В тот день мы с моей беременной женой, Леной, только что вернулись от друзей, живших двумя этажами выше. Провожали Серегу, тот окончил военное училище и завтра отбывал по распределению в Среднеазиатский округ. Было уже поздно, и очень хотелось спать. Лена прошла в ванную, но вдруг вышла оттуда, растерянной и испуганной.

 

- Олег, у меня отошли воды,– с волнением произнесла она.

 

Я, как мог, успокоил ее, быстро собрал все необходимое и на своей машине отвез жену в ближайший роддом. Утром позвонил в управление шефу, объяснил ситуацию и попросил пару дней отпуска. Тот сказал, что сегодня поработать придется, отчет, мол, допишешь и с завтрашнего дня - свободен. Пришлось согласиться, но работа не шла в голову, я очень переживал и постоянно звонил в роддом. А там мне отвечали, что справок, мол, по телефону не даем.

 

- Каких таких справок,- говорю я ей,- звоню ведь узнать, родила жена или еще нет?

 

А она мне опять свое. Тут я еще больше забеспокоился, ведь знал, что справок о роженицах могли не давать лишь по объективной причине. Бросил все отчеты на столе и с нехорошим предчувствием поехал домой за деньгами, сегодня впопыхах забыл их взять. Открыл входную дверь и обомлел: из комнаты, навстречу мне вышла Лена. Жена была смертельно бледна, руки дрожали, лицо нервно подергивалось …, она молчала…

 

- Лен, ты, почему дома? Как тебя могли так рано отпустить? Где наша Аллочка? Ну…, не молчи, где ребенок?

 

- Девочка родилась мертвой, она умерла еще в животе…, - с большим трудом выдавила из себя Лена.

 

- Нет…, нет, Лен, погоди, ты ее видела? Ты сама ребенка видела?

 

- Не видела, не слышала, - Лена присела тут же на корточки и закрыла лицо руками, но не плакала, а продолжала, - Две недели говорят, как умерла, еще в животе… Мне сказали, что лучше ее не видеть, она страшная… лучше не видеть, - повторила она. Я ушла сразу, не могла смотреть, на счастливых мам с их живыми детьми.

 

Я помог ей подняться и, держа под руку, повел в комнату.

 

- Нет…, погоди, как это не видела? Что-то я не догоняю…, а вдруг ее хотят продать, а нас, как лохов, развести? Почему ты тут же не потребовала показать, тут же, почему?! Сколько мы по ящику вот такого видели: то откажись, то мертвый, а дите живое? У нас же вон…, все есть уже…, кроватку купили…, коляску…

 

- Олег, мне и так больно…, не делай еще больней…. Я крика не слышала, понимаешь? Не слышала, как ребенок плачет!

 

- Все! Я иду и требую нашего ребенка, с нами такие фокусы не пройдут, пусть отдают любую.

 

- Олежка, это ведь похороны! Я всю жизнь ее лицо видеть буду. Прошу тебя, не надо!

 

- Лена, она живая, я это чувствую, жи-ва-я! Ну, придушило ее немного пуповиной, отнесли в другую комнату, по попке похлопали, и ожила,… погоди, я сейчас на машине, только жди и все! Обоих жди…, знай…, привезу живую, так и знай жи-ву-ю!!

 

Быстро сел в машину, доехал до роддома. Счастливые папаши стояли во дворе, один даже лежал около кустов, почти на дороге, видно перебрал на радостях, чуть по ногам ему не проехал. Быстро к окошку, стал требовать заведующую, причем обязательно с моим ребенком!

 

Ведь скрыли, конечно же, скрыли все от жены, сказав, что мертвой родилась! – почти кричал я.

 

Спросили фамилию, объяснили, что заведующая уже ушла домой, но пригласили дежурного врача. Ждать пришлось недолго. Из двери, что рядом с окошком, вышла женщина, которая почему-то была в пальто, а не в халате. В руках она держала завернутого в одеяло младенца.

