Глава седьмая.

 

Едва Мара и Званко вышли из шатра наружу, её рука оказалась в руке парня. Давно уже была глубокая ночь, все в кочевье спали. Не спалось только влюблённым.

Да разве в такую ночь можно было подумать, о чём-либо другом, кроме любви. Луна поднималась всё выше и выше. В её свете мир казался совершенно иным, обещающим каждому прекрасную сказку. А поверить в неё было совсем просто, стоило только пожелать этого – и вот она, в твоих руках.

Подумаешь, скажете, нет ничего нового в ваших сказках. Да, всё это было уже много раз. Но слушать их людям не надоедает никогда – все хотят оказаться в том времени, когда рассказывали её друг другу в первый раз.

Званко казалось, что время вокруг них остановилось. То ли один миг, то ли несколько жизней прошло, а он стоял, обнимая Мару. Окружающий мир отступил куда-то далеко, а они летели в глубокий омут, без берегов, без края.

Подул ветер, неся прохладу ночи. Мара вздрогнула от холода, очнувшись от сказочного сна. Вслед за ней и Званко пришёл в себя.

Только сейчас он и почувствовал, как много времени уже прошло. Наконец-то всё складывалось, как он хотел – Мара была рядом с ним. Потому и пришло время действовать.

- Ну, что, Мара, теперь ты должна моей стать.

Мара посмотрела на него, словно не понимая, о чём речь.

- О чём ты говоришь?

- Ты моей будешь. Пойдём.

Мара удивлённо поглядела на него – парень сказал полную глупость.

- У нас так не делают. Это я должна тебе говорить.

Званко тоже ничего не понял из её слов. Подобной несуразицы ему слышать до сих пор не приходилось.

- А тебе не всё равно, кто это скажет? Пойдём, сколько же можно тянуть!

Мара отстранилась от него и сказала в ответ:

- Я же не рабыня, что бы кому-то принадлежать! Я сама решаю, кому моим мужем быть! Не знаю, как у вас там, в лесу, делают, а у нас обычаи такие!

Первой мыслью Званко было согласиться с ней, но он уже не мог. У него тоже своя гордость была, в конце концов. Пока он раздумывал, Мара сказала:

- Ты у себя дома так и делал?

- Да, так я и делал, и никто не отказывался! – Званко и сам не знал, зачём он врёт. Ведь у них в округе ни одной девицы для него не находилось – слишком мало людей жило в их сёлах. Так что все девушки были либо малы годами, либо уже успели выйти замуж. Но признаваться в этом Маре он не стал.

Конечно же, Маре об этом было неизвестно. И все его слова она принимала за правду. Вот как, оказывается, всё было на самом деле:

- Значит, ты врал, что любишь меня! У тебя дома с десяток жён может быть! А если так, то можешь уезжать обратно! А меня не тронь больше!

Мара выдернула плащ из его рук и побежала к своему шатру. А Званко остался один. Он совсем не понимал, почему на него обиделась девушка. Может, если бы сердце не стучало тысячами барабанов, и не чувствовал на губах её поцелуи, то и пришла бы ему сейчас здравая мысль. Как вернуть обратно Мару он не знал.

Званко решал, как поступить ему дальше. Надо было поговорить с Марой, но почему это он должен был уступать первым?!

Так он и стоял, раздумывая, пока не услышал у себя за спиной голос:

- Эй, парень, подойди сюда.

Званко обернулся назад. Там был шатёр, в котором держали Косакиса, пленного князя язигов. Званко подошёл к нему поближе.

Косакис сидел в шатре, скованный тремя цепями. Даже в темноте было видно, что лицо у него было разбито в кровь. Он облизнул пересохшие губы и сказал Званко:

- Принёси воды напиться. А то не дожить мне до утра. Роксоланы хотят, чтоб я от жажды помер. Ради всех своих богов, помоги.

Званко ни на миг не сомневался, что надо помочь человеку, попавшему в плен. Он разыскал кувшин и налил в него воды из бурдюка, что стоял возле ближайшего шатра, принёс кувшин и протянул его пленнику.

Косакис отпил немного воды и сказал ему:

- Спасибо тебе, не дал умереть человеку. Теперь без награды не останешься.

Званко едва успел подумать, что не ради подарков он старался, а сказать это вслух не успел. Что-то тяжёлое ударило его по голове, острейшая боль пронзила всё тело. Боль была такой сильной, что от неё вмиг потемнело перед глазами и сознание померкло, не оставив ни единой мысли. Больше уже ничего не видел.

Не видел он, как ударивший его роксоланский князь снимает с пленника цепи. Не видел и Мары, что успела пожалеть о своих словах и пришла мириться. Но сама стала добычей пленного князя. Не видел Косакиса, что уезжает прочь отсюда, ведя за собой принадлежащего ему белого коня со связанной царь-девицей. Тьма раскрылась перед ним, и ничего больше Званко не увидел.

Пока не наступило утро. Так вышло, что тьма, окружавшая его, отступила с первыми лучами солнца. Он открыл глаза, но увидел перед собой только струящийся туман. Вокруг него слышался неясный шум, и вместе с чувствами возвращалась и дикая боль в голове.

Туман перед глазами постепенно рассеялся, и перед Званко появились Гатал и Радка. Они стояли и смотрели на него. Первыми словами, что он понял, были слова Гатала:

- Нет, Радка, я с тобой не согласен. От воды ему сейчас только хуже будет.

Званко всматривался в парня и девушку, вооружённых мечами, одетых в одинаковые доспехи. Только сейчас он и понял, что всё сарматское золото было прибылью от торговли рабами, среди которых было немало его земляков. Оттого и понимали его язык сарматы, что многие поколения людей из его народа жили в плену у кочевников. Да пропали бы вы все пропадом!

