Таежный рассказ

 

Подъем уходил все круче. Чаще и чаще попадалась ель – сначала в одиночку, потом островками. Наконец пошел сплошной густой ельник – по всей широкой с седловиной сопке, под названием Росомаха.

 

Мужчина – лет тридцати пяти, высокий - худощавый, одетый в военный бушлат и в ондатровую шапку, на ходу заряжал двуствольное, с вертикальными расположениями стволов – ружье.

 

Еще в прошлом сезоне в это же время, по первому снегу на этой сопке, он добыл множество боровой дичи.

 

Темная лайка по клички Байкал, рванул вперед, и через минуту круто загнутый крючковатый хвост его уже мелькал на соседнем косогоре.

 

За спиной мужчины, метрах в пяти шел его сын, лет десяти. Он был одетый в пуховую, светлую куртку, голову прикрывала, вязаная, зеленого цвета шапочка, из-под которой торчали светлые прямые волосы.

 

На всякий случай подумал мальчик, нужно зарядить одностволку, но тут же передумал, боясь отстать. ‘’ Еще успею’’…

 

Следы вкривь, вкось, вдоль и поперек испещрили поляну. Страницу таежной жизни, знакомую, как знакома всем грамотным людям таблица умножение, прочел мужчина.

 

У корней высокой густой елки – ямка с обтаявшими и уже застывшими краями, рядом – другая, третья: это ночевали тетерева. Потревоженные узорно – четким – лисьим следом к лункам, взорвавшись в снежной пыли, они улетели, обронив несколько черных перьев. Вот размашистый и до бестолковости простой след зайца, пробежавшего ночью. А вот прострочила лесная мышь, настигнутая в один прыжок лисой. Все это, сфотографировала чувствительная пленка снега, только смотри! Еще не совсем ясно разбирает хитрую таежную грамоту мальчик: но уже не спутает он, след оленя со следами сохатого!

 

Еще раз пересекли след лисы, которая тропила зайца…

 

Но, что это – вон там, у кромки мелкого ельника?.. Дернулся мужчина, и упало, словно оборвавшись, сердце мальчика: там четко пролег знакомый след: ''Сохатый''!..

 

Мужчина припал на колено, для верности осторожно потыкал рукавицей след:

 

- Видишь Денис, совсем свежий! Бык!.. Прошел спокойным шагом на рассвете…

 

Денис по лицу отца и по знакомому ему следу, тоже прочел без ошибки: ''Сохатый''! И в глазах у мальчика, как и у отца, как и у Байкала, наверное, встал зверь – темно – коричневый, высокий, с огромной лопатой на голове, которую он скоро должен сбросить.

 

Байкал бросился вперед. Опережая Дениса, побежал и отец, на бегу читая захватывающую повесть: Здесь лось потоптался на одном месте, должно быть, к чему-то прислушиваясь. Затем он, потревоженный собакой и людьми, длинными скачками скрылся по наклону вниз.

 

Подъем пошел все круче и круче, и Денис бегом, едва успевает наклоняться от веток. Когда его отец мелькнул на следующем увале, мальчишке показалось, он был уже без шапки.

На не большом бугорке одна нога поскользнулась, и Денис, перевернулся в воздухе, больно ударился о валун.

 

- Ух-ты! Ведь упал все-таки, - сказал он, отряхиваясь от снега и потирая ушибленное колено; прихрамывая, потянулся по убежавшему круто в сопку следу.

 

Байкал яростно залаял. Мужчина понял, что собака лает не на зверя, скорей всего она посадила глухаря.

 

Чуть слышный долетел голос Байкала и до Дениса.

 

- Далеко ведь убежали! – возмутился мальчик, еще усерднее налегая в сопку.

 

'' Только бы не согнал кобель, только бы не согнал'', - думал мужчина, стараясь, все время выпрямлять путь.

 

На высокой, густой ели, прижавшись к стволу крутя головой, сидел огромный темный глухарь. А внизу прыгал и лаял Байкал.

 

- Крепко посадил! Не напугать бы! – прошептал охотник.

 

Обходя далеко против ветра, дымясь, как загнанная лошадь, крался мужчина, без шапки и бушлата. Подходит, чуть слышно мягко наступая на снег, скрываясь за деревьями. Уже близко. Уже видно Байкала. Еще шаг, еще полшага… только не спугнуть!

