ПРОЛОГ

 

В городе Левсвинте стояла противная погода, как назло, ветра не было, все облака куда то попрятались, а солнце нещадно палило.

Давайте сейчас перенесемся в одну из квартир дома номер три на улице Шлорпа. Именно в этом доме жила тридцатипятилетняя красавица – стройная блондинка, Фолия Мылченко. Мужа у нее не было, то есть, был когда-то, и не один, а целых два.

С первым мужем она познакомилась, когда была в Чалидоксе. Звали его Прохор Мылченко. Это был галантный молодой человек с добрым сердцем. С ним она вернулась в Левсвинт, они прожили вместе всего четыре года. Просто однажды Прохору пришла телеграмма от листонской спецслужбы, с каким то важным поручением, и он был вынужден вылететь в Чалиндокс. Через несколько дней Фолии прислали письмо из Листона, где говорилось, что Прохор Мылченко трагически погиб, при выполнении очень опасного задания. Вот так вот Фолия и их трехлетний сын по имени Семен остались совсем одни.

Прошло три года, после гибели мужа, и повстречался Фолии богатый аферист Листос. ( Фамилию его я не помню.) Он (аферист этот) казался таким хорошим и отзывчивым джентльменом, вот по этому и стал ее вторым мужем. К концу их брака, Листос совсем испортился, стал часто бить жену и ее восьмилетнего сына. Фолия не смогла его больше терпеть и подала на развод.

Прошло с момента этих событий года два. Фолия сидела на кухне и думала о своем прошлом, вздрагивая при каждой мысли о том ненавистном Листосе. Она не виделась с ним целых два года, но позавчера он наведался к ней домой и сказал, чтобы Фолия возвращалась к нему в особняк, но она, с трудом вытолкав его за дверь, отказалась. Правда, Листос пообещал, что она так просто от него не отделается, она пожалеет об этом. В его голосе звучали угрожающие ноты!…

Тяжело вздохнув, Фолия встала на ноги и вышла с кухни. Она остановилась возле двери и постучалась.

- Да, мам? – Послышалось за дверью.

- Семен, сынок, хватит спать. Давай, вставай. – Попросила Фолия.

- Я встал уже.

Послышались быстрые шаги, и дверь открылась. На пороге комнаты стоял стройный мальчик, лет десяти. У него были растрепанные светлые волосы и небесно-голубые глаза.

- Хорошо, - Кивнула Фолия. – ты только кровать заправь, ладно?

- Заправлена давно. – Улыбнулся Семен.

- Вот и молодец.

- Что-то случилось? – Семен заметил, что его мама чем-то взволнована.

- Нет, ничего особенного, так, пустяки. – Ответила Фолия дрожащим голосом.

Она не хотела говорить сыну, что Листос ей угрожал, но мальчик и так понял, что что-то не так: мама от него чего-то скрывает.

- Я же знаю, ты от меня что-то утаиваешь. Ты просто боишься рассказать. – Сказал Семен.

- Ты сам испугаешься, если скажу…

- Честно, не испугаюсь!

- Если бы ты знал, как похож на своего отца! – Фолия попыталась перекинуть разговор в другое русло.

Семён фыркнул, ему постоянно об этом говорили.

- …Прохор был хорошим человеком, он всегда умел понимать людей, помогал решать их проблемы. – Продолжала Фолия. – И ты у меня такой же…

- Мам, скажи, что случилось? – Попросил Семен. – Опять этот Листос, да?

Фолия помрачнела: тему разговора изменить не удалось. Придется с этим смириться.

- Хорошо, я скажу. – Согласилась она. – Да, это всё Листос. Он нам угрожает, он хочет, чтобы я к нему вернулась, если же не вернусь, нам будет очень плохо.

- Мы выкарабкаемся, я уверен. Не возвращайся.

- Я и не собираюсь.

Фолия взяла сумочку и надела беленькие сапожки на шпильках.

- Ты куда то собираешься? – Спросил Семен.

- Пойду пройдусь по парку, свежим воздухом подышу. – Ответила она.

Фолия вышла из квартиры и стала спускаться по лестнице. Все-таки хорошо, что она не сказала сыну, что идет на встречу с Листосом.

Семен закрыл за матерью дверь и уже собирался сесть за стол чаю попить, как вдруг зазвонил телефон. Мальчик даже чуть не пролил на себя кипяток, когда подпрыгнул от неожиданности.

Звонил его друг, Петька Оважкин. Он говорил, что уже целых полчаса ждет Семена на улице, и если тот сейчас же не выйдет из дома, Петр уходит домой: ноги устали.

Конечно, минут через десять, Семён был уже на улице. Петька сразу же подкатил к нему на своих новеньких роликах и, чтобы не упасть был вынужден ухватиться за фонарный столб, при этом он улыбался по-дурацки. Выглядело это очень смешно.

Петька решил научиться одному трюку: решил перепрыгнуть на роликах через скамейку, но у него это никак не получалось: он все время падал когда хотел подпрыгнуть.

Прошло полчаса, и во двор вбежала Фолия, с покрасневшими от слез глазами. Всхлипывая, она подошла к высокому тополю, стоявшему около подъезда и зарыдала. Две соседки старушки перестали сплетничать, сидя на лавочке, и подошли к ней, стараясь выяснить, в чем дело, но Фолия им ничего не говорила.

- Мам, что случилось? – Спросил Семен.

- Ничего, сынок, ничего… - Соврала Фолия.

- Ну, не плачьте. Ну что вы так убиваетесь то? – Ласково интересовались бабульки.

- Не суйтесь в чужие дела! Ясно вам! – Семён попытался их отогнать.

- Какой невоспитанный молодой человек! – Проворчали бабки и отошли обратно к скамейке.

- Ох, Сёмка, совсем не обязательно было им грубить! – Сквозь слезы сказала Фолия.

