Детство.

 

Всё начиналось с маленького села в бескрайних степях Казахских. Наше село находилось в то далёкое советское время, в Кокчетавской области, Чкаловском районе. Село называлось на казахском языке Шункырколь, но хозяйство имело статус совхоза, названного в честь первых основателей хозяйства из города Севастополя- Севастопольский. Добраться до села было даже в то патриотическое время весьма непросто, поскольку до районного центра по грунтовой дороге покрытой щебёнкой было семьдесят километров на рейсовом автобусе (Пазике), во времени занимало около двух часов езды. Народу ездило много в основном в районную больницу, военкомат, паспортный стол а так же по магазинам сделать покупки к началу занятий в школе и так же разных мелочей для домашнего хозяйства. Кто имел в домашнем хозяйстве мотоцикл с коляской или автомобиль, были весьма людьми, по тем временам с большим достатком. Как правило они добирались через пшеничные поля по грунтовой дороге, пролегавшая в доль линии телеграфных столбов или мачт высоковольтного обеспечения электричеством целинных, маленьких, отдалённых посёлков. Особенно красиво смотрелось всё ранней весной, когда снег в степи на небольших возвышенностях не везде растаял и с сквозь всего созерцаемого великолепия, проглядывали первые, синие, жёлтые, белые подснежники.

Помню мы детвора, человек пять – шесть, собрав приготовленные дома нехитрые, съестные продукты в виде солённого сала, головки репчатого лука, чая горячего, залитого в пустые, стеклянные из под лимонада бутылки, закрытые пробкой от Шампанского или вина, свежим выпечённым, домашним хлебом, шли пешком в поход на весь световой день, в основном в Воскресенье. Насобирав букетик подснежников и скушав все имеющиеся съестные припасы, выпив весь подостывший чёрный, грузинский, байховый чай под номером 36, довольные, раскрасневшиеся от свежего воздуха и весеннего солнца, набегавшись в доволь и порядком подустав, возвращались медленно к тёплому, наполненному знакомыми запахами от приготовленного ужина, домашнему очагу.

Жили мы в самом конце села около запруженного водаёма называемого по местному изречению котлованом а населённая часть этой части села, называлась «Загод-Зерно». Помню как нас с братишкой, мне было пять а брату шесть с небольшим годиков, родители оставили одних дома на домашнем хозяйстве а сами уехали на целых десять дней в Ленинград(сегодня С- Питербург) провести отпуск. У нас была корова, телёнок, двое свиней, около двадцати уток, с десяток курей и это всё на наши детские, безстрашные головы! Мыслимое ли дело? Если на сегоднешнее время такое станет известно тем же соседям или органам по попечительству семьи и детей, думаю эффект разорвавшейся атомной бомбы, нашим родителям, был бы обеспечен. Но с Божьей помощью с нами всё было в порядке и более того всё наше домашнее хозяйство было сохраненно и даже дало приплод в виде цыплят и уточек. За всем этим, с особенным вниманием следил мой старший братишка, благо у него было дарование от природы знать каждую курочку и уточку на предмет кладки яиц, плодовитости и прочих способностей дворовой скотины. Более того все соседи проживающие в той части села были уверенны и всякий раз при необходимости пожертвовать домашней птицой, на суп-лапша, обращались за советом только к нему. Как он определит так и будет исполненно безпрекословно. Ни разу ошибочного принятого в этом вопросе решения, я не припомню.

Там прожили мы с родителями с 1961 года по 1969 год, поскольку мама и папа работали на предприятии по заготовке и сохранности урожая зерновых нашего села и его отделения, находящегося в 15 километрах от центрального сельского совета. Отдалённость от центра села а также школы что немаловажно, так же с переходом моих родителей на новое место работы, вся наша семья, состоящая на тот момент из пяти человек: папы, мамы, брата, меня и младшенькой сестрички, переехала в новый из красного кирпича, трёх комнатного, имевшего кухню, веранду и кладового помещения, разделённого на два хозяйна, половина дома. И с этого момента началась у нашей семьи полная новыми ощущениями и окружением новых соседей, жизнь.

 

Юность и школьные не забываемые годы.

 

В школу я пошёл с семилетнего возраста. Моя школьная биография начиналась довольно с умеренным энтузиазмом, без особого рвения к познанию всего того что положено было знать каждому гражданину бывшего СССР и определенно в Конституции, государства Советского.

Школа была давольно старой постройки в один этаж, где все необходимые для человека удобства находились в двадцатипяти метрах от основного здания и которое приходилось преодолевать в зимнее время, при минус двадцати градусов каждую перемену, которая длилась от пяти до десяти минут, в спринторском беге. Поразительно, что в целом никто и никогда по этому поводу нероптал и не болел, кроме как гриппом да насморком. По окончанию третьего класса нас повели в новую, отстроенную из белого кирпича, пахнущие ещё свежей краской покрашенные деревянные полы и оконные рамы. Большие окна, много кабинетов, спортзал, даже кабинет иностранного языка с микрофономм и наушниками, большой актовый зал где в последствии проходили все вечера отдыха, танцы и различные мероприятия такого толка, всё это размещалось на двух этажах этого здания. Но как и прежде все удобства санитарно-гигиенической потребности, находились как и в старой школе на улице, в тех же двадцатипяти метрах ходьбы от главного здания школы, на продуваемых с четырёх сторон, ветрах. Это было чистым наказанием для детишек, испытывающие острую нужду для посещения данного заведения, особенно в зимнее, холодное время года.

В моей школьной, нистоль радостной но давольно насыщенной жизни, запомнились некоторые моменты, которые глубоко засели в моей уже не молодой голове и давольно часто в минуты воспоминания или в некоторых жизненных ситуациях, всплывают всё вновь и вновь не находя вразумительного ответа.