 

Охотник припал к стволу. Глаз схватил большой темный клубок и торчащий клюв…

 

Точно кнут, щелкнул в холодном воздухе выстрел и, задевая сучки перистыми боками, упала с высокой ели древнейшая и таежная птица.

 

- С первой добычей, - сказал он. И, встряхивая за лапы обмякшего глухаря, добавил: - Ох, и вкусный себе чулюм сварим.

 

Оттерев снегом с головы птицы, сгустки крови, охотник почувствовал, что он в одной рубахе и что она коробом застыла на спине. В азарте преследования охотник не помнил, когда он сбросил бушлат.

 

Денис подобрал отцову шапку, наткнулся на бушлат: ‘’ Тяжело будет!’’ Загрузившись, он потянулся в сопку, останавливаясь через каждые пять-шесть шагов. Шел с трудом, сгибаясь под ношей.

 

- А ведь не донесу. Тяжело все-таки!

 

Денис повалился на снег и в изнеможении закрыл глаза. Открыл их лишь, когда вернувшийся отец тронул его за плечо.

 

- Изнемог, сынок! Эх ты, охотник тоже! – насмешливым тоном сказал отец.

 

Денис огрызнулся:

 

- Тебе хорошо, ты налегке, а я… Тяжело в сопку-то!

 

Стараясь скрыть хромоту, мальчик вновь пошел за отцом.

 

***

 

К таежной избушке дошли ночью, и как ни крепился Денис а, не дождавшись ужина, уснул.

 

Проснулся поздно. В избушке было натоплено, как в бане. На столике стоял котелок с вареным из глухаря супом, лежал разрезанный черный хлеб, и тут же стоял уже остывший чайник. Денис попробовал встать, но не смог. Сел на нары и долго растирал опухшее колено.

 

- Добегался, вот теперь и не куда не выдешь!

 

К обеду Денис вылез из избушки и оглянулся: кругом стоял лес, в самое небо упирались голые сопки – сальные тундры.

 

- Хорошо же здесь!

 

На охоту Денис не пошел:

 

- На две недели пришли, еще наохочусь, не натрудить бы ногу, - сказал он самому себе.

 

К вечеру стал поджидать отца, подтопив печурку.

 

Стемнело, а мальчик все не заходил в избушку, все ждал, поглядывая по сторонам, и ему казалось, вот сейчас из-за сосен выскочит Байкал, а за ним отец.

 

Чайник выкипел. Денис набил его снегом, к ручью ночью пойти побоялся и снова поставил на нагоревшие угли.

 

'' Далеко зашел. Как же он пойдет в такую темень?’’ – беспокоился он.

 

Продрогнув, мальчик зашел в избушку, подкинув дров, но поминутно выскакивал за дверь. Ему чудился шорох отцовских сапог и повизгивание Байкала.

 

‘’ Хорошо бы им сейчас придти, чайник опять вскипел '', - подумал Денис.

 

Вдруг за дверью кто-то взвыл, и такая тоска была в этом вое, что мальчик побледнел.

 

Вой смолк. Взвизгивая, заскребся Байкал.

 

Денис толкнул дверь. Заиндевевший пес повалился на пол и заскулил. Денис без шапки выскочил на мороз и закричал:

 

- Папа! Папа! Па-п-ка!..

 

- … ка… ка… а, - подхватило эхо.

 

Долго еще стоял Денис, вглядываясь в темноту, у ног завыл выскочивший из избушки Байкал.

 

‘’ Уж, не на медведя ли наткнулся, - с тревогой подумал Денис, - задавит ведь''.

 

Только перед рассветом, обняв пса, Денис заснул. Проснулся на рассвете и вскочил.

 

***

 

На глухариный выводок отец напоролся в вершине ручья, у сплошного ветровала.

 

Неудобное место для охоты: камень и сплошь навалены ветром елки и сосны.

 

Байкал стронул выводок. Охотник побежал на лай прямиком, но глухари снялись и улетели на самую верхушку сопки. Подъем был тяжелый, буряломник с каменистой россыпью.

 

Дважды собака ''садила'' птиц на деревья, но оба раза, не допустив охотника, птицы срывались, летая по кругу.

 

Запарился охотник. Устал и Байкал, все время на виду гонявший птиц. В третий раз кабель посадил глухаря на высокой сосне. Как всегда, охотник подобрался на выстрел, и в голове его радостно мелькнуло: '' Наконец то, мой''.

