Что хочет автор. Литературные конкурсы

Мои мысли. Мои ли они? Откуда они, для чего они? Мне сейчас некогда разбираться с ними. В голове хаос, в душе сумбур, ну, а в сердце – пустота. Мысли не материальны, мыслеобразы иллюзорны. Можно, сколько душе угодно, играть с ними, строить ими планы, мечтать, наконец. Безнаказанно, беспардонно, бессимптомно. За это не сажают, по крайней мере, пока. Но иногда мне кажется, что мысли тут же отделяются и начинают жить своей жизнью. Порой, даже боюсь своих мыслей. Они возникают сами по себе, из ничего – чужие, далекие, порочные. Мысли чужие, тело почти не мое (взятое напрокат), а сама-то? Я – это я или собранная из разных «пазлов» мозаика?

Я – пишущая, описывающая свои мысли или творящая эти мысли. Я – сиюминутная, которая часто прежде говорит, чем думает. Кто из них мое истинное «я»? Не все ли равно… Мне уже сорок – поздняк меняться. Я не только говорю, не думая, но и делаю, не соображая. Получается – все мимо, все зря. Это еще ничего. В последнее время из-за этого «пустяка» страдают другие. И еще как…

Написала «Десять якутят» и укатила в Китай, попала в рай. Еще чуть-чуть влюбленная, оттого и окрыленная. Пока я кайфовала, много чего случилось, что пришлось обратно войти в рассказ, который грозится перерасти в повесть. За жизнью не угнаться, но я стараюсь.

Если б я была чуточку волшебницей, я бы вернулась в самое начало. Не было бы ни Грязных Волос, Дака с Пикой бы не познакомилась. Жил бы Пика без любви и ласки, зато на воле. Никто бы не умер. Стоп! Но есть же судьба. Кому суждено умереть, умрет непременно, кому на роду написано убивать, убьет без проблем. Причем тут мои мысли или мое бездумное (скорей, безумное) прошлое.

Нет, все-таки есть лазейки в судьбе, где от тебя одного зависит многое. В таком случае, мне противопоказано думать о чем-либо, болтать об этом и что-то делать. Может, мне вообще не стоит жить? И Дака, дочь моя, об этом только и твердит. Боюсь, устроим самосуд, прежде чем, как нас кто-нибудь да закажет.

Опять крамольные мысли. Не думать ни о чем! Замереть, застыть, забыть, стереть. Мысли – вредны, опасны. И себе во вред, и для окружающих.

Сейчас почти у всех свой карманный телефон. Без этого маленького друга никуда. У многих из нас психологическая зависимость от этого мини-монстра. Я лично ничего против него не имею. Он же помогает буквально во всем: держать под контролем своих близких, мы воспитываем детей, общаемся с друзьями, любим (!) через телефон. Он стирает расстояния. Видимо, надолго застряли в лабиринте сети, и эта говорильня будет длиться вечно. Но для меня и моих знакомых он сыграл какую-то зловещую роль. Если честно, сколько телефонов у нас было и сплыло, трудно даже подсчитать. Около двадцати, это точно. Их крадут постоянно, тут какая-то странная закономерность. Один в кредит брали. Пока расплачивались, и его украли. Нет, один телефон все же не успели похитить – его собака загрызла. Она как-то умудрилась до моих родителей дозвониться.

- Алло! – среди ночи разбуженная моя мама никак не может докричаться до абонента на том конце.

А в ответ – тишина. Собаку не остановил голос в телефоне, он стал дальше грызть. Это было ДО…

Такое ощущение, что я живу, тружусь только ради телефона. Вся зарплата на него уходит. На очередной новый сотовый – это раз, на два бизнес-тарифа – это два, на свой обыкновенный тариф – тоже кое-что уходит. Не телефон, а пожиратель денег. Ладно, бог с ними – деньгами. Если из-за него один за другим несчастия происходят, из-за него люди попадают в лучшем случае в тюрьму – это уже настораживает. Это началось с прошлой осени. Или с лета?

В начале лета прошлого года у Даки был роман с Грязными Волосами. Дака – моя все еще несовершеннолетняя дочь, не скажу, что вся в меня, но та еще штучка – ураган-девка. В то время она проходила по делу (грабеж), которое вовремя замяли. С тех пор нас городская милиция узнает в лицо. Дело в том, что потерпевшей была… я сама. Это она у меня пыталась отнять золотые кольца, угрожая ножом, да ладно, это совсем другая история. Тут нарисовался Грязные Волосы, вроде бы преподаватель в ЯГУ. Так-то его зовут Данил Тарасов, а Грязные Волосы – это из-за того, что усердно следит за своими волосами, пользуясь и лаком, и гелем для придания особенной формы. Сальные, да еще грязные волосы плюс лак, гель, мусс и все такое – только ему присущая прическа. Молодой человек с вечно грязными волосами автоматически превратился в Грязные Волосы. В остальном, он обыкновенный, таких на улицах Якутска тысячи, разве что глаза особенные. Черные, пронзительные, почти жгучие – на индейца немного похож, потому и имя почти индейское – двойное. Он постоянно у нас ошивался, и когда он успевал преподавать? Пыталась его образумить:

- Что ты с несовершеннолетней связываешься? Ведь статью запросто можешь схлопотать.

- Мама, не встревай. Может, он и есть моя судьба, – дочь не давала и рта раскрыть.

Берегла свое сокровище как могла. Я же подумывала, что дело к свадьбе. Но им предстояло одно испытание – мы с дочкой должны были уехать в деревню на все лето.

- Вот если не забудете друг друга за лето, так уж и быть, сыграем свадьбу, на последние деньги.

Это условие их вроде устраивало. Они часто ссорились. Тогда Грязные Волосы брал меня в союзники.

- Она же совсем ребенок, не понимает.

Это я должна была их мирить. Если не получалось, Грязные Волосы ко мне самой подкатывал с грязными намеками, но я не уступала (какое геройство!). Тем более, в ту пору я уже связалась с его другом. Молодая, тоже несовершеннолетняя жена, лежала в роддоме, но схватки все не начинались, и друг у нас обитал. Тут ему и халява, и баба.

В тот день они опять поссорились. Это была легкая, ни к чему не обязывающая ссора. Дака со своей лучшей боевой подругой с Макой Пороховщиковой собрались на только что открывшийся пляж. Одни, без сопровождения. Грязные Волосы рвал и метал, но скорее в шутку, чем всерьез. Мака-кроха – на вид маленькая, глупенькая, но девочка с начинкой. Внутри – порох, она может такое устроить, что мало не покажется. Мака-кроха как мышка-норушка – она простая воришка. Через любую дырку пролезет. Оттого ее еще иногда Форточкой зовут. Она в основном специализируется на телефонах – раз и нет телефона. Она и карманница, и домушница – почти профессионал, далеко пойдет, однако. Если не на нары, в люди она точно выйдет. Не пойман, не вор. Так вот, Дака с Макой отправились на пляж. Мака там сотик «нашла», и вообще было интересно. В тот день Дака и познакомилась с Пикой. Этот Пика-Петя тот же Грязные Волосы, только без волос и помоложе. И понеслось. Они сразу же начали целоваться – есть контакт! Большое чувство начинается случайно и быстро. Как не хотелось Даке возвращаться. Опять Грязные Волосы! Опять он как всегда начнет лечить – то да се. Пусть в своем университете свой педагогический талант демонстрирует, а она тут ни при чем. А у того, нового коротко остриженные волосы, куда там – почти бритоголовый. Стильно же. И вообще новый всегда лучше.

Они только ночью пришли. Этой же ночью у жены друга начались схватки, и тот туда помчался. У него была договоренность с медперсоналом, что он будет присутствовать при родах. С бодуна на роды – этого не каждый выдержит. Столько баб и все орут, башка раскалывается, сушняк – парень чуть не лишился чувств. К утру все закончилось. Друг стал отцом! Это обмывали, вещи упаковывали, самолет – вспоминать не хочется.

Грязные Волосы отправился со студентами на археологическую практику, Дака со мной в деревню – вот и вся любовь. Грязные Волосы запал на некую Фишку, тоже малолетку. У него явно отклонение – его только девочки возбуждают что ли. Дака тут же забыла его, и в деревне можно развлекаться. Так что, любовь прошла, увяли помидоры, и никто не пострадал. Радоваться надо. Только вот, свято место пусто не бывает – не Грязные Волосы, другой дурак появится на его месте. Не с грязными волосами, а с грязными намерениями. Взрослая дочь – это жизнь на просыпающемся вулкане.

Дочка испытание временем и знойным летом не выдержала, обратно в город подалась. Якобы к жениху, как потом оказалось, вовсе не к Грязным Волосам. Просто захотелось вновь свободы, приключений и получила. Сразу же сошлась с Пикой, и кочевали они по всему городу, Мака их везде сопровождала. И для нее нашелся кавалер – не то, чтобы очень, но все же лучше, чем ни чего. Парень как парень, да еще беглый солдат. Краткосрочный отпуск солдата затянулся, а Диме по барабану. Он все никак не нагуляется, будто завтра на войну. Последний раз живем, как же остро он понимает. Худющий, нескладный, армия ему явно не пошла на пользу, но для Крохи сойдет и такой. Она же тоже девчонка, только ростом не вышла. Их отношения скорее дружба, чем что-нибудь иное.