Петька смущенно топтался в сторонке, совершенно не зная, что делать: ждать Семена, идти домой, или же попытаться успокоить его мать. Правда, что ей сказать?

- Мам, ну скажи, что случилось. – Просил Семен.

- Не могу. – Отказалась мать. – Правда, извини, не могу.

Не говорить же в самом деле, как прошел в парке разговор с Листосом. А прошел он просто ужасно, Листос был как всегда в своем репертуаре: жесток, хладнокровен и высокомерен. Но самое плохое в этом было то, что он сказал, что выполнит сегодня свои угрозы, и все будет кончено.

Никто из них не заметил высокого молодого человека, одетого во все черное, лица не было видно: его прикрывала широкая шляпа. Этот человек вот уже минут пять стоял возле песочницы и недобро поглядывал на Мылченко, спрятав правую руку в карман.

Поблизости, в радиусе метров шести, не было никого, так что, это не помешало тому мужчине вынуть из кармана…пистолет, прицелиться и выстрелить. Пуля попала прямо Фолии в живот, и Фолия тут же упала на асфальт, из раны сочилась кровь.

- Мама! – Крикнул Семен.

Старушки встали со скамейки и стали говорить непонятно откуда взявшейся толпе зевак:

- Он уходит, человек, сделавший это, УБЕГАЕТ!

Несколько человек посмотрели в ту сторону, куда показывали бабуськи, мужчина в черном только что скрылся за поворотом.

- Ничего, догоним! – решил какой то юноша и ринулся в погоню, несколько человек побежали вместе с ним.

- Мама, мамочка, не умирай! – Простонал Семен, опустившись рядом с Фолией на колени.

- Ну, сделайте же что-нибудь! – В ужасе просил Оважкин…

Через десять минут подъехала скорая, врачи погрузили Фолию в машину, Семен сел с матерью рядом. Он видел, как Петька помахал ему на прощание, словно говоря: « Не беспокойся, все будет хорошо!». Но почему-то в это верилось с трудом…

Прошло четыре часа. Семён сидел возле палаты матери, так как туда пока еще никого не пускали. Казалось, что прошла целая вечность, а время текло так медленно! Это было ужасно: ждать и надеяться, что мама выживет; судя по тому, как волновался доктор, ранение, наверное, очень серьёзное.

Дверь в палату скрипнула и отворилась, оттуда вышел врач. Он поманил мальчика к себе и сказал:

- Твоя мама пришла в себя. Она хочет видеть тебя…

- Доктор, а она выживет? – Спросил Семен.

- Конечно, не думай сомневаться! В наши дни медицина всесильна!

- Спасибо. – Поблагодарил Семён и вошел в палату.

Доктор тяжело вздохнул, на самом деле он не знал, будет ли Фолия жить, наоборот, он в этом глубоко сомневался. Но ему было очень жаль мальчика, ведь если Фолия умрет, бедняга останется совершенно один!

А Семен, между тем, подошел к кровати своей матери. К Фолии были подключены разные проводки, на тумбочке пикала штука, которая измеряет биения сердца. Выглядела Фолия ужасно жалко. Тем не менее, она открыла глаза и прошептала:

- Семен…

- Да, мам.

- Послушай, я умираю…

- Это не так! Мам!

- Если я все-таки умру, пожалуйста, не перебивай, обещаешь быть храбрым, честным, не бросать тех, кто будет тебе дорог…

- Обещаю, мам, но ты ведь не умрешь!

Дверь отворилась, и вошел Листос, вид у него был крайне обеспокоенный.

- О нет! Что же я наделал, это все моя вина! – Произнес он дрожащим голосом.

- Убирайтесь! – Крикнул на него Семен. – Да как вы вообще посмели сюда прийти?!

- Выйди, мне надо сказать твоей мамочке несколько слов.

- Нет уж!

- Семен, выйди ненадолыжко, я тебя потом позову. – Сказала мама.

Этой просьбе пришлось подчиниться, посмотрев на Листоса с недоверием, Семен покинул палату. В коридоре он сел на небольшой диванчик и стал ждать, пока Листос с Фолией наговорятся. Все-таки это слишком подозрительно, зачем Листос вообще пришел?

Прошло минут десять, затем послышался пронзительный тонкий писк какого то прибора и крик Листоса: «Помогите! Скорее, кто-нибудь, ей плохо!» Семён хотел уже войти в палату, но оттуда выскочил Листос и, со словами: «Сиди здесь!», толкнул мальчика обратно на диван. Затем прибежало несколько врачей, и вслед за Листосом они вошли в палату, дверь закрылась. Минут через пятнадцать врачи покинули палату, удрученно опустив свои головы, а вслед за ними вышел и Листос, выглядел он совершенно подавленным. Он присел рядом с Семеном и проговорил:

- Твоя мама, она умерла…

- Вы не правы! – Не согласился Семен, вставая с дивана.

- Это правда, ясно тебе!

Семен вбежал в палату и увидел, что Фолия лежала, не двигаясь, с ног до головы накрытая большой белой простыней, из-под которой виднелась бледная, свисавшая с кровати, неподвижная рука. Было ясно, Листос сказал правду. Мальчик медленно подошел к кровати, одернул простыню с лица матери, и посмотрел на нее, словно ожидая, что она вот-вот очнется. Но Семен прекрасно понимал, что это не возможно.

- Прощай, мам. – Прошептал он задергивая ее лицо простыней.