Одним из таких воспоминаний было совсем нелицеприятное поведение молодого населения части «Загод-Зерно» против центра села «Совхозного». Возвращаясь из школы домой, в сторону «Загод-Зерно», попадаю в толпу молодых людей, которые размахивая разобранным от близ лежащих домов, штакетниками, выкрикивая нелитературные, матерные выражения, со стороны « Совхозных» с одной стороны и в таком же исполнении толпы молодых людей со стороны «Загод-Зерно». Чем это было вызванно и как объяснить такое странное поведение моих односельчан, до сего дня мне неудалось. Я учился тогда в третьем классе в нашей Севастопольской средней школе. Хотя в дальнейшем вся молодёжь весьма дружно и без особых притензий друг к другу, мирно сосуществовала, гуляла вечерами по сельским улицам, кто обнявщись за талию и очёмто тихонько щебеча партнёру на ушко, кто на мотоциклах марки «Восход-2 или Минск а кто и вовсе имел стального коня ИЖ-Планета, ИЖ-Юпитер » с большим грохотом раскатывал по дороге, пугая домашних гусей и уток, неуспевших к вечернему закату солнца, укрыться в отведённые для них места начёвки. Всё и вся выглядело довольно пристойно, как и водилось в то время в обычном, далёком от райцентра, степном селе.

Особенно хорошо вспоминаются те годы моей школьной юности когда я учился с пятого по десятый класс. Мне повезло в том плане, что все мои одноклассники начиная с пятого класса, были в основном очень даже дружны между собой и общались как в школьное время, так и после занятий а особенно в вечернее время, когда к двадцати часам выходили встречать за село домашнюю скотину, которая вдоволь наевшись в степи зелённой травы, возвращалась домой в своё стойло зная что хозяева уже приготовили для них вкусный, сытный а главное свежий корм и воду. Выходили мы чуть пораньше, примерно за полтора часа, чтобы поиграть в футбол, волейбол, становясь в большой круг и отбивая мяч от себя к напротив стоящему напарнику который в свою очередь так же направлял мяч соседу напротив. Некоторые играли в чехарду, весьма занятное и смешное действо, которое ни разу не-обходилось без громкого смеха всех участников и смотрящих со-стороны любопытных наблюдателей.

В шестом классе мы считались уже довольно созревшими подростками. По общим основным праздникам как восьмое Марта или Новый Год, вечера отдыха, которые проводились в актовом зале нашей школы или день рождения из одноклассников, всегда наш класс был в полном составе. Все выглядели наглаженными, ухоженными, всё честь по чести, готовые к активному отдыху который далеко не всегда можно было назвать школьным и уж тем-более детским, поскольку многие из нас интересовались отношениями между представителями противоположного пола. Многих из нас в это время, интересовало в плане общественно полезного действия в виде художественной самодеятельности школы. Мы активно принялись учиться игре на шести-струной гитаре. Это было как нашествие саранчи. Помню я научился первым акордам за одну неделю и поскольку меня природа одарила с самого раннего детства музыкальным слухом а также имея маленький аккордеон, подаренный моими родителями на день моего рождения лет пяти, я довольно легко мог сориентироваться и на струнном инструменте, собранного мной самим, из всех возможных частей старых, ломаных гитар. Уже в седьмом классе мы организовывали свою инструментальную группу по игре на электромузыкальных инструментах а также баяне, гармошке- двухрядке и ударных инструментах. Пели популярные в то время бамовские песни Пахмутовой, Мартынова, Мигули ну и так далее. Всё это как то нас дисциплинировало в целом и вынуждало к самокритичному контролю за своими поступками так же и учёбы. Летом многие из нас шли в совхозные, полеводческие бригады, заработать хоть какие-то средства, чтобы к первому сентябрю купить модные, красивые никак у всех, брюки или куртку.

Армию, потом если получиться выучится на профессию пригодную в сельском хозяйстве и потом уж найти достойную спутницу жизни чтобы создать своё семейное, счастливое гнёздышко. Возможно оно так бы и вышло, но по окончании десять классов родной школы, по поводу такого события моя мама поклонилась трижды попояс и перекрестилась, перед воротами школы, такую клятву она дала в честь множества переживаний из за моего нелицеприятного поведения в первые годы посещения этого заведения. Я и мой одноклассник, поехали одни в неизвесный, большой, чужой по всем понятиям сельского мальчишке город Омск. Одно это уже был поступок который оценил бы каждый молодой человек из степной зоны села, нашей необъятной страны, на тот момент. Дарога была не из лёгких так как надо добираться до районного центра на рейсовом ПАЗ и если повезёт то купить билеты на проходящий из города Кокчетава рейсовый автобус по направлению в город Омск. Ну уж если очень повезёт то и билеты с местами, ведь путь в протяжённостью тристо километров, да ещё стоя, довольно нелёгок, даже нам молодым на тот момент и здоровым.

Ехали медленно с остановками в каждом попутном райцентре, где подсаживались и подсаживались всё новые и новые пассажиры. Дело было летом, дышать в такую жару при плюс двадцатьпять – тридцать градусов, было прямо скажем неросто, порой невыносимо. Здесь то и показывается вся выдержка и культура поведения нашего уж очень нетерпеливого человечества. Такое врятли приснится наверное комунибудь на далёком, европейском западе. Дарога была по нашим меркам довольно терпимой, часть дорог была покрыта асфальтом, который в жаркую пору нагревался до диформации от колёс тяжёлого транспорта а часть покрыта грубой порой крупной насыпью в виде щебня переходящего в каменные глыбы с размером в футбольный мячик. Трясло конечно неимоверно сильно и у тех пассажиров у кого здоровье было нестоль в лучшей форме, приходилось несладко а порой водителю приходилось останавливаться для короткой передышке, пока того у кого всё содержимое желудка отчищается естественным путём, прямо на обочину пыльной дороги. После одинадцати часов такой тряски, уже в сумерках надвигающейся ночи, мы увидели светящийся от уличных фонарей и рекламм, красивейшую картину- это был величественный город судьбы нашей Омск.

