Уважаемая редакция!

Спасибо Вам за Ваше доброе письмо. Я перечитал его много раз и выучил наизусть. Меня можно разбудить ночью, и я сразу без запинки начну:

«Уважаемый Н. Е. Моржовый! К сожалению, так и не удалось использовать на страницах гламурного издания «Туши свет» Ваши художественные миниатюры. Лично мне они понравились. Вот это – «Не тронь свинью!»: В напряжении – розетки пятачок – сунешь гвоздик, так бабахнет! И молчок!»… Замечательно заметили! Но Ваша тема выключения света и напряженного всовывания не совсем в нашем формате, она слишком узка для наших читательниц. Конечно, момент привлекательности налицо – свет потухнет, но ведь в стрессовой ситуации! Не лучше ли рассмотреть это в журнале «Охрана труда» или электротехническом?.. Из других замечаний: вряд ли уместно упоминание свиньи в год Крысы…» – и так далее, и так далее до самой подписи – «по поручению редакции П. Сдадуллина».

Я читал это письмо своим античитабельным знакомым. Всем оно очень нравится. Вчера ко мне пришел мой родственник Выхиляускас. Собственно говоря, он не совсем, может быть, и родственник. Потому что мой добрый дядя только издалека, наверно, общался с его золовкой, о чем она еще в ХIХ веке буквально талантливо поведала в малоизвестном списке своего пассажа «В лесу»:

…и платье модное срывая,

стояла, стыд рукой скрывая.

А неказистый мужичок

в меня глядел сквозь кулачок!

А я колени растворяла,

повесив перси на сучок,

бесстыдная стояла…

И этот Выхиляускас хотел остаться у меня ночевать. Я прочел ему Ваше письмо шесть раз. Он очень сильно улыбался, видно, что письмо ему понравилось, но подробного мнения он высказать не успел, потому что ушел, не оставшись ночевать.

Сегодня я ходил к нему сам и прочел письмо еще раз, чтобы он освежил его в своей памяти. Потом я спросил у Выхиляускаса, каково его мнение. Но он вдруг начал кричать о хорошем средстве – мол, если один флакончик залпом опрокинешь, то одним дураком станет меньше.

А потом даже выломал у стула ножку и при помощи этой ножки хотел мне дать по подрыльнику. И выгнал на улицу. И снова кричал, что если я еще раз явлюсь к нему с этой долбостебицей, то…

Это были, конечно, с его стороны выражения грубых и неостроумных слов. И женщин он не любит. Хотя иногда любит. Кажется, даже очень часто. Я, конечно, ушел и понял, что у него был, возможно, сильный приступ или еще чего, и ему было не по себе.

От Выхиляускаса я пошел в парк. Между прочим, там в отвлеченном виде и прикиде гуляла одна спирохетная дама, в смысле вся в завитушках, то есть, что не венерическая, а Вера Павловна. Потому что, когда я догнал ее, то мы познакомились. Она оказалась ощутительно интересной своим бюстом и очень остроумной.

Я тоже решил блеснуть Вашим письмом, достал его и принялся читать: «Уважаемый Н. Е. Моржовый! К сожалению, так и не удалось использовать…» – и так далее и так долго, потому что освещение было уличное. Вера Павловна сказала, что если мы придем домой, то я что-то увижу.

И я увидел. Как Вера Павловна ушла с бюстом к себе домой, а из одного окна стали выкрикивать: «Миру – мир! Заработки – рабочим! Отпахалки – мужикам! Мужики – бабам! Алле, ты насос в шляпе…»

Я сразу же немного отошел от чувства потери, но тут из другого окна крикнули: «Хулио Тутнадо?!» – и я, образованный не на испанском фольклоре, а на русской классике, недолго думая, «что делать», решил удалиться. По примеру Лопухова, от души одолжившего свою Веру Павловну своему кере Кирсанову.

Потом, в свободное от политических шатаний время я опять круто задумался над Вашим письмом. Вот Вы об «Охране труда». А охрана ничегонеделательных богатств, которые выработало человечество?

Или Вы вот сожалеете, что так и не удалось использовать мои шедеврализмы. В нашей стране развитого искусства из народа это не такой большой руки беда. Я Вам еще пришлю. Или прямо в руки передам. Напишите только, где мы можем встретиться, где наши пути пересекаются?

Ну, киоски, бутики у нас разные, это да... Соляриумы, фуршетные, рыбалка… Может быть, в маршрутках, автобусах, трамваях? Так Вы на них не ездите… В увеселительных залах культурного досуга? Так Вы в театр абсурда не ходите… А я в нем живу.

Самое ценное у человека – жизнь. Вот так задумаешься. Надо ценить жизнь – она опять вздорожала! Лук-порей на базаре уже не двадцать, а двести!

Еще раз спасибо за письмо. До свидания и с уважением.

Автор успешно неиспользованного – Н. Е. Моржовый.