Затем он вышел из палаты, присел на диванчик, не обращая на Листоса никакого внимания, и заплакал. Он прекрасно понимал, что маму теперь не вернешь, поздно, слишком поздно что-либо предпринимать. Он остался совсем один. Всё, нет в этом мире больше ни одного близкого человека. В сердце осталась одна лишь болезненная пустота…

Семен и сам не понимал, зачем Листосу нужно было оформлять над ним опекунство. Мальчик был против всего этого. Не нужна ему эта богатая жизнь в четырех стенах. Но Семена никто не спрашивал, взрослые, как всегда, решили все за него…

Листос не собирался на похороны бывшей жены, и Семена не пустил, заперев его в комнате, в своем огромном особняке, обнесенном высоким железным забором. Листос мотивировал это тем, что мальчику рано еще было посещать подобные мероприятия, ведь это может серьезно навредить его психике. Хотя, на самом деле Листос чувствовал себя виноватым, но боялся это признать. Он боялся прийти проститься с единственной в своей жизни женщиной, которую более-менее любил. Правда, чувство это не желал признавать. Любовь и Листос – изначально несовместимые понятия.

И вот, когда было далеко за полночь, Листос сидел в своем кресле у камина, с кружкой горячего шоколада, погружаясь в глубокие раздумья. Он, наконец, понял всю подлость совершённого им поступка. «Но ведь так лучше… для Фолии!» – Он пытался найти себе оправданье, но оно не желало находиться. Ведь это он разрушил семью Мылченко. Точнее, его попросили это сделать. (Кто и зачем, сообщу позже)

Эх,… ну зачем он согласился на эту подлую аферу? Зачем он убил Фолию? Зачем погубил все то, что было ему дорого? Нет, Листосу нет оправданья. Он даже сам себе стал противен за это короткое время. Никогда еще его аферы не заканчивались так плохо.

Что он может сделать, чтобы искупить вину перед Фолией? А если он воспитает ее сына, сделает его настоящим… аферистом, таким же, как сам Листос? Нет, мальчишка его терпеть не может, какие же тут теплые семейные отношения?

Ну почему все так плохо?! Правильно говорят, «Богатые тоже плачут»…

Дубовая дверь гостиной отворилась, и заглянул один из телохранителей Листоса. Лицо его было наполнено злобой.

- Чего тебе? – недовольно спросил Листос.

- Мальчишка сбежал! – сообщил телохранитель.

- Как, сбежал? А кто выпустил его из комнаты?! Помнится, я запирал дверь!

- Дело в том, что он вылез через окно…

- С третьего этажа?! Не морочь мне голову!

- Он сделал веревку из простыней!..

- Так, может, ты пойдешь и поищешь его?! Живо, я сказал! И попробуй только не найти! Уволю!..

- Есть, господин…

И телохранитель удалился, боясь, что Листос в приступе гнева запустит в него своей кружкой…

А Семен в это время миновал железные ворота, дивясь, почему это они оказались не заперты. На улице было темно, а за высокими каменными заборами стояли большие особняки, казавшиеся в этих потемках очень недружелюбными. У кого-то во дворе лаял сторожевой пес, и было слышно, как гремит его цепь. Ночное небо заволокли тяжелые тучи, скрыв из виду даже луну. Где-то в конце улицы горел одинокий фонарь. Больше эту улицу ничего не освещало.

Семен не знал куда идти. Все в потемках казалось таким жутким. Может, к соседям постучаться, чтобы пустили переночевать. А кто даст гарантию, что они не сдадут его Листосу? Нет, такой вариант слишком рискован. А может дойти до станции, сесть на электричку, доехать зайцем до Левсвинта и переночевать на вокзале? А когда наступит утро.… Об этом Семен потом подумает. Правда, путь до станции лежит тропинкой через лес, а ночью это так страшно. Но оставаться здесь казалось Семену еще страшнее. Мальчик прикрыл железные ворота и сделал первый шаг навстречу неизвестности.

- Стой, кому говорю! – крикнул телохранитель Листоса, направляясь к воротам.

«Ну, уж нет!» - хотел крикнуть Семен, отбегая от ворот. Но телохранитель бегал гораздо быстрее, и уже у фонаря он догнал мальчика и, схватив его за руку, хорошенько встряхнул:

- Ты что себе позволяешь, а?! Несносный мальчишка!

- Пустите! – пытался вырваться Семен, но телохранитель стискивал его руку еще больнее.

- Прекрати брыкаться! Листос за него волнуется, а он тут бегает!

- Мне плевать! Я его ненавижу! Это он убил мою маму!..

- Да как ты смеешь такое говорить?! Хватит ныть! Листос тебя хорошенько накажет! Тебе еще повезло, что он согласился тебя опекать!

- Я все равно убегу! Этот ваш Листос мне не отец!..

- Молчать!!! – рявкнул телохранитель, и потащил его обратно…

А Листос в это время делал для себя все более неутешительные выводы. Он понял, что помириться с Семеном вряд ли удастся. Наверняка, если мальчишку найдут, он снова попытается сбежать.

Листос принял решение: жизнь кончена. Он совершил слишком много непоправимых ошибок. Он не должен был стрелять в Фолию!

Листос подошел к шкафчику с медикаментами, достал пузырек с сильнодействующим ядом, присел на кресло возле камина и выпил два глотка, которые там были…

Когда телохранитель втащил Семена в комнату к Листосу, он подумал, что его хозяин просто спит. Затем, он заметил, что Листос дрожит. Не отпуская мальчика, телохранитель подошел к креслу и спросил:

- Что с вами?

Листос прохрипел:

- Семен… п.… прости меня. Это… из-за меня п… погибла Ф.. Фолия. Но я не хотел… мне… приказали,… шантажировали.… Это в… все Гадритта…

Это были последние его слова. Он умер.

- Кто такая Гадритта? Кто она?! – крикнул Семен, в надежде, что, тот откроет глаза и все ему объяснит.