Вот последние слова он и сказал вслух, даже не поняв этого. Но, почему-то, Гатал обрадовался:

- Смотри, Радка, узнаёт нас! Помнит, что мы – сарматы! Не так уже и сильно его ударили! Вставай, брат.

Они вдвоём взяли его под руки и помогли подняться. Земля на миг качнулась, ушла из-под ног, а потом вернулась на место. Радка отряхивала пыль с его рубахи, а Гатал наклонился, чтобы осмотреть рану на голове.

- А нет, здорово ударили, повезло, что жив остался. Ну, а куда Мара подевалась?

- Как это, куда подевалась? – Званко всё ещё не мог прийти в себя.

Радка ему и пояснила:

- Нет её нигде. Мы уже всё обыскали. А вы вчера с ней вместе выходили, значит, ты последний, кто её видел в кочевье. Рассказывай, как дело было!

Званко и начал им рассказывать, про вчерашнее свиданье, о том, как поссорился с Марой. Они слушали его, не перебивая, пока он не дошёл до того момента, как решил мириться с девушкой.

Гатал переспросил его:

- А потом что случилось? Кто тебя ударил?

Званко хотел ему ответить, но тут с ужасом осознал, что больше ничего не помнит. Все события, что были до их ссоры, остались в его памяти. А о том, как получилось, что он лежал с разбитой головой, сказать ничего не мог.

Гатал подозрительно посмотрел на него, а потом спросил:

- А лет тебе сколько, помнишь?

- Восемнадцать. – Ответил Званко.

- Тогда ничего, поправиться ещё, - сказала Гаталу Радка.

- И что же делать будем? – Спросил её Гатал.

Но девушка молчала, ожидая ответа от князя. Но и самому Гаталу ничего в голову не приходило. Наконец она сказала:

- Если мы не знаем, что делать, надо спросить совета у старших.

Гатал тут же с ней согласился:

- Конечно! Идите спрашивать, а я пока тут осмотрюсь – может, и узнаю новости.

Званко пошёл следом за Радкой. Они вышли из кочевья и направились к рощице, что была в стороне от шатров. В этой стороне Званко ещё не был, да и не видел, чтобы кто-нибудь из роксоланов ходил туда.

Через два десятка шагов перед ними показалась бревенчатая изба, совсем такая, как строили у Званко дома. Только была она раза в три больше.

Званко внезапно понял, куда девушка привела его. С самого детства он много раз слышал рассказы о Владычицах сарматов, что приносили мужчин в жертву Аргимпасе. Рассказывали о них потихоньку и шёпотом, словно боялись, что услышат их в далёкой степи. Именами сарматских правительниц пугали непослушных детей, потому сам Званко слышал о них чаще других. Детский страх так глубоко въелся в его душу, что Званко замер на месте, не решаясь двигаться дальше.

- Мы пришли, - сказала ему Радка. – Заходи, а я тебя снаружи подожду.

- А, может, вместе пойдём?

- Нет, пока вы там разговаривать будете, мне заходить нельзя.

Отступать далее было уже некуда, и Званко переступил порог дома Владычицы сарматов.

Лишь только он вошёл внутрь, сразу понял, что здорово привирали его земляки. Ничего ужасного там не было. Наоборот, в таком доме он бы и жить остался.

Там было светло и чисто. Стены избы были завешаны шерстяными ковриками с красно-чёрным узором. На полу стояли эллинские кувшины с пучками душистых полевых цветов. Прямо перед ним сидела хозяйка дома – Владычица сарматов.

Она сидела, поставив ногу в вышитом замшевом сапожке на маленькую скамейку. Одежда у неё была ярко-красного цвета, вся расшитая бисером и золотыми бляшками. На ногах у неё были шаровары, одета она была в длинное платье с золотым поясом, поверх которого наброшена просторная накидка. На голове у хозяйки была маленькая шапочка, расшитая сплошь золотом, её длинные чёрные волосы прикрывал кусок полупрозрачной красной ткани, что свешивался с шапочки сзади. Рукава на платье были закреплены толстыми браслетами, а на каждый палец она надела по золотому перстню.

Званко остановился, не зная, как вести себя в подобном месте. Владычица тоже молчала, глядя на него. В полной тишине они смотрели друг на друга.

Она была гораздо старше годами, чем Званко, но он глаз отвести от неё не мог. Владычица была образцом зрелой женской красоты, красоты чувственной и страстной, часто более привлекательной для мужчин, чем неопытная юность.

Видя, как на неё смотрят, Владычица поглядела на Званко так, что его в жар бросило. А потом сказала:

- Вот это да! Парень из лесного народа ко мне пришёл, будто кто-то из наших! Знаешь ли, что за совет мне должен?

Званко молчал, не понимая, что от него хотят. Владычица протянула ему чашу с душистым отваром:

- Вижу, по голове тебя ударили. Выпей, это здорово ум проясняет.

Он проглотил отвар, пахнущий мёдом и липой.

- Что за беда у тебя случилась?

- Мара пропала.

- Как это – пропала?

Званко молчал, он глядел на дно чаши и ожидал, когда отвар начнёт действовать.

- Не молчи, рассказывай всё с самого начала.

И он начал говорить. Званко рассказал Владычице о своей жизни дома, о том, как поехал искать своё счастье и заблудился в степи. Она внимательно слушала, пока Званко не рассказал всё, до событий вчерашнего вечера.

- Пропала Мара, и мы не знаем, где теперь её искать.

- А тебе какое дело до нашей царь-девицы?

- А я люблю её, - ответил Званко.

