Прошло несколько дней, и вдруг поутру мне мама заявила, что я больна, поэтому, позавтракав должна снова лечь в постель.

- Но у меня ничего не болит.

- Ты всю ночь кашляла, - Маня заботливо потрогала мой лоб, - у тебя ещё сейчас температура повышенная.

Я тоже потрогала свой лоб, но так и не поняла, что такое повышенная температура, потому что, моё состояние ничем не отличалось от вчерашнего или позавчерашнего. Маня, глядя на меня, улыбнулась:

- Ничего страшного, - сказала она, - я тебе дам в постель игрушки. Все – какие захочешь.

- И азбуку дашь? – я понимала, что остаться на свободе, шансов у меня нет.

- Конечно. Я же сказала всё, что захочешь.

Забрав коробку, я удалилась в спальню. Это была узкая комнатка, вытянутая в длину так, что, несмотря на большое окно, до моей кровати света много не доходило. Но картинки были яркими, а буквы большими.

Вскоре Маня весело что-то рассказывала, зашедшему «на минутку» Коле. Он смеялся вместе с ней, а потом она сказала:

- Нет-нет, там Света. Пойдём лучше в комнату Эдика.

Какое-то время было тихо, а потом... Точно так, как и тогда, когда мы с братом прыгали, «засмеялась» его кровать.

Ну вот, подумала я, значит нам с Эдиком нельзя, а сами прыгают. Не боятся же, что сетка порвётся и тогда прийдётся покупать новую кровать. Я даже хотела встать и сказать им об этом, но вдруг услышала, как в соседней комнате, в зале, рыдает бабушка. Я знала, что спрашивать её о чём-нибудь, если она плачет – бесполезно, поэтому, лишь когда всхлипы прекратились, робко позвала. Старушка быстро подошла, глаза были влажные, по щекам продолжали течь слёзы.

- Что ты хочешь, голубушка моя?

- Бабушка, а почему ты плачешь?

- Ах, да это я расстроилась, что ты заболела.

- Но бабусинька, у меня ничего не болит. Совсем-совсем ничего не болит, - я думала, что эти мои слова бабушку утешат, и она улыбнётся, но старушка снова зарыдала.

Потом она успокоилась и стала мне объяснять, как при помощи азбуки можно научиться читать.

- Вот видишь, это буква «В», а рядышком нарисована вишня. С чего начинается слово, такая и буква.

- А вот это буква «ЦАП». А вот это буква «ХЛЕ»... – лепетала я.

Утерев мокрые глаза фартуком, бабушка наконец-то улыбнулась.

Пока мы с ней учили буквы, Эдькина кровать «смеяться» перестала, и Коля ушёл. Бабушка, поцеловав меня, удалилась, сказав, что ей пора готовить обед, однако, встретив Маню в кухне, стала её ругать:

- Боря узнает, он тебя из дома выгонит и будет прав!

- Ничего мне твой Боря не сделает. Дом записан на меня. Выгнать он не имеет права. А если сам куда-нибудь денется – так скатертью дорожка.

Потом они долго пытались друг другу что-то доказать, вот, только трудно было понять, что именно. Сначала больше говорила бабушка, но при этом сильно плакала.

- И зачем я дожила до этих дней... глаза б мои не видели... лучше б во время войны умерла, - доносились до меня её фразы, казавшиеся странными, потому что я считала, что все люди на земле должны хотеть жить.

- Не суй свой нос, куда тебя не просят! - отвечала ей Маня, - Не с твоими куриными мозгами меня жизни учить. Сама знаю, что делать.

Потом всё стихло, а я с того дня превратилась в болезненного ребёнка: по нескольку дней в неделю должна была проводить время, практически неподвижно валяясь в кровати.