- Поздно, мальчик, он умер… - сказал телохранитель, отодвигая его от Листоса. – И я не знаю, про кого он говорил. Первый раз слышу…

 

1

ПРОСТО СТАТУЭТКА

 

Солнце светило в окно, скользя по стенам с салатово-зелеными обоями. Солнечные лучи скользили по книжным полкам, шкафу со скрипящими дверцами, ненадолго задержались на картине, где изображались река, и чайки на песчаном берегу. Затем лучи осторожно скользнули в лицо мирно спящего на своей кровати юноши…

Семен Мылченко проснулся от яркого солнечного света, бившего в глаза, неохотно поднялся и задернул штору.

В апреле ему исполнилось семнадцать лет.… Но сейчас был далеко не апрель, а конец июля. Ну и славно. Ведь вчера был трудный день. Ходил подавать заявление и документы в институт на экономический факультет ЗЗГИ (Зебрландский Зебровский Государственный Институт). Должны взять, по крайней мере, экзамены он сдал хорошо.

Семен жил с приемной матерью, но никогда не называл ее мамой. Для него она была просто тетя Ира. У Ирины не было мужа, она подавала объявления в различные газеты знакомств, но безрезультатно. А ей между прочим уже 46 лет!..

Вдруг на тумбочке затрезвонил мобильник, дрожа, он пытался подползти к самому краю. Но Семен спас его от падения:

- Алло. Кто это?

- Семен! Это я! У меня проблемы! – закричал из трубки незнакомый голос.

- И кто же ты?..

- Балда! Димка Морквинов, твой лучший друг…

- У тебя голос какой-то странный…

- Конечно. Я же не в своем теле сейчас нахожусь!

- Как это?

- Это все Серебринка со своей статуэткой!..

- Опять она? – сказал Мылченко как само собой разумеющееся. Серебринка Серви, эта девушка с длинными прямыми серебряными волосами, вечно становилась причиной Димкиных, и не только его, неприятностей. А Семену постоянно приходилось эти самые «неприятности» разгребать. Его лучший друг объяснял это так: «Ты же у нас чародей, а я всего лишь простой смертный!». И как их вообще угораздило познакомиться с этой особой?

Насчет чародея Морквинов был прав. Семен как раз таковым и являлся. И вообще, стать чародеем у Мылченко вышло совершенно случайно. И эту тайну знали только Димка Морквинов и Карсилина Радужникова, его лучшие друзья.

Что можно сказать об этих двоих? Карси была девушкой необычной. Начиная с того, что у нее были длинные вьющиеся рыжие волосы, зеленые глаза и миленький чуть вздернутый носик. А еще, она являлась настоящей волшебницей. Необычным казалось даже ее появление: лет двенадцать назад на пороге своей квартиры в панельном доме на первом этаже, Мария Радужникова, сестра Димкиной мамы, обнаружила возле дверей своей квартиры пятилетнюю девочку, совершенно промокшую под холодным ночным ливнем. Девочка была без сознания. Мария нашла у нее в кармане желтую книжечку с совершенно пустыми страницами. А на шее у малютки висел круглый золотой кулон на золотой цепочке. Открыв его, Радужникова прочитала выгравированные золотые буковки: «Карсилине (21.04.88) от любящих родителей в день ее рождения». Сначала Мария ровным счетом ничего не поняла: сейчас же 1993 год на дворе! А потом она потихоньку начала понимать, что Карсилиной как раз и звали эту девочку, а цифры – это дата ее рождения. Сама девочка ничего о себе не помнила. Мария подала объявление в газету, прошла неделя, две недели, три, месяц, пять месяцев, год,… но никто так и не откликнулся. Тогда Радужникова перестала ждать скорейшего расставания с девочкой, она к ней очень привязалась, и называла это просто: «подарком судьбы». «Единственная дочь давно выросла и живет в другом городе, - думала Мария, - пора распрощаться с одиночеством»…

Что касается Димки, то жил он в обычной семье, с мамой и с папой, и на жизнь, в общем-то, не жаловался. У него не имелось никаких магических способностей, да и не нужны они ему были.

В том, как познакомились эти трое (Карсилина, Семен и Димка), не было ничего удивительного. Просто в один и тот же учебный год, в одном и том же классе первого сентября появилось трое новеньких…

Ну ладно, вернемся к нашему разговору:

- А как тебя угораздило поменяться с кем-то телами? – поинтересовался Мылченко.

- Я же говорю, это все статуэтка! – разозлился Морквинов. И поведал ему свою историю:

Димка ждал ее на набережной. Серебринка опаздывала на десять минут. Наконец, когда девушка, держа тяжелую бронзовую статуэтку, соизволила появиться, Морковинов недовольно буркнул: «Опять как всегда опаздываешь!».

- Я тоже рада тебя видеть. – Кивнула Серебринка.

- Зачем ты хотела со мной повидаться?..

- Ну, Дима, во-первых, не с тобой одним. А где твои друзья?

- Кари и Семен? Ну, они вчера заявление в институт подавали, я им ничего про тебя не говорил…

- А ты с ними, почему, не пошел?

- Ну, сама подумай, какой из меня экономист. Я в ТУЗ (Технический Университет Зебровска) поступил на сантехника. Только ты не смейся.

- Ладно, ладно, сантехник это – достойная профессия. Не каждый сможет так героически прочищать засоры в раковинах и ремонтировать ржавые трубы в ванной. Трубопровод – дело тонкое!

- Серви, ну, пожалуйста, не издевайся! – простонал Димка.

- Ладно, не буду тебе докучать! Я тут вот по какому вопросу обращаюсь. Дело в том, что мне надо сплавить ненадолго эту бронзовую статуэтку, пусть пока у тебя полежит. – Серебринка передала Димке статуэтку. А статуэтка была очень тяжелой.

- А что это за ерунда такая? – поинтересовался Морквинов, вглядываясь в статуэтку пристальным взглядом. Там изображался пузатый старец, почему-то без правой руки.

- Не «ерунда», – отрезала Серви – а древнежипский божок.

- Никогда не слышал о Древнем Жипсе!