Владычица крутила колечки на своих пальцах и думала вслух:

- Так, ну дело ясное. Мару украл князь язигов. И какая-то сволочь из наших ему помогала – сам Косакис никогда бы не сбежал. Да, слишком многим не понравилась, что Мара уговорила народ воевать. И искать её надо у язигов…

Званко услышал последние слова, встал, поклонился в пояс и сказал ей:

- Спасибо тебе за мудрый совет. Пойду я.

- Куда это ты пойдёшь?

- Мару спасать.

- Один? Они же тебя убьют.

- Что ни будет, а разыщу Мару. Я без неё жить не могу.

Владычица внимательно посмотрела ему в глаза, отвернулась в сторону и сказала тихонько:

- Да, повезло… Подожди, так идти не годится!

Она крикнула что-то в окно Радке, а потом начала доставать из-под ковров блестящее сарматское оружие. Владычица надела на него стальную кольчугу, шлем, и дала в руки тяжёлый сарматский меч. Всё оружие пришлось точно по мерке, будто ковали для Званко.

Когда он оделся, Владычица схватила его за руку и потянула на улицу. А там уже стояла Радка, которая привела сюда вороного коня.

Конь был так прекрасен, казалось, не было на земле для него достойного всадника. Ни один витязь или князь не годился для него. Пожалуй, мог он носить самого бога грозы Варуну.

Званко удивлённо посмотрел на Владычицу:

- Это, что, для меня?

- Нет, самого паршивого жеребёнка из табуна тебе дадим. Запоминай лучше дорогу, чтоб в другой раз не заблудиться!

Он слушал её, смотрел вперёд, а потом спросил о том, что беспокоило его с самого начала:

- Скажи, а почему ты мне помогаешь?

- Как же я могу тебе не помочь? Ведь Мара – моя родная племянница.

Званко представил, сколько времени прошло, с тех пор, как похитили Мару. Немало уже, вон как высоко солнце поднялось. За это время можно было многое успеть – даже тесто замесить и хлеб в печи испечь. Или хмельного пива наварить да выпить. Выходило, что догнать Косакиса он уже не сможет. Безнадёжное это было дело. Потому он за него и взялся.

Он сел на коня и поехал вперёд, в земли язигов.

 

Глава восьмая.

 

Владычица сарматов проводила Званко. Ей казалось, что едет он не по степи в соседнее сарматское племя, а прямой дорогой в подземное царство. Таким опасным было его путешествие. Она тихонько вздохнула и сказала Радке:

- Пойдём быстрее, а то племянник без меня таких дел натворит!

И, правда, всё это время Гатал без дела не сидел. Он прошёлся между шатрами, внимательно разглядывая землю. Но ничего, похожего на следы, там не было. Расспрашивать воинов было бесполезно – вчерашней ночью все они пили, празднуя победу. Многие спали до сих пор.

Ну, хоть один человек должен был что-то видеть!

Вдруг Гатал остановил взгляд на шатре Ливия. Как же он мог сразу не догадаться!

Римлянин лежал под своим навесом, равнодушно разглядывая грязный войлок. Гатал позвал его и приказал идти за собой.

В княжеском шатре был всё тот же беспорядок, что и вчерашним вечером. На полу валялась пустая амфора, ковры были сложены, как попало. Гатал сел на одну из подушек и начал расспрашивать Ливия. А римлянин и не думал скрывать события, свидетелем которых он стал вчерашней ночью…

Званко наклонился, забирая кувшин у Косакиса. Он и не заметил, как сзади к нему подошёл князь Сайефарн, размахнулся и ударил по голове. Косакис посмотрел на упавшего парня и сказал роксоланскому князю:

- Да, ловко ты его. Я не уже и не надеялся, что ты мне поможешь. Ваши победили сегодня, я думал, что ты обо мне не вспомнишь.

Сайефарн ответил ему, снимая цепи:

- Эта победа ничего не значит. Всё равно, сила теперь на вашей стороне. Ну, а я не забываю старых друзей. Мы с тобой торгуем уже много лет. Потому наша выгода для меня важнее, чем слова этого старого пьяницы или глупой девчонки.

Тут и вернулась Мара, на слова которой не собирался обращать внимание Сайефарн. Увидев, что здесь происходит, она хотела вмешаться. Но сейчас царь-девицу слушать никто не стал. После очень недолгой борьбы князья связали её.

Сайефарн затянул узел на мешке, который они надели на девушку, и сказал Косакису:

- Забирай её отсюда, чтобы здешний народ не мутила. Она хоть немного возместит твои убытки.

- Да, Гатал дорого за сестру заплатит.

- Ты даже не думай! Свидетели нам не нужны. Продай её лучше римлянам. Они хорошо заплатят за девчонку, которая умеет обращаться с оружием. Пойдём, пора уже.

- Нет, я уйти не могу. Есть ещё кое-что. – Косакис указал в сторону шатра Мары. Рядом с шатром стоял белый конь, принадлежавший князю.

- Понимаю тебя. Забирай, и пойдём отсюда. Сейчас в карауле мои люди, они вас и выпустят…

Ливий давно уже замолчал, а Гатал всё смотрел на него, ожидая продолжения рассказа и не веря в случившееся. Ливию надоело это, и он сказал князю:

- Так всё и было. Я пойду.

- Нет, подожди.

- Разве ты мне не веришь?

- Верю, по твоим словам всё и сходиться. Просто мне не понятно, почему Сайефарн так поступил? Ведь он князь роксоланов, наследник царя. Неужели, из-за денег? Выходит, что он с самого начала был предателем?