Ходили они вчетвером – из хаты в хату, постепенно обрастая все новыми друзьями, такими же безбашенными как и они. Прощай, Грязные Волосы, педофил чертов! И без тебя жизнь прекрасна, оказывается. Столько новых друзей – один другого круче. А я-то думала, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. Мося Каблук – объякутившийся русский или наоборот, полукровка, короче. Если с лицом и со всем остальным повезло, с именем не очень. Он по паспорту Моисей Каблуков, вы только представьте себе! Он же Моисей, да еще и подкаблучник. Отсюда – Мося Каблук. Я бы к нему переметнулась, что имя, так, бесплатное приложение. Главное, чтоб человек был хороший. Оказалось, что Каблук Дакин старый новый знакомый. Еще до Грязных Волос она с ним довольно тесно общалась. Предпосылки были раньше, но вся компания только сейчас собралась.

Следующим в списке идет Джин. Высокий, симпатичный, такой скромный, куда бы деться. С вечно удивленными глазами, он, как никто другой, умел слушать, а это редкость. Да с такими манерами он в любой компании приживется. Никто и не догадается, что под маской ложной скромности прячется бывалый вор, вор в крови. Он у себя самого что-нибудь стащит, не может он без этого. Звать Тихоном, Тихоней, а почему он в Джина превратился, я не знаю.

Другого красавчика – высоченного, тоже смазливенького парня зовут Доней, то есть Даниилом. Доня-Доля, короче. Он такой улыбчивый, со всеми ладит, а как выпьет, превращается в почти монстра. Да ему вообще пить нельзя, но разве запретишь.

Чуть позже к ним присоединился (при Даке) Мистер Ни То Ни Се. Результат неудачного скрещивания – европоидноазиат, оттого и ходит с вечно недовольной рожей. Айдаром его зовут, чаще Айдааном (скандал). Мистер Ни То Ни Се, он же Мистер Скандал. Самый маленький да самый вредненький, как и Кроха. Он кого угодно доведет, дай только выпить, а это дело он любит.

Еще позже нарисовался некий Сеня – до того обыкновенный, что тут же окрестили Мистером Никто. Он самый старший да самый дурной. Ему бы в бригаду записаться, а не с малолетками дурью маяться.

Последним в списке кто? У-тю-тю – по жизни скромный мальчик из хорошей семьи. Вовочка. Его чаще Тузиком зовут, он, и правда чем-то на дворнягу походит.

Вот и вся компания. Не многовато ли парней для Даки с Макой? Ничего, главное, все хором не пристают, и ладно. Дака деньги тут же профукала. Зачем ей деньги, если весь мир халява? Если они вместе стеной пойдут – мир расступается, все двери открываются. Вместе они сила. Это стадное чувство слаще любви. Даке, кажется, больше нравится толпой ходить, чем с Пикой. Это его бесит, но он ничего не может сделать. Ради того, чтоб быть с ней рядом, он готов всю команду каждый раз собирать. Дака на седьмом небе. Она в настоящей банде! Это такой адреналин, еще, когда ты под кайфом. Стадное чувство притупляет все остальные. Ты уже ничего не боишься, тормоза отказывают, никаких тебе преград, запретов. Вот это настоящая жизнь! Пика же тоже дурной, все его побаиваются. Он иногда сам себя боится, чувствует, что когда-нибудь нарвется. Не может же это продолжаться вечно. Это когда-нибудь может наступить не сегодня, а пока рядом с ним его полевая Муза – Дака. Сначала он думал, что замутит с ней ради прикола. С первого раза понравилось. Потом привык. А сейчас ему кажется, что без этого жить не сможет. Любовью пока не решается назвать ЭТО, но сердце ноет.

- Не к добру ЭТО… - шепчет оно ему.

- Не связывайся ты с ней, она тебя подставит или посадит. Она же вообще безбашенная, родную мать чуть не замочила, - предупреждают даже менты.

Пика никого не слушает, на Музу свою чуть ли не молится. При Пике никто не посмеет Даку и пальцем тронуть. Ее и так никто не обидит, она сама кого хочешь, обидит. Они друг к другу очень даже подходят, тоже мне Бонни и Клайд в якутском варианте.

Пеку-Пику мать уговорила к экстрасенсам сходить. Просила, чтоб его закодировали, хотя бы на год, да те сразу отказались – рано еще ему кодироваться. Пока не сопьется, за него не возьмутся, таковы правила. Зря деньги платили что ли.

- А порчу снять сможете?

- Можно, если осторожно. – И начала женщина колдовать.

Тяжелый случай – такую ауру еще поискать надо.

- За один раз не справлюсь.

- Он еще раз придет. Если надо, много раз.

- Этим вряд ли…

Клиентам такого не говорят. Как бы помягче сказать?

- Да фигня все это! – взрывается Пика.

- Тише ты! – Мать испугалась.

- Пошли они все! – Пике на всех наплевать.

- Что вы узнали?

- Ничего хорошего. До свидания!

- Умру что ли? Фигня какая… - Пика нагло улыбается.

Неужели он и смерти не боится? Тут он вышел.

- Ну, хоть что-то скажите, - просит мать.

- Скоро сами все узнаете. Дело темное. Девушка есть у него?

- Вроде есть.

- Я не могу говорить.

- За что мы деньги платили? Я буду жаловаться.

- Этим вы ничего не измените. Ладно, воля ваша. Сын ваш, в лучшем случае, в тюрьму сядет. И очень скоро.

- Как это? Какой это лучший случай? Что может быть хуже…

Тут и мать выбежала из комнаты. Хотела сына догнать, да куда там. Сын ее беспокоит. Весь в отца. Ну, дерется, угон машины был, кое-как замяли, еще всякие мелкие дела. Очень скоро. Как его остановить? Смерть! Лучше бы в тюрьму сел бы что ли…

Пика спешит к друзьям. Он не хочет оставаться один на один со своими мыслями. Зря он согласился на эту авантюру. Плевал он на них, но есть одно но. К этой гадалке многие ходят. Например, его хорошие знакомые в прошлом году у нее были. Она им такого наговорила, что парни чуть не грохнулись. Оба скоро умерли, причем, не своей смертью. Бежать! Прочь от всего! Фигня, фигня, фигня! А парни?

- Что с тобой? – Дака сразу почувствовала неладное.

- Ничего. Бухаем сегодня!

- С какой это тапочки?

- Да просто так.

Что тут странного – они постоянно бухают. Тут и повод не нужен. Только под градусом Пика ей во всем признался. Дака даже не знает, что сказать.

- Не переживай.

- Легко сказать.

Все так хорошо начиналось! Они же банда, они пойдут до конца.

- Что бы сделать такого плохого? – У Пики кулаки чешутся.

- Известно что. – Мистер Ни То Ни Се сразу среагировал.

- Пошли что ли.

Десять человек. Стеной. Впечатляет. Они этим и пользуются. Кто посмеет что сказать. Таким образом, и деньги, и выпивку можно легко достать. Что странно, никто их не останавливает. Где же наша доблестная милиция, спрашивается.

Это не грабеж, не налет – это просто «тема», усекли? Разве за это наказывают? Подумаешь, мобильник отобрали. Тут же его и сплавили. Можно таксистам за полцены предложить, можно в «точку» отнести. Азеры-хачики с радостью возьмут на реализацию. Они их куда-то на материк переправляют. Сами менты грешат этим, что говорить о простых смертных.

Подумаешь, грабеж. А подраться? Желающих мало, можно самим придраться. Парни при деле, Дака с Макой тоже не зрители. Лето 2007 года. Жара. Они молоды, полны сил. И столько халявы! Вот это жизнь. По сути, это только черновик, репетиция жизни. Где грабанули, где побили – чуть-чуть не считается. Тем более, милиция их не ловит. Они, обычно, толпу не трогают. На них могут только ОМОН или СОБР (или как там сейчас их называют?) натравить, но до этого дело еще не дошло. Менты по мелкому не суетятся. Этих мини-грабежей сейчас в Якутске до фига, что, всех ловить что ли? Такое чувство, что лето никогда не закончится, и все это будет длиться вечно. Будет что вспомнить на старости лет. Один день – денег куры не клюют, на другой – голяк. Привыкли и к голоду, и прочим неудобствам кочевой жизни. Они не все время стеной ходят. В тот вечером вчетвером остались. Дака с Макой, Пика с Коровой (беглый солдат Дима) – это и есть костяк их команды. На лбу же не написано, что они столь крутые, никто перед ними не пресмыкается, да и на трезвую голову сами не очень-то прыгают. Тут на них и наехали. Началась обычная драка. Пика, да и Корова как-то вяло дрались. Дака с Макой полезли. И зря. Дакин телефон отобрали, Маке палкой голову пробили – до кости. Ее телефон тоже изъяли. Мака-черепок отныне она. Голова заживет, а телефоны теперь не вернешь, уж они-то это точно знают. У парней сроду своего мобильника не было, а те «тематические» были лишь «товаром», не для личного пользования. Как же они без связи! Это равноценно тому, что они вдруг оказались на необитаемом острове. Как некстати! Они не сразу заметили, что и Корове досталось. Да он же кровью истекает! Пырнули! Плохо дело. И что делать?

