«Гарун бежал быстрее лани,

Быстрей, чем заяц от орла…»

Отец Руслана безумно любил Лермонтова. Цитировал по поводу и без. А то и просто читал вслух целиком стихи, поэмы, драму «Маскарад» – пока есть время. На прогулке, на автобусной остановке, в огороде при копке картофеля. Так что к своим одиннадцати годам Руська уже тоже почти выучил Лермонтова. Ну, если и не на все сто процентов… Просто, зачем ему нужно было, что бы над ним хихикали, как над отцом, и так же за спиной покручивали пальцем у виска – оно ему нужно? Но не во всем Руслан был согласен с Михаилом Юрьевичем. Вот и здесь. Быстрее лани?!.. Или это – быстрей, чем заяц от орла!.. Да разве ж это – скорость?!.. Да и вообще. Зайчики, птичечки, ла-а-ани… Тьфу! противно даже. Так могли сказать только девчонки. И поэтому Руська даже сейчас – нет, тем более сейчас! – вспоминал эти строчки по-своему. Пробираясь задами пионерского лагеря к банному корпусу, то затаиваясь в кустах, то вновь стремглав бросаясь вперед, он все нашептывал, не в силах остановиться: «Гарун бежал быстрее пули, быстрее пущенной стрелы… Гарун бежал быстрее пули…» – и растирал грязными кулаками злые слезы. Нет, Руслан не бежал с поля брани – нет, вовсе не бежал! Да если б это и вправду была битва – хоть даже понарошку, в игре – уж он бы не драпанул! И пусть, пусть мальчишки смеются над ним, обзывая русаком, – никакой он не заяц трусливый. Он – Руслан, что по-арабски означает «лев». И все было бы не так обидно, если бы действительно случилось в сражении, а то…

Вообще-то Руське очень повезло, что Клим был старше его не на год и не на три, а именно на два – иначе бы они угодили в разные «армии» и стали бы противниками. А так они оба попали в «красные» и теперь должны были защищать «крепость» от «зеленых». А тут еще Климку назначили в разведчики, и он сразу взял Руську к себе.

– Ничего, ничего… – говорил потом Клим Руське, отозвав его в их закуток.

Сюда – за банный корпус – никто из чужих не ходил, потому что здесь стояла будка, в которой жила громадная собака. Другие мальчишки называли её бешеной дворнягой, но Климка заверил Руську, что это – настоящий кавказец. Во-первых, он вон какой лохматый; во-вторых, громадный – со слона, не меньше; а в-третьих, он никогда не лает, а просто бросается в горло, как собака Баскервилей – ну, безусловно, кавказец. Открыл это звериное обиталище Руська – он прибежал сюда после одной из драк самых первых дней. И ведь главное – если бы они действительно дрались! Витька Чурбанов – главный оторвила из местных – попробовал вон – так два зуба потерял. Вообще-то Руська не любил и не умел драться, в тот раз ему просто повезло. Вечером дня заезда Витька с парой своих дружков пришел к ним стрельнуть сигарет. Услыхав имя Руслан, Витька скривился: «Чего-чего? Руслан?! А где ж твоя Людмила? А-а… она у него резиновая, он её с собою возит», – пнул сумку Руслана, оставив на ней пыльный след подошвы. – «Ну, покажи нам свою Дуньку Кулакову, Русак-прусак – трусливый заяц», – и заржал во всю пасть. Руська, не целясь, ткнул кулаком в его сторону и попал прямо в рот, вот и выбил два верхних зуба. Хотя и свои пальцы рассек до кости – ну, да это не считается. А потом еще и левой удачно попал под дых, и Витька рухнул на пол, по-рыбьи разевая окровавленные губы. Дружки Витькины рыпнулись было, но Руська схватил швабру и сам налетел на них. С тех пор местные пацаны в прямую драку не ввязывались, а, застав Руську одного, дразнили и бросались камнями издалека. И вот в один из таких случаев он побежал не за обидчиками, а от них, и забежал за банный корпус, где и натолкнулся на собаку. Бежать дальше было некуда, но и вернуться назад – под град насмешек и камней – Руська тоже не мог. И он опустился на корточки, прислонившись спиной к стене корпуса, и стал шепотом читать, до боли сжав кулаки: «…И мы сплелись, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле бой продолжался на земле…»

– Вот ты где!.. – вдруг произнес над его головой Клим. – А я смотрю – куда это он несется? А он… – и осекся, увидев собаку. И тоже невольно присел.

Собака лежала у своей конуры в тени корпуса и внимательно смотрела на них.