Ливий ничего ему не сказал, только подумал про себя, как же просто служить среди варваров. Дома бы никто такими вопросами не задавался. Он снова обернулся к выходу, но сармат остановил его:

- Скажи, а почему же ты не поднял тревогу?

Ливий спокойно ему ответил:

- А вот это ты должен со своих воинов спрашивать, а не с меня. А вчера среди них ни одного трезвого не было.

Замечание было справедливым, а Гатал почувствовал себя совсем, как в детстве, когда отец его отчитывал. Потому он вдруг и спросил совета у чужеземца, который был его пленником:

- А что же мне делать? Надо же собирать войско и ехать за сестрой.

Вот тут самообладание едва не подвело Ливия – он хотел, было сказать Гаталу всё, что о нём подумал. Мало того, что сарматский князь взял его в плен, требовал выкуп, так он ещё должен разбираться с неприятностями!

Однако, Ливий вовремя остановился. Ничего не поделать, но его жизнью теперь распоряжался сарматский князь.

Сейчас сармат больше всего напомнил Ливию его молодых помощников, которых он набирал из первой линии легиона. Именно такие лица были у воинов, когда он заставлял их делать то, что раньше не приходилось никогда – то есть думать.

Пользоваться одним только умом их и учил Ливий. Видимо, даже в сарматских степях он не мог отвертеться от своих обязанностей. Ливий отпихнул ногой одну из подушек, вернув её на место, и сказал князю:

- Ты, конечно же, должен ехать за сестрой, но оставлять предателя за спиной слишком опасно. Неизвестно, как он может поступить.

Гатал тут же схватил его за руку и закричал:

- Пошли со мной! Ты расскажешь нашим людям, что случилось вчера!

Потом он остановился, поглядел на Ливия, который и не думал двигаться с места и сказал:

- Хотя нет, люди нам не поверят. Скажут, что это я заставляю тебя так говорить.

Ливий кивнул, соглашаясь с ним. Тогда сарматский князь надолго задумался. Он оглядывался по сторонам, морщил лоб и щёлкал пальцами. Ливий равнодушно глядел на его мучения, и помогать не собирался. Наконец, Гаталу удалось придумать нечто:

- Я всё равно должен поговорить с людьми. Я напомню всем, как Сайефарн предлагал платить дань язигам, и ещё о том, что он много лет торговал с их князьями. Когда люди это услышат, они поймут, что Сайефарн на стороне наших врагов. А потом расскажу, что пропала моя сестра, и сбежал князь Косакис. Вот тогда наши сами догадаются, что это сделал Сайефарн. Ведь вчера в карауле стояли именно его люди!

Услышав предложение сармата, Ливий не выдержал. За свою жизнь он придумал не один хитроумный план, давал советы значительным людям. Он махнул рукой на свою личину купца, на необходимость притворяться, и сказал, что думал:

- Всё, что ты придумал, совсем никуда не годиться. Слишком сложно. Сайефарна надо убить, это наилучший выход.

Его слова услышала Владычица сарматов, которая пришла в шатёр племянника помогать разбираться с неприятностями. Вслед за ней в шатёр несмело протиснулась Радка.

- Так это Сайефарн нас предал! Правильно, надо его убить! – Владычица обернулась к Радке и тихо сказала ей, - сходи девочка, ко мне за ядом. Ты знаешь, где он лежит.

- Нет, тётя, не надо никакого яда! Я сам его убью!

Гатал схватил лук и колчан со стрелами, он оттолкнул Владычицу и выбежал из шатра наружу.

Владычица снова обратилась к Радке:

- Сходи, всё-таки.

Радка побледнела и прошептала, глядя в глаза своей грозной предводительнице:

- Я не могу. Я иду с ним.

Она обернулась и побежала за Гаталом. Владычица раздражённо щёлкнула пальцами, и сказала, обращаясь к римлянину:

- Вот времена настали! Всё за молодых самой приходиться делать!

Она подобрала край своей длинной накидки и вышла наружу.

Вернувшись в свой дом, Владычица сарматов принялась искать заветный кувшинчик с зельем. Она торопилась, перебирая кувшины всех форм и размеров, что стояли в доме. Но всё было напрасно – зелье пропало.

Ей давно уже надо было идти назад, помогать племяннику, но она не могла. Владычица села на скамью и задумалась. Выходило, что похищение племянницы – это ещё не все неприятности этого дня. Её саму обокрали, но кто это сделал, и зачем понадобилась отрава, было неизвестно.

Не скоро сказка сказывается. Хочешь, чтобы была она, как затейливая вышивка на полотне, чтобы и через много лет удивлять людей хитроумными узорами. Чтобы складным был рассказ мой, чтобы слова в нём шли одно за другим, будто жемчужины по нитке бус.

А не выходит. То иголка падает да свет гаснет, да путаются шёлковые нитки. Много времени пройдёт, прежде чем появится на полотне заветная жар-птица.

Не скоро. А дело скоро делается.

На таком коне, что был сейчас у Званко, ехал он быстрее ветра. Лихо перепрыгивал через ямы, топтал копытами кусты перекати-поля. Он и не замечал дороги, спеша навстречу опасности.

В лицо ему дул ветер, что нёс прохладу и свежесть со стороны Понта Эвксинского. Только сейчас, в открытой степи, Званко почувствовал, как отступает головная боль, и всплывают в памяти события вчерашней ночи.

А воспоминания эти были крайне неприятными. Званко чувствовал себя очень глупо, когда вспоминал о том, как обманул его князь Косакис. Он подгонял коня, который бежал всё быстрее и быстрее.

Впереди, среди высохшей степной травы, он разглядел белое пятно. Званко подъехал поближе и увидел лежащего на земле белого коня князя Косакиса. Конь был мёртв, и умер он уже давно.