- Мой телефон! – орет Дака.

- А мой? – пищит Мака.

- Да заткнитесь оба! Корову порезали, - Пика пытается их перекричать.

- Больно… - Корова на глазах умирает.

- Телефон! – Даке на него наплевать.

- Скорую бы надо. – Мака приходит в себя.

- Как ее вызовешь, телефона-то нет.

- Мой телефон! Новый же совсем. – Дака сейчас заплачет.

Город спит. Никому до них дела нет. Корове все хуже.

- Эй, кто-нибудь! Люди! В «Скорую» позвоните!

А в ответ – тишина. Может, они одни на белом свете?

- Надо машину поймать, - догадывается Мака.

Они тебе остановятся, как же. У всех свои проблемы.

- Да что ж такое? Человек же умирает.

- Если стеной встать? – Дака наконец-то отошла.

- Какая, блин, стена, нас же мало.

Втроем пытаются заблокировать дорогу. Одна машина их нагло объехала, вторая все же остановилась.

- Вам жить надоело? – Таксующий нехотя интересуется. – Что случилось-то?

- Да вот товарища…

- Понятно. Ладно, мне по пути.

Корова сам сел.

- Осторожно, не испачкай салон. Денег, конечно же, нет?

- Как ты догадался? Вези, давай! – Пика сел рядом с водителем.

Водила замолчал. И зачем он с ними связывается. Сделаешь доброе дело, это обычно добром не кончается.

- Башка болит, – Мака вспомнила про свою дурную башку.

- У тебя же тоже кровь.

- Суки, голову проломили.

- Кто это вас так?

- Хрен их знает.

- Нечего было ночью шастать.

- А ты нас не лечи и едь быстрее.

Привез. Никто даже «спасибо» не сказал, а он и не рассчитывал на это. Корову с Макой в скорой оставили, сами в сторону центра направились. Там, авось, кого-нибудь встретят. В карманах не густо, в желудке пусто – невесело, однако.

Их стало меньше. Восемь не десять, но все же много.

- Надо наших найти.

- Жалко, телефона нет.

В такую рань кого найдешь, если даже найдешь, как его поднимешь. И герои по утрам не те. Великие дела с утра не делаются. Утро-то оно мудрое, но только теоретически. Как дожить до вечера?

К вечеру кое-кого нашли.

- Надо в больницу сходить. – Пика же за всех в ответе.

- А что вы не дождались, пока их по больницам определят? – Мистер Скандал у них один умный. – Теперь искать их…

Пороховщикову быстро нашли. Она у них живучая. Хоть и треснула башка, что с ней станется – с пустой головой-то.

- Корова при смерти, - торжественно сообщает Кроха.

- Правда. Крови много потерял, и какие-то жизненно важные органы задеты.

Отслужился Корова.

- Что будем делать?

- Жить дальше.

Это – первый звонок. Пика чуть ли не впервые в жизни задумался о своей судьбе. Корову зарезали. Что именно рассказала его аура той тетке-гадалке?

- Что-то надоело мне мотаться. В деревню что ли податься? – думает вслух Пика.

- А я? – Дака не в восторге от этого.

Даку с собой не возьмешь, она терпеть не может деревню.

- От судьбы не уйдешь.

- Да ладно тебе, не переживай.

- Легко сказать. Тебе бы такое наговорили, что бы ты сделала?

- Я? Не знаю…

- Почему именно я? – взревел Пика.

- Никто не знает, что его ждет. Может, я прямо завтра сдохну, я же к гадалке не ходила.

Остается любить друг друга. Как в последний раз. В первый и последний раз. Назло судьбе, наперекор всему. Тузик молчит. Эта кричащая эротика его мало волнует. Ему как-то все равно. Он как евнух будет лежать рядом и даже не шелохнется.

- Корову жалко, - вздыхает Пика.

- Не говори, - Даке тоже жаль беднягу.

- Тузик, что молчишь-то?

- Мы про Корову говорим.

Тузик по жизни вялый. И девушки у него отродясь не было – ему лень движение сделать. Он настоящий ведомый, ему это, кажется, даже нравится. Если что, он в сторону. В крайнем случае, свидетелем будет.

- Кстати, менты дело возбудили. Быть нам свидетелями.

- Кто заяву накатал?

- В скорую обратишься, автоматически, по факту возбуждается.

- Да, хреново. Лишний раз с милицией общаться – это лишний стресс.

Пике ли не знать, родную милицию. Не раз ими избитый, он уже никогда не полюбит ментуру.

Проходит несколько дней. Корова не умирает, они по-прежнему бухают. Не так, чтоб очень, просто постоянно они в форме. Полная боевая готовность, но никакого движения. Мака сбежала из больницы.

- Ты что, дура что ли?

- А что там делать? Таблетки, где угодно могу пить.

- Мозги-то не зашивают, - добавляет Мистер Скандал.

Она с перевязанной головой ходит. Маленькая бандитка выглядит довольной.

- Ну, за твое возвращение!

- У, давно не пила. – Мака залпом выпивает то, что налили.

- Про Корову что-нибудь слышно?

- Ему операцию сделали.

- Живучий гад! – Мистер Скандал когда-нибудь нарвется.

Они много выпили, но с перерывами. Как одну партию выпьют, начинают думать, где достать деньги. К тому времени я уже приехала из деревни. Дака забрала DVD, потрепанный, почти сломанный.

- Молодец, доча! Продай его к черту, - обрадовалась я.

Она тем же азерам предложила, которые охотно купили, почти, что даром взяли. Ничего, на пиво хватит. Что-то тихо, никаких тебе приключений, а просто так жить неинтересно.

Даку шатает, Мака после травмы вообще в автопилоте, Пика на взводе. Мистер Скандал так возбужден, что все куда-то рвется. Ведомый-Тузик замкнулся в себе. Остальные – уже по домам разошлись.

- Куда мы идем? – интересуется Мака.

- Какая разница, лишь бы идти.

Вроде пьют для поднятия настроения, а Дака как выпьет, становится сущей мегерой. Взгляд исподлобья, мат за матом – тяжелый случай.

- Дака! – Пика только на нее смотрит.

Ему любить хочется.

- Да пошел ты! – Даке не до любви.

Ей всегда не до любви. Моя школа, наверное.

- Вперед! – Мистер Скандал ведет всю кучку.

И бах! Как джип на него наедет!

Кричать уже поздно. Не везет, так не везет. Мистер Ни То Ни Се лежит без движения.

- Убили! – запищала Кроха.

Джип почему-то не уехал. Шофер больно совестливый или редкостный тормоз.

- Милиция! – заорала Дака.

Как ни странно, она тут же нарисовалась. Чуть позже «Скорая» приехала. Скоро и труповозка появится.

Протокол, опрос. Все это время Мистер Ни То Ни Се лежит.

- Да пошли вы! – вдруг прохрипел Мистер Скандал.

- Он жив! – Все засуетились.

Вовремя очнулся, а то в морг увезли бы. В морге ихняя знакомая подрабатывает, у которой не нервы, а стальные канаты. Она все шутила, мол, встретимся в морге.

- Мы здесь. Что надо?

Они еще спрашивают. Такая суматоха началась. Наши вмиг протрезвели. Как ни хотелось с ментами связываться, протокол осмотра места наезда пришлось подписать. Мистер Скандал легко отделался – по ногам проехали, а так вроде цел, жить будет.

- Второй звонок… - Пика не в себе.

- Какой звонок?

- Это я так…

- Подумаешь, ноги. Выживет.

- Я не о нем.

Пика о себе любимом беспокоится. Было десять человек – трое уже пострадали. Круг сужается?

- Куда пойдем? – Надо отвлечься.

- Хату надо бы найти.

- К Тузику, может?

Тузик соглашается. Хоть дома побудет. К Тузику можно всей толпой. Мистера Скандала увезли, толком даже не попрощались. Тузик почти за городом живет. Надо немного успокоиться. Была банда, теперь за ними самими охотятся. Кто? Судьба-злодейка лично. За что? Они же не исключение, многие так живут.

Наелись, чуть-чуть выпили, просто для тонуса. Безделье утомляет, надо немного отдохнуть. Пике хорошо – Дака рядом.

- Ты бы домой сходила, – это он Маке.

Она же совсем рядом живет.

- Хотите кинуть? – мышиные глазки недобро заблестели.

- Как же, переодеться, подмыться, наконец.

- Где твоя сеструха?

Чего это Каблук про Бомбу спросил?

- Откуда я знаю, в какой канаве валяется эта шалава.

Бомба та же Кроха, только чуть увеличенный вариант. Ну и что, что она шалава, родная же сестра, как-никак. Мака ее люто ненавидит, в этом деле скидку на родственные связи не делают. Если Мака только периодически вот так гастролирует, то Бомба по полгода пропадает. Это – ее образ жизни. Якутская цыганка, одним словом. Автостоп да халява – и полная свобода. Это так затягивает, не пробовали? Если Пороховщикова за компанию держится, просто так гастролирует, Бомба натурой расплачивается. И прост о так, может отдаться. Могла бы на этом денег заработать, что зря мараться-то.

