- Тёть Клав!.. Мишку в больницу повезли…. Он в прорубь провалился! – Ленка влетела в дом, чуть не выбив дверь, вся нараспашку, с красным от мороза и бега лицом. Все застыли, опешив, уставились на неё… Клавка руками в муке – тесто катала, бабка Настя на пороге кухни, Дед Матвей, едва цигаркой не поперхнулся. Спички аж на пол выронил.

- В какую прорубь?.. – пролепетала Клавка и, не оборачиваясь на стул, потянулась рукой к нему.

- В какую, в какую!.. В дальнюю, под вётлами, где в Озеро вход.

- О-ох! – охнула и подломилась в ногах Клавка, так и не нащупав стула, медленно стала оседать на пол. Бабка Настя кинулась к ней, подхватила под руки и пыталась удержать. Вместе и сели на пол медленно.

- Что ж ты… Оглашенная… Кто так новости приносит-то? – дед Матвей засуетился, расставив руки, не зная чем помочь бабам, - жив хоть, Мишка-то?

- Жив, жив! Только мокрый весь и подмёрз немного. Его уже повёз Савельич на своём «Уазике» в районку…

- Вот баламутка-то! Вот Бог соседушку-то подарил! Смотри-ка, чо наделала, - дед сиганул на коленях к дочери, засуетился, - Клавушка, доча, очнися… Да что же это?... – Клава уронила голову на плечо. Бледная, без сознания. А руки с живота своего, уже громадного на последнем месяце, так и не убрала. Прикрыла от всякого, в последний момент. Бабка Настя испуганно охала где-то под ней…

Ленка заметила гранёный графин на столе, накрытый салфеткой, мигом, крышку долой и прямо из горла… облилась конечно и, не заметив этого, кинулась к Клаве. Отстранив рукой властно, мельтешившего попусту деда Матвея, густо прыснула на обморочную, прямо в лицо. Помогло! Клава зажмурилась крепко и, почти сразу же, раскрыла глаза. Увидев Ленку близко-близко, схватила правой рукой за ворот, левую так и не сняв с живота – привычка уже материнская…

- Живой?!!

- Да живой, живой! Пустите, - напугавшись грозного и властного вида Клавы, прикрылась рукой, увернулась от взгляда.

- Быстро говори, что с ним? – словно протрезвев, ещё строго, по-прежнему, но уже отчётливо и почти спокойно, потребовала от Ленки.

Старики пока копошились на полу, а Клавка, силком усадив Ленку в стул, повторила:

- Быстро говори, что с ним?

- Что знаю, то и скажу… - Ленка уже поняла, что она здесь - центр внимания и, пока не услышат от неё всё происшествие, не тронут.

- Лена, что с Мишей, не рви душу-то?

- Я сама видала только, как его в машину Савельича грузили. И разговор слыхала. Водитель директорский Витька тому говорил, что увидел Мишку в проруби случайно – собаку свою, убежавшую, выглядывал с бугра, что за сараями. Говорит: «Смотрю, а в проруби что-то чёрное возится, шевелится… Я туда, вроде, а что руками-то сделаешь? Назад, к сараю, грабли, верёвку схватил, да к проруби…»

- Что ты сочинение-то тут рассказываешь, не в школе небось… - возмутился дед Матвей, уже поднявший бабку Настю.

- Не перебивайте, папа…. Ну!.. – как ей духу-то хватало сдерживаться, Клавке-то?

- Ну!.. Я и рассказываю. Витька, хоть и толстый, как бегемот, а полкилометра, грит, за пять минут добежал. Грабли не достали – верёвку бросил. Мишка за верёвку-то ухватился, он его и вытянул. Мишка уже замерзал и тонул почти…

- Ох… - перепугалась совсем уж бабка

- Да цыц, ты, старая, жив же! Жив же? – потребовал подтверждения старик Матвей у Ленки. Девчонка обнадёживающе закивала.

- Слава Боженьке, Витька силищей-то не обижен. Он его от проруби до конторы на руках почти бегом…. Вместе с лебедем…. Мишка того так и не выпустил.

- Какого такого лебедя? – вставил дед вопрос, косясь подозрительно.

- Знамо, какого – нашего. Который зимовать в проруби остался. У которого кто-то осенью лебедиху подстрелил…. Он же без неё не полетел. А зима-то с морозами вона как рано встала. Вот он и вмёрз. А Мишка топором его вырубал…

- Ох… - опять же бабка Настя.

- Теперь Мишку в больницу, а лебедя в район. В зоопарк, сказали, отправят.

- А… Мишка-то, Мишка-то как? – допытывалась Клава.

- Мишка-то нормально. Сама видела, как Савельич его водкой поил. Прям из горлышка! А Мишка, уже в машине, укутанный в тулуп, песню горланил. Там что-то: «… прости меня люби-имая-я…». А я на него и не в обиде, тёть Клав…

- Эть, ты, шустрая! – дед Матвей уже с любовью и хитрецой смотрел на Ленку.

- А что я? – Ленка зарделась и потупилась. Клава, обняла её и прижала к себе, облегчённо вздохнув. Любила она соседку, как дочку свою.

- Беги к дяде Мите, Лен. Он в бане полки чинит. Да не пужай, как нас, сходу-то. Осторожненько… Скажи, пусть лошадь запрягает - к Мишке ехать надо, - и через паузу короткую со вздохом, - да и мне, по-моему пора… в больницу-то уже. Теперь точно – пора.