И тут появились преследователи. Они вывалили из-за угла всей гурьбой, держа в руках кто камень, кто палку, и, похоже, даже не успели еще ничего осознать, как собака кинулась на них. Даже «кинулась» – это еще слабо сказано. Её точно выстрелило в их сторону. Никто даже и не заметил, как она собиралась, как поднималась, но вот уже летит – и только цепь жалобно звякнула, не понятно, как уцелев. Шайку точно ветром сдуло. А Клим упал на пятую точку и выдохнул: «Вот это да!..»

Пронаблюдав, как собака спокойно вернулась на место, Клим, не вставая, передвинулся к Руслану поближе и зашептал на ухо:

– Нет, ты понял, понял? Она же приняла нас! Понимаешь, она нас приняла!! Давай её приручим.

И Руслан, конечно же, тоже загорелся этой идеей.

Они тут же побежали на кухню. Не заходя внутрь, обратились к ближайшей поварихе:

– Дайте нам, пожалуйста, сырого мяса немного или кость.

– Мяса? Кость? Вы что ж это – решили сыроедением заняться?

– Да нет, это – не нам, это – для собаки.

– Для Жулика, что ли?

– Какого жулика?! Нет, нам для собаки.

– Ну, я и говорю – для Жульки, для Джульбарса нашего. Ну, того, что за банным корпусом сидит. И не думайте даже – он же порвет вас. Знаете, какие у него зубы? Кость целиком съедает!

– Нет, – поспешил соврать Клим, – это для другой собаки – мальчишки местные с Жучкой пришли…

– Ну, Жучке – это можно. Подождите, сейчас я вам котлет от обеда принесу.

Еще за углом – чтоб Жулик не видел –друзья выложили котлеты на листы лопуха и, взявшись в четыре руки, понесли к тому месту, куда могла достать собака, – его было легко определить по вытоптанному кругу. Подойдя к краю нетронутой травы, ребята присели на корточки, осторожно опустили ношу в круг и отступили гусиным шагом. Собака спокойно наблюдала за ним. И лишь убедившись, что ребята неподвижны, неспешно поднялась и приблизилась к угощению.

– Умница! Жуля, Жулик, умница, кушай, кушай, умница!.. – стали приговаривать ребята и повторяли до тех пор, пока собака не съела все и не вернулась на место, предварительно внимательно и испытующе посмотрев на Клима с Русланом.

Так с тех пор и повелось. После завтрака, обеда и ужина ребята заходили на кухню, брали уже приготовленные объедки и относили своему подопечному. Они бы с удовольствием делали тоже самое и после полдника, но на полдник обычно подавали чай или компот с каким-нибудь печеньем, а собаки такое не едят. Повара, конечно, давно догадались, что никакой Жучки нет, а снедь предназначена именно Жулику, но ничего не говорили. И вот однажды ребята обнаружили, что Джульбарс уже стоит как раз у того самого места, где они обычно оставляли угощение. Он ждал их! Затаив дыхание, мальчики поднесли свой лист лопуха, убрали руки и замерли, боясь пошелохнуться, – все знают, когда зверь ест, его нельзя отвлекать – может решить, что у него хотят отобрать еду, и наброситься. В три прикуса Джульбарс проглотил подношение, облизнулся, посмотрел мальчикам в глаза и вдруг повалился на бок – нате, мол, гладьте меня.

А еще через несколько дней Руслан намеренно появился перед своими обидчиками и, как только они схватились за палки и камни, стал убегать, заманивая их за банной корпус. Но они, конечно, не вышли в поле зрения собаки, а стали выглядывать из-за угла. Руська взялся за ошейник Джульбарса и громко сказал:

– Если еще хоть кто-нибудь из вас хоть одно слово вякнет, я натравлю его на вас. Вы все поняли? А теперь брысь отсюда.

С тех пор его оставили в покое.

Ну и конечно, где же еще было вести секретные разговоры, как не у будки Жулика. И поэтому после того, как Клима назначили разведчиком «красных» в предстоящей Зарнице, ребята поспешили к своему лохматому другу.

– Ничего, ничего… – говорил Клим, запуская пальцы в Жулькину шерсть. – Они еще пожалеют!

Дело в том, что из всей «армии» в разведчики назначили всего трех парней и – хотя это не говорилось прямо, но всё и так было понятно – самых ни к чему не пригодных: Фимку – метр с кепкой, Гошку – очкарика с шестью диоптриями и Клима, к которому из-за его дружбы с Русланом прилипло прозвище «Климка-мимка – носовой платочек» – совершенно глупое, но ведь приклеилось, а дыма без огня, как известно, не бывает. Тогда Клим заявил, что четвертым берет Руслана – иначе он не согласен.

