Что хочет автор. Литературные конкурсы

Оголтелые вороны рябили в окне на фоне грязно-белой сегодняшней зимы, кружили в разлапистых скелетах тополей, горланили хрипато и раздражали меня и без того сутра заведённого…

- Так вот, Владимир Павлович, этой Вашей сметой впору подтереться и там же, в тесном туалете, повеситься. С мылом! Чтобы не было мучительно больно!

- Сергей Иванович…

- Сергей Иванович в пятницу будет иметь бледный вид! Из-за Вашей безответственности, Кириллов! Чем вы там занимаетесь в плановом? Восемь сотрудников, каждый с высшим образованием!

- Сергей Иванович, завтра же…

- Сегодня, Кириллов! Сего дня! Всё!

- Постараемся…

- Да уж постарайтесь. Иначе квартальных вам не видать. Завтра утром смета, заметьте, нормальная смета, у меня на столе! Идите.

Кириллов, выпучив свои безресничные, блёклые глаза, пятился к двери и дрожащим голосом всё булькал что-то извиняясь.

- Осторожнее, Влади… Эх! – неуклюжий по жизни, вечный кабинетник, главный инженер всё же умудрился наткнуться на напольную вешалку и так же неуклюже вступил с ней в схватку. Надо же, изловчился, победил.

- Да! Слушаю, Боровой. Да. Само-собой! Я говорю, само-собой! Что за день сегодня такой! Вы два дня ждали эту грёбаную кислоту, два дня у вас было, чтобы подготовить пандус, а теперь… Принимайте решение на месте! Да! Ильясову звоните, пусть жопу от кресла оторвёт и поможет с разгрузкой. Всё! Сразу доложите. Жду.

«Чёртово кресло! Что ж оно так скрипит? Конечно, целый день вертеть мою тушу от телефонов к селектору…»

- Вера Сергеевна, Семёнова найдите. Пусть кресло смажет, что ли. Скрипит оно. И чай мне сделайте пожалуйста.

- Хорошо, Сергей Иванович. Минуточку…

«Минуточку… И ведь будет через минуту. Хоть бы раз опоздала, вот же закалка…»

- Заходите, Елена Григорьевна. Что у Вас? А это? Приказ… Это Васнецову. И пусть решит, наконец, с прямыми поставками. Хватит уже…

- Сергей Иванович, простите… Можно мне…

- Что такое? – неужели опять будет просить отпустить её пораньше?

- Можно мне сегодня на часок пораньше… У дочери в школе родительское собрание, а я к шести никак не успею…

- В школе собрание… - чёрт побери, у нас конец месяца, а в школе собрание! В школе собрание, а у нас до сих пор с юристом проблемы. Вы обещали найти нормального Юриста. Где он?

- Сергей Иванович, я как раз…

- Как раз сегодня мне его и не хватает, Елена Григорьевна. Ну почему, ну почему я всё должен решать сам?

- Я нашла двоих…

- Нам нужен один, понимаете, один! Но такой, чтобы не было мучи… это уже было сегодня.

- Ваш чай.

- К чёрту чай! Мне нужен юрист!

- Сначала чай, Сергей Иванович. Ибо остынет.

- Чай стынет… А у меня кровь в жилах стынет! Ибо! Ибо завтра-послезавтра корейцы с проектом заявятся, а мы не в зуб ногой, не готовы подписать этот проект потому, что нет юриста! Что с Нефёдовым?

- Врачи сказали, что ещё неделю его продержат.

- Через неделю у вас будет новый начальник, эт-точно! А меня уволят к чёртовой матери! – снова дребезжит телефон. Не глядя хватаю средний – я их, гадов, по голосу… - Да, Боровой! А-а, Валентин Николаич, привет, привет. Как сам? Как заготовка?.. Молодец. А что у меня? У меня завал полнейший… Само собой, конец месяца, как на войне… Слушай, дружище, помоги найти нормального юриста, хоть стреляйся, большой проект с узкоглазыми на днях… Да ты что?!! Серёжка что ли? Ну, помню… Намотался по Сибири? Правильно, у нас оно сытнее… Да приму, как положено! Ну ты посмотри, карты мне в руки сами…

Леночка, всё это время делающая вид обиженного котёнка, насторожилась, заморгала ресничками в палец длинной, каждое слово теперь ловит.