Званко наклонился, рассматривая остывшее тело лошади. Да, это точно был тот самый конь, принадлежавший князю язигов. Он внимательно рассматривал траву вокруг, но ни крови, ни следов там не было. Для Званко было непонятным, что же здесь случилось.

Так он и не смог разобрать, что и как произошло. Но, хорошо было уже и то, что он находился на правильном пути. Значит, где-то впереди был похититель Мары.

Надо было спешить, и Званко поехал дальше. Он торопился, выбирая путь по указаниям Владычицы. Но мысли его были далеко. Он вспоминал всё, что случилось с ним за эти месяцы в сарматских степях. Всё, что увидел Званко в далёких краях. И ещё из головы никак не выходил рассказ того чужеземца о давних временах, что подтверждал слова стариков из его народа.

Выходило, что была в родных краях какая-то другая, лучшая жизнь. Тогда, в прежние времена его народ жил в союзе с кочевниками Степи, которые были сильным и могущественным народом. Всё это было совсем непохоже на нынешнюю жизнь в сарматских степях.

За прошедшие месяцы и сарматы стали вовсе не чужими для Званко. Их жизнь состояла из одних войн и сражений, в которых гибло людей куда больше, чем рождалось на свет. Теперь чужая жизнь стала близкой и понятной для Званко, ведь вперёд его вела любовь к девушке из чужого народа.

А где же она была сейчас? Званко приходили на ум мысли одна другой хуже. Так, думая то об одном, то о другом, он ехал вперёд.

А впереди была всё та же бесконечная степь. И там, на горизонте он увидел всадника. Званко повернул за ним, ещё не зная, тот ли это человек, который ему нужен.

Всадник ехал тяжёлым шагом, не оборачиваясь назад. Званко без труда стал его догонять. Он уже мог рассмотреть его лошадь – дикого степняка с песочной полосой вдоль хребта. Лошадь его устала, едва перебирала ногами, хотя он то и дело хлестал её плетью.

Всадник обернулся, услышав, что его догоняют. В тот же миг Званко узнал князя Косакиса.

Да и князь узнал его. Он ударил лошадь плетью, но она вовсе остановилась. Косакис повернул коня, и тут Званко увидел поперёк его седла связанную Мару. Косакис столкнул её с лошади и поехал в сторону Званко.

Званко успел пожалеть, что не взял с собой тяжёлого роксоланского копья, но и у князя его не было, так что и не страшно. А больше он ни о чём не думал, стараясь только угадать направление удара.

Их кони столкнулись на полном скаку, от удара мечи высекли искры. Князь был опытным бойцом, и Званко пришлось бы тяжело. Он и сам это увидел, когда первым же ударом Косакис едва не разрубил его кольчугу. Званко с трудом отбил его, стараясь удержаться в седле.

Изо всех сил он замахнулся и ударил в ответ. Косакис легко отбил его, но конь под ним вдруг встал на дыбы. Он резко дёрнулся в сторону, и князь вылетел из седла.

Косакис упал и ударился о землю. Званко даже не успел натянуть поводья и остановить своего коня. Так и вышло, что конь Званко ударил князя копытом. С разбега он разбил ему голову.

Званко спрыгнул с седла и наклонился над ним. Да, Косакис был уже мёртв, ему и не пришлось даже всерьёз сразиться с ним.

Конь князя пятился назад, чувствуя мёртвое тело. Он тяжело дышал, ведь Косакис едва не загнал его до смерти, но сбежать уже не пытался.

Званко подбежал к Маре. Она лежала на земле без движения, девушка была связана, и на голове у неё был мешок. Званко разрезал верёвки с её шеи и стянул мешок.

Он опасался, что она мертва, но нет, Мара открыла глаза. Мара судорожно вдохнула, глотая холодный воздух. Девушка сняла душившие её верёвки.

А через мгновение и Званко почувствовал, как не хватает ему воздуха. Руки Мары обхватили его шею, и он перестал дышать, окунувшись в её волосы. Их губы встретились, и весь окружающий мир исчез. Остались только их глаза, видевшие лишь друг друга.

Мара положила голову ему на плечо и сидела, глядя прямо перед собой. Теперь невидимая нить протянулась от неё к Званко. Она не могла увидеть её, но чувствовала каждое мгновение. Любовь связала их, отделив от всего остального мира, в котором находилось место лишь для страданий, потерь и боли.

- А я думала, что они тебя убили, и я больше никогда тебя не увижу. – Мара стала заплетать распущенные волосы. – Как ты меня нашёл?

Званко рассказал ей всё, а потом спросил, о том, что же с ней случилось. Рассказ Мары был недолгим. Она почти ничего не видела, только чувствовала, как увозит её князь Косакис. Они проехали совсем немного, а потом белый конь, к которому была привязана Мара, споткнулся и упал. Косакис привязал её к своей лошади, и всю дорогу ругал жадность князя Сайефарна, подсунувшего ему негодного коня.

- Поедем назад? – Спросил её Званко.

- Не знаю, хочу ли я возвращаться. Меня продали, как овцу, только за то, что я выполняла свой долг перед народом. И никто из нашего народа мне не помог, только ты один. Значит, кроме тебя я и не нужна никому.

Званко поднялся, отряхнул с ног траву и сказал ей:

- Поедешь ко мне жить? Ты теперь моя жена, и я хочу, чтобы ты всегда жила со мной.

Мара поднялась ему навстречу:

- Конечно, поеду. Я тебя люблю, и знаю, что ты теперь для меня ближе всех на свете. Даже, ближе, чем мой брат, хотя мы с ним и родились вместе.

