"Бог, милая Мэри, философ и камень преткновения"

 

Долгий северный вечер тихо дремал у очага башни Форон Такар. Убаюканный мирной беседой двух старых, добрых друзей, он мерно всхлипывал, в безмятежном сне, вдыхая сладкий табачный дымок. А там, на улице, за маленьким, окунувшимся белёсой изморозью оконцем, по-прежнему завывала одинокая метель.

 

- Добрый, добрый табак! – вымолвил сидевший у камина седой, длиннобородый старик. - Живы будем, не помрём! Как лёд сойдёт, закажем ещё пару мешков – смакуя, продолжал он. - мягкого вишнёвого! Уж больно хорош!

 

- Пр р ревосходный, пр р ревосходный мурр табачок! - раздался в ответ мурчащий голос. – Пожалуй, угощусь ещё!

 

- Ну, так, что, чья сейчас?

 

- Твоя очередь, о почтенный Паллагир! – проговорил кот, плотно набивая резную трубку из элифантовой кости ароматным красным табаком. Он тихонечко покачивался в небольшом бамбуковом кресле-качалке и предвкушал очередную занятную историю из уст старика.

 

- Ну, что ж! Умеешь слушать, умей и рассказывать, как говориться! Расскажу я тебя историю, к которой сам остался неравнодушен!!! – интригующе начал старик.

 

- Ох, я весь, весь во внимании, почтенный! Слушать и курить, курить и слушать, чем ни рай!?

 

- Так вот, - начал старик, - Жил был на свете философ один! Учёный, значит, до мозга костей! Многих дипломов и степеней, настырностью своей и твёрдостью, заслуженный обладатель! Всю жизнь посветил он любимому делу! Науки разумел, познать познавал, но ведать, - старик вытянул указательный палец, и многозначительно помахал им в воздухе. – но ведать, не ведал! Премудрости сыном, считал себя. Щедро дарил всем советы, сам же, не слушал никого, ибо под небом не было для него авторитета среди людей, а в Бога Единого он не веровал! И чем далее шли его годы, тем сильнее укоренялся он в своём учении, и в устах его, собственные умозаключения, казались, нерадивому, непреложными истинами.

 

Когда же возраст его преклонным стал, и надеяться на прозрение не приходилось, послал Господь к нему одного из своих младших ангелов - Орхаса. Тот явился к седовласому мужу в ночи и осветил светом тысячей солнц его академическую каморку. Отпрянул философ ото сна, увидел ангела светоносного, да чуть было дух свой не испустил.

 

- Чего устрашился? – мерным красивым голосом заговорил ангел. – Али, не ведаешь, кто пред тобой лик свой явил!?

 

- Не ведаю, не ведаю, сгинь! – вскричал обезумевший от страха философ.

 

- Если б хоть малой долей истины обладал ты, то разве вскричал бы, взметнулся бы, словно, ужаленный змием, вспорхнул бы как голубь дикий с ложа своего? Нет! Слеп ты, глух и нем! И нет надежды, что разум твой привыкший ко лжи и пустословию прозреет. От того Господь, тот в которого не веруешь ты, послал меня!

 

- Не верю я тебе, уходи прочь, не тревожь меня!

 

- Как же могу я не тревожить тебя, когда ты душегуб, в тщеславии своём превзошедший гордеца всякого, советами своими многих с пути сбил, да в чёрную бездну направил!

 

Философ не мог вымолвить ни слова.

 

- Фальшиво зерно, что сеешь! Всходы опасны, прескверны древа возросшие, губительны плоды, для чад не окрепших. Ложью смердит слово твоё. Осквернило оно землю, оскверняет и Небо. Оставь его, ибо прожил ты жизнь свою, тратя время почём зря. Много ли ты задумывался о душе своей? Много ли переживал, печалился и страдал? Раскаивался ли в грехах своих, многих? Наполнил ли, Добрыми делами, преклонил ли чаши весов? Нет, нет, и ещё раз нет! Печален твой удел, о возгордившейся! Много ты думал о себе, да всё не о том! Людям советы давал, сам же не принимал! Не будет покоя тебе, до тех пор, пока не поймёшь, что в учености своей, ты остался самым не разумным человек на всём белом свете!

 

- Ложь, всё ложь и клевета! – не внял испуганный горделивец словам.