- Не удивительно! – сказала Серебринка деловым тоном. – Жипс, государство не с Колды.

- Вы опять с Зольтером по параллельным мирам шастали? – не понял Морквинов. Зольтер, кстати, приятель Серебринки. Только волосы у него короткие и золотые, в отличие от нее. И предпочитал он одеваться во все позолоченное.

- Ты же знаешь, это мое хобби! Давай, я тебе лучше про божка расскажу древнежипского. А то сделаешь с этой статуэткой что-нибудь бредовое, и будет потом проблема! Статуэтка-то магическая! Тебе же известно, что я собираю только волшебные артефакты.… Так вот, это изображение Геуча, бога сознания и воли. Я не испытывала на себе воздействие этой магии, и тебе не советую. Просто поставь его куда-нибудь в темное укромное местечко и никому не показывай. Потом Золотский придет и заберет… когда-нибудь.

- А ты знаешь, в чем заключается это волшебство?

- Не имею понятия! Да и зачем мне знать? Вот, Зольтер доставит статуэтку в ЦеЭкМу (Центр Экспериментальной Магии. Г. Чалиндокс), тогда и поговорим.

Серебринка замолчала и посмотрела на лодочку, скользящую по реке Зебре.

- Это все, что ты хотела сказать? – терпеливо спросил Дима, ожидая, когда Серви налюбуется лодкой.

- А?.. Чего? – повернулась к нему Серебринка.

- Я говорю, это все, что ты хотела мне сказать?!

- Конечно, Димочка, можешь идти.

- Пока! Золотскому привет передавай!

- Ага. Ну, пока. – Попрощалась Серви, развернулась и пошла в обратную сторону.

Димка долго глядел ей вслед, пока она не перешла дорогу и не скрылась за поворотом. Затем, словно опомнившись ото сна, он вздрогнул, и, казалось, только сейчас осознал всю тяжесть бронзовой статуэтки, которую уже минут десять держал в руках.

 

2

БРОНЗОВЫЕ ЧУДЕСА

 

От набережной до Димкиного дома дорога занимала где-то минут десять. Морквинов прошел где-то половину этого пути, оставалось свернуть направо возле магазина «Ваша свежесть», где продавались исключительно морепродукты: оптом и только для честных предпринимателей; и пройти через площадь.

Вдруг около тротуара, чуть не обрызгав Димку водой, затормозил шикарный серебристый автомобиль, марки «Химбарачи», с затонироваными стеклами. Оттуда вышли два совершенно лысых персонажа в длинных желтых шортах и в широких серых футболках с желтыми надписями «Глобус КоФФш». Вслед за мужчинами появился толстый низенький вспотевший паренек, лет шестнадцати. На его большой голове красовалась довольно-таки маленькая кепочка. Его глаза закрывали большие очень темные очки. Носил он точно такой же наряд, как и у тех двоих. Только футболка – без надписи.

Этот юноша являлся солистом группы «КоФФшики». Группа была малоизвестная, но, не смотря на это, уже пользовалась популярностью (В основном у аферистов, которые толпами посещали их концерты). «КоФФшики» выступали под ужасную музыку, которую и музыкой сложно назвать, да и петь они совсем не умели. Все песни были примерно такого содержания:

Захотел пораньше я лечь спать,

Ночью меня сбросила кровать,

Только тихо ойкнул я во сне,

И смотрю, чьи зубы на стене.

Точно не мои, вам говорю,

Я свои на тумбочке храню…

Вот, примерно такой репертуар.

Солиста этой группы все звали, Глобус КоФФш. Но это был всего лишь псевдоним некоего Глеба Ковшова.

Димка с удивлением остановился и посмотрел на автомобиль. Двое мужчин в желтых шортах, телохранители Глобуса, зашли в «Вашу свежесть», покупать креветок к праздничному столу. Отцу Глеба исполнялось сорок девять лет, не юбилей, но праздновать все равно приятно. Отец Глобуса питался исключительно морепродуктами и никакой другой пищи не признавал.

Прошло минут пять. Димка уже собирался завернуть за угол, но Глобус окликнул его:

- Эй, парень, где купил такую потрясную статуэтку?

- Один ученый подарил. У него полно таких в коллекции. – Ответил Морквинов.

- Слушай, - предложил КоФФш. – может, продашь по-дешевке, фринтиков за двести?

- Еще чего! – возмутился Димка, не подозревая, что перед ним стоит начинающая звезда шоу-бизнеса. – Я не собираюсь ее продавать!

- Да тебя просто жаба душит! – ехидно улыбнулся Глобус, намеренный торговаться до-последнего.

- Никто меня не душит! – Димка наоборот торговаться не собирался. – Просто это произведение искусства мне и самому нравится.

- А если я дам вдвое больше? Четыреста фринтиков…

- Не продается!

- Ладно. Пятьсот!..

- И не надо со мной торговаться!

- Хорошо, семьсот! И это моя последняя цена.

- Нет, нет, и еще раз, нет! И что вы ко мне прилипли?!

- Дай хотя бы в руках подержать!

- Отвяжись! – буркнул Димка. И что этот парень так к статуэтке прилип? Может, в него вселился дух древнежипского божка?..

- Может, я хочу поставить его на шкаф, в студию, где записываю компакт-диски!

- И зачем?..

- Как это?! Я присмотрел в этой статуэтке хороший талисман для своей рок группы «КоФФшики»!

- Забавное название. Никогда такого не слышал!

- Ты еще скажи, что про Глобуса КоФФша ничего не слышал!..

- Я действительно не знаю про него. А это кто? Солист твоей группы?

- Это я! – рявкнул Глеб (он же Глобус).

- Тебе опасно давать в руки статуэтку!.. Угораздило, тоже, с психом связаться!

- Это я то псих?! Нарываешься!

