Я сижу за настоящим роялем и виртуозно играю.

Справа, на крышке – цилиндр. Я его скотчем прилепил, чтоб ветром не сдувало. Туда народ кидает заработанные мною деньги.

Каждый удачно исполненный пассаж вызывает оживление и прилив денег. Больше бумажных.

Теплая осень. Солнечный день. Желтые листья, кружась, падают на рояль.

 

Какая-то дамочка:

– Тридцать пятый такт. Вы почему-то сыграли не тройной, а двойной форшлаг!

Я остановился, помедлил несколько мгновений и гордо повернул голову:

– Когда Гайдн гусиным пером крапал это место, какая-то дура отвлекла его от дела, и он мазнул.

Так же многозначительно отвернулся и продолжил.

 

Сквозь толпу пробрался знакомый мент. Я ему кивнул на цилиндр, и он отсчитал себе полтинник. За парковку на тротуаре. Первый раз он с меня хотел взять сотню. Сказал, что так берет с баяниста.

– Ты что офигел?! У него клавиш в два раза больше!

– Это как?

– У рояля клавиши с одной стороны, а у баяна – с двух! И вообще, у рояля не четыре колеса, а три. Как у велосипеда!

– Зато иномарка!

– Я таможне заплатил сполна, когда границу переезжал!

И он отстал.

 

– Сам дурак, – сказала дамочка. – Это откуда такие познания про Гайдна?!

Я, не отрываясь от клавиш, ткнул бородкой а ля Чайковский на бумажку, пришпиленную к цилиндру: «СПРАВКИ ПЛАТНЫЕ».

Дамочка очень вдумчиво читает, шевеля губами.

 

В первые дни вокруг меня бродил озадаченный баянист. Я был его конкурентом. И мент меня уважал больше. И кидали мне не мелочь.

Он пробовал подпилить ножку. Я ему показал шило.

Потом он нанял бомжей, чтоб те сдали струны и станину во вторчермет.

Я бомжам сыграл «Мурку» и «Зайку». Бесплатно. Культура победила.

Потом баянист пришел с предложением играть дуэтом. Когда я очнулся от приступа смеха, то выдвинул свои условия: мои – 99% выручки. Баянисту было не до смеха: он никак не мог откашляться от моей наглости.

– Баян – русский народный! Инструмент! И я его пропагандирую!

– Я слыхивал про слепых музыкантов. Даже глухих. Даже бездарных. Но таких – впервые! Ты свою пищалку вверх ногами держишь!

Баянист полез драться, но я встал. На голову выше, в два раза шире. Я играю на рояле, а не на какой-то гармошке! И у моего рояля – чёрный пояс!

 

А еще я придумываю всякие трюки. Однажды я вспомнил, что Маяковский со товарищи распивали чаи под роялем, подвешенным за ножки. На сцене.

А еще вспомнил, что кавказские джигиты на полном скаку проползают под брюхом.

А еще на рояле можно играть, как на арфе, если снять верхнюю крышку и поставить набок.

А если хлопнуть крышкой и держать правую педаль, то рояль издаст густой красивый звук хлопнувшей крышки рояля.

А еще можно сыграть педальную прелюдию.

 

– Врёте! – дамочка просто затрясла шляпкой от удовольствия. – Педальную прелюдию можно сыграть только на органе! И вообще я Вам – не дура!

Я посмотрел на неё с сомнением.

– Только для Вас готов исполнить!

Дамочка вызывающе достала сотенную.

Я начал поочередно в разных комбинациях виртуозно давить на все три педали. То левой ногой, то правой, то обеими. Иногда придерживал пальцем.

Дама была в шоке.

Толпа была в шоке от дамочки.

Ветер рвал из её ослабевших пальцев купюру, которую просто втягивало в цилиндр, как в пылесос.

 

– Если у Вас есть ещё сотенная, то я исполню настоящий шедевр, не прикасаясь руками к клавишам! И педалям!

Дама прекратила сопротивляться и достала.

 

Я сосредоточился.

Глаза мои забегали. Дерево. Куст. Облако. Дамочка. Магазин. Мальчишка. Кошка...

Минуты через две я успокоился и задумчиво вперил глаза в дамочку. Гипноз.

Она ещё чего-то ждала.

Через минуту я стал елозить по стулу, подпрыгивать, вскидывать руки...

Дамочке надоело.

– Где шедевр?

– Вы перебили меня на финальной части Prestissimo! Это была соната си-бемоль мажор из трех пауз!

 

Рояль – очень удобный инструмент.

Во время дождя я впускаю под него прохожих. А когда волоку его домой, то могу катать детей. Но чаще даю им покатать себя.

Я купил три зимние шины.

По моей просьбе городские власти отремонтировали дорогу до моего дома. И даже не стали рыть на ней канаву.

В моём доме работает грузовой лифт. А раньше была только лестница.

Ко мне подвозят туристов и показывают.

Женихи с невестами возлагают мне цветы. За вальс на крышке беру двойной тариф со скидкой.

Ветеранов войны отпускаю без очереди.

Настройщики записываются заранее: право настроить мой инструмент стоит бешеных денег. Для настройщиков. Зато я себе на спину вешаю их рекламу. И даже её озвучиваю.

 

– Вы – шарлатан! – произнесла дамочка.

И шарлатаны хотят есть.

– Вы наживаетесь на бедных!

На ком можно ещё нажиться?

– Вы травмируете и разлагаете! Всего важнее для Вас – нажива!

Каков мир, таковы и актёры.

 

– Мадам! Ваша маршрутка!

Дамочка метнулась к остановке. На ходу:

– Негодяй! Так издеваться над женщиной! Вы – голубой!

– Нет, я – лесбиян!

Дверь маршрутки захлопнулась. Дама в открытое окно показала мне палец.

Накрылась моя честно заработанная сотня!

 

А начиналось всё с тридцать пятого такта…

Спектакль окончен.

Что она придумает в следующий раз?

 

Солнце греет черные клавиши больше, чем белые.

Когда играешь только на чёрных клавишах, получается китайская мелодия.

Желтые листья падают.

Сейчас начну играть Грига. Кто-то ведь должен напомнить о Сольвейг?

Не в рояле счастье!

 

Октябрь - ноябрь 2007