 

Я подошел к ней, взял из ее рук драгоценный сверток, еще какие-то сумки, которые она мне протянула, и сказал:

 

- Вот видите, сразу бы так… по-хорошему! Я бы все равно этого не оставил, через суд бы забрал!

 

Сел в машину, положил дочку рядом, на сиденье и поехал домой. Вдруг вспомнил врача в пальто и все никак не мог понять, как же она ребенка-то держала, если еще и две сумки в обеих руках были? А-аа…, не важно! Поднял кончик одеяла, увидел открытые глазки и возликовал: Живая!

 

Лена сидела в комнате перед включенным телевизором с совершенно отсутствующим взглядом. Телевизор так…, только бы не пустота и тишина.

 

- Лен, гляди, она живая! Наша Аллочка живая! Она, вот, гляди…, смотрит!

 

Я наклонился над Леной и приоткрыл конверт с ребенком. Лена встала и отошла к двери спальни, глаза ее были расширены, в них стоял ужас.

 

- Олег, нет никакого ребенка, твои руки пусты… Ты что, правда, ее видишь?! Не пугай меня, я потеряла дочку и теперь теряю тебя. Нет! Пожалей меня…, не надо…, так не шутят!

 

Лена быстро юркнула в спальню и закрыла за собой дверь. Я стоял около двери и с мольбой в голосе пытался ее образумить.

 

- Лен, я все понимаю, все произошло неожиданно, ведь ты думала одно, а теперь другое, она живая… Если Аллочка заплачет, покорми ее, ладно?

 

- Я никого кормить не буду, я уже грудь перевязала, и нет никакой Аллочки! У тебя галлюцинации, я хочу домой, к родителям, я тебя боюсь!

 

Я рванул дверь, Лена наспех укладывала свои вещи в большую дорожную сумку.

 

- Нет! Второй раз она не умрет, ты будешь ее кормить! Как ты могла поверить им?! Как?! Что ты за мать, если собираешься уйти, не увидев своего ребенка? Аллочка жива! Ее чуть не продали,…да, если б не я…

 

- Вместо того, чтобы радоваться, - я подошел к детской кроватке и положил туда ребенка,- так вот, вместо того, чтобы радоваться, ты отказываешься от нее! От нашей дочери! Завтра что-нибудь придумаю, тогда и уйдешь, но не сегодня, до завтра будешь Аллочку кормить, поняла?!

 

Всю ночь я не спал, прислушивался, не плачет ли дочка, но было тихо. Потом, немного успокоившись, решил, что у Лены стресс пройдет, и она поймет, что Аллочка жива. Боже, за что ж нам такое?! Знаю, читал, что были такие случаи, но кто ж мог подумать, что и с нами… Да, теперь Ленке психиатр нужен…, наверняка. Еще и адвоката нанимать придется, ведь никаких бумаг не выдали, как доказать, что дочка наша?

 

Я подошел к двери, прислушался. Тихо, и ребенок-то, какой спокойный, ни разу голоса не подал. Ленка, наверное, накормила и памперсы сменила, иначе б непременно плакал...

 

А утром жена ушла, оставив у меня на руках малышку. Вот этого я никак не ожидал. Ушла…, так вот взяла и ушла к родителям. Молча ушла, ничего не сказала.

 

Я срочно взял отпуск. Опыта ведь никакого, а дочку надо кормить, купать, да и много другого, чему мне еще только предстояло научиться.

 

Аллочка никогда не плакала, она с удовольствием съедала все, чем я кормил ее, уже улыбалась, но это голубое личико…, ведь уже столько времени прошло, вроде бы и цвет должен поменяться. Тогда было понятно, что это от удушья при родах, а теперь?

 

Дочка быстро набирала вес, реагировала на игрушки, на звуки, все чаще и чаще ее маленькое личико озарялось улыбкой. Как же я был счастлив в эти минуты! Одно волновало, как гулять с ней, если столько знакомых вокруг? Как объяснить им всем, почему у моей Аллочки голубая кожа? Я ведь уже привык, а говорить с другими на эту тему не хотелось, поэтому стал просто выставлять коляску с дочкой на балкон, вместо прогулки.