 

Когда глухарь подраненный упал с высокой сосны, Байкал пытался схватить убегающую птицу. У кабеля была скверная привычка – утаскивать птицу подальше от хозяина и там же съедать.

 

Хозяин успел подбежать с криком: '' нельзя… я тебе проглот!..'’ Присел, со всей силой махнул на собаку, прикладом, двуствольной, бескурковой - ижевкой, а в этот злосчастный момент, стволы оказались у живота охотника. Не зря все-таки в народе говорят: '' Раз в год и палка стреляет''. И вот случилось, страшное и непоправимое!.. Раскаленный свинец, в упор, разорвал брюшину, вонзаясь в кишки…

 

Правый ствол был заряженный картечью, и от сильной встряски ружье выстрелило. Если бескурковое оружие не поставить на предохранитель, то оно от встрясок и ударов ложей, производит самовольный выстрел.

 

***

 

Наутро Денис и Байкал по следу нашли отца.

 

На пропитанном кровью снегу, скорчившись, лежал человек, с вываленными кишками…

 

С большим трудом, волоком тащил мертвого отца, беспомощный маленький человечек. Потом заботливо таскал камни в одну кучу, чтобы прикрыть труп от зверья.

 

- Папочка! Какое страшное дело, как же ты мог так? Папочка!..

 

Отцовским ружьем Денис стал разгребать снег, расчищая место между двумя валунами. Мох и мелкие камни, выбирая, укладывал в стороне. Байкал , до этого не отставший от Дениса ни на шаг, теперь лежал рядом с мертвым хозяином, положив острую морду на вытянутые лапы.

Наконец Денниц приготовил могилу.

 

“ Первым же ветром занесет снегом, - подумал он. – Зверь не тронет''.

 

Даже рукам отца, огромным и окоченевшим, он придал нужное положение. Торопливо, как на похоронах своего дядьки, которые Денис хорошо помнил, он набросал высокий холм из камней. И только когда кончено был все, почувствовал, что он здесь один, что надвигается ветер, что сопки начинают куриться и что ему страшно.

 

***

 

Спешившему со всей силы Денису казалось, что не успей он вовремя дойти до избушки, то снежная метель закрутит, его собьет со следа.

 

- Не сбиться бы, - шептал он задыхаясь.

 

А высокие сопки словно переползали с места на место…

 

К избушке Денис добрел мокрый и усталый. Дрожащими пальцами разжег дрова.

 

- Вот так, Байкалка, нет больше нашего отца! Что же мы с тобой скажем маме?

 

Повизгивая, Байкал вертелся у самых ног.

 

Денис не мог унять своих слез, и поэтому старался занять себя чем-нибудь, чтобы не думать о гибели отца, об урагане за стенами избушки: колол дрова, набивал ими печурку.

 

Вспомнив, что он и Байкал целый день не ели, Денис уселся над столом и, открыв банку тушенки, с хлебом съел половина, а половина банки отдал собаки.

 

- Вот и добежали, а ты уж думал… - обращаясь к Байкалу, снова заговорил Денис и замер: совсем рядом от избушки с грохотом рухнула старая сухая сосна.

 

Когда Байкал поел, мальчик теснее прижался к нему. Вспомнился страшный мертвый отец.

 

- А ведь холодно ему под камнями, ох как холодно, пока его не засыплет снегом…

 

Стараясь отогнать эти страшные мысли, Денис снова заговорил с собакой:

 

- Уйди-ка от печки, опалишь шерсть, дурачок.

 

И от того ли, что в избушке становилось тепло, от того ли, что устал за этот трагический день, да и перед этим провел тревожную ночь, голова Дениса клонилась все ниже и ниже, пока не уткнулась в мягкую шерсть Байкала.

 

… И снова Денис проснулся очень рано.

 

- Ушло за ночь тепло, - сказал мальчик, нашаривая спички, чтобы зажечь в печке огонь.

 

Байкалу обрадовался как другу. Пес, выгнув спину и вытянув сначала одну, потом другую лапу, зевнул.

 

- Ну, что выспался? А я вот, уж давно не сплю…

 

Мальчик старался говорить, как можно сдержанней. Так обманывал свое горе и при этом представил, как его мама, когда узнает о смерти отца, будет мучиться…

 

Дверь подалась не сразу. За ночь ее завалило снегом, и Денису пришлось порядком повозиться с ней. Зато, выбравшись, он увидел, что метель затихает. Гул ее еще наполнял воздух, но уже становился слабей и откатывался все дальше и дальше. Успокоился Денис: будет тихий день.