– Они-то думают, что главное – это оборона. Стратеги! – говорил Клим, теребя Жулькины уши. – А я еще хотел сказать им, где «зелёные» будут прятать своё знамя…

– Где?

– Но теперь – фиг им! Мы и вчетвером справимся.

– Да где? Ну, скажи!

– На острове. В иве с дуплом. Знаешь?

– А то!

– Вот. И охраны – всего два пацана!

– Откуда знаешь?

– Слышал…

– Накинемся – и все!

– Нет. Я все уже придумал: мы втроём отвлечём их на себя, а ты прокрадешься с другой стороны… Ну как?

Руслан молчал.

– Да пойми же, тут главное – суметь подкрасться, а ты у нас тот еще партизан. А потом – ноги! Ты же быстро бегаешь…

А Руслану было не по себе, словно его предали, и от внезапной тоски холодило под ложечкой. Он был согласен на всё, на любую авантюру, но только вместе:

– А может, накинемся все разом – нас же все-таки четверо, а их всего двое?

– Да нет. Так запросто мы их вряд ли одолеем – все-таки третий отряд. И потом, они же ставят туда самых сильных… Нет, надо что бы все было наверняка. Чудак человек, тебе же самое главное достаётся – героем будешь! Вот только надо бы знак какой-нибудь подать, что ты уже готов.

– А я умею по-утиному, – Руська покрякал.

– Ух ты! Здорово. Кто научил?

– Сам. Я как кино посмотрел, так и стал учиться.

– Какое кино?

– «А зори здесь тихие».

– А-а… понятно. А я вот даже свистеть не умею… Ну, значит, так и делаем: ты крадешься на ту сторону озера и, когда будешь готов, покрякаешь – мы и начнём с этой…

На том и порешили.

И вот сегодня – в день «Зарницы» – друзья после завтрака, как обычно, взяли на кухне угощение для Джульбарса.

– Я сам отнесу, – сказал Клим. – А ты беги на место – тебе далеко добираться, – и они разошлись в разные стороны.

Поначалу Руське везло. Он даже сумел перебраться через ручей: пока две постовых девчонки из «желтых» передавали патрулю плачущую «убитую». «Желтые» – первый отряд – в «Зарнице» были наблюдателями и должны были как нести обычное дежурство на постах, следить за порядком, так и «изымать убитых» – ребят из «красных» и «зеленых», еще до сражения потерявших погоны. Сами «желтые» отличались повязками, срывать которые было запрещено. Однако, и «желтые» не имели права «убивать». До сражения вообще никто не имел такого права, кроме «черных» – второго отряда, который, как и первый, в «битве» за «крепость» участия не принимал, а выполнял роль «бандитов» – срывали погоны у всех «бойцов», обнаруженных вне отрядного помещения или строя. И вот пока постовые передавали патрулю «убитую» из пятого отряда, Руська, прикрываясь кустами, перебрёл под мостом на другой берег. Оставалось совсем немного – проскочить пляж, а там уже и дальний мост на остров. Но как раз в тот момент, когда Руська крался вдоль раздевалки, из неё вышел «черный», и они столкнулись нос к носу.

– Опаньки! – удивился «черный». – Сам пришёл.

– Кто? – выглянул второй «черный».

Руська развернулся и дал дёру. И как знать, может и удалось бы ему убежать – только выскочи за мост, а там уж он сумеет улизнуть, – но из кустов вынырнул третий «черный» – ему наперерез – и сбил с ног. Втроем старшеклассники подняли Руслана и, как тот ни извивался, сорвали с него погоны – «убили».

– Смотри, он мне, паршивец, повязку порвал!

– Крученый, з-зараза! А так и не скажешь…

Патруль ушел недалеко – ему свистнули:

– Здесь еще один «готовенький». Принимайте!

– Ну, вы сегодня наработали! – рассмеялись «желтые». – Давай его сюда.

И один из «черных» поволок Руслана за шкирку, как напрокудившего котенка:

– Иди, иди, что уж теперь упираться?.. Теперь тебе, брат, на кухню – картошку чистить.

Но как только они прошли мостик, Руслан запретным футбольным приёмом изо всех сил лягнул своего «убийцу» в ногу и рванулся в сторону. «Черный» только зашипел вдогонку:

– Ну погоди, зараза, ты мне еще попадешься!

Через пару минут Руслан был в кустах у ближнего моста на остров.

– Кли-им! – позвал он шепотом. – Климка!

Никто не откликнулся.

«Черт! И почему мы договорились только о сигнале начала?.. Вот что вот теперь делать?»