Понятное дело что мы два юных, молодых человека, прибывшие впервые в своей жизни, в такой большой и в абсолютно чужой по всем понятиям город, не имея никакого представления куда надо двигаться, да ещё в тёмное время суток, остались коротать ночь на автовокзале. Спали по очереди для того, чтобы нас не-застали в врасплох местные жулики-карманники. Да и милиционеры проходя мимо сидящих как и мы людей, не-позволяли спать на лавках вокзала, поскольку сидячих мест и так не хватало на всех пассажиров. Так мы промучились всю казавшуюся невероятно длинной и непривычно шумную ночь. С наступлением долгожданного утра, мы стали думать как добраться до пункта назначения. Путешествие началось с таксистов, которых мы досаждали с расспросами о местонахождении улицы Долгирева под номером семнадцать, где находился корпус Речьного училища за номером семь. В конце- концов мы двинулись в перёд к остановке тролейбуса, двигавшегося в нужном направлении и поскольку тотже тролейбус мы видели в первые, и как им пользоваться, где купить билет, и где его прокомпостировать, понятия неимели, стали наблюдать, и повторять как в зоопарке, маленькие детёныши у своих взрослых предков. К обеду мы добрались таки к училищу. Пришли в приёмную камиссию, заполнили заявление, отдали свои документы, справку формы двестивосемьдесятшесть и стали ожидать приглашения на собеседование, на пригодность. Поскольку мы решили учиться на радистов речьного флота, нас довольно примитивно стали тестировать на слуховую пригодность, методом постукивания азбуки морзе, ударяя шариковой ручкой по деревянному столу. Тому кто улавливал длину и количество ударов, довалось добро на эту профессию а остальных направляли на мотористов-рулевых и поваров.

Нам повезло, на этом этапе, нас приняли радистами. Всё былобы ничего, еслибы наше пребывание в таком большом и чужом городе, в полтора миллиона жителей, было бы незатяжным. Отправившись в город из далёкой деревни, мы расчитывали максимально на два- три дня проживания и на эти цели, наши родители, выделили нам по тридцать рублей денег. Это должно было хватить и на обратный билет который стоил семь рублей. А на транспорт и на питание надобыло както распределить оставшиеся средства. А учитывая наше состояние зубов, которые всегда в деревенской местности находились не в лучшем виде, то при прохождении медицинской камисии, при клинике относящейся к Судоремонтно-судостроительному заводу, наше проживание продлилось ещё на неделю. Но это было несамое страшное по сравнению с тем, что пришлось перетерпеть при посещение зубного врача. К концу недели унас, как водиться, закончились деньги и добыть чтонибудь съестного было довольно сложно, мы жили в проголодь. А когда настал момент зайти в кабинет к зубному врачу моей персоне, то хотелось очень кушать. С вчерашнего вечера ворту у меня, небыло ни крошки. Далее наступали драмматические моменты в моей жизни. Усевшись в кресло поудобней и вцепившись в поручни насколько сильно, на сколько хватило моих молодых сил, стал терпеть издивательства молодой женьщины в облике зубного врача. Всё бы ничего, да когда она просверлив, в моей ротовой полости минут десять тупым сверлом, плохой зуб. С особым удовольствием она положила мышьяк и назначила на другой день, вновь прийти на приём, на пломбирование. Я без всякого настроения шёл к месту начёвки в училище, с мыслью гдебы найти чтонибудь перекусить но тщетно. К вечеру голод давал о себе знать всё сильнее так, что сон на ум неишёл. Денег нет уже, хорошо что билеты купили предворительно, чтоб хоть домой уехать можно былобы. К поздним вечером, мой одноклассник раздобыл гдето булку чёрного хлеба, это был для нас праздник. В концеконцов заснули, набив желудки хлебом, запивая водой из под крана. На следущее утро последовал в клинику, к зубному врачу, занял очередь и уселся ждать а в желудке происходило предательское урчание, вызывая недоумение у окружающих. Настала моя очередь, захожу, сажусь в кресло ожидая процедуры. Всё бы ничего, да когда после сверления тупым сверлом, врачь стала ввёртывать иголки в дупло, стало так больно, просто невыносимо. В какой то момент, я ещё помнил что простонал от боли а врачь, выдернув нерв, но к моему несчастью выдернул сразу два и увидев это я потерял сознание, всполошилась. Гдето глубоко восне обморочном, я услышал возню медперсонала, который совал мне ватку с нашатырным спиртом под нос и одновременно похлопывал по моим бледным щекам. Минут через пять я пришёл в себя, смутно наблюдая всю непонятную для меня картину. Мне поставили укол глюкозы и между делом, врач спросила меня а довно ли я кушал? Тут стало всё на своё место и одно хорошо, что всё с посещением врачей закончилось у меня. Принеся справку, что полость рта санированна и отдав в приёмную камиссию её, мы с облегчением двинулись в сторону автовокзала, для скорейшего возвращения домой. Всё бы ничего, да желудок ныл от голода а в переди ещё одиннадцать часов езды и тридцать километров ходьбы пешком в родное село. Успеем ли мы засветло?