Валентин, дружище, выручай. Разыщи Серёжу и пусть немедленно ко мне едет. Да. Да уж сочтёмся. Пока-пока. Татьяне привет.

Леночка встрепенулась, готовая бежать по одному моему жесту – вся само внимание.

- Елена Григорьевна, слышали? Встретите Серё… Сергея… хм… ну да, Павловича, конечно же.

- Да, Сергей Иванович.

- Сергей Павлович Матюгин - наш новый юрист. Все формальности на скорую руку, сразу к Михайлову, пусть растолкует по поводу контракта, и потом ко мне.

- Да, Сергей Иванович.

- Идите.

Леночка выпорхнула в дверь, и лишь тогда я вспомнил про её просьбу. Тьфу! Сам, словно робот, и подчинённых муштрую, как в армии. М-да. Ладно, встретит Сергея и пусть бежит. Школа тоже требует жертв.

- Сергей Иванович, к Вам Семёнов, Вы просили.

- Да, пусть заходит.

«Ибо остынет». И пусть остынет, и так разгорячился. Аж вспотел.

- Сергею Ивановичу наш рабочий привет! – вечный оптимист, балагур Михалыч – наша палочка-выручалочка на все руки мастер.

- Здравствуй, Михалыч, заходи. Кресло вот скрипит, всю душу вымотало. Посмотри, что там ему смазать.

- Полечим… - громыхнул ящиком с инструментом, по-хозяйски прошествовал к «раненому» - попрошу освободить, Сергей Иванович.

Кресло, словно почувствовав лекаря, взвизгнула тонко, тренькнуло пружинкой какой-то и вздохнуло кожей, да шумно вздохнуло.

Я с удовольствием распрямил затёкшую спину, тоже хрустнул суставами, вроде как в поддержку креслу и, забрав чай в подстаканнике, прошёл к окну. Дернул тросик фрамуги, пустив воронячую хрипоту в кабинет, вздохнул тут же повеявший сырой свежестью воздух, хлебнул чайку. Хорошо птицам! Ни плана, ни смет, ни контрактов. Ни совещаний тебе, ни селекторной связи. Ори себе в небо хошь на кого…

- Сергей Иванович.

- Да!

- Хочу напомнить, что в 14.00 заседание профкома. Вас приглашали.

- Не до них мне сейчас. Михайлов пойдёт. У него как раз вопросы по апрельской остановке были, вот пусть с вахтами и порешает.

- Понятно.

Комбинат раскинулся почти до горизонта. Пар, дым вверху, грязь внизу. Чем дышим? Вся таблица Менделеева в этом воздухе. Травит человечество само себя. И природу заодно, с птицами, деревьями, реками…

Что ж вороньё-то раскаркалось?

На последнем глотке чая чуть не поперхнулся – министерский заверещал. Во как! Аж Михалыч отвёртку выронил с испугу. Да, этот норовом таков – его не проигнорируешь. И ведь знает, гад, что деваться мне некуда, чего орать-то?

- Слушаю, Боровой… И Вам того же, Анатолий Алексеевич. Спасибо… Дык, стараемся… Да, конечно, завтра, как и обещал, отправлю. Пятый? Всё в порядке… Выдадим по полной программе, не сомневайтесь… И Вам того же. Благодарю. До свидания, Анатолий Алексеевич, - ну вот, без выкрутасов Министерство обошлось. Надолго ли? У них там свои вороны… В смысле? Вороны-то при чём? Вот их итишь…

- Михалыч, - вдруг вспомнил я, глядя на большой настенный календарь.

- Ась?