 

Через месяц я вышел на работу, а Аллочку оставлял дома одну. Во время работы несколько раз заезжал домой, чтобы покормить ее и проверить, все ли в порядке. Но мысль, что у дочки нет никаких документов, постоянно сидела во мне. Ведь получалось, что я просто выкрал ее из роддома! Ах, Господи! А вдруг заболеет?! Да ведь отберут… не твой ребенок, и все тут… Аллочка, доченька, только не болей!

 

Но дочка и не думала болеть, она росла здоровой, уже сидела, смеялась в голос и пыталась самостоятельно встать в кроватке.

 

- Лапушка, когда же у тебя цвет кожи станет, как у всех?

 

Но Аллочка только улыбалась, очень забавно пытаясь схватить меня за волосы.

 

Теперь, кроме любимой работы, у меня была дочка, мысли о которой занимали почти все мое время. Аллочка уже бегала, послушно ждала меня с работы. Котеночек мой! Сколько же мы с ней играли, и какие это были интересные игры!

 

Прошло время, и я стал выходить с дочкой на улицу. Но вот, что странно: никто и не обращал внимания на мою девочку. На детской площадке, где Аллочка очень активно что-то строила из песка и играла с детьми, никто из родителей даже не поинтересовался, почему у моей дочки такой цвет кожи.

 

Доченька моя была не по годам развита. Начал я ей книжки приносить, да со звуком, с музыкальным эффектом. А сказочки-то как любила слушать! А потом и сама стала книжки читать, всего три года ей тогда было! Опять мысли в голову полезли, как я ее без свидетельства о рождении в школу-то устрою? Решил ведь в пять лет отдать, очень уж быстро, не по годам развивалась.

 

Как-то, роясь в своих бумагах, вдруг наткнулся на Аллочкину метрику. Боже, как могло такое случиться, да и откуда бы ей взяться, просто с ума сойти можно! Дочке уже исполнилось пять лет, все было очень кстати, и я решил завтра же пойти в ближайшую школу, чтобы все оформить.

 

- Господи, время-то как быстро летит! Будто только вчера из роддома ее привез, а с сентября, может уже и школьницей станет!

 

Не откладывая, пошел к директору школы. Сказал ему, что дочка у меня очень талантливая, в пять лет уже бегло читает, задачку может любую решить из учебника для первоклашек.

 

Директор все выслушал, попросил у меня Аллочкину метрику, я быстро достал все и отдал ему. Тот взглянул на документ и с недоумением посмотрел на меня. Потом, как бы спохватившись, сказал:

 

- Очки в машине забыл. Вы не смогли бы мне продиктовать, я с ваших слов все запишу?

 

Я тотчас же исполнил его просьбу, тот все записал в журнал и сказал, что, обязательно примет в первый класс такую одаренную девочку. До конца лета я очень переживал, будет ли моя доченька в списках первоклашек. А в середине августа их вывесили, и я с радостью увидел там фамилию моей Аллочки.

 

Первого сентября я проводил свою малышку в школу, постоял с ней на линейке. Потом она помахала мне рукой и скрылась за школьными дверями. Я прошел в соседний скверик, присел на скамейку и стал ее ждать. Сегодня в школе был всего один урок.

 

Наконец, моя дочурка выбежала из школы, весело размахивая портфелем. Господи! Над ней, наверное, смеялись! Ведь дети очень жестоки, всегда прозвища придумают, а моя дочка очень от них отличалась цветом кожи. Но Аллочка была веселой, ни на что не жаловалась, лишь щебетала о том, что в школе ей очень понравилось.