- Слушай, оставь меня в покое!

- Ну продай статуэтку! Неужели жалко? Назови свою цену!

- Да жалко. Можешь дотронуться, так уж и быть.

- Конечно! – воскликнул Глеб и, прежде чем Димка открыл рот, чтобы что-то сказать, дотронулся до статуэтки двумя руками. – Какая прелесть!

А духу статуэтки, Геучу, нравилось слушать комплименты в свой адрес. И он не смог устоять перед соблазном проявить свою магию. А сделал он следующее: Когда фраза Глобуса была изречена, статуэтка тренькнула один протяжный раз и выпустила фиолетовый туман. Туман становился гуще, и вскоре Морквинова и КоФФша накрыл непроглядный фиолетовый туман. Глобус попытался отлепить свои руки от статуэтки, но руки, похоже, приклеились намертво. Затем вспыхнуло что-то, не могу сказать, что. И оба юноши потеряли сознание…

Когда Димка пришел в себя, то увидел склонившегося перед собой охранника Ковшова, который пытался привести его в чувства.

- Вы чего? – не понял Морквинов.

- Как это «чего»? – басом ответил охранник. – Глобус, ты в порядке?

- Я же не КоФФш! – Димка понял, что в руках нет статуэтки, и поднялся на ноги.

- Ты, что? Глобус, что с тобой творится?

- Я не Глобус.

- Глеб, перестань дурачиться!

Димка посмотрелся в витрину магазина и ахнул: вместо него там отражался Ковшов! Сначала Морквинов ничего не мог понять, а затем осознал, что статуэтка поменяла их с Глобусом телами.

- О нет! Только не это! – испугался юноша.

- Ты чего, живот болит? – обеспокоено спросил охранник. – Полезай в машину, там разберемся.

Но в этот момент настоящий Глеб открыл глаза и поднялся, растягиваясь в широкой улыбке:

- Смотри, Шапик, какая чудесная статуэтка! – и для пущей убедительности помахал статуэткой перед носом охранника.

- Отойди от меня, парень. – Рассердился Шапик.

- Шапик, ты меня пугаешь!..

- Отвяжись, нахал!

- Ты чего? Я же Глобус!

- Да какой ты Глобус?! У нас уже есть один КоФФш. А у вас юноша, наверное, раздвоение личности!

КоФФш посмотрел на Димку и крикнул ему:

- Слушай, ты, самозванец! Я настоящий Глобус!..

Он даже чуть не бросился на Морквинова с кулаками, но, понятное дело, Шапик схватил его за шиворот и оттолкнул. Ковшов чуть не упал в лужу, но смог удержать равновесие. Он посмотрел на свое отражение в луже, и отчаянный вопль вырвался из него:

- АААА! Что происходит?!

- Не знаю, юноша, но вы мешаете нам отъехать! – ответил Шапик.

- Он украл мое тело! – догадался Глобус и запустил в Димку бронзовой статуэткой. – Верни его! Вор! Похититель! Вандал!!!

Дима увернулся от статуэтки, грозившей ударить его по колену, и встал около машины. Вид у него был совершенно растерянный, он не мог собраться с мыслями, чтобы принять здравое решение. Да и что можно было придумать в таком случае?

Из «Вашей свежести» вышел второй охранник и положил в машину на заднее сидение ящик креветок. Затем он хотел спросить у Шапика, что это они все топчутся, но Глобус его опередил:

- Пеларий, ты то хоть понимаешь, кто я такой?!

- Нет. – Озадаченно ответил Пеларий. – Понятия не имею.

- Знаешь, по-моему, этот парень только что пытался убить Глобуса! - Пожаловался Шапик. – Надо отправить этого психа в психушку!.. А ты, КоФФш, садись в машину, а то тебя и так чуть не покалечили!

Димка послушался и сел в машину на заднее сидение рядом с ящиком креветок, пахнущим морем.

Охранники тем временем схватили настоящего КоФФша, связали его и, вместе с бронзовой статуэткой, запихали в багажник.

- Да как вы смеете!.. – прокричал Глобус, пока ему в рот не засунули старый носок и не захлопнули багажник.

- Это для твоего же блага! – рассудил Шапик; и оба охранника сели в машину.

Да, это был самый кошмарный день в жизни Глобуса!..

Наконец, они доехали до ворот Центра Психических Отклонений (ЦеПсОт).

- Сиди тут! – приказал Шапик Димке. – Мы скоро, только запихнем этого бедолагу.

И вместе с Пеларием вышел из машины. Они вытащили связанного КоФФша из багажника, Пеларий перебросил его через плечо, а Шапик ядовито произнес:

- Ну вот, наш маленький псих, вот ты и дома! Там тебя так ждут!

- Мема… а! – промычал возмущенный Глобус. – Уф... ие… меа! Фы… ме иеее… маа! А маа… ф… уф… оам!

- Да не брыкайся ты так. Тебе там понравится!..

- Мее… меаа! А ме иф!.. А ме иф!.. О фа… е… еа! О фа… е!..

Мычание КоФФша и хихиканье его охранников стихло. Димка понял, что пора уносить ноги. Он попросил у водителя ключи от багажника, сказал, что там лежит бутылка с водой, а жажда замучила. Достал из багажника бронзовую статуэтку, вернул ключи, быстро перебежал на противоположную сторону дороги и сел на первый попавшийся автобус…

Семен терпеливо дослушал эту историю, а затем спросил:

- Ты сейчас где?..

- Ну, уж точно не дома! – возмущенно перебил Морквинов. – Кто ж меня в таком виде узнает!

- И все-таки?

- На автобусной остановке. Там еще таксофон возле ларька.

- Вообще-то таких остановок в городе сотни, если не больше. Можешь сказать конкретнее?..

- Возле твоего дома!..

- Никуда не уходи, я мигом!