Стоило Маре только лишь вспомнить о брате, как тут же они вернулись к заботам обычной жизни. Мара испуганно воскликнула:

- Гатал же не знает ничего! Он не знает, что Сайефарн нас предал!

- Едем назад! А то, поздно будет!

Потом Званко сел на своего коня, а Мара на коня Косакиса, и поехали обратно, в кочевье роксоланов.

 

Глава девятая.

 

- А я говорю всем, что ты, Сайефарн, предатель! Ты продал мою сестру язигам и помог бежать князю Косакису! Даже и не думай отпираться! – Гатал повторял эти слова уже который раз, он кричал так громко, что почти сорвал голос.

Вокруг него собрались роксоланы со всего кочевья. Люди сбежались сюда, едва услышав слова Гатала о предательстве князя Сайефарна. Они обступили своих князей и спорили о том, кто же из них прав.

Рядом с Гаталом стояли воины его рода, а за князя Сайефарна вступился его род. Роксоланское кочевье начало разделяться на два лагеря. С обеих сторон полетели угрозы, люди припоминали друг другу старые обиды. Шум слышался отовсюду, а после криков и ругани у сарматов дело быстро доходило до настоящей драки.

Но Сайефарна это вовсе не смущало, он спокойно стоял, снисходительно поглядывая на своего молодого соперника:

- Люди, только послушайте, в чём он меня обвиняет! Это же неслыханно! Злые духи отняли у него разум. Посмотрите, что он с собой сделал!

Сайефарн указал рукой на голову Гатала, и все роксоланы посмотрели на него. Казалось, что только сейчас они заметили его странную причёску – бритую голову, на которой остался только чуб, и длинные усы.

В эти тревожные дни никто из кочевников до сих пор не обращал внимания на его причёску, да и сам Гатал успел забыть, как необычно он выглядит. Он неловко провёл рукой по голове, оглядываясь на окружающих его воинов.

Сайефарн не унимался, не прекращая насмехаться над ним:

- Видите, неладное с человеком твориться! Ты думаешь, в наших краях теперь так все будут ходить?

Гатал побледнел, услышав его слова. Он оттолкнул своих воинов, вышел вперёд и сказал, указывая на небо:

- Я докажу всем, что я говорю правду! Пусть бог Гойтосир рассудит нас!

Солнечный лучник Гойтосир, которого называли в северных лесах Хорсом, знает всё обо всех. Солнце ходит по небу, начинает новый день. Оно видит, что твориться в мире людей. Они могут обмануть друг друга, но бога им не обмануть – ему известна правда.

Все кочевники притихли, глядя на Гатала. По священному сарматскому обычаю Гатал вызывал на поединок Сайефарна, призывая, в свидетели бога. Теперь Гойтосир должен был рассудить спор князей.

Для такого поединка годилось только оружие самого бога – лук и стрелы. Никто из сарматов, почитающих богов своих предков, не рискнул бы отказаться от вызова на бой. Просто ему бы больше не нашлось место во всей Степи.

Сайефарн злобно поглядел на Гатала, как бы желая убить его одним лишь взглядом, и начал снимать кольчугу. Тем временем роксоланы начали готовить место для поединка.

Люди вокруг них расступились, освободив широкое поле для боя. Воины вкопали в землю два копья, украшенных конскими хвостами. Спорщики должны были ехать навстречу друг другу. Проехав мимо копий, они должны были стрелять. Им полагалось только по одной стреле.

За правилами поединков следили строго, следило всё племя, что пришло смотреть на него. Тот, кто нарушал правила, рисковал тут же лишиться жизни. На священном поединке доспехов воинам не полагалось, считалось, что защищает правого сам бог Гойтосир.

Гатал снова сидел в седле, он смотрел вперёд, на Сайефарна. Сейчас он был на расстоянии одного полёта стрелы. Гатал всё смотрел на него, стараясь увидеть его глаза, ведь только так и можно было угадать, как будет стрелять Сайефарн. Но князь был слишком далеко, и разглядеть было ничего нельзя. Следовало положиться на одного только бога.

За свою недолгую жизнь Гатал много раз встречался с тем, что боги не отвечали на его молитвы, не выполняли его просьб, когда он приносил жертвы. Сарматские жрицы учили, что боги справедливы, что они не могут наказать невиновного. Но в настоящей жизни всё было совсем не так.

Потому Гатал и почувствовал, как сжимается его сердце. А что, если бог Гойтосир разгневался на него за какой-то проступок?

Гатал увидел, как царь роксоланов махнул рукой, подав сигнал к началу поединка. Он поехал навстречу своему врагу.

Сердце Гатала бешено стучало, выскакивая из груди, когда он проехал мимо первого копья. Только сейчас он имел право стрелять.

Гатал натянул тетиву лука и тут же услышал, как свистит стрела над его головой. В то же мгновение его пальцы разжались, и стрела полетела в сторону князя Сайефарна. На полном скаку он проехал мимо второго копья и обернулся.

Сайефарн был мёртв, стрела Гатала попала ему в шею. Со всех сторон он услышал крики роксоланов, крики торжества и боли.

Они почти оглушили его, так, что в мыслях Гатал унёсся далеко отсюда, не обращая внимания на окружающих людей.

Он посмотрел вверх. Солнце по-прежнему было там, оно плыло по небосводу, даря миру свой божественный свет. Так впервые в своей жизни, Гатал посмотрел в глаза богу.

Равнодушно он глядел на то, как снимают с лошади тело князя Сайефарна, как бегут к нему воины его рода. Так же равнодушно он выслушал слова царя о том, что он провозгласил его своим наследником и передал власть над народом роксоланов.