 

Чудеса начались именно в тот год, когда она в школу пошла. Уже в первой четверти ее тестировали и перевели во второй класс. Потом она вдруг сказала, что на собрания мне ходить не нужно, она в классе лучшая, и делать мне там нечего. Я всегда ей верил, а что касается ее способностей, то кому, как не мне было знать, что дочка у меня самая умная!

 

Как-то раз к нам домой зашел мой коллега по работе, Андрей. Это был выходной день, кажется, воскресенье. Сказал, что забежал на минуточку, чтобы отдать мне обещанную книгу. Мы прошли с ним на кухню, я предложил ему чай, но он отказался, сказав, что очень спешит.

 

Аллочка вдруг тоже пришла к нам и остановилась в дверях. Андрей стоял к ней спиной и загораживал вход. Тут он посмотрел на часы и со словами, что уже опаздывает, прямо-таки сорвался с места. Он развернулся и буквально… я точно видел своими глазами, как он прошел сквозь мою доченьку.

 

- Аллочка, он сбил тебя с ног? Я ничего не понимаю,… он прошел сквозь тебя, я это видел,…как это может быть? Тебе не больно, моя девочка?

 

- Пап, тебе показалось, я посторонилась, и он меня не задел,- ответила она мне с улыбкой.

 

И вдруг…, с ума сойти! Это что-то невероятное! Доченька стояла передо мной, и цвет кожи у нее был, как у всех! Я схватил ее за руку, подвел к окну, все еще не веря своим глазам, но кожа имела абсолютно нормальный цвет! От голубизны не осталось и следа!

 

- Аллочка, у тебя нормальный цвет кожи, как такое могло произойти, доченька?

 

- Пап, я поняла твои мысли. Ты ведь переживаешь, что я у тебя не совсем обычная, да и на твоей работе никто об этом не знает, вот я и сменила цвет,- засмеялась она.

 

- Доченька, значит, мы с тобой и не болеем благодаря твоему дару? Твоя ручка моментально убирает головную боль..., помнишь, как у меня вдруг заболело горло? Ты ведь тогда просто приложила руку к моей шее, и боль исчезла, я ведь только сейчас об этом вспомнил.

 

- Аллочка, только не надо, чтобы кто-то знал об этих твоих способностях. Пойдут убогие, и детство твое закончится. Никому, слышишь, никому не говори об этом. Только мы с тобой будем знать. А то вон Джуна, открылась людям, и теперь у нее вообще нет личной жизни, а ты ведь еще совсем ребенок, тебе учиться надо. Договорились?

 

- Хорошо, папа. Вот только скажи своему знакомому, чтобы он обследовался у врача. Я только что видела у него в желудке опухоль.

 

На следующий день я на работе все сказал Андрею. Тот удивился, откуда, мол, такая чушь, ведь ничего вроде и не болит у него. Я ему наврал, что во сне все видел. Он, к моему удивлению, сразу же к врачу сходил. Обследовали его, и все подтвердилось, но вовремя пришел, еще в начальной стадии все было. Операцию ему сделали, а потом все вроде у него нормально было, еще и благодарил меня.

 

В этом же году доченька подарила мне открытку, которую сделала сама, я даже случайно видел, как она ее разукрашивала. На ней был нарисован колокольчик, а на другой стороне Аллочка написала: «Папочка, я тебя очень люблю», причем все буковки были разного цвета.

 

Как ни странно, но о своей матери она никогда не спрашивала, даже не просила показать ей ее фотографии. Хотя, кто знает, может, и сама их давно просмотрела в альбомах, много их у нас, этих фотографий.

 

В тринадцать лет она сдала экзамены на аттестат зрелости, и собиралась поступать в медицинский институт. Аллочка взрослела и все больше становилась похожей на мать, мне так казалось. Ленка-то моя красивой была. Вот и доченька не по возрасту развита: великолепная фигура, длинные светло-русые волосы, Ленкины зеленые глаза. Ее лицо никогда не выражало недовольства, всегда было приветливым, да и улыбка была просто обворожительной.