Димке ждать долго не пришлось. Уже через десять минут Мылченко был на остановке. Семен бы ни за что не догадался, что это Морквинов, если бы Димка не окликнул его. «Ну, у тебя и вид!» - улыбнулся Мылченко, разглядывая своего друга. «Спасибо за комплимент!» - съязвил Димка ему в ответ.

- Вот и отлично… - заметил Морквинов, поняв, что Семену нечем ему ответить. - А теперь будем думать, как вернуть мне мое тело.

- А что думать? Просто надо заехать к КоФФшу в психушку и заставить его прикоснуться к статуэтке. – Предложил Мылченко.

- А как я выберусь оттуда, когда приму собственное обличие? Вряд ли меня выпустят.

- Я сделаю тебя невидимым. – Уверенно заявил Семен.

- Надеюсь…

Минут через десять друзья уже были около ворот, за которыми располагалось желтое каменное здание психлечебницы. Мылченко сделал Димку невидимкой, и они оба перелезли через забор. К счастью, во дворе никого не было. Пустовали маленькие деревянные скамеечки, расположенные возле желтоватых кустов, выстриженных в форме снеговиков.

Димка с Семеном вошли в холл лечебницы.

- Вам куда? – спросила дама из регистратуры, явно не желающая пропускать Семена. Морквинова она не видела.

- К вам тут сегодня одного парня привезли, который утверждает, что он Глобус КоФФш… – начал Семен.

- Это очень сложный случай. Он опасен для общества. – Сказала дамочка.

- Еще не установили его личность?..

- Нет. А вам зачем?

- Хотите, я помогу в этом разобраться?

- Вы кто такой будете?

- Как, вы меня не знаете? Я начинающий экстрасенс… Регистр Регистрович Регистров! Разве можно меня не знать? Я же почти знаменитый целитель!

- Странное имя…

- Конечно. В нашей деревеньке… Стулово каждый первый Регистр.

Вот и меня так же назвали, чтобы не упускать деревенскую традицию.

- Как это чудесно! – воскликнула дамочка.

- А то!.. Так, вы мне покажете, где находится тот, кто считает себя КоФФшем?

- Конечно, покажу!

- Будьте любезны. Мне еще диссертацию писать по этому поводу.… И, вот увидите, я его исцелю!

Дама встала и попросила последовать за ней. Они прошли вперед по коридору, затем повернули направо и остановились перед бежевой дверью. Остальные двери по какой-то неведомой причине были белые.

- Ну, удачи. – Шепнула дамочка, открывая замок.

Семен открыл дверь и, дождавшись пока туда прошмыгнет Димка, вошел в помещение. На кровати, в облике Морквинова, в смирительной рубашке сидел Глеб Ковшов. Он одарил Семена недовольным взглядом и крикнул:

- Я Глобус КоФФш! Почему мне никто не верит?! Выпустите меня отсюда!

- Спокойно. – Сказал Семен. – Я знаю, кто ты такой. Ты Глобус…

- Конечно, это я!

- Успокойся. Только я знаю эту истину. Остальные не хотят тебе верить…

- Почему?!

- Они не хотят верить в магию, даже если чудеса происходят у всех под носом. Они не хотят этого замечать. Вот поэтому, ты и считаешься психом. Но это, конечно, не так.

- Ненавижу эту магию, раз она сотворила со мной такое! Это ужасно!

- В этом нет ничего ужасного. Бывают и похуже вещи.

- Как это?

- Не будем вдаваться в такие подробности. Я могу помочь тебе прямо сейчас вернуть прежний облик.

- Правда?! – воскликнул КоФФш. – А ты что, колдун?

- Почему сразу «колдун»? Я могу быть и чародеем.

- А разница, какая?

- Большая. Не собираюсь объяснять тебе все это.

- А если мне интересно?

- Я не для этого сюда пришел. Давай, лучше я тебя расколдую?

- Ага, только развяжи меня сначала!

КоФФш встал, Семен развязал ему рукава смирительной рубахи, и саму рубаху снять помог.

Мылченко тихонько подозвал Димку и взял у него статуэтку, которая тут же обрела видимость. Глобус вскрикнул: статуэтка вызывала в нем не самые лучшие воспоминания.

- А ты уверен, что оно мне надо? – жалобно проскулил Глобус.

- Перестань трястись! Встань спокойно и держи статуэтку! – приказал Мылченко.

- А мы телами не поменяемся?

- Вздор!

- Значит, не поменяемся. Хотелось бы верить.

КоФФш осторожно взял бронзовое изваяние, при этом вид у него был такой, что казалось, он закричит: «Убери от меня это!». Димка тоже прикоснулся к бронзовой фигурке и сказал: «Произнеси статуэтке какой-нибудь комплимент».

- Зачем? – не понял Глеб, думая, что это говорил Семен.

- Надо, чтобы подействовало.

- Ну, хорошо, хорошо.… Сейчас.

Глобус откашлялся и произнес, чувствуя себя полным идиотом: «Ты такая… красивая… фигурка». Ничего не произошло, только шевельнула рукавом смирительная рубаха, лежащая у него под ногами. КоФФш огорченно уставился на Семена, ожидая объяснений.

- Ты недостаточно старался. – Объяснил Мылченко. – Надо это с чувством произнести, а не так монотонно, как ты…

- Ты что, издеваешься надо мной?! – возмутился Глобус. – Не буду я этого делать!

- А что тебе остается? Может мне уйти?..

- Нет! Не оставляй меня с этой штуковиной наедине!

- Тогда сделай то, что я прошу.

Ковшову пришлось подчиниться. Он выговорил с притворным удовольствием: «Ты такая прелестная, статуэтка!». Правда, последнюю букву в слове «статуэтка» он произнес с некоторым визгом.

Древнежипский божок снова напустил на всех Густой фиолетовый туман, и снова Глеб с Димкой потеряли сознание.

