Сказочка

 

Жили-были где-то в РФ, может быть, даже в вашем родном городе – и, может быть, даже с вами по соседству – мужик да баба. Мужик тот был бабиным мужем, а баба та была мужиковой женою. И вот они, значит, жили себе, поживали, да только добра, увы, совсем никакого не наживали. И вообще, если говорить откровенно, не особенно хорошо они жили. Скверно даже. Чтобы не сказать – отвратительно. Кушали редко, невкусно и нездорово, и очень маленькими порциями. Спали мало и на старенькой скрипучей кровати, пружины из которой впивались им по ночам в различные части тела, отчего и мужик, и баба никогда толком не высыпались и ничем по ночам, собственно говоря, хорошим не занимались, разве что спали, – так ведь спали-то они плохо. А днями (и утрами, и вечерами тоже) мужик с бабой работали на своих работах. Мужик на заводе гайки крутил, баба в поликлинике иглы во всяческие чужие, извините, попы втыкала, иначе говоря – инъекции делала, а попутно мыла, протирала, зашивала, бинтовала, клизмы ставила, желудки промывала и занималась многими другими столь же увлекательными делами.

Ни мужик, ни баба, если правду говорить, – а говорить мы будем, кстати, исключительно правду, правду, и ничего, кроме правды, – работой своей совсем не дорожили, поскольку не испытывали к ней ни любви, ни влечения. Мужику глубоко несимпатичны были его гайки, а бабе – мишени для её шприца, тем более что и ему – за гайки, – и ей – за дырочки в чужих попах – копеечек давали совсем немного, а рубликов и того меньше. И оба они давно бы перешли на какую-нибудь другую работу, да только никакой другой работы для них нигде не находилось. Вот и приходилось им жить, как и раньше жили, – нехорошо то есть, скверно даже, чтобы не сказать отвратительно, – а жить таким-то вот образом нравилось им всё меньше и меньше, потом совсем разонравилось, а под конец так уж тошно стало, что ни в сказке не сказать, ни пером не описать.

И сказала баба однажды мужику своему:

– Надоело мне, – говорит, – такое-то житье-бытье наше – моченьки нету! Молодость моя проходит, скоро старость придёт, а хорошей жизни я как не видала никогда, так и теперь не вижу. А посмотреть-то, милый мой, родной, хочется – ой, как хочется! А стало быть, ступай-ка ты, милый мой, родной, любимый, дорогой, возлюбленный, единственный и прочая, – ступай-ка ты туда, сама не знаю куда, да найди-ка там то, не знаю что конкретно, но чтобы это была, во-первых, обязательно работа, во-вторых, престижная работа, в-третьих, перспективная работа, в-четвёртых, не вредная для здоровья работа, а в-пятых и в-главных, хорошо оплачиваемая работа. Как найдёшь, – говорит, – возвращайся. Приму, – говорит, – в жаркие свои объятия. А коли не найдёшь нигде, – говорит, – так лучше и не возвращайся, жарких объятий всё равно не сыщешь.

Пригорюнился мужик, речь такую услышав, а делать-то нечего – пришлось собираться в путь-дороженьку. И отправился он однажды утром раненько туда, неизвестно пока куда, искать там то, что жена найти ему велела. Ушел мужик – и словно бы в воду канул. Год проходит, другой, третий – нет мужика. Сгинул.

А баба его, муженька дожидаясь, погоревала, погоревала, да и выскочила, не дождавшись, замуж за другого мужика. Этот мужик и собою был виднее, и рубликов приносил чуть больше. Но больше-то – больше, а всё равно маловато. Только и хватило, что на кровать новую, да и то после такой покупки чуть не месяц одним Святым Духом питались. И вот, потерпев чуток, понадеявшись, что жизнь со временем наладится, но очень скоро смекнув, что никогда она таким образом не наладится, обратилась баба в конце концов к новому своему мужику с такою речью:

– Всё, – говорит, – не могу я так больше жить – моченьки моей нету! Старость уж не за горами, а жизни я как не видала, так и теперь не вижу. А посмотреть по-прежнему хочется. А стало быть, – говорит, – ступай-ка ты, милый мой, родной, любимый, дорогой, возлюбленный, единственный и прочая, – ступай-ка ты туда, сама не знаю куда, да найди-ка там то, не знаю что конкретно, но чтобы это была обязательно новая работа. Пусть не слишком престижная, пусть совсем бесперспективная, и пускай даже вредная для твоего здоровья, но обязательно хорошо оплачиваемая! Как найдёшь, – говорит, – возвращайся. А не найдёшь, – говорит, – всё равно возвращайся: другого-то мужика мне, наверное, судьба уж не подарит.

И ушел мужик – работу такую искать, какую жена посоветовала. И нашел её. И денег много-много заработал. Да только к жене своей вернуться не успел: подстрелили его как-то коллеги по новой работе. Впрочем, оно и хорошо, что подстрелили: не подстрелили б, так мужик за новую его, хорошо оплачиваемую работу в тюрьму бы на много лет угодил, мучился б долго. А так – в могилку лёг и успокоился сразу.

Он-то успокоился. А жена ждёт его, ждёт, волнуется – в зеркало глядя, молодость провожая. Пождала годик-другой, да не дождалась и выскочила в третий раз замуж, благо что мужик неплохой подвернулся. Этот и не пил, и не курил, и руки имел золотые. Одно плохо: очень уж честный был, интеллигентный, порядочный, а потому и зарабатывал мало. Кто ж ему, честному, интеллигентному да порядочному, много заработать позволит-то? Но баба, поумнев за долгие годы жизни своей одинокой, да опыту понабравшись, не стала никуда посылать нового своего мужика. Велела дома сидеть. А в путь-дороженьку сама собираться стала. Решила на этот раз свои собственные силы попробовать, счастья поискать – работы хорошей, денежной. Собралась на скорую руку – и ушла.

Отыскала ли она то, что искала, нет ли – не скажу, потому как знать о том ничего не знаю, а врать не желаю. Знаю только, что мужик её до сих пор дома один сидит, вечерами с тоски горькую попивает, ночами не спит, слёзы проливает, а дни напролёт работает, и притом хорошо работает, да только денег по-прежнему зарабатывает мало, потому как глупым он, бедняга, на свет уродился, иначе говоря – честным, интеллигентным да порядочным. А кто ж у нас честному да порядочному за хорошую его работу денег много заплатит? Кто-то, может, и заплатит, да только, наверное, не у нас. А если у нас, то наверняка – НЕ много, потому как у нас всякий знает: честный и порядочный – он и за немного хорошую работу сделает. А коли сделает и за немного, так зачем же много давать? Есть ли в этом смысл? Может быть, и есть, да только, увы... тут, на этом самом месте, сказка моя заканчивается. Как говорится, конец ей настал. А кто её слушал, тот только зря время своё терял. Чем сказки грустные слушать, лучше бы пошел туда, не знаю куда, да нашел бы себе хорошую работу – престижную, перспективную, не вредную для здоровья и, что в наши дни самое важное, ХОРОШО оплачиваемую