Видимо, Мосе чего-то остренького захотелось. Если Тузик никак не реагирует на откровенный пиковый секс, то Каблуков места себе не находит. Гормоны играют, кровь бурлит – а бабы нет. Один раз с горя Кроху пытался обделать, но та не давалась. Не из-за принципа, просто у них органы по размеру не совпали. Бедный Мося! При всех не решается на самообслуживание, бурно страдает. Эмоциональный мальчик!

Джин да Доля жестоко скучают – ни бабок, ни баб. Тузик молчит. Мистер Никто тоже. Они такие разные, но есть некоторые вещи, которые несомненно их объединяют – они все ненавидят скуку, однообразие, и что греха таить, любят одно рисковое дело. Из-за этого они не краснеют, совесть их, конечно же, не мучает. Подумаешь, обвели вокруг пальца какого-нибудь лоха. На то и существуют лохи, чтоб их обделывать. Их ловили, но, видимо, до них так и не дошло, что за это могут и посадить. Родители в курсе? Ну, кое-что они знают, но не все. Они предпочитают не знать, чем все время беспокоиться за них, переживать. Все шито-крыто – и все довольны. Молодым позарез нужны деньги. Никаких карманных денег на все их прихоти не хватит. Что делать? Не всем же идти подрабатывать в морг…

Столько народу и никто никуда не торопится. Они и не пытаются искать работу. От Тузика к Маке домой направились. Матери не было, зато Бомба нарисовалась.

- Уау! Какие люди! – Вернее, парни.

Счастье само привалило – она засуетилась. Быстро кушать приготовила, а глазки бегают – к кому из них присосаться. Джин, Доля, Мистер Никто, Мося Каблук, да и Тузик тоже – здоровые ребята, мечта для Бомбы. Даже Пике пыталась глазки строить, Дака быстро поставила ее на место. Доля в ответ глазами играет, от чего Бомба расцвела. Так, с кого начать? За ночь она скольких угодно может обслужить, и, заметьте, даром! В наш меркантильный век это редкость. Парни заметно оживились. На ловца и зверь бежит, у каждого сегодня шанс. Бомба в замешательстве – столько парней сразу. Про Маку все забыли. Даке все равно, Пику без боя не отдаст, тот и не рвется, тем более к этой Бомбе. У нее же вечный триппер – ей некогда и болеть, и лечиться. Сколько народу она заразила, все никак не угомонится. Ее же надо не остановить, пока не поздно, это в ее же интересах. За это могут и пинка дать.

Парни в курсе, но их это не останавливает. Что-то не верится, чтоб у всех защитный костюмчик имеется. Обстановка накаляется. Кому первой достанется Бомба? Бомбе же это определенно нравится. Не каждый день тебя хотят все сразу – целых пять мужчин.

- Никак не успокоится. В одних и тех же трусах по два месяца ходит. Тьфу, гадость какая! – Мака сестру свою не понимает.

Та саму себя не понимает, руководствуется одними инстинктами или чем-то еще. Так, кто же первый? Все же лучше быть первым, чем мараться об чужую сперму.

- Мося! Пойдем. – Бомба сама выбрала.

Каблуку определенно везет. Уединились в спальне. Все слышно, это еще больше накаляет страсти.

- Что ты так долго, эй, Каблук, хватит уже! – Мистер Никто решил идти вторым.

- Почему ты? – Доля тоже красавчик.

- Какая разница.

Из-за этого чуть не подрались.

- Моська, блин, ты задолбал.

- Кончай, давай!

- Еще чуть-чуть, – счастливчик просит отсрочку.

- Б…, невтерпеж! – Джин тоже рвется.

- Чего ждать? Сразу хором…

Идею тут же подхватили. Как только Мося кончил, все вместе зашли к Бомбе. Та не против. На этот раз симфония живых была эмоциональнее.

Бомбе все мало?

- Вот это баба, это я понимаю. – Мося в восторге.

Он опять зарядился и присоединился к оргии. Весело живем, однако. Но, всему приходит конец. Утро туманное развеяло все иллюзии. Поехали дальше. За целый день ничего особенного не произошло. Это странно или просто непривычно.

Утром – у всех один и тот же сюрприз. У всех парней, кроме Пики.

- И у тебя?! – Каблук явно возбужден.

- А как ты думал? В одну и ту же лунку ныряли.

- Бомба, блин! Что делать?

- Что делать, что делать – ясно дело, лечиться надо.

- Легко сказать. Блин, сколько можно! Я же недавно «постился».

- Убить ее мало.

Да, ситуация, ничего не скажешь. Бывает и хуже. «Насморк», слава богу, легко излечим. «Это тоже звонок?» - спросил себя Пика. Почему всегда так? За приятное приходится расплачиваться, это нечестно.

И без анализов все ясно. «Насморк» быстро лечится – и жизнь опять прекрасна. И опять на какой-то хате собрались. Все как обычно, но им это не надоедает. На этот раз Дака отрубилась. Перед самым забытьем она успела поссориться с Пикой. Это надо было видеть. Слов не жалели – расстались заклятыми врагами. И в любви, и в ненависти (?) они выкладываются до конца. И откуда у них такой темперамент, вроде полюса не поменялись еще местами, мы по-прежнему на Севере обитаем. Мат, крики, драка – страсти так и кипели. Пика пулей вылетел из хаты, Дака стала дальше пить и отрубилась. Пока она спала, много чего случилось, но пока она спала, мир все-таки не перевернулся.

К тому времени я как миленькая успела купить доче телефон. Ей надо только свистнуть, или же намекнуть, или вовсе просто подумать, и все нарисуется. Каждый раз клянусь, что не буду больше покупать этот проклятый телефон, который только служит проводником в их сомнительных делах, но слово дочери для меня закон. Я и ведомая? Правда жизни, ничего не поделаешь.

Утро. Хмуро. Мутно. И телефона нет! Это сразу всех взбодрило.

- Где телефон? – Поздно орать. – Зарядник, главное, оставили.

Они же на чужой хате, с бодуна.

- Слушай, наши-то ночью свалили, - докладывает Кроха.

- И, правда, что.

Нет Тузика, Доли и Джина.

- Мистер Никто под утро ушел.

- Нет, они не при чем. – Дака в них уверена.

- А больше никто никуда не уходил.

- Ну и что? Значит, телефон где-то здесь. Признавайтесь быстро, кто взял?

- Не я. – Каблук-то что остался?

- Ну-ка, вывернули все карманы! – Дака в бешенстве.

А когда она в бешенстве, с ней лучше не связываться. С утра шмон, суета да суматоха – что за дела? Телефона нет.

- Значит, кто-то из них взял. – Хатовские не при чем.

- Да ну на фиг! Они же мои друзья. Я не верю.

- Что-то они резко рванули.

- А Мистер Никто вообще подозрительно себя вел, - Кроха продолжает стучать.

- Тузик? Не может быть. Доля? Я в нем на сто процентов уверена. Джин…

- Он вор и этим все сказано.

- Вор-то он вор, но он мой братан, он же не мог так за падло поступить.

- Остается Мистер Никто. Ты его хорошо знаешь?

- Сколько общаюсь, никак вычислить не могу, что за фрукт.

- Да я его порву! – Дака это может. – И как назло Пики нет. Где его носит?

- А вот и я! – Солнце ее нарисовалось тут же.

- Пика! Как ты вовремя.

- Мистер Никто…

На одном дыхании все выложила. Хорошо, когда есть на кого валить. Какие могут быть обиды, когда такое ЧП, правда, местного масштаба.

- Неужели Никто?

Пике все равно кто, лишь бы был объект, противник. Вообще-то, он не так бы среагировал, если бы подумали на Долю или Тузика. Джин не считается, он и так вор. Может, все-таки он взял?

- Джин не мог так поступить. Я не верю. – Дака стоит на своем.

- Ну, тогда Никто, больше некому.

Итак, объявлена охота на Мистера Никто. Был почти друг, стал не мил вдруг. Из друзей в недруги. Легко! Не мы такие, жизнь такая. Скоро все собрались.

- Да вы что? – Доля чист, как стеклышко.

- Я?! Да никогда в жизни! – Джин согласен и на детектор лжи.

Тузик как всегда молчит. А вдруг он? Он только улыбается. Нет, Тузик на это не способен. Мистер Никто как сквозь землю провалился. Значит, это все-таки он. Это не звонок, но все же неприятно, когда друзья вот так предают. Охоту придется отложить, но тема остается. Мистеру Никто надо надолго лечь на дно, хотя, город-то маленький – найдется, куда денется. Найдут да порвут – такое не прощают.

Что телефон, главное, Пика с Дакой помирились. Пусть хоть одна парочка будет, а то у всех какие-то отношения одноразовые. Так и должно быть, но это чревато последствиями. Если вас налево не тянет, то и «насморк» не грозит. Удобно во всех отношениях.

Мистер Скандал выписался из больницы, пока дома отлеживается. Загипсованный, почти зачарованный. Будет это ему уроком или нет, покажет время. Хотя, вряд ли это его остановит. Молодость, как правило, стирает негатив тут же, и жизнь кажется прекрасной, чуть ли не бесконечной.

Скоро и Корову выпустили.

- Ух ты, быстро же тебя отпустили.

Из изгоя в герои – обмыть что ли это дело? Пузо исполосовали, как-то по портновски зашили – жуть. Он-то с радостью демонстрирует свой боевой шрам.

- Что сказали?