Когда Глобус очнулся, туман уже развеялся. Он встал на ноги и посмотрел на свое отражение в зеркале. КоФФш видел в зеркале себя родимого и радовался:

- О, да! Я опять в себе! Моя душа в моем теле! – это были первые строчки его будущей новой песни, хита мирового шоу-бизнеса.

Семен в это время поднял с пола статуэтку.

- Спасибо за все! – благодарил Глеб, прокручивая в голове замысел новой песни.

- Да ладно. Ничего особенного я не делал… - ответил Семен. - Димка, ты где?

- Здесь, кажется. – Отозвался голос Морквинова. – По крайней мере, надеюсь на это.

- А кто такой, этот загадочный Димка? – поинтересовался КоФФш.

- Это мой ручной невидимый Барабашка. – Соврал Семен. – Когда-то был духом статуэтки.

- А как он выглядит? – заинтересовался Глобус.

- Не знаю, его же не видно. – Ответил Мылченко.

- Я даже сам себя не вижу, и не представляю, на что похож. – Добавил Морквинов.

- Как это грустно, не видеть самого себя… - пробормотал Ковшов.

- Почему сразу «грустно»? Может, мне это нравится? – перебил Димка.

- Хватит тут разглагольствовать. Все, Дима, пойдем! – решил Семен.

Они уже подошли к выходу, но КоФФш крикнул:

- А как же я?!

- Ты остаешься тут. – Ответил Семен и приоткрыл дверь, пропуская Димку.

- Это еще почему?

- Выпустят они тебя, не беспокойся. А с нами тебе нельзя.… Все, пока! Если что, ты меня не видел, договорились?

Семен вышел и запер дверь. Ковшов подбежал к двери и стал барабанить по ней кулаками, требуя, чтобы его выпустили, наконец.

- Все! Вылечил! – воскликнул Семен, проходя мимо регистратуры.

Дамочка, сидящая там за столиком, восхищенно на него посмотрела. «Попросить, что ль, автограф у этого Регистра?» - мелькнула мысль в ее голове. Она проводила его взглядом до самого порога, и когда решилась окликнуть, тот уже вышел на улицу, к большому ее разочарованию…

- Ты это видел! – воскликнул Димка. Они ехали в автобусе. Народу было мало, но все сидения заняты, так что, пришлось стоять.

- Ты о чем? – не понял Мылченко.

- Ну, эта, регистраторша.… По-моему, ты ей понравился.

- Почему? Просто верит во всякую ерунду про бутафорских экстрасенсов.

- Судя по тому, как она на тебя таращилась…

- Прекрати! Она старше меня лет на сорок!

Тут автобус дернулся, резко тормозя перед светофором, и Димка от неожиданности чуть не уронил бронзового божка Семену на ногу.

- Эй! Ты чего, решил меня покалечить?! – возмутился Семен, когда, стараясь удержать статуэтку, Димка пихнул его локтем.

- Извини.

- Ладно, проехали. Мы скоро выходим.

Плитс Шпаклевич, начинающий театральный режиссер, а так же муж Марии Радужниковой, с самого утра был в хорошем настроении. Сегодня его любимой бирюзовой пуделихе Трапеции исполнялось пять лет. Эту собаку он любил даже больше, чем жену, только Мария, к счастью, не догадывалась об этой маленькой несправедливости.

По случаю праздника Плитс решил испечь вишневый пирог, собственноручно. Только до этого Шпаклевич ничего, кроме макарон, сам не готовил.

Получилась откровенная гадость, а не пирог! Во-первых, Плитс вместо сахара добавил очень много соли, придал пирогу нелепую форму, похожую на чье-то сплющенное лицо, полил сверху вишневым джемом. Пирог, вдобавок еще и подгорел, к тому же, вместо корицы Плитс посыпал свое творение перцем.

Когда стол был накрыт и все сели за стол, в том числе и две собаки: пуделиха Трапеция и овчарка Ленди (Которая была не совсем обычной собакой), и разрезали пирог, в дверь раздался звонок.

- Мы кого-то ждем? – удивилась тетя Маша.

Карсилина направилась открывать дверь.

- Привет! – на пороге стояли Димка с Семеном, причем, Морквинов держал в руках странную бронзовую статуэтку.

- Привет. А у нас праздник. – Сообщила Карси. – Вы как раз вовремя!

- Отмечаете успех очередной постановки Плитса? – поинтересовался Семен, вместе с Димкой проходя в прихожую и снимая ботинки.

- Нет. День Рождения Трапеции. – Ответила Кари.

- У каждого режиссера свои странности. – Заметил Семен.

- Привет, юноши! – поприветствовал Плитс, выглядывая с кухни. – Проходите и угощайтесь.

Тут его взгляд упал на статуэтку:

- Хотите преподнести это произведение искусства в подарок моей собаке?

- Нет. Мы ей лучше косточку как-нибудь занесем. – Ответил Мылченко, в то время как Димка ставил фигурку на тумбочку.

- По-правде говоря, эта статуэтка мне не очень то понравилась. – Пробасил Шпаклевич. – И где вы приобрели эту дешевую безвкусицу?

- Не знаю, где ее Димка откопал. Честно, не спрашивал. – Признался Семен.

Наконец, все были за столом. Но Плитс вдруг вспомнил какую-то важную деталь, достал из шкафа маленькую синюю свечку, вставил ее в кусочек самодельного пирога и пододвинул к Трапеции. Та удовлетворенно тявкнула, сидя на стульчике.

- Ну, Трапи, пора загадывать желание! – воскликнул Шпаклевич, восхищенно глядя на свою собачку.

- Вы думаете, она действительно способна задуть свечу? – засомневался Димка.

- Раньше задувала. – Сказал Плитс, хлопнув его по плечу, отчего тот чуть не подавился салатом…