К нему подбежали все роксоланы. Все они толкались, старясь первыми поздравить нового царя.

Гатала окружила целая стена из людей, и подойти к нему было нелегко. Особенно тяжело было подойти той, что смотрела на поединок, задыхаясь от ужаса.

Радка всё время пыталась протиснуться между людьми и оказаться рядом с Гаталом. Но куда ей было, ведь она была одна, а нового роксоланского царя теперь окружало всё племя. Радка кричала, звала его, но её голос затерялся в море человеческих голосов.

Гатал был совсем близко, но не обращал на неё никакого внимания. Так было всегда в её жизни. До её любви ему не было никакого дела.

Радка встала на цыпочки, стараясь разглядеть хоть что-нибудь из-за спин воинов, и тут почувствовала на себе тяжёлый взгляд. Она обернулась и увидела Владычицу сарматов, которая незаметно подошла к ней.

- Пойдём со мной, разговор у меня к тебе есть.

Она схватила Радку за руку и потянула в сторону, подальше от толпы. Радка постоянно оглядывалась назад, но Владычица прикрикнула на неё:

- Стой спокойно! Без тебя там обойдутся! Быстро говори, куда яд из моего дома делся?

- Не знаю я ничего. – Тихо ответила ей Радка.

Владычица пристально поглядела ей в глаза, так, будто могла увидеть за ними её душу:

- Да, верно, ты этого не знаешь. Но разве так может быть? Ведь это ты была у меня вчера вечером, твоя очередь была помогать мне по хозяйству.

- Я к тебе чаще других прихожу. Я же рода простого, а другие девицы рода знатного, потому я и работаю, больше остальных. – Радка заговорила перепуганным голосом, не отводя взгляда от глаз Владычицы.

- Ты, может быть, видела что-нибудь?

- Видела. Ко мне вечером Тамира приходила. Сказала, что помочь хочет. Посидела со мной немного, я же одна осталась, когда все победу праздновали, а потом ушла.

Владычица отпустила руку девушки:

- Что же, сейчас проверим, так ли было на самом деле.

Разыскивать Тамиру долго не пришлось. Она стояла совсем близко отсюда, вместе с воинами, которые поздравляли нового царя. Владычица подозвала её к себе.

- Тамира, хватит бездельничать! Иди сейчас в мой дом, приберёшь там всё, потом пойдёшь в поле, наберёшь там трав. А я скоро вернусь и проверю, всё ли ты хорошо сделала.

Тамира раздражённо ответила той, которой подчинялись все сарматские жрицы:

- Почему я должна идти? Пусть Радка к тебе идёт. Я же ей помогала вчера, значит и сегодня её очередь!

Владычица хитро усмехнулась и посмотрела на Тамиру тем же тяжёлым взглядом:

- Ну, а кто тебя просил вчера помогать Радке? Это же обязанность вас, роксоланских девиц, работать в моём доме. Что тебе там понадобилось?

Тамира вздрогнула под взглядом Владычицы, лишь на мгновенье, на её лице отразилась борьба с чужой волей, а потом она завизжала так, что слышно было во всей степи:

- Да, понадобилось! А почему всё ей одной достаётся? Почему всю жизнь так? У неё всегда всё есть, а у меня совсем ничего?

Владычица выслушала её крики, но так ничего не понял, хотя задумалась сильно, даже шапочка сползла с её головы:

- У кого всё есть? У Радки?

Ответом ей стал новый приступ криков:

- Нет, у Мары! У неё всё есть – и красота, и богатство, и в битвах она самая лучшая! А теперь ещё и влюбился в неё этот болван из лесу! И конь ей самый лучший достался, белый, как из сказки! Пусть хоть что-нибудь у неё пропадёт!

- Так это ты у меня отраву украла? И коня ей напоила?

- Да!

- Всё мне понятно.

Владычица посмотрела на девушек. Радка стояло тихо, будто спала с открытыми глазами, а Тамира кричала не останавливаясь. Владычица снова сильно задумалась, глядя на них:

- Похоже, я перестаралась. Ну, хватит, просыпайтесь теперь обе!

Услышав её слова, Радка тут же очнулась и подбежала к Тамире:

- Вот как было дело! А сама говорила, что хочешь помочь мне! Обокрала Владычицу и хотела, чтобы она на меня подумала?

Тамира в долгу не осталась:

- Пусть так! Вечно вы с Марой надо мной насмехались, будто я верхом плохо езжу, и стрелять не умею! Говорили, что из-за этого на мне никто не женится!

- Конечно, ты же жирная, как осенний заяц! До сих пор никто не женился!

- А ты, что ли, нужна кому-то? С детства по Гаталу убиваешься, а он на тебя никогда не смотрел! А я с ним спала!

Радка побледнела, она выхватила меч из ножен и тихо сказала своей названной сестрице:

- Вот сейчас я тебя и убью.

Она и шагу вперёд сделать не успела, как рядом с ней оказался Гатал. Он встал между Радкой и Тамирой. Так для нового роксоланского царя нашлось первое дело – разнимать дерущихся из-за него девиц.

Хотя Гатал и был предметом спора девушек, рисковал он жизнью всерьёз. Гатал пытался перехватить руку Радки и отвести её меч в сторону. Одновременно он отворачивался от кинжала Тамиры. После священного поединка он не успел надеть доспехи, и сейчас был в одной рубахе.

В этом споре мужчина мог не достаться ни одной. Все другие роксоланы близко не подходили и в драку благоразумно не вмешивались.

Гатал удерживал Радку изо всех сил, и схватиться между собой девушки не могли. Но кричали так, что оглушили всё кочевье:

- Какая же ты дрянь, Тамира! Чтоб тебя родная мать из рода прогнала!