 

- Нужно двигаться к водохранилищу, а там домой в поселок, пока не навалило много снегу.

 

Мальчик вернулся в избушку и торопливо стал собираться.

 

'' Нужно в ружье пулю зарядить'', - решил он и тут же всунул патрон в свою одностволку.

 

Из рюкзака отца выложил все лишнее, положил только топор и буханку черного хлеба; в нагрудный карман сунул коробок спичек и несколько патронов - заряженных дробью, и решительно шагнул за дверь.

 

- Дойду ли? – с волнением спросил он сам себя, и при этом добавил: - Чему быть, того не миновать, не сидеть же здесь…

 

***

 

Идти было тяжело, в рыхлом снегу ноги утопали чуть не покалено. Байкал, сунувшийся было вперед, вернулся на глубокий след. Денис знал, что идти нужно вниз по ручью, который впадает в водохранилище.

 

За эти дни и ночи лед должен встать, так прочно, чтобы можно было уверенно двигаться по льду в свой родной поселок.

 

Леспромхозовский лесовоз – катер, на котором Денис с отцом прибыли в эти места охотиться, тогда шел за последним кошелем леса. Двигался лесовоз тяжело, потому что эти тридцать километров, носом разбивал сантиметровый лед.

 

'' Эх, если бы на день раньше, успел бы, может на катер’’, - сожалением подумал мальчик.

 

Однако он не знал, что лесовоз, зацепив кашель леса, ушел обратно в тот же вечер; тогда в полдень он и отец вышли на берег и скрылись в лесу.

 

В густом ельнике снегу было меньше. Денис и шел ельником, лишь время от времени, чтобы не сбиться, выходил к ручью.

 

'' Ручей, виляя, идет вниз, к водохранилищу, выпрямлю, то будет намного короче’’, - соображал мальчик.

 

От быстрой ходьбы волосы у него взмокли – пришлось снять шапку, заткнуть ее за пазуху. В горле становилось сухо. Денис ел снег.

 

Лесотундра, засыпанная снегом, онемела. Часто попадались следы куропаток. На одном из гарельников Денис пересек свежий жирующий след глухаря. Но он теперь не интересовал его. Все внимание мальчишки было сосредоточено на выход к водохранилищу. Ему казалось что, увидев водохранилище, он будет спасен.

 

Денис плохо помнил, сколько времени он шел. Ноги его сгибались в коленях. Рюкзак и ружье все тяжелели, шаг становился все медленнее, и все чаще думалось, как хорошо было бы присесть и отдохнуть.

 

Выбравшись из густого ельника, увидел, что вершины сопок играют отблеском заката.

 

Надвигались сумерки.

 

Денис растерялся. Вечер застал его на неизвестности дальнейшего пути. Но он помнил по рассказу отца, где-то рядом должен быть вахтовый пункт – лесорубов. Навигация летняя закончилась, все сплавные работы приостановлены, но в поселке должны остаться на зимовку сторожа.

 

Из последних сил Денис шел вперед, все еще рассчитывая выйти к водохранилищу, а там натолкнуться на зимовщиков.

 

Байкал, голодный и измученный, понуро плелся сзади.

 

Совсем стемнело. Идти дальше было бесполезно. Голова мальчика горела. Он понял, что простудился, но все еще шел, боясь остановиться. Ему казалось: остановись он хоть на минуту и ему уже не встать никогда.

 

'' Надо двигаться, а то пропаду''…

 

Шел уже бессознательно, натыкаясь на стволы деревьев.

 

Когда он уперся во что-то невидимое, Денис не удивился этому и опустился на снег.

 

Очнулся от холода. По началу мальчишка не мог понять, где он и как попал сюда. Только заметил свернувшегося у ног Байкала, вспомнил и поднялся.

 

- И куда же это мы попали с тобой, Байкалка? – с трудом прохрипел он. Во рту у него все горело, и больно было сглатывать слюну.

 

Поваленная ветром елка лежала поперек снежной поляны. Денис протянул руку и накололся засохшими иглами.

 

- Валежина… сухая…

 

Денис вытащил из рюкзака топор и застучал по мертвым сухим сучьям. Но топор вываливался из рук. Он опустил его в снег и стал ломать ветки рукой. Под руку попался клок мха.