 

- Желаешь, докажу сие!?

 

- Желаю! – громко произнёс он.

 

-Так вот слушай, что скажу! Ответь на один вопрос, если дашь ответ, и истина заговорит твоими устами, Господь простит тебя, и признает мудрость твою среди людей. Если же, вновь, тщетным прельстишься, обречён будешь на веки вечные скитаться, пока не раскаешься и не искупишь до последней капли вины своей перед Господом, и всем родом человеческим. Согласен ли ты?

 

- Согласен! – твёрдо заявил уверенный в собственной мудрости философ.

 

- Так слушай, же! Что на свете выше голов, но ниже облаков?

 

Когда услышал вопрос, он громко и нагло рассмеялся. Нелепым, показался ему вопрос.

 

- Не хочешь ли ты сменить вопрос, уж больно прост он для меня? – обратился учёный с ухмылкой к Орхасу.

 

- Отвечай же! – строго потребовал тот.

 

- И отвечу! – проговорил учёный, прищурив в мерцающем свете, бегающие хитрые глазки. – Слушай же!

 

И принялся он размышлять вслух, выискивая самый невероятный ответ, так как думал, что ангел хитрит, и желает притупить его остроумие.

 

- Выше головы, но ниже облаков - волосы. Волосы выше головы, так как они растут на ней, и с боков, и сзади, и сверху. Но ведь растут «на», а не «под», следовательно, они выше, неважно на сколько, но ведь выше, и в тоже время они ниже облаков. Так, стало быть, это волосы!

 

- Волосы! – радостно с полной уверенностью заявил он.

 

- Нет - ответил Орхас. – Есть у тебя вторая попытка.

 

Глубоко удивившись тому, что ответ его не сочли правильным, философ продолжил размышлять дальше:

 

-Если это не волосы, то что? Что может быть выше головы, но ниже облаков? Мы уже выяснили, что выше головы волосы, но это не волосы, следовательно, то, что выше головы, но ниже облаков, должно к тому же быть и выше волос! А что может быть выше волос? А выше волос, о да, да, эврика – воскликнул он…

 

- Выше волос, и выше головы, но ниже облаков – шляпа,, или шлем, или любой другой головной убор!

 

- Нет! У тебя осталась последняя попытка.! – сурово заявил ангел.

 

-Как так? – изумился, погрустнел он. И снова принялся рассуждать негодующи поглядывая на ангела. На сей раз думал он так:

 

-Это, смотря, где находится человек. Если он в помещении, то, следовательно, выше его головы только потолок! К тому же потолок выше волос, и гораздо выше любой, даже самой большой шляпы, но значительно ниже облаков. Абсолютно логично! Должно быть это потолок! Какой же ты хитрец!

 

- Потолок! – сказал философ.

 

- Нет, ты вновь ошибся! - громогласно молвил Орхос.

 

- Как нет!? Ну, тогда дерево, фонтан, статуя выше головы, или своды дворца, и обсерватория, купала храмов – судорожно перебирал он вслух ошеломлённый таким истечением дел философ.

 

- Нет, нет, и ещё раз нет! Исчерпаны попытки. Ты не смог ответить на самый простой вопрос, ответ на который знает и малый мира сего! Так в чём же корениться мудрость твоя!? Что столь возвышает тебя над людьми? Твой ум изощрён, но ты не мудр, отнюдь не мудр!

 

- Каков же ответ? – изумлённо спросил учёный.

 

- А ответ ты должен узнать сам! Я дам тебе подсказку. Не размышляй, ибо разум твой мутен от умствований, от хитросплетений и лицемерия. Ответ ты найдёшь в устах тех, от кого меньше всего ожидаешь услышать его. Когда узнаешь, воззовёшь ко мне, я вновь спущусь и выслушаю тебя! Если ответ будет правильным, то Господь простит тебя и продлит дни твои, и будешь в царствие его жить припеваючи, после смерти, и все истины откроются пред тобой, и возлакаешь досыта ты из священных сосудов той Истины. Если ошибешься снова, скитаться тебе по дорогам этого мира, в плоти, а затем духом неприкаянным, до скончания веков!!!

 

Философ стоял ввергнутый в ужас и не мог вымолвить более ни слова!

