Торги. Нарисовав на своем лице глубокое равнодушие, Колошмякин, автор небольших житейских рассказиков, сидел перед редакторским столом. Внутреннее состояние литератора не поддавалось описанию. Чтобы как-то дать о нем представление, нужно попробовать соединить две известные картины. Получится одна - « Девятый вал в последний день Помпеи». И пока в Колошмякине происходили эти драматические коллизии, редактор читал его новую вещь. - Нормально. Ставлю в следующий номер, - зашелестел страницами хозяин кабинета. - Уф! – поблагодарил Колошмякин. - Только знаешь, одно место в рассказе надо бы подправить... - Давай. Какое? – согласился автор. - Там, где твой герой продает на рынке старые валенки своей тещи. - Ну? – не уловил Колошмякин редакторской мысли. - Дороговато продает. Пятьсот за пару поношенных валенок – лихая цена. - Да, но моему герою нужно именно столько, что бы купить подарок ко дню рождения этой же тещи. - Но не за счет же покупателей! Скинь хотя бы до трёхсот. - Гм! Так купили их уже. А потом, откуда ты знаешь, какие это валенки? Они хоть и старые, но не в пример новым будут. Да им износа нет! Это же не просто шерсть, может, они из ангорки катаны! - А ты подумал своей писательской головой, что, покупая за такую цену твоё старьё, человек может быть, последние деньги отдает?! Подумал?! Ты что, не знаешь, что сейчас пенсии задерживают, зарплату не платят? - Мне-то что до этих пенсий?! Не нравится – ищи, где дешевле! - Хорошо. Триста пятьдесят, - предложил редактор. - Нашел дурака! – ответил Колошмякин. – И так в убыток себе продаю. Не забывай – подарок для тещи… - Не велико событие! Купи пару гвоздик да коробку мармелада – весь год благодарить будет. По себе знаю. Триста пятьдесят? - Ищи дурака! – Колошмякин был неумолим. Редактор, вскочив со своего места, нервно забегал по кабинету. - Ну, ты и жила!.. Давай за триста шестьдесят? - Ни рубля… ангорка, а не войлок… таких сейчас не найдешь…и так в убыток… - Спекулянт проклятый! – хлопнув дверью, хозяин выскочил из кабинета. Минут пятнадцать писатель Колошмякин сидел в одиночестве, шевеля губами, морща лоб и загибая пальцы обеих рук. - Четыреста! – объявил вернувшийся редактор. - Уболтал. Четыреста пятьдесят, - согласился Колошмякин. - Четыреста десять! Это моё последнее слово. - Ладно! Забирай за четыреста сорок. Грабь! - Четыреста двадцать. Ни тебе, ни мне. Идет? - М-мм… Идет… Себе в убыток отдаю. - Тогда по рукам? – устало спросил покупатель. - По рукам…- выдохнул продавец. Ударили по рукам. - Это дело надо отметить, - сказал редактор, роясь в столе. Что-то стеклянно звякнуло в его недрах. - Надо, - согласился писатель. – А то носиться будут плохо. |