Интервьюер: Вы можете дать нам своё опре­деление авторской песни и высказать своё отношение к ней?

 

Б. Чичибабин: Я не знаю, что такое авторская песня. Я здесь оказался случайно, меня Гриша Дикштейн привёз.

 

(Из интервью Бориса Чичибабина Центральному телевидению на третьем Всесоюзном фестивале авторской песни в г. Киеве).

 

Авторская песня. Как много в этом звуке для сердца русского (украинского, еврейского, белорусского, гагаузского, комсомольск-на-амурского и др.) слилось?! О этот неожиданный, грандиозный всплеск эмоций от крика до шёпота, от марша до романса, от лозунга до молитвы! Говорят, что авторская песня была протестом против мертвящей официалыцины, против скрипа казённых слов и бряцания казённых чувств. Может быть. Но если и протестом, то протестом не осознанным, не нарочитым. Вряд ли кто-нибудь из бардов-шестидесятников думал: "А зафигачу-ка я что-либо нежное и умное в пику Бабаджаняну и Зацепину!" Это шло само по себе, из души, ненавяз­чиво, протест не был демонстративным. Существует в геометрии понятие "скрещивающиеся прямые". Они находятся в параллельных плоскостях и поэтому не могут пересечься. Официальное искусство 50 - 70-х годов и бардовский андерграунд — хороший пример подобных прямых.

 

Булат Окуджава говорил: "Я очень уважаю Серёжу Никитина, но не понимаю, почему я — бард и он — бард. Ну, скажите — исполнитель, композитор, но почему бард?" Мне кажется, это слишком категорич­ный взгляд на вещи. Авторская песня — это не "стихи под гитару" и не "сплав музыки и стихов", а прежде всего "голос души". Не первый год ведётся различными ревнителями "чистоты жанра" борьба с вероот­ступниками. Их энергию да в мирных целях — мир бы не знал Чернобыля.

 

Что для меня характеризует авторскую песню? Прежде всего наличие гула, того самого, ещё не оформившегося в чувство, в словесные определения, но уже присутствующего полутенью, полу­намёком и трогающего не ум даже, а что-то такое полувоздушное, неосознанное в районе когда-то отменённой души. И после этого — "боль, что скворчонком стучала в виске, стихает".

 

Может, это будет сказано бесцеремонно, но для меня "По улице моей который год звучат шаги — мои друзья уходят" настолько отождест­вляется с лучшими песнями Визбора, Долиной, Егорова из-за присут­ствия того самого гула, насколько "Когда я был щенком" ассоциируется с самыми типичными образцами эстрадной немочи. Потому что проорать вместе и прошептать вместе — это совсем не одно и то же. Не надо бороться за чистоту жанра! Давайте чистить души, а душа сама оценит, свежий ли воздух или кондиционированное дерьмо. А кто поёт — бард, менестрель, акын или розенбаум — что в этом, право?

 

***

 

Интервьюер: Как Вам понравился конкурс, прошедший на фестивале?

 

Б. Чичибабин: Как мне кажется, конкурсы в области искусства—явление безнравственное. (Из интервью Бориса Чичибабина Центральному телевидению на третьем Всесоюзном фестивале авторской песни в г. Киеве).

 

Да! Именно так. Я согласен с Борисом Алексеевичем! Именно безнравственное. Это лошадиные бега нравственны — одна лошадь на полкорпуса впереди, остальные сзади и просьба не толпиться у пьедестала. Просто эта лошадь лучше остальных. Что привело её к этому, не знаю. Может она ела только "Вискас", чистила зубы "колгейтом" и на скачки без "Тампакса" ни ногой. Но она лучше, так как быстрее других.

 

С областью искусства всё не так просто. Кто мне скажет, кто лучше — Рихтер или несчастный СПИДоносец Вэн Клайберн? Шнитке или Денисов? Кукин или Городницкий? Читатель сам может продолжить этот ряд. Но конкурсы всё же идут. Жюри заседают. Места присуж­даются. Лауреаты торжествуют. Что же это такое — конкурс в области искусства? И в частности в авторской песне и зачем? Я был участником многих конкурсов и фестивалей. Где-то был лауреатом, где-то — нет. В последние годы (начиная с 89), накушавшись послеконкурсных стопариков и набивши папку дипломами, стал в основном заседать в различных жюри. И тут на меня хлынул такой звучащий поток, что от этого изобилия становилось не по себе.