 

- Борода! – обрадовался мальчик.

 

Он вытащил спички и поджег мох. Пламя мгновенно обдало сухой лапник.

 

Денис снял с плеча ружье и опустился рядом с Байкалом.

 

Как только он бросил работу – почувствовал страх.

 

Огонь костра сгущал тьму за пределами его стоянки, ели теперь казались уже не елями, а лесными чудовищами, по птичьи поджавшими одну ногу.

 

Костер угасал, и чудовище надвигались все ближе. Денис увидел протянутые к нему волосатые руки, и даже маленькие огненные глазки…

 

Помертвевшие губы мальчика пытались что-то крикнуть, но рот точно онемел.

 

- МА-м-мА… - промычал Денис. Байкал взвизгнул во сне. Мальчишка вскочил, и одноногие чудовище в метнувшемся пламени костра тоже отпрыгнули. Денис вскрикнул, схватил ружье и, не целясь, выстрелил в самого толстого однонога.

 

- О-оо-ой! – отдалось от лесных чудовищ.

 

На корточках в снегу, Денис пустился бежать, но на что-то наткнулся и упал. Собака, почуявшая звериным своим чутьем недоброе, завыла.

 

***

 

- Какого черта, так собаки залились. На кого бы это? – загнусавило в темноте, старческим голосом.

 

- До рассвета, еще далеко, - отозвался молодой голос.

 

За стенами вагончика захлебывались от лая собаки.

 

- На кого бы это собачонки?

 

Седобородый старик, постоянно живший в этом вахтенном поселке, числившийся сторожем в леспромхозе, снова заговорил:

 

- С час, уж, как разбудили, сукины дети!.. Давай, Андрюха, выди-ка, да посмотри, на кого там лают они. Давай, сердешный, ты молодой.

 

Худощавый с густой – черной бородой, лет тридцати моторист, стал одеваться.

 

- И кому бы это быть в дебрях леспромхозовских? – гадал старик.

- Илья Иванович, просто так, с дуру, лаять не будут.

- Иди сердешный, скорей, а то видишь, как они надрываются…

 

Андрей оделся и вышагнул за дверь. После густого, спертого запаха жилья, морозный воздух опьянил его. Гирляндами светились звезды в далеком небе.

 

Осмелевшие собаки бросились к ельнику, не переставая лаять. Эхом отдалось от водохранилища.

 

Андрей зашагал тяжело по снегу и остановился перед спуском в речку.

 

Собаки, проваливаясь в надувах снега, на бегу в сопку смолкли, и ухо Андрея ухватило протяжный вой. Андрей почувствовал на теле появление мурашек. Круто повернувшись, он побежал к вагону, чувствуя теперь, как по телу сыплется дрожь.

 

- Ну, что там? – спросил старик.

- Жутко что-то, уж сильно собаки в лохматую сопку рвутся, а оттуда вой какой-то нехороший, своими ушами слышал. Вроде собака, и не собака!

- Надо обследовать. Не зря же вой, и собаки рвутся. Кто же это может быть? Если бы волки, собаки бы не побежали, сюда бы в вагон рвались. Не выгнать было бы…

 

Илья Иванович зажег керосинку, и поспешно стал одеваться.

 

- Ты сердешный тоже теплей оденься и ружье захвати.

 

Спешно оделись и вышли.

 

Начинало отбеливать. Ковш Большой Медведицы упал навзничь, и казалось, что из него сыпались потоком звезды.

 

- Собака это, гад буду, собака! – проговорил Андрей, уловив в гуле лая - эхо воя, чужой собаки.

- Обследуем, сердешный. Уж, не в наш ли капкан, какая - сердешная попала?

 

Собаки с лаем побежали в лохматую сопку. Вскоре с верху послышалось ожесточенная грызня.

 

Не замедляя, хода, Андрей и дед выскочили на поляну и первое время не могли понять, что перед ними, около крутившегося клубка собак, на снегу под елкой лежал человек.

 

- Господи, да уймитесь вы, будьте прокляты! – пиная собак, крикнул дед и наклонился к лежавшему человеку. – Андрюха! Да ведь это парнишка чей-то!

 

Андрей испуганно нагнулся:

 

- Илья Иванович, да ведь это те охотники, что на катере были со мной; ну когда мы за последним кошелем пришли. Двое были. Отец и вот он, парнишка – сын его. В Долгой губе высадились они. И собака их… Гад буду!.. Это они!