- Жить буду.

- Молоток, братуха! За это грех не выпить.

- Мне пока нельзя.

- А мы не заставляем, нам больше достанется.

Корова вернулась! Радость-то, какая.

- Долго жить будешь.

Звонки аннулируются? Пика успокоился, то есть, наоборот, возбудился – на всех (чужих) кидается, ищет повод. Дака его не останавливает, сама не прочь с кем-нибудь подраться. Желательно, один на один. У нее удар врожденный (спасибо моему бывшему придурку). Нос сломать, в глаз дать – запросто. Все-таки, как они подходят друг к другу, вместе они – бомба.

- А она ничего, – Каблук при этом тупо улыбается.

- Ты это о ком?

- Да все о ней же. Бомбу вспоминаю.

- Ты шутишь? – Доля сейчас обхохочется.

- Все при ней. И как она минет делает. Обалдеть!

- Ну, в этом она хороша, да и трахается, дай бог, конечно.

- И что за начинка у нее, что на всех хватает? – недоумевает Джин.

- Да, женщина – это вечная загадка. – Ух, ты, Тузик заговорил.

- Вроде бы все нараспашку, всем подряд дает, а все равно загадочна и недосягаема, - Каблук продолжает восторгаться.

- Ты это, кончай, баб много, на твой век хватит, – Доля беспокоится за друга. – Одного «насморка» тебе мало?

- Так-то оно так, но все равно хороша!

- Вы это о ком?! – Дака занервничала.

- Да ну вас всех!

О Бомбе и сплетничать не стоит. Каблук просто прикалывается, иначе быть не может. Хоть и расстались они, Дака до сих пор держит его на коротком поводке. Или он у нее в запасных числится? А Бомба – она же общая.

Звонки больше не беспокоят. Жизнь бесконечна, а Пика – пуп земли. Деньги не проблема, девушка у него есть – что еще надо в почти двадцать лет? Он втюрился. Всерьез, и ему кажется, что навсегда. Впрочем, так всегда кажется. Дака, хоть и брыкается, тоже неровно дышит. Все в мире существует для них одних, этим они и пользуются.

- Ты же обещал!

- Что обещал?

- Да? Я помню, но как-то само собой получилось.

Боже ж ты мой, сколько раз мы клялись не пить, не курить, любить и все мимо. Но Дака продолжает лечить.

- Раз обещал, ты не должен был пить.

- Я же ничего не обещала.

- Так поклянись и ты!

- Нет, давай, вместе.

Очередная клятва произнесена. Ой, что будет? Чтоб Пика не пил, Дака паинькой стала – это что-то из области фантастики. Уж не конец ли света скоро? А если любовь? Разве может иллюзия творить чудеса (Ой, уберите меня отсюда! Я тут такое напортачу, как всегда, все испорчу)? Пусть любят, раз любится, а мое дело излагать все по порядку.

Глаза-то горят, страсти кипят, но только когда они ссорятся. А как же щемящая тоска с примесью восторга, бесконечные вдохи, желание постоянно видеть, трогать, ощущать свою любовь? Или время стерло все нюансы?

Они любят, по-своему, как-то странно, но любят. Или же им кажется, что это любовь? Ссорятся, тут же мирятся, но не всегда. После очередной ссоры Пика ударил Даку. К тому времени у нее опять был телефон (я же волшебная палочка). После еще одной ссоры Пика пытался мобильник продать, и это особенно взбесило меня, впрочем, и дочку. Что синяк, пройдет и забудешь, а вещь не вернешь. Тут еще Мистер Никто нарисовался.

- Ты?! – тут же на него переключились. – Где телефон?!

- Какой телефон? – Тот или прикидывается, или у него талант пропадает.

- Ты еще спрашиваешь?! Мой! – Дака сейчас на него накинется.

- Да вы что, ребята, что на меня-то валите? Меня же менты задержали, сразу же, как я вышел.

- А чего свалил?

- За… б был.

Тогда все меняется. У него одного почти алиби, и еще Пики не было. Кто украл?! Кроха? Она может, но не у Даки же. Столько шума из-за этого телефона. Жили же раньше без него, не жаловались, но против прогресса не попрешь. Телефон, тот старый, уже не вернешь, зато с Пикой автоматом помирились. Без конца подкалывают друг друга, дурачатся – целоваться даже некогда. Любовь-игра, жизнь-игра – ой, доиграются…

Толпой все ходят, а по ночам тема находится. Почти всегда. Охотники за телефонами же они. Их никто не ловит, наша милиция по мелочам не напрягается. Они же почти все совершеннолетние, а все в телефонные игры играют – несолидно как-то. У Пики в прошлом угон и еще кое-что было.

Уже далеко не лето, а они все табором ходят. Надо где-то осесть, прийти в себя, и, может быть, чем-то существенным заняться, наконец. Из них один Джин учится, остальные только дурью маятся. Еще Мака в школе должна еще два года отсидеть. Досидит ли она при такой активной жизни?

Недолго длилось счастье – влюбленные вновь поссорились. Слово за слово, игра плавно перешла в решающую стадию. Неужели любовь ушла, увяли помидоры? Наконец-то. Двумя временно несчастными стало больше. Пика с Коровой, тот уже наравне со всеми пьет, Дака с Макой – врозь гуляют, наверстывают упущенное. Корова в розыске, не вечно же длится отпуск солдата, но ему наплевать и на армию, и на весь мир. Он неплохой – веселый, в меру продвинутый, бесшабашный. Такой же, как и все – уже не шпана, но и взрослеть не торопится.

У девчонок тема – Дака телефон у кого-то, типа одолжила, и смылась. Адреналин конкретный, в голове туман, в сердце пусто – где Пика? А тот нутром чует что ли – тут же появился. Место встречи не меняется – тот же кинотеатр «Центральный», где до ночи работает почти легальная «выставка» молодых. Выбирай, не хочу. Тут за день столько всего происходит, и прямо под носом доблестной милиции, что вам и не снилось. Столько «тем», скучать не приходится.

Наши стояли тут же выяснять отношения. При зрителях еще лучше. Даке не хочется идти с Пикой, а тот настаивает. Оба выпившие, но ни за что не признаются в этом. Дочь еще мне звонит:

- Мам, Пика меня не отпускает.

- Что он хочет?

Я к нему уже прохладно отношусь. Тоже мне жених, телефон хочет свистнуть, кулаки еще распускает.

- Держит меня в «Централке».

- Скажи ему, что я сейчас туда наряд милиции отправлю.

Это, видимо, подействовало, дочь пошла домой. Наряд уже там был, чего бояться-то. Пика бы не отпустил Даку (она бы вскоре успокоилась), все бы обошлось. Хотя, от судьбы не увернешься…

Потом началась такая суматоха, что хоть сразу кино снимай. Как бы кино называлось? «Якутск реальный», «Темы и вариации» или еще как-то?

Дака с Макой всю ночь где-то болтались. Приходили, уходили – я пыталась спать. Все спрашивали – не звонили ли Пика с Коровой? Какие-то проблемы у них, но мне было по барабану – у них всегда проблемы, и всегда почти криминальные. Как они мне надоели. Кран перекрыли, жить не дают – а я еще ничего или мне это только кажется? Грузят меня, достают – и мне хочется бежать, все бросить к чертовой матери. В мои годы у людей обычная рутина, устоявшийся быт, свои текущие проблемы, а у меня кино, реалити-шоу. Но это моя жизнь, куда я денусь.

Я не встревала, и они научились решать свои маленькие (на мой взгляд) проблемы сами. Они только пробуют жить, им многое прощается, а мой криминал боком выйдет. Кто тогда будет их кормить, одевать?

Пришли под утро. Когда я уходила на работу, уже спали. Я и представить себе не могла, что случилось в ту злосчастную ночь. Это уже не тема, это кое-что другое…

Об этом писали газеты, по телику даже показывали, но что было на самом деле, знают только Пика с Коровой. Свидетелей-то нет. Может, и не они убили этих трех несчастных? Может, бес попутал их. Я пытаюсь оправдать мальчиков, хотя бы для себя, но уже поздно. Должно быть, сегодня суд уже состоялся. Мне тяжело об этом даже думать, но надо – раз начала, иди до конца.

Пика вернулся к Корове. Дака его кинула, вернее, вот уже несколько дней пытается это сделать. Пусто. Глухо. Душно! Чем заполнить пустоту? Все равно чем. Вышли на воздух. Толпа еще не рассосалась. Трутся, все чего-то выжидают. Как все глупо. Бабу снять? Денег нет. Подраться? Повод искать лень. Корове-то хорошо, он свободен. Любовь – это зло, еще какое. До Даки все было по-другому, по крайней мере, не ощущал такую оглушающую пустоту. Без Даки все бессмысленно. Все время о ком-то думать, все какие-то сомнения, подозрения. Как же он устал! Может, пойти к ней домой? Опять лаяться? Пусть остынет. Он тоже не подарок, с ним тоже нелегко. Дака! Черт, плакать хочется. Нет, надо что-то сделать! Отвлечься, отойти.

Корова кого-то встретил.

