнул дверью в сонной тишине ночного города. Чувствовал он себя отвратительно.

 

Новые ранее неиспытанные ощущения рождались в нем с каждым мгновением и приводили в странное волнение. Они сошлись на крошечном отрезке случайной встречи, но ему казалось, что они знакомы всю жизнь. В этих широко распахнутых зеленоватых глазах, часто взмахивающих пушистых, будто цыплячья шерстка, ресницах он словно читал собственные чувства, отражающиеся в зеркальной глади воды. Он мог не слышать того, что она говорила, но слушать музыку ее голоса, то затухающую, то вновь разливающуюся в его душе. Каждое мгновение он видел ее новую, неожиданную и каждый раз прекрасную. Она могла спуститься к нему в бесформенной мужской футболке и нелепых шортах, закатанных на талии, могла оставить крем на крохотном веснушчатом носике или закрученное чалмой полотенце на только что вымытой голове. Но она была так естественна, так по-детски проста и наивна, без тени жеманства, что он любовался каждым ее движением, чувствуя безотчетную нежность к этой девушке, о которой он знал не больше чем о прохожей на улице. Эрик помнил, как они приехали на пляж в день их знакомства. Не на городской, переполненными человеческими телами, а дикий пляж, где можно чувствовать себя совершенно свободно. Он быстро скинул майку, раздумывая, предложить ей раздеться сразу или подождать немного. Увидев ее в закрытом купальнике, да еще и с накинутым на плечи шифоновым платком, он едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Вот так номер. Она что из монастыря… Но вслух ничего не сказал. Она не побежала в воду, а устроилась на покрывале, прикрыв лицо соломенной шляпкой. Воспользовавшись моментом, Эрик принялся рассматривать ее и только тогда обратил внимание, какая у нее бледная кожа, сквозь которую бежали голубые ручейки вен. Да, с такой кожей не то что в закрытом купальнике, а вообще на солнце нельзя выходить, - подумал мужчина и вежливо озвучил мысль. Может быть, Камилла хочет поехать на обычный пляж и взять зонтик. Но она отказалась, чуть приподняв край шляпки. Нет, ей здесь очень нравится. Так спокойно и тихо…

Он не пошел купаться, только предупредил, чтобы не заплывала далеко- здесь подводные течения. Как она зашла в воду! Ни одна девушка не упустит момента покрасоваться в купальнике, зная, что за ней наблюдает мужчина. Он видел сотни вариаций призывного покачивания бедер, кокетливых полупальчиков и ужимок на мелкой гальке. Но эта девушка шествовала одна по поверхности земного шара. Если бы он своими глазами не видел, что она ступает босыми ногами по камням, то поклялся бы, что тоненькая мальчишеская фигурка с узкими бедрами скользит по гладкому паркету в каких- нибудь туфельках. Она отошла на приличное расстояние, смачивая плечи и спину из ладоней, потом обернулась, помахала ему и нырнула. Он поймал себя на мысли, что ждет появления русалочьего хвоста. Камилла удалялась в ослепляющей морской синеве, и в этот момент зазвонили колокола. Позже Эрик вспомнил, что на холме неподалеку стоит церквушка для деревенских прихожан. Но тогда звон показался ему небесным словом, льющимся для этой девушки. В жизни он не встречал ничего более торжественного, чем раскатистые переливы медного колокола над безбрежной вольнолюбивой стихией, несущей в своих водах хрупкую златовласую фигурку.

 

А как потрясающе она выглядела вечером, когда он повез ее в один из милых пляжных ресторанчиков. Они говорили не умолкая, не подыскивая темы, как это часто бывает между двумя малознакомыми людьми. Скорее, они не успевали переводить в звуки все мысли, что толпились на выход. Странное дело, как совпадали их мнения на совершенно разные вопросы, как похожи были формы выражения своих взглядов, точно они воспитывались в одной семье. Порой она опережала его вопросы ответом. А ее интерес к его жизни был таким глубоким и неподдельным, какого он не встречал много лет. Если вообще когда-нибудь…Она хотела знать о его фотографиях, его привычках, увлечениях, любимых блюдах и детских страхах. И он рассказывал ей то, чего никогда никому не рассказывал, уплывая в глубину ее нежного чистого взгляда…

На следующий день он приехал к ней в отель на автомобиле, но она со смехом повела его к мотороллеру, который взяла в аренду. Эрик запротестовал было, и покорился под чарами ее ласковых уговоров. Так они и ехали: он в кабриолете, она - рядом с ним на мотороллере в круглом шлеме, наполовину скрывавшим ее детское личико. Он помнил ее неудержимый заливистый смех, когда, разогнавшись, она не успела объехать открытый люк. Ее слегка оторвало от сиденья, жалобно крякнула подвеска, и раздался негромкий вскрик, от которого у Эрика перехватило дыхание. А потом она начала смеяться. А он смотрел на нее и хотел сжать в ладонях это ангельское личико и поцеловать долгим жадным поцелуем. Она как будто поняла его взгляд, потому что замолчала и как-то неожиданно погладила по руке возле предплечья. Он до сих пор чувствовал тепло ее пальцев. А что еще было… Да ничего особенного и не было. Пляж, кафе, какие-то древние развалины, куда он возил ее на экскурсии, хотя сам их терпеть не мог. Но рядом с ней все удивительным образом преображалось. Даже пустые каменные глыбы приобретали таинственное свечение, когда между ними проскакивала Камилла, что-то с интересом разглядывая, выискивая и трогая.