- Сколько тебе годков-то на днях стукнет? У тебя ж день рождения, помнится в конце февраля.

- Пятнадцатый.

- Чего пятнадцатый?

- День рождения будет у меня пятнадцатый, Сергей Иванович.

- Ну не темни, старый, я серьёзно же спрашиваю.

- И я серьёзный. Родился-то я двадцать девятого, Иваныч. Как раз и будет пятнадцатый високосный.

- Вон оно как! Интересно!

- Да что ж интересного? Впрочем, стариком-то уже и не болею этим. А вот в детстве-юности расстраивался – у всех кажный год, а у меня раз в четыре – засмеялся, мелко хихикая, словно кузнечик застрекотал июльский.

- Мда-а. А годков-то тебе, не юбилей будет, Михалыч?

- Да что ж это за юбилей? Ну, шестьдесят стукнет, как родился, значит. Так это первый раз. А со второго-то разу как раз сороковничек стукнет.

- Это как же так?

- А так вот. Веришь ли, Иваныч, тогда, в сорок четвертом именно в тот же злополучный день двадцать девятого февраля я и родился повторно. В госпитале. Пулю хирург из-под сердца вынул. Да заправил всё так, что и сейчас мой моторчик редко когда всхлипнет…

- Чудеса!

- Спасибо врачам – вот он я, перед вами.

- А я-то войну пацаном помню. Немцев помню. Танки помню. И канонады…

- Те канонады уже салютом победным пахли…

- Да-а…

Почему-то захотелось подойти и обнять старика. Отца вспомнил. Всего-то на сутки он тогда заехал домой, и опять воевать… Не вернулся больше. Последнее письмо с Варшавы было, там и похоронен где-то в братской могиле. Мать плакала по ночам…

- Слушай, Михалыч… А давай тяпнем по маленькой! За Победу как бы, а?

- За Победу? Так я ж на работе, вроде как.

- А я тебя отпускаю сегодня.

- Это как это?

- А вот так. В честь твоего предстоящего юбилея двойного. Да за работу твою ударную.

- Да чем же она ударная-то, Иваныч? Работаю, как все.

- Все бы так работали!

- Хозяин – барин…

- Ты это брось! Не хозяин, а начальник. А потому и имею право на слабости ради дела. Вот у тебя когда? Завтра! Завтра же двадцать девятое!

- Завтра, да.

- Вот и оставайся завтра дома, празднуй по-настоящему. Отгул тебе полагается, Михалыч. Я сказал!

- Спасибо, начальник. Только неудобно мне как-то…

- Прекрати. Давай вот, по маленькой. За Победу, значит. И за тебя. Коньяк приятно обжёг горло, потеплело и внутри.

- Ну, за неё, ага, - почти без паузы опрокинул рюмку, даже не поморщившись, скосил глаза на неё уже пустую – в самом деле, рюмка коньячная хрустальная в его узловатых пальцах смотрелась нелепо. Осторожненько так поставил на лаковый стол.

- Благодарствуйте, Сергей Иваныч. Пойду я. Не то вторую запрошу – улыбнулся и засобирался, засуетился – негоже слесарю с начальником большим пьянствовать-то.

- Да уж…

- Извиняй, Иваныч. Как есть говорю. Ты лучше ко мне в гости заходи. Хотя… Занятой ты все время, не до меня тебе. Пойду я. Кресло полечил.

- Спасибо.

- Не на чем, - вышел, кивнув в дверях уже кепкой замаслянной.

Как-то взбодрил меня он. Поди ж ты, судьба какая у человека…

Часы неумолимо бегут. И вот уже почти четыре. Ох, и денёк сегодня! Впрочем, не многим от других отличающийся. Вот уже пятнадцать лет, как я на комбинате работаю. Пятнадцать лет с утра до вечера… А жизнь-то бежит. И мне уже не сорок пять, разменял полтинник-то.