Автобус ехал потрясывая на неровной дороге как богаж, так и дремлющих пассажиров. Мы уставшие и голодные старались большую часть дороги проспать, хотя это довалось нам очень сложно. Желудок так и урчал, нарушая привычную тишину, предательски. За эту неделю жизни вне родительского дома, мы похудели килограммов на пять каждый. Время проходило, как нам казалось, очень медленно. К десяти вечера, уже в наступив- ших суммерках, мы прибыли к перекрёстку дорог. Нам надобыло выходить и двигаться пешком по направлению к родному селу. Мы шли часа два, уже стало довольно темно. Мы добрались до маленького села, всего в десяти километров от того места, где мы вышли с рейсового автобуса. Надо дать должное моему однокласснику, он был по национальности казах, небольшого роста, но довольно проворный и весьма общительный. Уж незнаю что он говорил и очём шла речь между ним и хозяйном одного из домов, но в этот вечер мы были досыта накормлены домашней, вкусной пищей, напоены чаем со сливками и уложенны спать на кровати, в чистую постель. Если был рай на земле, то мне показалось он наступил именно сейчас, в этот вечер. Утром позавтрокав наскоро, мы двинулись далее по насыпанному щебнем грейдеру. Как назло в это время никаких попуток непроходило мимо. На улице стояла невыносимая жара, хотелось пить. После четырёх с половиной часов ходьбы, нас подобрала проходящая попутка и подвезла к началу села. Радости небыло предела. Довольные что наконецто мы дома, каждый из нас пошёл на свою улицу домой, к родному очагу. Узнав о таком приключении, родители были конечно шокированны, поняв свою ошибку, по поводу очень скромного, денежного довольствия, выделенного на поездку в далёкий город. Учёба начиналась с первого сентября а оставшееся время до учёбы, я работал на уборке зелённой массы, в совхозной, полевой бригаде. Так и закончилась моя юношевская, послешкольная, неочень красочная но по своему прекрасная, сельская жизнь.

 

Курсант Омского речьного училища № 7

 

Время оставшееся до начала учебного года в Омском речном училище протикало очень медленно. Каждое утро я шёл пешком на уборку зелённой масы, в состав которой входило как молодой, несозревший подсолнух, так и молодая, двухметровая, без зрелых початков, молочная кукуруза. Весь путь был протяжённостью около пяти километров и проходил он вдоль поселкового, большого, заросшего зелёным камышом озера, с одной стороны и выстроенных в доль грунтовой дороги, скотоводческих ферм, с другой стороны. А само здание полеводческой бригады находилось в непосредственной близости зернохранилища и сельского кладбища.

Мысли которые меня волновали каждый день шагая по этому пути были лишь о том, что меня ожидает в далёких краях? Как сложутся отношения с чужими людьми, с которыми мне прийдётся жить целых два года учёбы? И чем ближе подходило время к развязке, тем тревожней становилось в моей молодой душе.

К концу августа, в числах двадцать девятого – тридцатого, мы выехали уже знакомым маршрутом по направлению города Омска. Везли с собой небольшие чемоданы с одеждой и как водится в сельской местности, нужный на первое время провиант, в виде картошки, сала солённого, сметаны и чтото ещё точно и неприпомню.

Поскольку обучение в училище подразумевало безплатное, трёх разовое питание а проживание проходило в частном секторе недалеко от училища, да и платить за проживание приходилось самим, пятьнадцать рублей в месяц за койкоместо, нам было данно родителями по тридцать пять рублей. Эта сумма должна была хватить как на обратный билет домой, так и оплату за проживание. Проезд в общественном транспорте был для нас курсантов безплатный. Вот исходя из оставшейся суммы в тринадцать рублей карманых денег, можно было шиковать в виде мороженного или булочки для вечерней трапезы, собравшись в своей, проходной комнате.

Первый день посещения речьного училища, запомнился мне событием которое осталось в моей памяти, как день начала в моей жизни самостоятельных, ответственных решений и поступков, неконтролируемых со стороны моих родителей. Также день, когда нам курсантам речного училища, была выданна после всеобщего, группового построения на главном строевом платцу, новенькой, фланелевой формы. В комплект которой входило два вида одежды Форма № 1 и Форма № 2.

В форму № 1 входила белая фланель, гюйст, чёные брюки с клапанами по бёдрам, фуражка с белым чехлом, чёрные туфли, тельняжка. В форму № 2 входила синяя фланель, гуйст, чёрные брюки с клапанами на бёдрах, чёрная фуражка, тельняжка и чёрная шинель, ремень, чёрная шапка-ушанка.

Можете представить моё внутреннее, эйфорийное состояние от полученных под расписку у завхоза училища, вещей! В первые недели пребывания в качестве курсанта речьного училища было одно занятие- как правильно и красиво ушить полученную, новенькую форму. Тем и занимались до глубокой ночи, забывая пойти на вечерний ужин в столовую при училище, вспоминая об это лишь тогда, когда начиналось невероятное, оркестровое жужжание и урчание, пустого желудочнокишечного тракта.

Так прошёл месяц. Мы в течении этого времени успели в перерывах между занятий и на строевых похода в столовую на обед, довольно хорошо познакомиться с своими одногрупниками и сокурсниками по училищу. Начиная с октября месяца, две группы радистов были направленны на уборку урожая картофеля и капусты а также на стороительство детсада, в село Камышловское, Омской области. Это было незабываемое, как в плане педогогисеского, трудового воспитания, так и массу разных эмоциональных моментов, которые мы получили принимая участия в таком массовом процессе. Всё это время неусыпно и зорко, находились мы под жёстким контролем, нашего мастера группы Вадима Фёдоровича. Он был небольшого роста гдето один метрпятьдесятпять максимально, добрым, весёлым и довольно смелым человеком, как родной отец и мать. Он в течении одного месяца знал наверняка, кто с кем и скакого времени общается и как далеко зашли такие отношения между молодыми людьми.

