Первая осень студента, навсегда запомню этот пасмурный день середины октября. Вечером после занятий чувствуешь угнетение, голод и одиночество от непривычной обстановки и еще чужих тебе людей. В тот год мне было шестнадцать, кажется, столько времени прошло с тех пор.

Институт стали и сплавов находился на одной из элитных улиц Москвы, серое громоздкое здание, такое же грозное, как люди, которые преподавали науку в его стенах. Мы спускались унылой вереницей по длинным ступенькам, после окончания последней пары. Вечер был холодный, и я отчетливо помню, как блестел асфальт, освещаемый уличными фонарями. Бесконечный поток машин и трое студентов, впитывающих запах быстрой еды, у лавок расположенных близ здания. Думаю в этих старых кроссовках, потертых джинсах с книгой Бальзака в руках, с вечно растрепанными волосами я казалась особенно маленькой непонятной девчонкой, попавшей в суетный мир. Так и было, по правде говоря, первые походы в метро, изучение столицы, в которой провела немало лет, не переступая порога дворовой площадки, незнакомые лица и непомерные амбиции. В голове мелькали разные мысли: о том, что ноги слегка замерзли, о математическом анализе, который я напрасно пыталась понять, о вкусе домашней еды и героях, читаемого романа. Доехав до кольцевой станции метро, мы распрощались.

В темноте города буквы расплывались, вновь и вновь закрывая книгу, я старалась вселить в себя терпение, необходимое мне до первого хорошо освещаемого автобуса. Общественный транспорт медленно приближался к толпе негодующих и не осознающих, не стремящихся анализировать и не пытающихся оправдать, будущих пассажиров. С шумом и бормотанием они вваливались в салон, радуясь возможности слышать такие же отклики от собратьев своих, ведь нет личностей, есть стадо и это особая привилегия государства российского. Те, кто провел хотя бы месяцок другой в Москве, осознают необычайные прелести пустого автобуса, сейчас я это понимаю куда лучше, чем в тот момент, что не помешало мне устроиться у окна и влиться в другой мир гораздо более интересный и дающий возможность хотя бы на недолгое время убегать от действительности. Приятно было поднимать голову и видеть быстро проносящиеся в окнах витрины, рекламные щиты, детские площадки, нелепые новостройки, возвращаться к книге и пытаться представить другую картину, выстроенную великим французским гением.

В автобусе было также холодно, как и за окном, но я уже ничего не чувствовала в очередной раз погрузившись в свои мысли. Когда я отчетливо услышала над собой «гражданочка», оставалось всего лишь пару остановок до дома. Передо мной стоял мужчина, высокий и значительный, если можно применять данную терминологию. Он с невозмутимым видом протягивал мне удостоверение, самый важный аргумент в моей стране – документ, жалкая бумажка. Несколько минут я пыталась сообразить чего же хочет от меня дородный господин, пока не осознала, что это представитель контроля проезда пассажиров. Я стянула с себя рюкзак и погрузилась в поиски специального проездного, который так благосклонно помиловала нам администрация города, как многодетной семье. Надо сразу честно признать, что это свидетельство моего легального проезда было в самом ничтожном состоянии, мама несколько раз ламинировала его, стараясь придать ему благосклонный вид, но достаточно бывало его демонстрации, чтобы исполнительная власть с удовлетворением переходила к другим лицам, в этот раз все было иначе. Дядя, взяв мой проездной, тщательно рассматривал его, затем с невозмутимым видом сунул его в карман, заключив: «Документ подделан, прошу выйти на остановке». Сначала мне было смешно, затем осознав, что сейчас окажусь на незнакомой остановке, уже восемь часов вечера и баланс моего телефона ушел в минус, я поняла, что смех это лишнее. Я постаралась убедить строгого контроллера, который уже переходил на крик, мысли в моей голове начали путаться, а он задавал какие-то вопросы и с многозначительным видом убеждался в нарушении закона со стороны нелепого подростка. Какого цвета свидетельство многодетной матери, сколько детей в семье, назови всех по имени, где ты родилась, где живешь, почему занятия продлились до восьми – все это перемешалось в моей голове, от беспокойства я начала путаться, а в салоне автобуса масса равнодушных наблюдала эту сцену и не пыталась вмешаться.

Мы сошли на остановке, мужчина все еще держал в руках мой проездной и просил меня пройти в отделение милиции, за все время моего существования на земле, я ни разу не брала с собой паспорт, пусть это будет мое самое большое нарушение, ведь я человек, действующий в рамках закона. Он пытался пояснить мне, что либо я прохожу в отделение милиции, либо мне вызывают наряд на месте. После этих слов улица поплыла у меня перед глазами, выходя из автобуса, я не застегнула куртку, рюкзак в полуоткрытом состоянии и грозный человек, которому я не доставала и до плеча. Я начала плакать, не как-нибудь, а в голос, обзывая контроллера всеми словами, которые приходили мне на ум,

люди с интересом наблюдали нас со стороны. Он, молча, смотрел на меня с высоты, в рюкзаке было около восьмидесяти рублей, и я прекрасно понимала, что нужно как минимум двести. Я все ждала чуда, что мама позвонит еще раз, что папа будет ехать в сторону Кутузовского, что меня заметят какие-то люди и проявят жалость. Взяв себя в руки и применяя единственное верное обращение – «козел», я прямо сказала, что денег нет, на что служитель закона предложил мне позвонить домой, указывая на телефон, висевший на шее. Очередная паника, сменилась полным равнодушием, я объяснила, что никуда не пойду и, если ко мне попытаются притронуться, моя «кавказская братва» все это так не оставит. Прошло минут двадцать, я стояла слегка поодаль, дарованного судьбой спутника, подошел следующий автобус, исполнительная власть, молча, вернула мой проездной и направилась навстречу новым приключениям. Транспорт с нужным номером подошел спустя некоторое время, к этому моменту мои руки окончательно онемели, глаза отекли, а нос смахивал на помидор. Сесть уже не удалось, примостившись у окна я вновь раскрыла книгу.

В мое сознание почему-то отчетливо врезалась эта история, тогда я сделала два верных вывода. Во-первых: оппонент не должен видеть твоих слез, плакать, значит проигрывать. Во-вторых: закон выдуман теми, кто стремился к беззаконию.

Удивительно то, что через несколько лет этот же человек встретился мне в другом автобусе, он также рассматривал мой билет, уже не социального обеспечения, и внимательно наблюдал за моей «рожей», не славянского происхождения. Думаю и в этот раз он смог бы найти повод придраться, мешало только мое осознание превосходства и абсолютно другие действия на этот раз. В частности он преподал мне урок, за что я буду благодарна ему всю жизнь.