А, это Мосин знакомый, зек какой-то. Пиво пить? Легко. Куда идти-то? Да тут близко, в двух шагах от «Централки». Какая разница, куда и с кем, лишь бы забыться, хоть как-то заполнить пустоту…

Конура, но посидеть можно. Какой-то обросший мужик с девкой уже там. Малолетка что с ними делает, непонятно. Какая разница, кому, сколько лет, все равно с кем пить. Зек-то языкастый, блатной что ли. Ну и что, что он зек, сидел и все можно что ли. Ладно, живи пока. А этот русский, не бомж, но довольно потертый. Девочка вообще никакая. Ну и компания.

- Ты-то что здесь делаешь? Родители, небось, беспокоятся.

- Тебе-то что?

- Мне все равно, это твоя жизнь. Рано тебе так бичевать.

- Ты кто такой? Не лечи, и так тошно.

Девка больно нервная, это в таком-то возрасте. Как и его Дака…

- Мало тебя лечили, сразу видно.

- Ты что пристал к девчонке? – Зек ее пасет что ли.

- Не твоя, не лезь.

Ах, ты старый пердун, педофил хренов!

- Она твоя? Скажи, твоя?

- Если даже и не моя, то что?

Вот и повод нашелся. Как всегда из-за бабы все началось. И зачем надо было лечить ее, поздно уже. Тут не терапия, а скорая помощь требуется. Девке нравится, что из-за нее сыр-бор начинается. Не каждый день из-за не дерутся. С ее-то внешностью выбирать не приходится.

Пика подумал, что это я делаю, но было поздно. Драться, то до конца, до крови. Тут и волосатый присоединился. А Корова что сидит? Пьяный что ли? Ладно, как-нибудь сам разберется, пока он в себе уверен. Может, Дака только играет им? Или у нее уже кто-то есть? При чем тут это, когда драка в самом разгаре. Тут зек схватил нож. Это уже становится интересно. Корова не реагирует. Блин, он в отключке? Двое на одного, да еще с ножом. У Пики открывается второе дыхание. Какое-то особенное вдохновение и все делается само собой. В такие моменты человек почти неуправляем, мозг отдыхает, а организм на пределе. Пара ловких манипуляций и нож у Пики. Сейчас посмотрим кто кого.

Тут девка как бы очнулась, так запищала, как, блин, милицейская сирена. Последний звонок? Остановиться? Тогда ему самому конец. Думать некогда, когда на тебя двое бывалых наезжают. Писк продолжается. Корова зашевелился.

- Наших бьют! – наконец-то дошло.

Пика и забыл, что у него нож, а тут кровище. Зека задел? Волосатый никак не угомонится.

- Мочи его! – Корове легко орать.

Тут все завертелось. Будто это и не он.

- На! – Удар не хилый.

- Еще! – Остановите меня.

Игру уже не остановить. Тут Корова запрыгала. И когда он успел нож у него отобрать. Эти никак не угомонятся. Волосатому далеко за сорок. Мог бы с ними не связываться. Нет, он вперед лезет. Зек, кажется, вообще без тормозов. Тогда, пусть пеняет на себя.

Боже, столько крови. Кто кого уже не понятно. Думать некогда. Те уже не сопротивляются, а Корова все бьет и бьет… ножом. Пищалку надо заткнуть.

- Она же свидетель! – Корова быстро соображает.

И что? Свидетель чего…

- Мы же замочили их. – Корова нож не выпускает из рук.

Что он несет? Кто кого замочил?

- То-то. Девку надо тоже того…

Девка никак не заткнется. Тут волосатый застонал.

- Ах, ты гад! – Корова перерезал глотку, делов-то.

- Ты что? – Пика уже в себя приходит.

- Поздняк метаться. Девку тоже порешим?

Пика не успел ничего сказать, как Корова ей горло перерезал. Кровью и еще чем-то жутким пахнет, но не тошнит. В кино же по-другому, всех начинает почему-то рвать. Господи, о чем он думает! Он не хочет ни о чем думать. Тихо как…

- Надо ноги делать… - Корова все держит нож.

Тут же бросает его. А отпечатки? Некогда. Да кто их искать станет, свидетелей-то нет. И вообще это им померещилось. Так и до белой горячки недалеко. Дака…

- Что встал? Бежим! – Корова какой-то бледный.

Тут Пику начинает колотить. Муть да жуть. Нет, это какой-то прикол.

Тут они оба выскочили из бойлерной. Никого. Бегут. Долго и не оглядываясь. Благо, здоровье позволяет. Корова не отстает, а как же шов? Какой, блин, шов, когда…

Значит, это было на самом деле. Он трезвеет. Плохо. Страшно. Не думать! Лучше о Даке подумай.

- Дашуля моя. – Он вслух думает?

- Что? Давай, тачку остановим.

У них же кровь. Долго вытираются. Темно, может, не заметят. Если даже заметят, кто в здравом уме пойдет в свидетели, и мало ли кто в крови. Тут каждую ночь драки да разборки, кровью ни кого не удивишь.

Машина останавливается. Таксистов кидают, мочат, а они все равно останавливаются. Кто не рискует, тот деньги не делает.

- Ребята, вам куда?

- Ну, садитесь.

За городом отсидятся. А потом? Как всегда, потом видно будет. Утра вечера мудренее, но уже же утро. Какое оно, к черту, мудрое, скорее смутное. Пике все хуже и хуже.

- Может, по пути купим выпить? – Как это Корова догадался.

Ах, да, он же тоже…

Корова только улыбается. Он успел и деньги прихватить. Где он всему этому научился? Неужели, в армии? Больше же он нигде не был. А он сам где всего нахватался. Два-три года улицы бесследно не прошли. Хорошая школа, ничего не скажешь.

Тузик все стерпит, тем более, они не с пустыми руками. Так и случилось. Посидели во дворе, пока мать Тузика не уедет на работу. Еще купили. На это раз не пиво, а сразу водку. Единственное средство забыться…

- Ну, вот, собственно и все.

Корова все рассказал? Дурак что ли. Вообще-то, так легче. Говорильня здорово отвлекает. Тузик что скажет – как всегда молча выслушал. Ну, порешили двоих. Сами нарвались. Девку, правда, жалко. Но надо было, что поделаешь. Он так и сказал, или Пика его молчание так растолковал.

Он не отключается. Дака! Надо ей позвонить! Не втягивай ее во все это. Кто это сказал? Неужели, внутренний голос успел шепнуть? Поздно уже – на проводе Дака.

- Ты где был? Мы тут обыскались тебя. Такой косяк у нас, ты даже не представляешь, - Дака не дает и рта раскрыть.

Боже, как это все далеко, как будто жизнь раскололась надвое.

- У меня… - Блин, как сказать-то.

- Подожди, я говорю, у нас косяк.

- У нас тоже.

- А что? – Вот и момент настал.

- Тут такое дело, короче, плохо дело.

- Подрались?

- Если бы. Мы людей… порешили.

- Ничего себе шутка.

- Что тогда?

- Это не телефонный разговор.

- Тогда встретимся, в чем проблема-то?

- Давай, встретимся. Прямо сейчас!

- Нигде. Я же говорю, не по телефону. Давай, состыкуемся там… ну, ты знаешь.

- На нашем месте? На…

- Ах, да. Хорошо. Через полчаса будем.

Чуть-чуть полегчало. Как будто, малолетка Дака что-нибудь может исправить. Зачем сваливать на нее такое, с другой стороны, он только ей доверяет. Друзья друзьями, а ее он любит. В эту самую минуту еще больше, сильнее, глубже. Это только у него осталось, а тьма вокруг сгущается…

Встретились. И Мака пришла. Корова почти готовый, молча всем подряд улыбается, а Пика на себя не похож. Ни бравады, ничего не осталось от прежнего Пики. Сколько пьют, он никак не опьянеет. Муть, граничащая с жутью, но пока терпимо.

- Давай, ко мне!

И, правда, не время сейчас улицу мерить. Надо осесть, обмозговать. Может, найдется какой-нибудь выход.

- Я троих убил, ты представляешь?!

- Да ладно, не парься, как-нибудь… - Дака не знает что сказать.

Как утешить, как отвлечь – лекарство для убийцы еще не придумали.

- Ты один что ли убил? А я? Это же я прикончил их, добил. – Что это с Коровой?

Нашел, чем хвастаться.

- Тише ты, люди услышат.

- Пусть боятся! – Корова так возбужден, что готов еще какую-нибудь глупость сморозить.

- Идем к Даке, короче. Там и поговорим.

Отчего-то хочется выговориться. Можно подумать, что с потоком слов вся горечь уйдет. Как бы еще хуже не стало.

- Блин, дверь не могу открыть.

Дверь заклинило, как будто нарочно. Сейчас менты приедут…

- Ну, никак же!

Дверь не хочет открываться, да бог с ней. Пика к соседям уже стучится. Сердобольный сосед интеллигентного вида сразу поверил молодым людям и впустил. Пика через балкон перелез в соседний, зашел в Дакину квартиру и дверь открыл. Хоть какое-то движение, это немного успокоило.

Все как обычно. Может, это был всего лишь кошмар, глюки? Бред какой-то – он убийца. У Коровы нервы стальные или после недавнего наркоза они у него на время отказали? Или просто лицо непроницаемое. Сколько его знает, столько удивляется. Друг-то с секретом, получается.