Жили мы в сельской гостиннице в центре села Камышловское. Кормили нас до отвалу, из местной столовой повора. Готовили довольно, вкусную, простую но зато очень каллорийную пищу.

Помню первую нашу трудовую неделю, которую мы провели на строитеьстве промежуточной стены детского сада в этом селе. Трудились на совесть, в сопровождении опытного каменьщика из числа нашей мужской части группы. Ложил кладку кирпича сам специалист а мы как вспомогательные рабочие подносили ему кирпич и раствор. Всё бы то ничего, но по окончании работ по укладки кирпича, была проведена контрольная проверка на стойкость стены методом давления рук, самого специалиста о кирпичную стену, в присутствие мастера производственного обучения группы. Представьте себе сколько было эмоций, визга и разинутых от удивления ртов, увидивших необычайную картину, падающей, свежевыложенной, кирпичной стены! А больше всего недоумённый взгляд нашего мастера Вадима Фёдоровича, который видимо доложил председателю села о готовности данного участка троительных работ.

В такой весёлой и дружественной обстановке, прошёл месяц познаний друг друга и втоже время полезных для общества и молодого становления личности, сельхозработы. После окончания сельхозработ в селе Камышловском, мы практически в полном составе вернулись за учебные столы на занятия в училище. Было несколько кандидатур, которых руководство отчислило из училища по тем или иным обстоятельствам, но это не-повлияло на отношения, которые сложились в группе молодых курсантов речного училища. Так прошло ещё некоторое время. Мы всесторонне были поглощены занятиям по электротехники, электро-радио-материалам, устройству судов, физической подготовке, эстетике, этике, радиоприёмо-передающей технике, отрабатывания на приём и передачу знаков азбуки морзе. К концу декабря, когда весь город готовился к празднованию Нового Года, нам курсантам речного училища, так же было предоставлено увольнение на период праздника, которое мы в основном использовали для поездки домой, в родительский дом.

Можете себе представить молодого, стройного но начинавшего мужать во всех смыслах, одетого в морскую форму, которая блестела золотыми, начищенными пуговицами, курсанта! Местные девушки глаз оторвать не-могли от такой изящной фигуры. Моя мама была очень горда своим сыном и только украдкой, когда её никто не видел, плакала, из-за предстоящего расставания на неопределённое время, поскольку в обучение входило и практика в виде навигации с длительностью пять месяцев, на теплоходах Иртышского речного пароходства по рекам Иртышу, Оби и Обской губы а так же в районах Заполярья, рекам Таз и Пур.

Ранней весной в апреле месяце, после окончания первого курса речного училища, по предложению нашего мастера производственного обучения Вадима Фёдоровича, нас распределили по группам. Кого на береговые радиоточки а кого на судно, радистами-радиооператорами. Мне выпала доля как всегда бывало в моей жизни, неорденарная. В составе шести девушек и двух парней, одним из которых был я сам а вторым являлся курсант второкурсник, очень живой малый!

Мы в таком численном составе вылетели самолётом Як-40 по направлению города Салехард а далее нас должен был встретить сопровождающий сотрудник из Тазовского речного порта. И надо же такому случиться! Приземлились мы в аэропорту города Салехарда благополучно, без особых проблемм. Но одно нас неустроило! Уже второй день бушевала метель, на улице мороз градусов двадцать пять а улетая из Омска было плюс двадцать! Из-за метели аэропорт города Салехарда не принимал воздушные суда и по этой причине человек который должен был нас сопроводить до посёлка Тазовский прибыть в Салехард несмог. Дальше больше! Одеты мы были в весенне-летней одежде, летних туфлях и без головных уборов. Расчитывая на нормальное стечение обстоятельств, руководство училища денег на пропитание и на проживание в гостиннице, нам не выдало. Так что пришлось нам ютиться на скамейках аэропорта а питаться только после долгих мытарств и дискуссий с руководством аэропорта, в местном буфете, с учётом оплаты за довольствие сотрудником Тазовского речного порта по прибытии его в Салехард. Так мы коротали в бездействии, на этих скамейках, целую неделю! А мороз трещал так, что ветринное стекло аэропорта невыдержало и треснуло. Я всё думал как же буду я в такую погоду, в тоненьких брюках да лёгком весеннем польто и летних туфлях, в двадцатипятиградусный мороз, по улице ходить? Ответа так и ненаходил.

На утро пятых суток ожиданий, появился просвет в заполярной погоде и объявили наконец наш рейс к пункту назначения, посёлок Тазовский. Мы сели в грузовой самолёт Ан-26 и подымая снежную пургу, от винтов самолёта, вылители в Тазовский, с большим облегчением и большими надеждами на скорейшее начало навигации в северных широтах заполярия.

После часа лёту на самолёте, приземлились мы прямо на расчищенный от снежных заносов лёд русла реки Таз. Ощущения были у всех двойственные, если брать в расчёт тот факт, что мы прилетели из полтора миллионного города Омска, с более-менее современным аэропортом и посадочных полос. Но тут же голый, с трещинами лёд! Я как мог мысленно отгонял плохие, навязчивые мысли, об возможном разрушении при посадке льда, прочь.

Нас встречали конечно не с оркестром, игравший фонфары, без цветов и шампанского, но доброжелательно, как мне показалось. Устроили нас для временного проживания, после двухчасовой суеты, в деревянное здание.

