Часы на татуировке остановились в момент их создания. Само создание сидело в городском автобусе и было в некоторой степени человеком мужского пола. До пола оставалось совсем немного, ибо сон склонил создание, в буквальном смысле склонил — голова упёрлась в спинку впередистоящего сиденья, рука лежала на грязном мокром полу, Природа уже давно устала от него, жизнь стала проще.

 

- Эй, упадёшь! - кондуктор потрясла его за плечо - Тебе, где выходить?

 

Кондуктор была настойчива, и существо с трудом, но подняло голову, и взгляд его поискал в пространстве объект беспокойства. Тёмное пятно, заслонявшее свет и издававшее непонятные звуки, постепенно приобретало вид пожилой женщины. Похоже, она что-то говорила ему. Слова были смутно знакомыми, они казались ему простыми, но в то же время ёмкими и наполненными глубокого смысла. Как сигаретный дым. И такими же неуловимыми. Смысл их ускользал, растворялся, и на него обрушивались только ничего не значащие окончания: «Э-э-э-у-у-а-а....Ёшь! Э-э-е-э-э-йи-и-о...Дить! Ёшь! Дить! Ёшь! Ёшь!»

 

В голове гудело. Язык не ворочался и проглотить слюну было непросто. Неожиданно он понял, что тоже может говорить!

- У-у-у-й.... Й-а-а-а! Гэ... Где я? - Он поднял голову, пытаясь понять, что же он только что произнёс. Увидел кондуктора, стоящего перед ним. Она стоит! Стоит! Он тоже может стоять! Он вспомнил, он всё вспомнил.

 

Он резко встал. Ни о чём не думая, он сунул руку, карман, достал оттуда билет и показал кондуктору: «А?»

- Да, помню я, помню! - кондуктор отвела его руку. - Сядь, а то упадёшь. Тебе где выходить?

 

Бэм!!! Внутри разжалась какая-то пружина. Повинуясь всплеску этой внутренней энергии, он отодвинут кондуктора и двинулся к выходу. Но перед выходом он вдруг остановился, оглядел салон и взгромоздился на высокое кондукторское сиденье. Он вряд ли смог бы обьяснить свои действия, но знал, что так надо.

 

В его глазах появился огонь. Он посмотрел на свои татуированные часы, ещё раз с высока огладел салон автобуса, выпрямился, как мог, и глубоко вдохнул. Он был готов. К чему? На это он ещё не знал ответа, но то, что должно случиться, всегда случается. В этот день.

На следующей остановке в автобус погрузились несколько узбеков-гастарбайтеров и два крепких парня славянской внешности, похожих на курсантов в штатском. Так уж получилось, что самый разговорчивый узбек встал как раз напротив сиденья кондуктора. Разговаривали они на родном языке, и реакция не заставила себя долго ждать.

 

- Слышь, ты! Приехал в Россию — говори по-русски! Откуда я знаю, о чём ты там бормочешь? Может ты меня на х.. посылаешь? - По лицу существа пробежали остатки забытого Природой интереса к жизни. Это было Возрождение. - Ты чё, не понял?

Узбеки замолчали, не зная, что делать, но в перепалку не вступали.

 

- Ты — чурка! Понял? - Агрессия закипала и уверенность в своей правоте росла и слов для её выражения становилось всё меньше. - Ты чё приехал, а?

 

Один из вошедших парней, покрупнее, помощнее второго, растолкал узбеков и придвинулся к сиденью кондуктора: «Ты что развыступался? Чего орёшь на весь автобус?Сиди помалкивай! Ты, что ли русский? Да ты свою национальность давно пропил. Быдло! Сиди, не вякай, мразь!»

 

Благоразумнее было промолчать и благоразумие победило. Пожар угас. Существо превратилось в жалкого серого никому не нужного человека, похожего на бесполезного жука, копошащегося среди дохлых мух между оконных стёкол. Непонятно как он туда попал, чем ему помочь и нужно ли ему помогать, если он сам ни для чего не нужен. Проще о нём забыть и не слышать жужжания случайного узника прозрачной тюрьмы.

 

- Тебе где выходить-то? - Кондуктор немного разрядила обстановку. - Поди проспал остановку?

Он молча встал и скозь расступившихся узбеков происнулся к двери. Через минуту автобус остановился и открыл двери. По салону пролетел свежий ветер. Жук вылетел наружу. Автобус тронулся дальше.

 

Узбеки, приободрённые и смущённые, не знали что делать, но чувствовали необходимость отблагодарить неожиданного защитника.

- Спасибо, брат..., - начал один, но тут же был прерван защитником.

- Я тебе не брат. Ищи братьев в другом месте. И не стой со мной рядом..., - удивлённый таким поворотом, узбек оторопело глядел снизу вверх на своего защитника. Защитник улыбнулся и завершил своё объяснение, - я чурок не люблю. Понял?

Ничего не понимающие узбеки молча отправились в конец салона.

 

- Курсант, наверное. - Подумала кондуктор, глядя на мощное тело защитника. Это было бы неудивительно — в городе три высших военных заведения, плюс одно юстиции, плюс одно МВД. Одни плюсы, это привлекает мужественных мужчин со всей страны.

 

- Молодец, быстро порядок навёл! - одобрила она действия защитника, садясь на своё законное кондукторское место, по непонятной причине чувствуя при этом некоторую неуверенность.

 

- Я пьяных не люблю. - Зло произнёс защитник и вдруг улыбнулся широкой доброй улыбкой, подчёркивая правильность здорового образа жизни.

- Он строгий! - Доверительно сказал друг защитника голосом послушного ребёнка, обожающего непререкаемый авторитет папы и гордящегося собой за правильное воспитание. - И справедливый. - Добавил он с увжением, дабы пресечь возможные подозрения в жестокости. - У нас его все любят.

- От невест, наверно, отбоя нет? - Кондуктор ещё раз оглядела защитника и осталась довольна его экстерьером. - Женщины любят таких.

- Женщины любят... - Защитник усмехнулся. - Времена жён декабристов прошли. Это раньше женщина была символом любви и верности, сейчас она символ предательства.

 

- Очень уж ты категоричный. - Кондуктору не очень хотелось вступать в споры с неизвестным представителем неизвестной пока культуры.

- Я женщин не люблю. - Коротко подытожил защитник. Говорил он с такой убеждённостью, что кондуктор поёжилась и сильнее вдавилась в сиденье.

- Наверно, не повезло парню, - думала она, - раз он так настроен. Может несчастная любовь?

- Только дружба бескорыстна в наше продажное время. - Объявил защитник. - Только настоящий друг не может предать.

 

Говоря это, защитник крепко обнимал за плечи прелестного друга своего, который уже не в силах был вымолвить слова от нахлынувших эмоций, только румянец пылал на щеках его и глаза счастьем светились.

Вот она какая настоящая мужская любовь!