 

- Но помни! Только единственный раз имеешь право ты воззвать ко мне! Ступай же…

 

Долгие годы минули с тех самых пор. Философ совсем состарился, стал дряхл и немощен. Не мог он более проронить устами своих лживых истин. От того вскоре обеднел. Он продал всякую ценную утварь, дом, сад с цветущими виноградниками и оливами, и ныне сильно претерпевал от голода и нищеты, собирая милостыню по улицам и площадям Архейской столицы.

 

Всё это долгое время вертелся в его голове тот самый вопрос: «Что же на свете выше голов, но ниже облаков?» Утеряв же своё богатство, он долго не мог побороть свою гордость. От того не желал испрашивать совета у людей! Когда же совсем отчаялся и был близок его последний час, вдруг, вспомнил, о подсказке данной ему ангелом: «Испроси у того, от кого менее всего ожидаешь услышать истину». Тогда он принялся судорожно оглядываться по сторонам.

 

Стоял он на просторной ярмарочной площади. Толпы народа сновали, вокруг, и многие с презрением и отвращением, взирали на иссохшего, согбенного старика, и сторонились его. Он внимательно всматривался в незнакомыми лица, искал, у кого испросить совета. Но сомнения по-прежнему раздирали его.

 

- От кого же я меньше всего ожидаю услышать истину!? От необразованных, от крестьян, от каменщиков, быть может, солдат, или таких же как сам!? – размышлял он.

 

Старый философ спрашивал учёных мужей – они смеялись над ним, сочтя за полоумного. Вопрос этот, казался, им абсурдным и не абсолютно стоящим внимания. Они были такими же напыщенными гордецами, как когда то он. Тогда старик просил ответить ему старейшин – те говорили, что закон превыше любой головы. Воины твердили - честь и слава превыше всего! Музыкант называл музу, любовь и "терпкие неразбавленные вина".

 

Каждый твердил своё. Но ни одно мнение, не казалось, старику-философу истинным. Рисковать было нельзя, попытка оставалась, лишь одна. И вдруг, ему на глаза попалась маленькая девочка..Она сидела на каменных ступеньках при входе в златоглавый храм. Быть может, ожидала кого, а может…Он подошёл к ней и спросил:

 

- Как зовут тебя, дитя моё?

 

- Мэри!

 

- Милая Мэри, подойди ближе! – как можно ласковее произнёс он.

 

- Да, дедушка! – ответила приветливо девочка.

 

- Мэри, милая Мэри, скажи, не могла бы ты помочь старику?

 

- Конечно, могла бы дедушка, но что я могу сделать для вас?

 

- Милая Мэри, ответь мне на один единственный вопрос!

 

- Я слушаю!

 

- Скажи, а что на свете, выше голов, но ниже облаков?

 

Девочка широко улыбнулась в ответ. Лицо её озарилось, засияло не земным светом. Она прекрасно знала ответ.

 

- Что, - обрадовался он. - ты знаешь?

 

- Конечно, знаю, это ж просто!

 

- Поведай дитя моё, поведай мне старому глупцу!

 

Она не ответила ему. Лишь встала, всмотрелась в бескрайнюю вышину, сощурив свои большие карие глаза, затем вытянула маленькую, тоненькую ручку вперёд, и указала на восток.

 

Старик долго вглядывался в даль, в то самое место, но так и не смог толком ничего разглядеть…Он повалился на колени пред стенами древнего храма, и горько-горько заплакал...

 

А там в вышине, мягкую утреннюю небесную синь рассекли молочные стаи Архейских голубей.

 

- Не уж то конец? – спросил раздосадовано кот.

 

- Да, друг мой!

 

- А что же тогда выше облаков?

 

- А выше облаков, только горы!

 

- Горы!? – удивлённо переспросил кот.

 

- Да! Вся жизнь одна большая стройка! И каждый в отпущенное ему время воздвигает свои «горы»! А будут они выше облаков, или ниже муравейника, это зависит, очень от многого. Ну, так что скажешь?

 

- По совести, по совести жить надо! Хотя, когда понимаешь, что у тебя их семь, так хочется порой забыть о ней! А табачок, истинно, истинно хороший табачок, почтенный Паллагир!

 

- Ох…- тяжело вздохнул старик, вновь, с горочкой набивая свою длинную прямую трубку.