Девушек поселили в местном доме культуры, в давольно просторной комнате красного уголка. Туда поставили железные койки с панцерной сеткой в один ряд вдоль стены что давало ощущение простора для прохода и размещения письменного стола, служившего одновременно и обеденным столом. А нас двух парней, в виду отсутствия свободных помещений, под жёстким наказом со стороны администрации общежития порта и под нашу личную сознательность, и ответственность, с нашими девушками в той же комнате. Первые дни проживания проходили давольно весело и позновательно. Днём ходили на собеседования а вечером устраивали танцы, благо было с кем! Шесть девушек и два парня, ну просто малинник какойто. Прожили мы в таком бабьем благоухании недолго, две недели!!! Всё бы ничего! Но надо дать должное моему сокурснику, проучившись уже два года и прошедшего все азы в школе уличной, разгульной жизни. Выглядел он весьма, даже с моей мужской точки зрения и оценки, довольно смазливо! Ну а что можно тогда говорить о молодых, полных здоровья, девушках. После очередных вечерних танцев, где мы играли на электрогитарах а курсанты речного училища из Тобольска, находившиеся там в ожидании навигации уже месяц, играли на ударных инструментах и клавишных, стали отпускать шутки в адрес девушек имевшие в силу природного телосложения, некоторые не стандартные формы фигуры особенно верхней части корпуса. А инициатором всего этого, был всегда мой второкурсник, игра мужских гармон которого давало о себе знать. И дотого он увлёкся этим занятием, что на другой день когда эти сведения какимто образом дошли до администрации общежития, нас выселили из бабьего малинника без всяких объяснений. После часовых прений, мы были определенны в гостевую комнату где на время командировки проживал руковадящий состав флота. Ну просто номер люкс с холодильником и телевизором, хотя он в то время по техническим причинам от него независящих, не показывал. Там мы прожили недели три отсилы. Всё бы ничего но мой сокурстник, имея глубокоэмоциональную и любвиобильную сущность, так увлёкся этим делом, что в один из послетанцевальных вечеров пригласил в комнату вовремя моего отсутствия, одновременно двух особ лёгкого поведения. На его несчастье в это время проходила мимо администратор общежития и заметив хождение девиц в комнате, да с сопровождением визга и хохота, в перемежку с пьяной бранью, начала ломиться в входную дверь к нам в комнату. Услыхав неистовое требование администратора открыть дверь, мой сокурсник вынудил этих девиц, без верхней одежды и без зимних сапожек, лезть в форточку, падая в низ головой, на наметённый, свежий сугроб снега. Такое происходящее моглобы украсить любой любовный сюжет в картинах Голливуда. Разсердившись ненашутку, администратор общежития а она была женьщиной настырной, поселила нас с огромным позорным и доброго содержания напуственных слов, к курсантам речного училища из Тобольска, которые проживали в местной столярной мастерской в численности двадцати человек, помещавшиеся на тридцати квадратных метрах помещения. Стояли двухярустные, железные койки, кругом грязно, часть команды была попросту пьяной. Сплошная дымовая завеса от сигарет, развеять которую не помогло даже то, что внутренняя входная дверь имела большую дыру в размере десятилитрового ведра, сделанная видимо в пьяном угаре курсантов. Тут я невыдержал и высказал всё, что думал по поводу поведения моего второкурсника, в ярости показывая те условия проживания в которые мы попали из-за его глупых выходок. Но было уже поздно, дело сделанно. Так нам пришлось влачить своё существование до самого начала навигации, ровно один месяц. Уже потом, когда нас распределили по судам а навигация началась полным ходом и бурно, жизнь преобрела ровный, размеренный темп.

По распределению Тазовского речного порта я был определён на судно под командованием капитана Кашина. Начало навигации и курсантской жизни на теплоходе речном толкаче а сокращённо РТ-387, была для меня обсолютно новым веением в моей жизни. Здесь я впервые соприкоснулся с таким понятием как самостоятельность, ответственность ну и своего рода мужание молодого человека. В моём распоряжении была небольшая, судовая радиостанция которая работала на коротких волнах и имела возможность поддерживать связь на довольно далёкие растояния. Но бывали случаи когда связь попросту проподала из-за северного сеяния и других природных катоклизмов, которые не подвластны человеку для их разрешения.