Он покликал погромче. Фимка с Гошкой тоже не отозвались. И только Руська решил все-таки покрякать, как сзади раздалось:

– А-а… вот он где, голубчик!

Это был один из «красных», видимо, из охраны флага и с ним двое «желтых».

– Держи его!

Руська кубарем проломился сквозь кусты и понесся к банному корпусу.

Пробираясь задами пионерского лагеря, то затаиваясь в кустах, то вновь стремглав бросаясь вперед, он все нашептывал, не в силах остановиться: «Гарун бежал быстрее пули, быстрее пущенной стрелы… Гарун бежал быстрее пули…» – и растирал грязными кулаками злые слезы. Нет, конечно, он не струсил, не бежал, как тот Гарун, с поля брани. Да если б это и вправду была битва – хоть даже понарошку, в игре – уж он бы не драпанул! А тут… справились три обалдуя с одним пацаном!.. Но в глубине души он прекрасно понимал, что нет ему прощения: он не справился с заданием, провалил всю операцию. Практически предатель!

«Если Климка там, то может быть еще…»

– Гарун бежал быстрее пули, быстрее пущенной стрелы…

А что – «еще»? Что тут можно исправить? Война-то уже, наверно, началась – он-то не знает, который сейчас час. А что там этой войны – всего-то одна схватка. Сошлись в рукопашную, лица расцарапали, синяков наставили, погоны посрывали – вот и вся недолгая…

А если ничего еще не начиналось? И тогда… А вдруг ребята успеют? Вдруг всё получится? Нет, он должен, он обязан их предупредить!

– Гарун бежал быстрее пули, быстрее пущенной стрелы…

Джульбарс был один. Он стоял, и стоял у того места, где ребята обычно клали еду. Увидев Руську, Джульбарс оживился, замахал хвостом, а когда мальчик подбежал к нему, встал на задние лапы, опустив передние Руслану на плечи, и лизнул его в лицо.

– А где?.. Климка где? – в ответ собака только лизнула его еще раз.

Силы оставили Руську. Он присел к стене.

Но где же, где еще может быть Клим? В отряде? Да нет, конечно… что ему там делать? У моста? Но он же был только что оттуда – там нет никого из наших… А где же?!.. Всё. Всё пропало.

Руська опустил голову на сцепленные руки. Джульбарс шумно выдохнул ему в затылок.

– Жулька! Жулька! – Руслан повис у него на шее. – Всё! Ты понимаешь, всё!!.. Всё пропало, – и он разрыдался.

Разревелся в голос, в захлёб, как девчонка, как последний салабон.

– Тебя что, черти крестили?

– Что? – проснулся Руслан.

Он поднял голову от Жулькиного бока – Клим стоял над ним и, не скрывая усмешки, рассматривал своего друга:

– Где это ты так… фисгармонию разодрал?

– Ты где был? – Руслан порывисто сел.

– И рубашку порвал…

– Ты где был? Я тебя искал, искал…

– Я?.. Смотри какого Чебурашку я тебе принес! – поставил рядом картофелину.

Та и действительно была похожа на Чебурашку: у большого клубня по бокам – еще два помельче.

– Где взял?

– Где взял, где взял… У «красных» в бою отбил!

Руслан невесело усмехнулся:

– Врешь ты всё! Ты на кухне был – вот где!.. Картошку чистил.

– А ты знаешь, какую мы там войнушку с «красными» устроили?.. Э-э, брат!.. Там еще и крокодил Гена был, но ему нос поломали… Ну, ладно… ты чего?..

– И никакой это не Чебурашка вовсе!.. У него вон и уши разные.

– А кто же?!

– Гарун чебурахнутый.

– Кто, кто?

– Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла… – и Руслан прочитал всю поэму «Беглец» от начала и до конца.

В порыве чтения Руська вскочил – он размахивал руками, то припадал к земле на одно колено, то съеживался в комок, то вновь возвышался в полный рост – Клим слушал молча, уперев взгляд в землю. Только Жулька вострил уши и смешно поводил бровями, переводя глаза с одного из друзей на другого.

– Вот, – закончив, Руська опять присел к стене.

Клим взял картофелину, покачал её в ладони:

– Ты умереть не мог со славой, так уходи, живи один. Ты раб и трус – и мне не сын!.. – и Клим изо всех сил зашвырнул картофелину прочь. – Гарун чебурахнутый!

Помолчали.

– Ладно, – улыбнулся Климка. – Пойдём на кухню. Я там целую банку компота заныкал! Да и Жульке надо чего-нибудь принести, а то он голодный сидит…

 

08.03 - 06.04.2008