- Я, Радка, тебя ненавижу! И тебя, и Мару, и этого дурака из лесу!

- Значит, ты тоже Званко любишь? – Выкрикнул Гатал.

- Нет, не нужен мне этот болван! Пусть Мара его себе оставит!

- Зачем тогда ты всё затеяла? – Спросил её Гатал. Он с ужасом чувствовал, что силы его оставляли. – Тётя, почему ты стоишь? Ты же видишь, что я один с ними двумя не справлюсь! Вернётся сестра, ох и попадёт вам обеим за драку!

Он держал Радку за руки, а потом вдруг почувствовал, что она стоит спокойно и уже не вырывается. Владычица давно уже оттащила Тамиру в сторону, и всё затихло. Только он стоял, прижимал к себе девушку, и отпускать её Гаталу больше не хотелось, уже никогда в своей жизни.

Роксоланы смотрели на своего царя, удачно справившегося со своим первым делом при власти. Только сейчас Гатал и опомнился:

- Всё, хватит разбираться. Собираем войско и идём на язигов. Надо выручать сестру.

Люди стали расходиться. По дороге они обсуждали события сегодняшнего дня и предстоящий им новый поход.

Владычица подошла к племяннику:

- Да, ты у нас молодец, со всем справился. Но сейчас тебе от власти славы мало, а одни только заботы.

Гатал спокойно ответил ей:

- Так и есть. Сейчас одной только войной наших дел не решить. Надо договариваться и искать среди соседей союзников. Этим я и займусь. Но сначала надо выручить сестру.

Однако, новому походу не суждено было состояться. Прежде чем успело собраться роксоланское войско, вернулись Мара и Званко.

Вот только теперь и выяснились все обстоятельства похищения Мары. Оказалось, что спасла ей жизнь не только любовь, но и женская зависть. Так тоже иногда бывает в жизни. Благодаря этим обстоятельствам, Тамиру наказывать не стали.

Ещё не наступил вечер этого долгого дня, а из роксоланского кочевья выехал всадник. Ливий, агент римского императора, держал путь на запад, в провинцию Дакия. Новый царь роксоланов отпустил его на свободу без выкупа. Гатал только взял с римлянина клятву, что никогда не будет он рассказывать о событиях, свидетелями которых он стал.

Хотя Ливий ни во что не ставил свои клятвы варварским царькам, это обещание он сдержал. Об этих событиях в Риме не узнали.

Гатал был рад, ведь сбылась его мечта, и сестра наконец-то нашла себе мужа. Вот только никак не мог он согласиться с тем, что она решила уехать и жить среди народа своего мужа. Зато союзников для роксоланов ему удалось найти.

Обо всех свих делах они и собрались поговорить этим вечером. В шатёр Мары пришли Гатал и Владычица сарматов. Теперь они стали новыми родственниками для Званко.

Гатал всегда знал, что переубедить сестру он не сможет, но всё равно продолжал спорить с ней:

- Я не понимаю, почему ты должна уезжать? Живите здесь, я же всегда вам буду рад!

- Я так решила, значит, я уеду! А ты же не один остаёшься. У тебя теперь тоже невеста есть.

- Но, как же ты, Мара, будешь общаться с его роднёй? Ведь у нас с ними нет одинаковых обычаев, и они тебя не поймут!

- Ничего, они к нашим обычаям привыкнут. – Ответила вместо Мары Владычица сарматов. – Девочка правильно всё решила. Пусть едет.

Гатал махнул на них рукой и обратился к Званко:

- Я согласен на то, что бы наш народ роксоланов заключил союз с вашим народом. Но тебе тяжело придётся. Ведь у вас нет одного правителя, с которым можно договориться, потому придётся разговаривать со многими людьми.

- Я сумею всех убедить. Когда-то давно наш народ жил в союзе с народами степи. Значит, и сейчас всё возможно. Я уехал из дома и мечтал найти в чужих краях другую, лучшую жизнь. А это не правильно. Надо самому найти своё счастье, и построить лучшую жизнь в своём доме.

На том бы сегодняшний вечер и закончился, но Званко решился спросить о том, что интересовало его с первого дня жизни у сарматов. Он подошёл к Владычице, а она сразу поняла, что нужно ему:

- Спрашивай обо всём, что ты хочешь!

- Скажи мне, а почему все сарматы стали уважать меня за то, что я влюбился в Мару? Она выбрала меня в мужья, и только за это меня слушают все люди здесь? Ведь я никаких воинских подвигов не совершил и ничего волшебного в жизни не сделал.

Выслушав его, Владычица сарматов только усмехнулась в ответ:

- Невелик труд, воевать и совершать подвиги на поле боя. Самый главный подвиг – просто быть достойным человеком во всём, чтобы ты не делал. А почему сарматы уважают тебя за то, что ты Мару любишь? Так в этом вовсе ничего непонятного нет. Только немногие мужчины могут выдержать рядом с собой красивую и умную женщину. Мужчина, который встретит и полюбит такую, как Мара, узнает себе настоящую цену. А эту истину знали ещё наши предки, когда в давние времена жили далеко отсюда, за морем. Только это наша тайна и ты её никому не рассказывай!

А на следующий день Званко со своей женой отправлялись в обратную дорогу, дорогу домой.

Ехал Званко обратно на север, и не знал, что всё устроиться именно так, как он и хотел. Не сразу конечно, но ещё при своей жизни он увидел, как изменилась жизнь в родных краях, когда его народ заключил союз с сарматами. Но с тех самых пор о нём только так и говорили…

«недаром же Иван-царевич ездил: такой красавицы, как Марья Моревна, во всём свете не найти».