Первый рейс на теплоходе мы должны были совершить через Тазовскую Губу в устье реки Пур. Этот рейс был по весеннему паводку ознакомительный. Мы должны были проверить форватер для судов нашего типа, по скольку после зимовки были ещё не расставленны буи, которые обозначали путь по которому должны были держаться все суда следующие к устью реки Пур, не опасаясь посадки судна на мель. И волею судьбы вышли мы из порта отбытия вечером. Была хорошая погода, слабый ветер и довольно тепло. Теплоход шёл бодро, разрезая носовой частью корпуса, тихую воду и одновременно подымая по обе стороны корпуса судна волны, за которыми чайки с шумом ныряя ловили рыбу подымаемую водоворотом воды от винтов теплохода. Я наблюдал эту картину с каким то завораживающим чувством гордости, осознавая что наконец то в первые в жизни сбылась моя мечта работать на судне а в моём случае даже радистом и по совместительству рулевым-мотористом. На вторые сутки плавания, ближе к вечеру, наше судно прибыло к разливу устья реки Пур где вход в неё был на столько затоплен, что и капитан, и все два помошника капитана да и попросту вся команда находилась в растерянности не соображая и разводя руками, куда же теперь нам держать курс? После короткого совещания и связи с проходящими судами, и портом решили двигаться на малых оборотах двигателя, на предпологаемый форватер реки. После часу такого эксперимента а время шло к глубокому вечеру, мы вдруг почувствовали, что наше судно упёрлось во что то и остановилось. Дело ясное сели на мель. По решению капитана судно стали выводить с этой ситуации пытаясь монёвром полный назад, лево а затем право руля, подымая волну и мощную струю воды, подмыть пот килем, под доной частью судна ил, но этого нам не удолось. Потеряв целые сутки мучений и призвав на помощь другие проходящие суда взять нас на буксир толку не принесло. Другой бедой в это время было оповещение о приближении отлива воды из Тазовской Губы в Обскую Губу а там в свою очередь в Карское море. Время шло и действительно отлив воды из Губы начался. На утро оглядевшись мы поняли всю драмматическую ситуацию нашего теплохода. Капитан одел резиновые сапоги, взял шест с делениями для измерения уровня воды за бортом и полез за борт теплохода. При осадке теплохода один метр восемьдесят сантиметров, воды под дном его было всего девяносто сантиметров. Походив вокруг теплохода, посмотрев оголённые винты, почесав затылок, капитан влез на палубу и что то бурча под нос сказал, чтобы я наладил связь с управлением Тазовского порта, что я и сделал. По решению управления порта часть команды и я втом числе были распределены на другие суда а наше судно с помощью плавучего Землесоса, который промыл ему достаточную глубину для выхода на более подходящее место через сутки вернулось в порт. По рибытию судна в порт приписки мы вновь всей командой вернулись на родное судно и стали готовиться в очередной рейс на верховье реки Пур к городу Уренгой. Мы зацепили две баржи гружённые оборудованием для газовиков Уренгойского месторождения. Шли без остановки почти неделю. Описать ту красоту севера которую наблюдал я в течении всего плавания по реке Пур, очень не просто. Вся прелесть природы всегда была связана с невыносимыми укусами комаров и гнуса. По пути следования случалось увидеть плывущего с огромными рогами лося и надо сказать плавец он отменный а иногда и медведя на берегу реки ловящего рыбу, и с любопытством поглядывая на проплывающее с грохотом двигателей, судно. Так в таком ровном темпе и прошёл первый рейс моего пребывания на судне, работая как радистом так и рулевым-мотористом по совместительству, неся вахту в трёх сменном режиме работы.

Вторым рейсом уже как более закалённых в делах матроских так и в поддержании связи с берегом, мы направились по реке Таз в сторону поселения древних Селькупов, который и назывался посёлок Красно-Селькупский. Маршрут лежал мимо редких посёлков газовиков и рыбаков и охотников а так же мимо древнего поселения северных народов где ведутся археологические раскопки учёнными города Мангазея. Самым жутким местом всего нашего маршрута было прохождения места ссылки и каторжных работ с Сталинских времён посёлка Долгий, где до настоящего времени прохожящие этот форватер места у всех и втом числе у меня остались ощущения страха. Я до сих пор помню их и как на моём теле от напряжения нервных клеток подымался волос на теле. А так же пустота и скрип ставеь от бараков качающиеся на ветру. Просто жуть не повторимая. Это было уже середина авгутса месяца и местами появлялись в тех широтах первые заморозки по утрам. Цель нашего похода был лесозаготовительный населённый пункт Толька, который находился в самом верховье реки Таз.

Путь был не близкий но по форватеру реки довольно свободный и широкий но это только до Красно-Селькупска а далее ширина реки доходила порой до двух мертов с каждой стороны теплохода, благо что глубина позволяла нам форсировать такие места, но с каждым разом была опасность сесть в очередной раз на мель поскольку цвет воды подымаемый из под винтов теплохода, был похож на цвет береговой линии, тоесть глины. Время шло уже к глубокой осени а если всзять в расчёт северные широты становится понятным и без того драмматическое положение в котором оказалось наше судно.

Боязнь быть прихваченными в льдах северной реки пугало конечно всех а особенно капитана ведь он несёт всю ответственность за зимний отстой теплохода. Прошло ещё неделя нашего плавания, уже на обратном пути к порту приписки посёлок Тазовский Тюменской Области. Это было начало сентября и по реке шла шуга, ледяная кашица, которая всегда закупоривала систему охлаждения двигателей у теплохода. Мы с трудом добрались до посёлка Красно-Селькупск где по решению капитана судно было поставленно на зимний отстой. Я и несколько других курсантов речных училищь Тюменской области были отправленны вертолётом в Тазовское. Мы все получили по окончанию навигации расчёт денежный и к середине сентября вылетели с большим опозданием на занятия к себе в училище, кто в Тобольск а кто в Омск.

 

По прилёту в свой родной город Омск а это сентябрь месяц, самое золотое время года и на улице температура воздуха плюс двадцать-два градуса тепла в среднем, весьма радовали мою молодую душу. Занятия уже шли полным ходом и мне пришлось догонять весь пропущенный, учебный материал да и к тому-же практическое занятие а это работа ключём «Морзе» которая требует каждодневной тренировки как слуха, так и устойчивости руки. Конечно все мы вернулись с практики уже повзрослевшими, молодыми людьми. У каждого из нас был преобретён какойто личный опыт как в трудовой так и в личной жизни. Я вернувшись в группу радистов- радиооператоров Омского речного училища был встречен своими коллегами давольно весело, поскольку всегда находился в центре внимания нашей группы принимавшего участие в музыкальных номерах, в организации поседелок с сокурстниками.

Но лишь один человек смотрел на меня очень внимательно и вопросительно,- «Какой ты стал теперь? Как сложутся отношения между нами? Не появилась ли соперница у меня?»