 

Поступление в институт отложили на два года. Аллочка была совсем неопытна, и я панически боялся, что кто-нибудь ее обидит. Ведь еще совсем ребенок, а выглядит-то взрослой, мало ли что... Стал я ей покупать медицинскую литературу, атласы по анатомии, все, что она просила, покупал. Обучение давалось ей легко, она и меня многому научила, я ведь к медицине всегда имел очень далекое отношение.

 

Когда Аллочка поступала в институт, я ходил с ней на все экзамены, ждал на улице и очень волновался. Ведь понимал же, что если такая умница не поступит, то кто ж тогда? И все равно переживал. Потом она выходила, и мы шли в ближайшее кафе, где она с большим увлечением рассказывала про очередной экзамен. Дочка поступила в институт, я так радовался, когда увидел ее в списках зачисленных!

 

Мы отметили это событие недельной рыбалкой на природе. Палатка, костер, уха в чугунном котелке, любование закатами и рассветами. Когда вернулись, Аллочка сразу уехала со своей группой «на картошку». Целый месяц я был без нее, не зная, куда себя деть, и постоянно переживая, как ей там? Наконец-то она вернулась, и все у нас пошло своим чередом: доченька училась, я работал. Но в последнее время появилось ощущение беспокойства, я даже не мог понять его причины.

 

Спустя примерно месяц, дочка мне призналась, что влюблена. Парня Сашей звали, учился он в том же институте, но уже на пятом курсе. Вот, подумал я, причина моего беспокойства. Я был не против Саши, но доченьке ведь всего шестнадцать лет, а ведь говорит, что любит его…, получается, что он почти на шесть лет старше. Что делать? Да ничего уже не сделаешь, подумал я и сказал, чтобы она познакомила меня со своим любимым. Аллочка уже несколько раз ночевала у этого Саши, а я метался дома из угла в угол, я просто задыхался при мысли о том, что когда-то моя доченька уйдет от меня навсегда.

 

В первый же день нашего знакомства, Саша заверил меня в серьезности своих намерений, сказал, что скоро они с Аллочкой поженятся. Приближался Новый год, который мы собирались отметить все вместе. Вот на Новый год доченька и преподнесла мне «подарочек», сообщив, что беременна. А сколько радости было в ее глазах, сколько счастья! Саша радовался не меньше Аллочки, и я, посмотрев на все это, даже успокоился, готовился уже стать дедом.

 

Саша переехал к нам, они жили в комнате доченьки, не ссорились, дружная была у них семья. Скоро они официально оформили свои отношения. Аллочкин животик рос, округлялся. У нас появилась специальная литература для молодых мам, которую они с Сашей периодически изучали, над чем-то посмеивались и без конца целовались.

 

Тот день очень хорошо мне запомнился. Я был на работе, вдруг раздался телефонный звонок, и доченька взволнованным голосом сообщила:

 

- Пап, не волнуйся, у меня воды отошли, скорая уже приехала, сказали, что в пятый роддом повезут. Все, люблю тебя, целую!

 

- Не в пятый!! Куда угодно, только не в пятый!! Алла…, но в трубке уже раздавались короткие гудки.

 

Я тут же сорвался с места и, не сказав никому ни слова, выбежал на улицу, сел в машину и понесся в роддом.

 

В пятом роддоме мне ответили, что к ним такая роженица не поступала. Я не сдавался, доказывал им, что моя дочь должна быть только у них! Мне сочувствовали, но мягко выпроваживали, видя мое почти невменяемое состояние.

 

Я бегал вокруг роддома и кричал во все горло: Алла…,Аллочка, доченька моя! Я плакал, я был готов рвать на себе волосы и одежду, но из окон за мной наблюдали чужие женщины. У многих на руках были их младенцы, которых они, как бы защищаясь от моего крика, крепко прижимали к своей груди.