В один из дней…он не считал дни… не хотел считать…они до самого рассвета гуляли по освещенной круглыми желтыми фонарями набережной среди пальмовых деревьев и цветочных клумб, курили кальян в крошечной таверне, где работал знакомый Эрика. А перед рассветом он повез ее на свою скалу. Никогда еще краски природы не казались ему такими сочными, полными неуловимых оттенков и переходов, как в то утро.

- Смотри... вот сейчас… вон там,- нетерпеливо по-мальчишески повторял он. А сам любовался на Камиллу, когда она слегка вытягивала шею, зачарованно вглядываясь в морскую гладь с отвесного края скалы.

-Вот! - услышала она его шепот, и перевела взгляд на ослепительную, горящую золотом ленту, появившуюся из воды.

- Стой! Стой вот так, не шевелись,- вдруг крикнул Эрик, и, отбежав в сторону, навел объектив.

Камилла не шелохнулась, будто и не слыша его. Она вся устремилась навстречу небу, казалось еще чуть-чуть, и кончики ее пальцев оторвутся от земли. Эрик фотографировал. Увлеченно. Страстно. Неистово. Он хотел запечатлеть ее, показать ей самой, как она прекрасна. Прекрасней, чем эта заря! Такая яркая, чистая, а эти оттенки эмоций на ее личике, в них в сто тысяч раз больше нежных полутонов, чем на небе. Невероятно. Камилла! Милая! Он поцеловал ее в тот момент, когда она обернулась, желая что-то сказать. Просто прикрыл ее губы своими, чувствуя, как пылает жар на щеках, и дрожат мышцы. Она ответила ему… обхватила за шею и прижалась тоненьким кукольным тельцем. Почувствовав, что теряет силы, он опустился на траву, опуская ее за собой, не переставая целовать.

 

- Вчера я не смог заняться сексом,- сообщил он ей утром. – Видишь, что ты со мной сделала.

- Не вижу проблемы. И тем более не понимаю, при чем здесь я.

- Проблема в том, что я разучился получать удовольствие от жизни, когда рядом нет тебя. Я схожу с ума, Камилла.

-Ты - художник. Тебе положено быть немного сумасшедшим.

- Я не шучу. Ты нужна мне. Как воздух. Я не могу думать ни о чем и ни о ком другом.

Эрик присел перед ней на корточки, покрывая поцелуями безмолвные губы, шею, руки, расстегивая легкую кружевную кофточку.

- Хватит,- она отстранила его.

- Почему? Почему хватит?

- Я еду домой завтра.

 

Завтра. Время нанесло безжалостный удар в спину. Завтра.

Они курили в тишине.

Останься…

-Останься,- повторил он вслух

- Ты же знаешь, я не могу.

-Нет, не знаю. Почему? Почему нет? На неделю, на две…на месяц

- Это ничего не изменит. Когда-то придет завтра.

-Останься навсегда.

- У меня есть другая жизнь…

- В которой нет меня

- В которой не было тебя… Бывают моменты, которые случаются лишь однажды. Главное, успеть их сфотографировать

Она улыбнулась и провела рукой по его щеке.

- Не грусти. У нас есть еще целый день

-Да. Целый день

 

- Английский завтрак, пожалуйста. И двойной эспрессо.

Он нехотя отрезал белоснежный пласт яичницы, проглотил, сморщившись, с отвращением отодвинул тарелку.

- Можно я отвезу тебя?

- Нет, Эрик.

Господи, как она произносит его имя!..

- Ты не отвезешь меня. Позвони Георгу, пожалуйста, поблагодари за чудесный прием и за чудесного друга. Пусть поправляется. Здесь нет пепельницы. Ты больше не ешь? Тогда я стряхну сюда.

Он смотрел, как серый порошок падает на яркий солнечный круг.

- Ты оставишь свой номер телефона?

Она отрицательно качнула золотистыми кудрями.

- Мы не будем тосковать, Эрик. Не будем… Мы будем вспоминать друг друга как чудесный подарок, сказку, которая даст нам силы жить в наших разных мирах. Правда?

Ведь так?

Ее голос дрогнул, он поднял глаза, и в голове у него зашумело от того беспомощного детского взгляда, полного слез, каким она смотрела на него.

Он схватил, сжал в объятиях, зарылся в мягкие волосы, пытаясь навсегда запомнить их запах.

-Вот, возьми.- Он судорожно выхватил конверт и протянул девушке. Она бережно раскрыла. Фотографии со скалы. То, что он так долго искал. Тонкий профиль, ускользающий в рассветную дымку небес с золотой каймой.

- Мое такси…

Он смотрел, как шофер укладывает в багажник клетчатый чемодан.

- Привет. Я Эрик, друг Георга… Давай помогу.

Она обернулась и прошептала беззвучно «Пока»

Голубые джинсы исчезли в салоне автомобиля. Тонкая ладонь прижалась к стеклу.

Пока.

 

Подходя к дороге, он вспомнил, что забыл фотоаппарат. Он хотел сфотографировать ее еще раз. На прощание. И не смог. Черный футляр лежал на столе. Мимоходом взглянул на тарелку с английским завтраком. Обожженный стебель сигареты торчал из желтка, присыпанного пеплом. Не думая, Эрик вскинул фотоаппарат и щелкнул затвором.