С особой гордостью могу сказать, что моё место за рабочим столом рядом с ней было свободно и это лишний раз доказывала мне и многим любопытным особам нашей группы о том, что она верно и с большим внутренним волнением ждала моего появления. Так бывает часто но не на долго а у неё это получилось на всю оставшуюся жизнь. Скажу на перёд, что я ей весьма многим обязан в нашей совместной жизни по настоящее время.

Прошёл ещё один учебный год и по весне мы сдали госэкзамены успев тем самым к началу сезона навигации на северных реках Иртышского пароходства.

 

Первые совместные шаги семеной жизни.

 

В конце Апреля месяца, нас направили в различные точки как береговой так и судовых радиостанций. Мы с моей, теперь нынешней супругой были распределены в посёлок Октябрьское, пристань Октябрьское на радиоточку Ханты-Мансийского речного порта.

Стали жить совместно сразу. Нам по такому случаю было выделено на первое время комната в семь квадратных метров на самой радиостанции. В июне 1979 года мы расписались и были уже законными супругами. Мы проработали на этой радиоточке два года. Родили двоих детей и живя в лесу, в однокомнатной квартире, деревяном доме на два хозяйна. Проблеммы которые возникали у нас как у молодой семьи да ещё на северной части страны, часто давали о себе знать в в иде нехватки молока для ребятишек, детского питания да и питания для молодой мамы, чтобы не потерять грудное молоко, которое было и без того очень малочисленным и не хватало для кормления грудного ребёнка.

Через два года жизни среди комаров и гнуса, шагая по деревянным настилам в резиновых сапогах мы решили переехать поближе к родителям супруги в город Омск. Так и вышло, по окончании очередной навигации мы собрали контейнер с дом вещами и последним теплоходом отправили его в Омск. К тому времени родители помогли купить старый, частный дом в городе а мы занялись поисками подходящей работы уже не на речном флоте а чтобы быть всегда рядом в семейном кругу у себя дома. Так мы устроились на разных промышленных предприятий города, чтобы в разные смены иметь возможность отводить и забирать детей из детсадов и как то начать жить в новой обстановки и нашей, семейной жизни. Было не легко по началу, но одно радовало, что родители как с моей стороны так и с её стороны помогали чем могли нам встать на-ноги на первых порах городской жизни. Жизнь шла своим чередом, родители с моей стороны подарили свой автомобиль Жигули одиннадцатой модели а это был уже 1984 год, а через два года родился у нас трети ребёнок и как многодетная семья нам выделили четырёх комнатную квартиру в новом микрорайоне рабочего посёлка города Омска. Эту радость по началу мы восприняли с большим энтузиазмом, ведь отделочные работы должны были выполнять мы сами. Но после полугодового адского труда радость и пылкий энтузиазм как то померкли в наших глазах, от огромной усталости работать по пять часов по мимо основной работы. Но к осени, к началу учебного года у школьников мы вселились наконец то в неё. Пахло свежей краской, половым покрытием, обойным клеем и известью. Через года полтора нам поставили телефон и тут то мы были как бы сказать в полном домашнем уюте. А получить в то время домашний телефон было весьма проблематично. Прошло ещё года два и при предприятиях стали раздавать землю под дачные участки. Вот тут то и был у нас восторг, ведь свои огурчики, помидорчики, лучёк, малина и.т.д. Росло всего по немножку и урожай был хотя и с малым поливом довольно хороший. Шли годы жизни с своими взлётами и падениями, как и обычно бывает в семейной жизни, но в целом

довольно хорошо.

 

Переселение на историческую Родину.

 

В девяностых годах, когда страна СССР расспалась, да и время было не спокойным, имея ввиду разгул всякого рода жуликов, приступного мира, стали призадумываться как жить дальше? Ведь дети растут а мы стареем. В то время и пошла полоса меграции немцев в Германию да довольно большым потоком до 350 тыс. человек а год. Стали уезъжать и мои родственники дядя, тётя по материнской линии, знакомые. Через два года после выезда родственников по линии супруги и мы подали заявление в государственную камиссию Германии на переселение и прождали её пять долгих лет. И в середине 1996 года мы получили разрешение на въезд в страну всей семьёй. Тут начались разного рода приготовления, сбор справок, документов. А если добавить что за всё надо платить и не малые деньги, то становиться даже жутковато за ту неизвестность которая ждёт нас в другом государстве, да и с не очень хорошим знанием языка и то с моей стороны только. А сколько средств надо будет ещё вложить на переезд? И через год в 1997 году 2 сентября мы с тяжёлыми, китайскими сумищами кое как влезли в поезд следовавший в Новосибирск а от туда на самолёте через

Ленинград(С- Петербург) на Ганновер. Промучились мы всю ночь до четырёх утра пока, пока получили багаж, пока нас встретили знакомые и повезли в первичный лагерь для переселенцев города Хам. Пройдя первичный медицинский осмотр поселившись в комнаты по две семьи в численности девяти человек каждой, можно понять наше состояние такого общежития и настроения. Так мы прожили первые наши дни в другом государстве две недели. Ходили по территории лагеря, познавали быт и округу поскольку выходить за пределы территории лагеря было не рекомендовано по причине неимения визы Шенгенской а разовую для пересечения границы была погашена таможенниками. Далее наш путь следовал в далёкую восточную Германию в прошлом ГДР а ныне новые земли объеденённого государства. Ехали мы в курящем вагоне человек пятнадцать. Весь тамбур вагона был забит нашими сумками да так, что пройти и вовсе невозможно было в соседний вагон. Путь лежал в Саксонию город Беренштайн. Но за целый день мытарств мы уже не видели тех красот природы через которые нас везли сопровождающие, мысль была одна- побыстрее бы доехать до вторичного переселенческого лагеря и упасть в кровать а там будь что будет.

 

Продолжение следует.