Хотелось выговориться, но слова где-то застряли, комок в горле. Даке такое сказать? Упаси боже. Благо, Мака благодарный слушатель. Выслушала, как миленькая, даже пыталась как-то утешить. Тут он расплакался. Прорвало. Все сразу. Себя жалко, тех жалко. По какому праву он лишил их жизни? Стоп! А Корова? В голове все путается. Что за мазохизм – брать чужую вину на себя…

Корова без конца пьет – он уже почти невменяем. Повезло ему. Ни о чем не думать, ничего не чувствовать, никаких тебе переживаний, угрызений совести, если таковое имеется. Но под конец и Пику сморило. В глазах двоится – две Даки, вот здорово.

- Боже, который час? – Впрочем, какая разница.

- Скоро мама с работы придет, надо сворачиваться.

- О, Дака! Люби… - Тут его заклинило.

У них как-то не принято сюсюкаться. А что мама, и при ней они тут ночевали. Ах да, теперь все будет по-другому. Он уже не с ними. Тут пришли Мося, Джин и все остальные. Пика уже всем подряд рассказывает, тех это не шокирует. Странно? Время такое, что убийство – это просто событие. Опять пили. Затем с Дакой поругались. Как всегда. Значит, это был всего лишь кошмар. У Пики просто имидж такой, где-то внутри, глубоко он совсем другой. Ранимый, робкий, даже стеснительный. Такого Пику никто не знает. Даже матери он не открывался, даже Даке. Она-то не поймет его – другого – ее устраивает Пика-воин, Пика-хулиган или же истинная Дака тоже другая. Как все сложно в жизни. Жаль, что об этом до сих пор не доводилось думать. Он вообще ничего не успел в жизни. Не жизнь, а какая-то неудавшаяся репетиция. Одно утешает – он успел полюбить. Уж сейчас-то, перед самим собой можно быть до конца откровенным.

Он чувствует, что все уходит, что скоро ничего этого не будет.

- Да не паникуй ты, все обойдется. – Каблук – хороший друг.

- Да пошел он! – встревает Дака.

Любовь! Вот она твоя любовь. Забыться! Стереть все! Всем смертям назло, он сегодня должен напиться. До усрачки, до потери пульса. К черту все, в первую очередь эту несчастную любовь.

Табор вышел на улицу. Там еще каких-то знакомых встретили, машина нашлась. Пика с Коровой напились, их в машине оставили, и все к нам домой зашли. Ад продолжался долго. Дака переключилась на кого-то из новых. Всю ночь угорали. Никто никого не любит уже? Посреди ночи Корова пришел.

- Кто все? – Я как бы не в курсе.

- Слушай, можешь сделаешь мне одолжение – замочи, а? – Вдруг вырвалось у меня.

Со мной иногда бывает такое. Дочь в курсе, остальных шокирует, но не всегда. Мало ли на свете придурковатых матерей.

- Да вы что? Что вы несете-то? – При этом еще улыбается.

Приятный мальчик.

- Мы в машине сидим. Хотим завести ее, ложка чайная есть?

- Какая, на фиг, ложка? У нас всего-то три ложки. Уйди отсюда, не мешай! – Дака проснулась.

- Что ты так? Пика там сидит.

- Пусть сидит. Уйди, мы спим.

Железная девочка, не то, что я. На том и расстались. Утром я на работу, новые знакомые тоже свалили. Пика с Коровой то к Мосе, то к Даке – уже всем все рассказали, все, что было, уже не новость. В конце концов, к нам заявились.

С Дакой вяло поругались. Какая-то странная апатия у Пики. Даже то, что Дака призналась кое в чем, не встряхнуло как следует. Она ему изменила. Ну и что? Она свободный человек свободной страны. Как говорится, на здоровье. Дака удивилась – что это с ним? Что бы такого придумать, чтобы он проснулся.

- Не лезь, а, и без тебя тошно.

- Не х… себе!

Ля-ля, ля-ля – все равно вяло, неинтересно. Пика в себя пришел – все вспомнил. Надо что-то делать. Хоть какое-то движение!

- Отведите меня в УВД, на…, приду с чистосердечным, облегчу душу.

- Да брось ты, Пика, не лезь раньше времени, - Мося пытается его образумить.

- Не надо к ментам.

- Жить с этим?! Я не могу, как вы не понимаете? – Пика орет сквозь слезы.

Корова в ответ улыбается. Он тоже не в себе, только реакция другая.

- Свидетелей же нет, чего суетиться-то. – Доля по-своему утешает.

- А себя куда дену? Не могу я так…

Мака такая же, как всегда. Хоть сейчас начнись война, Мака останется Макой. За это ее и уважают, а так бы давно трахнули и пинка дали.

- Нет, ребята, мне в милицию надо. – Пику на этом заело.

- Ты это, кончай! – Корова точно не хочет в ментуру. – Тебе жить надоело?

- А я? – опомнилась Дака. – Как же я? Без тебя…

- Ты? Ты и при мне…

- Ну, так получилось.

- Я ничего не говорю.

- Ну, не психуй.

- Я же говорю, все нормально.

- Чего я вру? Все хорошо.

- Обними меня.

Разве откажешь. Какое блаженство – рядом ее сердечко бьется.

- Девочка моя…

- Странный ты. Ты так никогда не говорил.

- Придется сказать, мало ли что может случиться.

- Никуда не ходи, будь со мной. – Дака не отпускает его.

Как он ее любит. Как же он без нее? Но муть, пустота все еще в нем.

- Тебе хорошо было с ним?

- С кем? А, да так.

- Какая же ты все-таки сука.

- Тебе же все равно.

- Значит, не все равно. Да я…

Все так волнами продолжалось до вечера. Если б не пили, ничего бы не случилось. Но они пили. Много. Пока деньги не закончились.

Денег нет, а жаль. Денег нет – это плохо. Что делать? Найти деньги. Телефон! Дакин…

- Только не это! – взревела Дака.

- Что ты мелочишься?

- Я мелочусь? Ты в своем уме?

- Нет, я не в своем уме! Я вообще с катушек слетел. Поняла?

Дака притихла. С кем она спорить собирается? Он же совсем недавно людей замочил. Тормоза-то не работают. И отрубилась. Так удобней.

А я, как дура, стучусь, к себе домой рвусь – не открывают. Кто-то ходит – слышно же. Наверняка, Мака. Звоню ее матери. Та незамедлительно приезжает за дочерью, да еще не одна – с сожителем и другими парнями. Отверткой открывают дверь – Мака там. Дака спит, почти не дышит. Маку грузят, я пытаюсь разбудить свою дочь. Первое, что она сказала:

- Телефон! – Что и следовало доказать.

- Пика отобрал.

- Все, хватит с меня! Сейчас же позвоню в милицию.

Странно, но меня никто не остановил. Нет, чтоб самой остановиться, я набираю номер. Но тут меня заклинило. Бог с ним, с телефоном. Толку от милиции никакого. Телефон уже продан. А так поймают их, от этого какая выгода. Телефон все равно не вернуть. На том и остановились. Я, какая хорошая, а? Ведь никто другой не похвалит.

Каюсь – я тут немного приукрасила. Это ведь не исповедь некой скандальной писательницы, все-таки художественное произведение. На самом деле все было намного жестче.

Обо мне как-нибудь потом, в другой раз что ли. Десять якутят остались же без присмотра. Нет, уже не десять. Двоих явно не хватает. Пика с Коровой исчезли.

- На дно решили лечь? – Мака начинает.

- Не попрощавшись со мной? На Пику это не похоже. Хоть бы позвонил что ли.

- Может, как хотел, с чистосердечным попер?

- Что он, дурак что ли? Вряд ли.

- Тогда что?

- Я откуда знаю.

День проходит, второй. Тут первый звонок.

- Наших в ментуру увезли! – докладывает Каблук.

- В смысле наших?

- Ну, Мистера Скандала, Пику, остальных ты не знаешь.

- Как?! Пику? А Корову?

- А он причем?

- Они же у Мистера Скандала бухали. Ну и соседи ментов вызвали.

- А, понятно. Корова-то куда делся?

- Да у Тузика отсиживается. Отрезвел, опомнился. Кажется, у него шок. Тузик говорит, что тот сидит, уставившись в одну точку, целый день.

- Понятно. Не каждый день убиваешь.

- Если по пьянке задержали, должны же уже выпустить.

- Так все и вышли. Кроме Пики…

- Я не знаю, что за прокол, может, он по дури раскололся. Он же орал, что с чистосердечным пойдет.

- О, господи! Только не это. Засунул бы свою совесть куда подальше.

Дака запаниковала. Ей на всех наплевать, ей нужен только Пика. Она это так резко вдруг поняла, что сердце ёкнуло. Какой смысл жить без Пики. Она его любым примет, все простит – лишь бы был рядом и любил ее одну. Стоит ли жить без любви? В семнадцать лет не стоит. А в сорок? Жизнь – иллюзия, любовь – часть этой иллюзии – я не знаю, ребятки, стоит ли жить вообще. Живу и живу, раз надо, раз начала жить – надо идти до конца.

Пику поймали. Он почти ничего не соображал, и, наверное, с дури сам признался во всем. Или все же была наводка, но чья? Ведь никаких зацепок не было, ни одного свидетеля. Хоть и громкое убийство, тройное, в центре столицы, без подсказок эти тугодумы вряд ли вышли на свет. Это в кино зло наказуемо, любое преступление рано или поздно раскрывается. На самом деле столько висяков, «глухих» дел, что мы даже представить себе не можем.