- Сердешный! Жив, с места не сойти, жив! – закричал дед.

 

Андрей схватил на руки Дениса и стал трясти его, как женщины трясут раскричавшего ребенка.

 

Мальчик приоткрыл глаза и застонал.

 

- Живой! Живой!

- В вагон, скорей в вагон!

 

Андрей, закинув назад голову, быстро и легко понес Дениса. Байкал с изорванным ухом и прокушенной лапой, хромая, не отставал от него ни на шаг.

 

- Я говорил, неладно что-то, а оно вот, видишь ты, беда какая… Замерз бы до рассвету, непременно бы замерз, сердешный, - говорил дед, едва поспевая за Андреем.

 

Уже в вагоне засуетился дед.

 

- Сюда, сюда, Андрюха, к печке. Да не так! Вот так клади, что как медведь… осторожней! Обувь, обувь снимай, - командовал он, - Да три же, три, бестолочь!

- Уйди, дед! Немешай! – рявкнул Андрей на суетившегося Илью Ивановича и начал тереть шерстяной вязаной рукавицей ноги и руки Дениса.

- Дайка я, а ты сердешный иди заводи шарманку, свет нужен, - сказал дед, отбирая у Андрея рукавицу.

 

Денис застонал и открыл глаза.

 

- Сердешный ты мой, - причитал дед, - да как же ты это?.. Господь Бог разбудил меня для спасения чужой души…

 

Байкал проскочил в дверь и забился в угол.

 

Мальчишка открыл глаза и уставился в потолок, словно припоминая что-то.

 

- Пить… - услышал дед тихий шепот и без телогрейки, без шапки бросился с котелком к речке.

 

Когда вернулся в помещение, Денис сидел на топчане с горевшими глазами и кричал:

 

- Байкал, фас их, фас!

 

Дед Илья поднес к губам парнишки котелок. Больной жадно припал к воде.

 

К вечеру жар спал. Денис перестал бредить. Всматриваясь в потолок, в сидящего рядом деда, он пытался понять, где находится.

 

Денис вспомнил и рассказал, как погиб отец, и что он его нашел и схоронил; при этом поставил на могиле отцовское ружье и к концу его привязал шапку. Дальше, пошел к водохранилищу, чтобы по льду двигаться в поселок, но дорогой заблудился.

 

Дед пощупал его лоб. Денис схватил Илью Ивановича за руку и больше не выпускал ее.

 

К вечеру больной, снова заснул.

 

На следующий день, Андрей отыскал и привез на самодельных санках, завернутый в брезент труп охотника.

 

- Вот беда-то, беда-то какая, погиб человек! Жить бы ему, своего сердешного растить, воспитывать, а вон оно как, судьба повернула, стонал дед Илья.

- Теперь за ментами ехать нужно, сказал устало Андрей.

- Вот что Андрюха, завтра с утра заправляй снегоход, грузим парнишку и дуй по водохранилищу в поселок. Совсем раскис мальчишка, не умер бы, не дай господь.

- Лед местами еще слабый, нырнуть можно.

- Будешь держаться берега, дойдешь. Тянуть дальше нечего. Заодно и милицию привезешь, пусть сердешные разбираются с трупом, - решил дед, укрывая овечьей шубой больного парнишку.

 

***

 

Утром вынесли больного, уложили на подстеленное дно прицепа матрас и укрыли двумя теплыми одеялами.

 

- Так-то вот надежней будет, - вздрагивая от холода, сказал Денису дед: на нем была одета, одна суконная рубаха, и его порядочно знобило.

 

Андрей возился с заводкой снегохода, и дед толкнул его в плечо:

 

- Вот тебе сердешный, доверенность, - сказал он, протягивая сложенный лист бумаги. – Получишь в конторе, свою и мою зарплату. Только не пропей, смотри. Знаю тебя… Продуктов набери побольше. Водки возьми, привезешь. Помянем покойного, после. Не забудь милицию вызвать, такое ведь дело. Парнишку береги, аккуратно вези и сразу в больничку доставь.

- Ладно, дед, все будет нормально, - крикнул Андрей, когда двигатель снегохода загрохотал на всю лесную глушь.

 

Снегоход тяжело тронулся.

 

- Сохрани, господи! Паренек выкарабкается, организм молодой, - успокаивая себя, проговорил дед, следя, как за снегоходом затрусил Байкал.

Конец.