 

Я сел в машину и поехал домой к Саше, который в этот день был у родителей. Я даже не стал заходить в квартиру, а вызвал его на лестничную площадку и не сказал, а закричал:

 

- Саша, ты ведь знаешь, что Аллочка рожает! Она позвонила мне на работу и сказала, что скорая везет ее в пятый роддом, но ее там НЕТ! Нигде нет! Саша, понимаешь, Алла исчезла! Она вызвала скорую, а приехали, наверное, бандиты! Она же беременна, вот-вот должна родить! Эти гады загубят ее и ребенка! Нужно немедленно сообщить в милицию! Только бы она еще была жива! Господи! Я не знаю, что мне делать!

 

Но Саша почему-то смотрел на меня с сочувствием, а когда я замолчал, произнес совершенно непонятные для меня слова. Он сказал:

 

- Извините, но я-то тут при чем? У меня никогда не было женщины по имени Алла. Я вас впервые вижу. Если у вас украли дочь, то обратитесь в милицию, а я всего лишь студент медицинского института

 

- Как…, Саша?! Ты ведь жил у нас с Аллой! Саша!

 

- Нет, я вас никогда не видел. Хотя нет, вспомнил…, иногда вы кого-то ждали около института, но потом уходили. Вы сами с собой разговаривали, ведь рядом-то никого не было. Часто заходили в кафе, что напротив института.

 

- Нет…, я был с дочерью...

 

- Вы всегда уходили один, ждали кого-то, но уходили один. Я даже не знаю вашего имени, а вы говорите, что я у вас жил. Не кажется ли вам это странным? Мне думается, что вам нужен хороший психиатр. Извините. У меня нет больше времени, очень жаль…, мне действительно надо идти.

 

Саша развернулся и ушел в свою квартиру. Я поехал домой, стал разбирать бумаги, искал Аллочкины свидетельства, аттестаты, студенческий билет.

 

Но это были пустые бумаги, белые, чистые листы. Вместо свидетельства о рождении, лежавшем в отдельной папке, я обнаружил наше с Леной свидетельство о разводе. Я кинулся к фотографии Аллочки, что висела в гостиной, но вместо нее, я увидел фотографию Лены. Но вдруг на одной из полок... я нашел ту самую открытку, что моя доченька сама нарисовала и подписала…

Я своими глазами видел, как она делала это…

 

Я совсем запутался, присел на диван и стал разглядывать открытку. Потом взял свой дневник, я уже давно не делал в нем записей, и отметил в нем все, что случилось за последнее время. А затем открыл его с первой страницы и все, что там было написано, перечитал заново.

 

Я в растерянности…, не знаю, что делать дальше… Может быть Саша прав?… Сейчас же поеду к врачу, я должен знать, что со мной, так больше продолжаться не может…

 

Последние слова в дневнике были написаны неровным, «чужим» почерком.

 

*********

 

Рядом с кирпичным домом, на небольшой, обустроенной площадке, стояли красивые скамейки и два больших вазона с цветами. На одной из скамеек сидели две пожилые женщины и о чем-то беседовали. По соседству с ними расположился молодой парень, который явно кого-то ждал и постоянно смотрел на часы.

 

Вышедший из подъезда мужчина привлек их внимание. Тот остановился неподалеку от площадки. Вид у него был отрешенный, он словно не замечал ничего вокруг.

 

Вот он направился в сторону машины, припаркованной на проезжей части улицы, и уже стал садиться в нее, но потом, словно увидев кого-то, стал размахивать рукой, как бы призывая обратить на себя внимание. Взгляд его был устремлен на противоположную сторону проспекта. И вдруг он громко закричал:

 

- Доченька! Я вижу тебя, я уже иду к тебе! Не исчезай, прошу тебя, я этого не переживу!

 

С этими словами он двигался по проезжей части, не обращая внимания на пролетающие мимо автомобили, резкие гудки и ругань озверевших от его наглости водителей.

 

- Еще немного,- громко кричал он, - подожди, родная, подожди..., осталось всего несколько шагов! Я....

 

Пронзительный визг тормозов, грохот и скрежет металла навсегда поглотили его последние слова…