Он прошел все круги ада – эти тринадцать дней он никогда не забудет. Его сначала в УВД били – опера на это мастера. Со знанием дела, не торопясь. За что и зачем? Просто у них так принято. Человек и так во всем признался – и в том, что он совершил, и в том, чего на самом деле не было, а им насрать на это. Они бьют независимо от этого. Убойный отдел нашего УВД пора переименовать в якутское гестапо. Да что гестапо, там хоть чужих и за идею били, пытали, ну, и убивали. А у нас своих же, и порой, ни за что мучают. Бьют и в ОВД, ИВС, трезвяках, да везде. Увидев милицейскую форму, беги, не оглядываясь, целее будешь. По сравнению с ними хулиганье, так, мелочи жизни.

Тринадцать дней, но он уцелел. Его не только били, но еще и пытали. Зверски, со знанием дела. Печень не печень, почки отбиты, да и другие органы задеты. Доживет до суда, а там хоть инвалидом стань, все равно. Из-за твоего здоровья скидку на срок не сделают, это твои личные проблемы. Корову на третий день поймали. Отсидев у Тузика, он все-таки вышел в свет, поехал к своей сестре, а она, как назло, в милицейской общаге почему-то жила, вот там и его схватили. Так они врозь и прошли все круги ада.

Может, я что-то путаю? Может, уголовный кодекс поменяли, да и конституцию новую приняли, а я и не заметила. Там открытым текстом написано – за дело можно бить, да и не за дело? Все знают о милицейском беспределе и молчат, значит, так надо. Или это только у нас, в якутской милиции так принято. Кто расскажет, кто подскажет? За содеянное обычно срок мотают или этого мало?

Я кое-кого знаю лично в якутском гестапо. Вроде приличные люди, не уроды, по крайней мере. Или внутри здания, одев форму только, превращаются в палачей и карателей, а за периметром мозги пудрят? Меня не били, но факт, что они других бьют. И не только Пику с Коровой. Если вы живете в Якутске, бойтесь гестапо, лучше не попадайтесь, а попадетесь, пеняйте на себя. Будь ты хоть свидетелем, потерпевшим, в гестапо не будут разбираться, кто ты. Но если у тебя связи, может, и повезет. Хотя пока разберутся, все равно заденут. Вот такие дела. Не повезло нам…

Только в СИЗО Пика вздохнул с облегчением. Там хоть не бьют, но и там надо выживать – среди своих же. Несколько раз в карцер попадал – за драку, за пьянку, за нападение на работника правоохранительных органов. После гестаповского ада это детские игры. Долго сидел один, потом к людям перевели. Ничего, жить можно – от жрачки до жрачки, от дачки до дачки. Есть, пить, спать – вроде бы и все дела. Не тут-то было, здесь и выпить найдется, и сотовый есть, один на всех, правда. Телевизор есть. Со временем как бы привыкаешь. Главное, связь есть. Местная – через кабуру, и с остальным миром – через мобильник. Иногда ему кажется, что он тут временно, типа, в больничке, а Дака почти рядом. Ведь он с ней каждый день общается. Он в курсе, что у них, как они. Даже пытается лечить ее, как-то на нее повлиять. Да куда там, Дака его и там не слушалась, отсюда ее не достать. В конце концов, вроде привык – без нее, без друзей. Хороши друзья, сколько он тут лежит - все майдан не несут. Кормят его обещаниями и все тянут. У них денег нет! Денег всегда нет, но они же на воле, а там до фига возможностей. Правда, один раз Дака с Макой кое-что принесли (это я постаралась), за что он премного благодарен. Это был третий майдан. В первый раз опоздали, оказывается, передачу до обеда берут и в определенные дни. Договорились на другой день отнести, да Дака харч в «Централке» оставила. Кому-то в тот вечер определенно повезло. Второй раз опять опоздали, все из-за Даки. Иногда подкидываю деньги на МТС. Был бы Пика на воле, у нас бы все было по-другому. Он же был бесплатной няней. Дака с ним, и я относительно спокойна за дочь. Если бы он не убил, но убил ли он? Ведь тех прикончил Корова, а Пика вину на себя берет, мол, за групповое убийство больше дают. Ему минимум пятнадцать лет обещают. Они еще с Дакой считают – через сколько лет они встретятся и сколько им тогда будет. Даке – тридцать два, Пике – тридцать пять, а мне и вовсе пятьдесят пять. Возраст – понятие относительное, иногда человек забывает груз энных лет. Мне сорок, моему нынешнему увлечению всего двадцать семь и ничего. Это сейчас ничего, когда ни о чем, кроме как о сиюминутном, думать не хочется. Через пятнадцать лет все будет по-другому. И жизнь, и люди. Или все останется таким же – гестапо, например? Тогда Даке будет тридцать два, Пике тридцать пять, моему бойфренду сорок два, ну, а мне пятьдесят пять. Мы-то будем жить, крутиться, а Пике придется довольствоваться малым. А как же отбитые почки да печень? У него уже сейчас ноги начинают опухать…

Думать вредно, от этого никому лучше не станет. У Пики суд, первый день уже прошел. Из свидетелей только Мистер Скандал был. Пика же всех предупредил, чтоб никто не посмел прийти, чтоб все исчезли. Самым законопослушным оказался Мистер Скандал или его опять-таки заставили? У гестапо руки длинные…

Остальные никуда, конечно, не делись. Все тусуются, изо дня в день, из хаты в хату, из запоя в запой. Интересно? Очень. После того, Дака сколько телефонов потеряла? Последний сегодня ночью украли. А до этого Джин с Мистером Никто забрали у почти невменяемой Даки и их поймали, когда пытались таксистам продать. Это было как раз в канун последних выборов, милиции же было до фига на улице. Хотели на ребят повесить грабеж, но Дака их пожалела. Телефон вернули, ребят отпустили. А могли запросто из-за пустяка сесть, ведь у Джина условный срок уже есть. Мистер Никто тоже личность непонятная. У него взгляд какой-то… холодный что ли. Пика не такой, на него никогда бы не подумала, что убьет кого-нибудь или еще что-то.

Телефонная эпопея продолжается. У Даки с Пикой телефонная любовь. Она его любит, но тусуется с другими. Письма друг другу пишут, и как долго это будет продолжаться, одному богу известно. Опять телефон покупать? Сколько ж можно. Сама на днях свой потеряла, при весьма пикантных обстоятельствах, скорее всего, в ментуре. Так я только два дня кое-как выдержала, без этого проклятого телефона. Он уже не проклятый, он мне сейчас позарез нужен. Мне нужно все и сейчас, ежедневных встреч, бурные ночей мне мало – а телефон заменяет на время близость. Мне повезло, он рядом, а каково дочери, и в особенности, Пике? Подумать страшно.

Суд еще не закончился. Мося с Бомбой живут. Вот это меня убивает. Он, говорят, в любви ей признался, а ей до лета надо где-то перекантоваться. Каблук, хоть и красавчик, таковых на свете много. Она и сейчас умудряется с других телефонов SMS-ки послать, другим красавчикам. Бомба все так же больна, у нее хронический «насморк». Каблук сам себя вылечил. Сейчас друг друга с резинкой любят. У них дома везде презеры валяются, а если посмотреть в окно – на дереве тоже уныло висят. Любовь, она всякая бывает. Какая б она ни была, все-таки любовь. Что это я о любви, да о любви? Ведь это я смеялась над ней, издевалась и отрицала ее. У меня, видимо, очередное весеннее обострение, и мне это пока нравится.

Что еще? Отец Даки, Треугольник, оказывается, в самом деле, четверых пришил. И ничего, ходит. Никто его сажать не собирается. Значит, выходит, кому-то можно убивать, а кому-то нет. Треугольник, хоть и не с нами, до сих пор влияет на нашу жизнь. Это его карма капает на Даку, поэтому ей патологически не везет.

Если бы Дака тогда не приехала в город раньше времени, не вскружила б голову бедному Пике, не отобрал бы тот ее телефон, ничего б не было? Или это раньше началось? Еще при Грязных Волосах это началось? При чем тут телефон?

Десять якутят, даже не десять, а больше. Свои люди, друзья-товарищи. Но как так случилось, что Пику с Коровой так быстро поймали? И кто украл тот почти первый телефон Даки на хате? Кто-то из них нечестно играет, однако. Все были в курсе, что ребята пришили троих. Больше суток они общались, мусолили эту тему. Кто-то не выдержал, пошел да настучал на них. Кто?

Хотелось детективчик написать, получилось черт знает что. Зато взято из жизни, срок давности еще не прошел. История же продолжается. Суд не закончился, гестапо функционирует, компания все так же гастролирует. Что будет дальше, покажет время. Хотела большую вещь написать, да весеннее обострение промешало. Жить-то надо. Назло всему – своему паспортному возрасту, никчемной жизни, все наглеющему гестапо. Один из них еще предлагал себя в любовники. Толку от него, от козла молоко. Опять телефон украли. Снова идти в гестапо? Нет уж, увольте, лучше как-нибудь новый куплю. А на какие шиши? Это уже мои проблемы.