 

Пели все, у кого были рты, и играли на гитарах все, у кого были руки (даже с аппаратом Иллизарова). Пели, главным образом, свои песни. Чудище было классически "обло, огромно, озорно, стозёвно и лаяй". Боже мой, как оно "лаяй"! Если бы не существовало жюри предварительного прослушивания, отделявшего зёрна от плевел, то конкурсные сцены были бы смыты этим потоком, но прежде бы разбежалась публика. О, эти трудяги из предварительного жюри! О них надо петь, им надо ставить памятники и в их честь называть города, улицы, пароходы, парки и общественные туалеты! Это был не конкурс, это была битва против урожая. Была ли в этом необходимость? Да, конечно. Так что же, Борис Алексеевич был неправ? Да нет, прав. Всё это являло собой, несомненно, нечто безнравственное. И не просто безнравственное, а жестокое, безжалостное и беспощадное. Тысячи людей с гитарами не проскочили сквозь игольное ушко прослушивания. Это нанесло тысячи душевных травм. Это вызвало ненависть к "зажиревшим козлам, засевшим в жюри". Я неоднократно видел плачущих, чьи фамилии не красовались в программе конкурсного концерта на Большой сцене фестиваля. Я сам был в числе этих людей в семиде­сятые годы. Это безнравственно — оскорблять отказом людей, пишущих, поющих, жаждущих общения со сцены? Да , безнравствен­но. А это, вообще, необходимо? Да! И ещё раз да! К сожалению, это необходимо. Большая конкурсная сцена любого фестиваля — это показ лица фестиваля. Лица, а не других частей тела. На сцене будут несколько десятков человек, но в зале — тысячи. Они тоже хотят общения посредством песни, хотят праздника. И слабо зарифмован­ная нудятина, льющаяся со сцены, сломает тот контакт, ради которого всё это и происходит. Примеров тому масса. Таким образом, в необходимости отсева по критериям профессионализма я (мне кажется) вас убедил. А лауреатство в основном конкурсе уже и не так важно. Лауреатство присуждает жюри, а песни расходятся по свету в записях и, возможно, петься будут совсем не те, что отмечены дипломами. Возьмите сборник "Грушинский" (Куйбышев, 1990). Сколько имён лауреатов великой Грушинки! Да престижней этого звания была разве что Нобелевская премия! А скольких из этих лауреатов мы поём? Вот то-то и оно. Но конкурс дал им возможность выйти на сцену и сказать желаемое тысячам сопереживателей (фу, какое слово корявое! но правильное), дал возможность оказаться в некотором кругу (а я не боюсь слова "элита") профессионалов (это слово не обозначение профессии, а только показатель уровня). Это возможность получения обратной связи. Простой фестивальный концерт с разнобоем в ритме и уровне не даёт ничего. Конкурс даёт многое. И, к сожалению, многое отнимает. Но что вы хотите от явления безнравственного?!

 

Интервьюер: Как вы думаете, какое будущее у авторской песни?

 

Б. Чичибабин: Я не знаю, что такое авторская песня. Кажется, ранее я на этом останавливался. (Из интервью Бориса Чичибабина Центральному телевидению на третьем Всесоюзном фестивале авторской песни в г. Киеве).

 

Сейчас много говорят о кризисе авторской песни. Об этом бубнят уже, по-моему, лет 20, но в последнее время появилась идеологическая подкладка. Дескать, авторская песня развивалась, когда была запрет­на, а получив полную свободу, скисла. Вот ведь, бред, а! Авторская песня, как и любой вид искусства, держится на творцах и ремеслен­никах (слово "ремесленник" не оскорбление, а признание факта владения ремеслом). Помните рассуждения Ильфа и Петрова о большом и маленьком мирах? Так вот, в большом мире есть "Охота на волков", "Серёга Санин", "Леди", "А хочешь, я выучусь шить", "Шуламифь", а в маленьком — "А я ёжиков люблю", фальшивая в своей разрешённости антисталинская лирика перестроечного и постперестроечного периодов и т.д. Всё, что держалось на сиюминут­ности, на "фиге в кармане", на эпатаже, на бес-с-с-страшии (блин!), вянет и отпадает. Когда всё разрешено, "оборвалися канаты, тормоза не тормозят", становится ещё важнее услышать тот тонкий, захлёбы­вающийся голосок обнажённой души, увидеть и прочувствовать слезы "заплёванного Пьеро".

 

Году в 90-м я прочёл в "Литературке" описание типичного кадра перестроечного кино: "Валютная проститутка курит марихуану под портретом Сталина". У авторской песни из маленького мира есть свои аналогичные спекулятивные штампы. Но так было всегда — и жить и бередить души могут только те песни, которые...

 

Но на этом я, кажется, ранее останавливался.