Кресло радует молчаливой отзывчивостью. За окном горизонт вдруг прояснился, зарделся чистым закатом. Вороньё угомонилось, и сквозь заводской шум вдруг расслышалось синичье теньканье. Да звонкое какое! К весне значит дело. И настроение как-то улучшилось, и что-то хорошее, тёплое, доброе захотелось свершить…

- Вера Сергеевна, зайдите пожалуйста.

- Да, Сергей Иванович.

Тоже уже далеко не девочка. Сколько же ей лет-то? Кажется, что она всегда такой была. Аристократически строгие черты лица можно назвать красивыми, стройная, даже в её возрасте фигура, гордая осанка и твёрдый шаг.

- Вера Сергеевна, будьте добры, сделайте мне список дней рождения сотрудников.

- Всех, простите? Так их почти восемьсот человек у нас.

- Хм… Не подумал.

- Я могу Вам заранее напоминать о наших юбилярах, - поймала на лету, как всегда.

- Спасибо, Вера Сергеевна.

- Что-то ещё?

- Да. Передайте Михайлову… кстати, где он?

- В горкоме.

- Так вот, пусть займётся тополями перед управлением. Совсем заросли мы. Надо связаться с ЗеленСтроем. Старые тополя обпилить, а вдоль газона посадить клёны. Да, именно клёны – они осенью хороши.

- Завтра же перед планёркой передам.

- И вот ещё что… Михалыч…

- Ворошилов?

- Ворошилов? Надо же!

- Ворошилов Алексей Михайлович.

- Да. Юбилей у него завтра. Свяжитесь с профкомом, пусть премию выпишут к юбилею. И завтра же вручат. Да пусть не скупятся!

- Понятно.

- Что у Вас?

- Кириллов со сметой был у Михайлова. Тот одобрил, а к Вам я его уже не пустила, хоть он и не настаивал.

- Смета. Хотя бы раз без проблем была смета… Ну, что же, давайте, подпишу, раз Михайлов одобрил. И, так и быть, приказ на премиальные… М-да, я и не сомневался, что он у Вас готов. Правильно, народ нужно уважать. Я погорячился сегодня, но смету весь отдел готовил, а без неё нам кирдык… Простите.

Хотелось ещё добрых дел, но увы, проекты их и у секретаря закончились. Впрочем…

- Я встал, прошёл к селектору, набрал дежурного.

- Здравствуйте. Васильев у вас? Позовите… Гена? Заберешь Елену Григорьевну и отвезёшь её домой. Да, прямо сейчас. Потом свободен. А я пешком пройдусь сегодня, - я поймал удивлённый взгляд Веры Сергеевны и поспешил оправдаться:

- У её дочки в школе родительское собрание. А ей надо обязательно, - и вдобавок к поднятой брови секретарши – а мне полезно пешком. Воздуха хочется свежего.

- Что-то ещё, Сергей Иванович?

- Всё, спасибо, Вы тоже свободны.

- Хм… У меня ещё есть кое-что поработать, если Вы не возражаете, - вот же трудоголик в юбке!

- Не могу настаивать.

За окном смеркается, снег синеет, дорога чернеет, дымы набирают контраст, тянутся вверх – к завтрашнему солнцу погода. И пусть оно ещё совсем зимнее, но его всё больше. А значит…

- Сергей Иванович

- Да? – секретарша остановилась почти в дверях, - режиссёр Мордвинов – он же Ваш хороший друг?

- Более чем. Друг детства, одноклассник. А что такое с ним?

- У него всё хорошо, насколько я знаю. В субботу премьера нового спектакля. А он Вас уже который раз приглашает на премьеру?

- Звонил?

- Как всегда.

- Вот же… Всё никак. Даже неудобно.

- Так Вы под занавес добрых дел сегодняшних, бросьте всё, да пригласите Елену Марковну в театр. А то всё о работе, да о работе…

- Какую Елену…

- Супругу.

- Чёрт! Простите… Э-э…

- А мы с Олегом будем очень рады…